Бэлли-Бэтт

— Что же ты не кушаешь, милочка? Ты должна много кушать, чтобы вырасти большой и сильной! А вот я тебе пирожка! От пирожка-то ты, конечно же, не откажешься! Кушай-кушай… Фрау Зейдлис заботливо подложила на тарелку Бэтти добавочный кусок ревеневого пирога. Бэтти поблагодарила и, давясь, принялась проталкивать в горло лакомство, на которое при других обстоятельствах набросилась бы с урчанием и немедленными требованиями добавки. Но сегодня ей хотелось только кричать и кусок не лез в горло — даже если это был кусок ревеневого пирога, испечённого самой фрау Зейдлис. Приходилось запивать большими глотками ромашкового чая. Пирог ощутимо горчил, и чай тоже казался горьким, хотя этого быть и не могло — у Зейдлисов сахарин всегда самого лучшего качества, с базы прямо, безо всяких добавок и примесей. Нечему там горчить. Вообще-то Бетти любила бывать у Зейдлисов, и не только из-за того, что у них никогда не горчил чай и сладкий пирог был действительно сладким. Просто это значило — без Густава, который терпеть не мог маминых родственников. И пока женщины болтают о своём, можно ковырять вилкой пирог и пить чай, наслаждаясь почти такой же свободой, как и в подвале. В подвале… Бэтти стиснула зубы, чтобы не закричать. Схватилась за чашку и сделала большой глоток. Отставить панику. Он же сказал — под утро. Когда все будут спать. Ему удалось раздобыть всего одну бутылку, Бэтти споткнулась об неё, когда возвратилась из школы, а он заорал, чтобы была осторожнее. Одна бутылка отравы — этого мало для полной зачистки, но вполне достаточно, чтобы паразит себя выдал с головой или что там у него вместо неё. Начнёт метаться, задёргается всеми расползшимися внутри стен щупальцами — отравленный, почти потерявший рассудок от боли, — и все его увидят. И тогда муниципалитет сам раскошелится на дезоктопцию. Или заставит раскошелиться домовладельца, тому только на пользу пойдёт, если дом очистят. Так он сказал. Густав. А ещё он сказал, что им лучше переночевать вне дома. Мало ли что. Ведь если паразит действительно есть — во что он сам, Густав, ни на секунду не верит, — он ведь может и дом сломать, взбесившись-то. И даже не поморщился, когда мама сообщила, что пойдёт к Зейдлисам. Он и сам собирался пересидеть в ближайшем баре, отлучившись лишь для того, чтобы разлить отраву. Хотя и не верит. Но бережёного и Древние стороной обходят. Значит, пока ещё есть время. Бэтти начала отчаянно зевать над пирогом, и потому её безжалостно отлучили от традиционного рассматривания семейного альбома, сразу же после ужина погнав спать вместе с родными дочерьми фрау Зейдлис. Дальше пришлось ещё, конечно, выдержать ежевечерний ритуал с чисткой зубов и умыванием, но Бэтти справилась. Дети Зейдлисов, очаровательные близняшки Мари и Катрин, были совсем мелкие, даже в школу не ходили, а потому заснули довольно быстро. Выждав немного, Бэтти осторожно выскользнула из-под одеяла и скатала его таким образом, чтобы казалось, что под ним кто-то спит, свернувшись клубочком и накрывшись с головой. Верхняя одежда вне досягаемости — мама отложила её, чтобы почистить, она каждый вечер это делала, и визит к родственнице не мог стать исключением. Хорошо, что Бэтти так и не купили куртку, заставляя ходить в старом мамином плаще. Бэтти ненавидела этот плащ, но сегодня ночью он оказался как никогда кстати, идти в ночной рубашке по улице, пусть даже и в такой глухой час, было бы куда неуютнее. И планировка у Зейдлисов тоже удачная — детская у самой прихожей, а кухня, где ахают над старыми фотокарточками мама с хозяйкой — в самом дальнем конце коридора. И замок на двери старомодный, не защелкивающийся — иначе как потом вернуться? Ботинки Бэтти натянула уже на лестнице, после того как аккуратно прикрыла дверь в квартиру Зейдлисов. Чтобы не производить лишнего шума, не стала сбегать по ступенькам, а скатилась по перилам — они тут были удобные и широкие. Теперь главное — успеть домой до того, как Густав вернётся из бара… Первая мысль была — подменить бутылку. Вернее, не саму бутылку, а её содержимое. Вылить отраву в унитаз и налить вместо неё воды из-под крана. И надеяться на то, что Густав в баре накачается пивом достаточно, чтобы ничего не заметить. От этой мысли пришлось отказаться почти сразу — у мерзкой отравы слишком специфический запах, его знают все, и Густав вряд ли сможет выпить столько, чтобы не заметить разницы. Значит, выход оставался один… Фюллеры никогда не покидают дома, в которых обосновались. О таком даже и подумать странно, ведь вся суть этих паразитов — оплести как можно большее пространство, проникая многометровыми отростками во все имеющиеся щели и создавая новые. Оторвать взрослого фюллера от облюбованного им дома физически невозможно. Но Максик