Доминантка

Последние 18 часов для Агреста были подобно аду на земле! Жестокая Госпожа не поскупилась фантазией, наказывая непослушного раба. После того, как Адриан вычистил ее Прелесть до блеска, доминантка ушла отдыхать в свою комнату, оставив парня связанным непонятными узлами и с поясом верности на члене. Все попытки Агреста развязать ужасающую конструкцию веревок оказались абсолютно провальны. Было даже такое ощущение, что чем больше он развязывал, тем сильнее узлы затягивались на теле Адриана, до боли стискивая кожу. Поэтому парень оставил это дело, пытаясь хоть чуточку поспать в таком плачевном состоянии. Получилось не очень. Агрест будто и не спал вовсе, ибо стоило ему провалиться в царство Морфея, как тут же сквозь сон, он ощущал больное покалывание затекших мышц тела. И последующие мин 20-30 блондину приходилось массировать ту или иную часть, насколько позволяли парню узлы. И так повторялось несколько раз. Но мало ему ночных издевательств, так утром жестокая садистка попросту не разрешила Агресту освободить свой мочевой пузырь! Придя рано утром в игровую, полностью готовая к школе, девушка так и заявила: — Госпожа не разрешает мерзкому червяку снимать пояс верности! … Однако мочиться не запрещается, — добавила она, ехидно усмехаясь, — Я же не зверь запрещать естественным процессам, — сладко пропела доминантка, ошарашивая парня своими противоречивыми словами. — И как мне это сделать? Нассать прямо в эти трусы, что ли? — начал беситься Адриан, возмущенно крича на Госпожу, однако ее тяжелый взгляд быстро показал рабу свое место, -…эм… Госпожа… Девушка лишь ехидно улыбнулась, ввергнув Агреста в глубочайший осадок. Но и этого Дюпен-Чен оказалось недостаточным! Пока парень сидел на кровати, пребывая в ступоре, девушка взяла приглянувшиеся еще вчера игрушки и подошла к унывшему Агресту. А затем положила свой указательный пальчик на тонкие губы раба и легким движением начала проводить по мягкой коже круговыми движениями, заставляя его приоткрыть рот. Удивленный Адриан во все глаза уставился на свою Госпожу, теряясь в догадках об ее истинных замыслах. А девушка уже проникла пальчиком в разгоряченный рот ничтожного червяка и мягко ощупывала его язычок, играя с ним и закручивая в водоворот, иногда проходясь по ровным зубам парня, будто проверяя их. Взгляд Агреста потемнел, а по телу пробежали мелкие мурашки, разнося жар к скованному железом пенису. «Блять, она меня совсем добить решила?» — думал парень, чувствуя, сильное тиснение в железных оковах. А довольная доминантка, тем временем, вытащила свой влажный от слюней Агреста палец, сексуально провела им по его нижней губе и скользнула им вниз, оставляя мокрый след на шее, ключице, груди. А затем двинулась в скромному мужскому соску, лаская его своим влажным пальчиком. Девушка, хищно улыбаясь, покрутила вокруг ореола соска, возбуждая Агреста и заставляя набухнуть маленькие горошины. Адриан прикрыл глаза и тихо застонал, ловко совращенный такими умелыми действиями Маринетт. Даже чувствуя легкую боль в области паха, парню был невероятно приятен волшебный пальчик Госпожи, что легким касанием лепила из его, подобно воску, тела необъяснимую фигуру. Но хитрая садистка, возбудив раба, быстрым движением прицепила к набухшему соску зажим с овальным грузом на конце. Агрест резко дернулся и удивленно уставился на сие произведение. — Это тоже часть твоего наказания, низший червяк, — пояснила она, крутя двумя пальчиками второй сосок, а затем повесила на него еще один зажим, — Ты ведь знаешь, что будет, если Госпожа узнает, что любимую игрушку снимали, не так ли, червяк? Адриан тяжело сглотнул, прекрасно понимая, что ничего хорошего точно не будет. — Д-да, Госпожа… — Прекрасно! — довольно ухмыльнулась доминантка, — Через 10 минут в машине. Не успеешь, идешь пешком. И Дюпен-Чен покинула комнату, оставив своего раба в крайне печальном состоянии. Веревки тяжело