ещё не совсем взрослый. Он если и старше Бэтти, то ненамного. После пятнадцати лет фюллер способен поймать и съесть человека, а Максика и на крупную кошку-то с трудом хватает, значит, пятнадцати ему точно нет. Да и не особо-то он высовывался-разрастался, она просила не делать этого, вот он и не делал. Он ведь послушный, Максик-то. Так что есть шанс, что не слишком тяжёлым он будет. И не слишком крупным. Конечно, в школьный ранец всё равно не влезет, но вот в хозяйственную сумку для продуктов — вполне. А у Зейдлисов — отличный подвал, с крысами и мокрицами, на первое время будет чем подкормиться, а там она что-нибудь придумает. Она обязательно что-нибудь придумает. Потому что Максик должен вырасти. И даже не чтобы убить Густава. Густав — фигня. Детская мечталка. В конце концов, пусть себе живет, а то ведь мама расстроится. А Максик просто вырастет. Большим и сильным, чтобы было уже не страшно. Просто вырастет — и всё… Дверь, конечно же, была заперта. Но запасной ключ мама всегда клала под порожек, в щель между досками. Он и сейчас тут оказался. Сумка должна быть где-то у стола… или у кровати? Света уличных фонарей хватало вполне для неспотыкания о собственные ноги, но было недостаточно, чтобы разглядеть в густой тени нечто темное и потрепанное, к тому же спрятанное то ли под кровать, то ли под шкаф — Бэтти не могла точно припомнить, поскольку походы на рынок её никогда особо не интересовали. Приходилось шарить на ощупь. Длинный плащ мешался, сковывал руки, пришлось его скинуть. Да где же эта проклятая сумка?! Вот, кажется, и она, точно, под кроватью… — Кто здесь?! Чирканье зажигалки может быть просто оглушительным. И огонёк её бьет по глазам не хуже молнии. Бэтти вскочила, отшатнулась и рухнула на спину — край подвернувшейся кровати ударил её под коленки. — Ну на-адо же! К-рошка Б-бэлли-Бэтт! — Густав пьяно хихикнул, разглядывая подсвеченную неверным язычком пламени Бэтти. Его сильно шатало, и тени плясали и корчились вокруг него, словно тоже были пьяными. — И ч-то же крошка тут…э? Ммм? Одна?.. Очень неприятная интонация. Не злая, нет. Не агрессивная. Хуже. Игривая. Не делая ни малейших попыток встать, Бэтти глубоко вздохнула и постаралась улыбнуться. Всё равно иного выхода больше не осталось, так что уж теперь… — Я… хотела принести тебе пива. Когда он рухнул на неё, сопя, воняя перегаром и бормоча что-то не слишком разборчивое, горлышко толстостенной бутылки с отравой словно само скользнуло ей в руку… *** Пришлось нарушить собственное правило и уговорить Максика таки высунуться один разик — благо их квартира на первом этаже и далеко ему тянуться не было особой нужды. Но без Максика Бэтти бы точно не справилась, слишком уж на мелкие кусочки приходилось резать, да и кости, опять же… А у Максика на щупальцах есть такие специальные зубчики, которыми буквально раз-раз — и всё готово. Словно электролобзиком, быстро и мелко. Да и отчистить пол она бы сама точно не успела, хоть и подстелила клеёнку, но кровь всё равно просачивалась. А Максик всё до капельки подобрал, даже и следов не осталось. Ночнушку она сняла заранее — с белой ткани даже Максик не сумел бы всё отчистить так, чтобы никаких следов. А самой потом ополоснуться — делов-то! Мама, конечно, хватится своей продуктовой сумки, которую тоже пришлось скормить Максику — хорошо, что она тряпочная оказалась, органика тоже. Оставлять её было никак нельзя: пока Бэтти таскала куски мелко нарезанного Густава в подвал, ткань насквозь пропиталась, не отчистить. Ну и ладно. Подумает, что Густав её забрал, вместе со своими вещами, которые сейчас уютно покоятся в трёх ближайших мусорных бачках. Лучше бы, конечно, раскидать по одной вещи в бачок да подальше походить, для гарантии, но времени уже не оставалось. Ничего, бездомные постараются и доделают то, чего не успела Бэтти. А успела она многое. Даже поспать часок, тихонько проскользнув обратно к Зейдлисам, повесив на крючок в прихожей плащ и даже ботинки поставив носками к выходу, как их обычно ставила мама. Заснула она моментально, ещё до того, как голова коснулась подушки. Спала крепко и без сновидений, но при этом улыбалась и выглядела такой счастливой, что вошедшая в комнату мама дала ей поспать лишних семь минут — прежде чем разбудила. В школу Бэтти шла, как на праздник. Правда, больше уже не улыбаясь — ведь праздник этот был её тайной, которую не следовало показывать всем подряд. Но главное, что она сама знала — теперь всё будет хорошо. Зелёная толстостенная бутылка вместе с её мерзким содержимым выброшена в канаву у трассы, и больше никто не помешает Максику вырасти. И мама снова будет весёлой, как была до Густава. Надо только придумать, как познакомить её с учителем гимнастики — он добрый и вроде бы не женат…