врезались в кожу, узлы натирали все места, особенно задний узелок, а зажимы крепко сжимали соски, но оттягивали не сильно, даже терпимо и в довершении всего трусы верности, которые словно доспехи облегали член парня, даже не давая нормально поссать. Все это в куче доставляли много неудобств и ненавистной боли. А хуже всего то, что со всем этим арсеналом Маринетт заставляла его идти в школу! Однако пришлось Агресту сжать зубы и идти одеваться, и как можно быстрее ибо девушка не моргнув глазом исполнит свою угрозу. Напялив черную свободную рубашку и кое-как натянув самые свободные штаны из своего гардероба, который непонятно как оказался в игровой буквально на следующий день, он уже через 7 минут выходил из дома. Уже пройдя несколько десятком метров до машины, Адриан почувствовал во всей красе, как тугие веревки начали сжиматься еще сильнее, а узелки больно впиваться в кожу. Особенно большой узел в анусе. Сильно натирая нежную ткань задней дырки, узелок так и норовил проникнуть внутрь, чего парень позволить никак не мог и туже сжимал свой сфинктер силой воли. Но это еще было терпимым. Самая жесть началась уже в школе. Сама учеба там было подобно наказанию. В академии Дюпон действовала строгая иерархия. Девушки — доминантки, стояли на самой вершине, собственно как и учителя-женщины. Далее шли мужчины- учителя, а уж в самом низу парни — мазохисты. Соответственно и отношение к ним было подобающее. Парни содержались в отдельном классе, с огромными стеклами вместо стен, где любая ученица могла положить глаз на интересную ей жертву. Однако обучаться вместе с доминантками было запрещено — это ниже их достоинства. При этом, каждая девица могла прилюдно унизить или ударить мазохиста, и никто ничего не сделает. Единственное, ударить или жестко наказать садистка могла только своего собственного раба, четко записанного в реестре журнала. «Ну, спасибо хоть за это!» — с сарказмом думал Агрест, впервые услышав подобные правила. Однако сейчас его волновало вовсе не хищные взгляды девиц, разглядывающих парней как скот. Мысли Адриана были сосредоточены только на игрушках его Госпожи. Сидеть было невыносимо. Ходить было еще тяжелее, ибо профессиональный бандаж садистки безумно сдавливал, причиняя ему ужасающую боль. Мочевой пузырь готов был в любую секунду лопнуть. А соски чудовищно ныли, оттягиваемые хоть и не тяжелым, но все же тугим зажимом с грузиком. Однако парень ошибся — это были отнюдь не утяжелители, а маленький моторчик, который в разное время дня сильно вибрировал! Вибрации настолько приятно массировали истерзанные горошины быстро сменяли ноющую боль на волну жара и желания. Агрест, затрепетавший от невероятно охрененного наслаждения, не выдержал эмоций, слегка закатил глаза и громко застонал прямо посередине урока. Неконтролируемо провернув такой финт, он чуть не сгорел от стыда, что готов был провалиться сквозь все этажи и землю прямо в ад. Но что странно, никто даже не обратил на это особого внимания. Скорее не так, многие парни из класса мазохистов завистливо уставились на него, желая тех же мучений. А хотеть было что. Измученное болью тело совсем не ожидало такую волну удовольствия, которое лишь немного простимулировав вибрацией, отдалось тысячекратным накалом эйфории. Бедный Агрест чуть тут же не обоссался, слишком расслабившись. Однако едва капельки мочи показались из члена, парень тут стиснул булки, стараясь держаться из последних сил и не намочиться при всем классе. И такое повторялось несколько раз. Каждый урок представлялся парню геенной огненной, в которой он ежесекундно сгорал от жара. Агрест уже не сдерживал все мучившие его эмоции на своем лице. Он морщился, стискивал до боли зубы и стонал, то ли от боли, то ли от крышесносного наслаждения. Таким образом, к концу учебного дня Адриан был полностью истощен и, забравшись внутрь машины, мгновенно рухнул на пол под удовлетворенной взгляд своей Госпожи.