Кровавые шрамы

— Спасибо тебе за все, — говорит Ирден. Теперь, когда спала нездоровая бледность, его синие, как неразбавленный лириум, глаза не кажутся такими гипнотическими. Яркие, да, красивые, да, но той силы, которая могла бы остановить любого, в них больше нет. Может быть, думает Мерриль, ему бы следовало быть чуть бледнее. Она пожимает плечами и запирает лачугу на крепкий замок, который сумела выпросить у Филомелы на прошлой неделе, когда стало ясно, что ее невольный подопечный идет на поправку огромными темпами. Вздорная эльфийка, конечно, хотела бы швырнуть в нее чем-то — но вспомнила, что только благодаря припасам, которые Мерриль с Ораной раздавали всем, не погибла от голода в те смутные страшные дни после битвы за Казематы. Замок она даже разрешила оставить себе, и Мерриль была искренне рада — именно это ей и было нужно. — И куда мы идем? — спрашивает Ирден. Он вообще разговорчивый, Мерриль успела понять это за долгие вечера, которые они коротали вместе; еще Ирден Серый Страж, только неудачливый, без оружия и доспехов, которые отобрали разбойники на извилистых улицах Нижнего Города, и без грифона, которого у него не было отродясь. Мерриль не слишком расстроилась — в конце концов, в Серых Стражах была Бетани, может, у нее когда-нибудь появится маленький мягкий Пернатик? — Я иду в Скайхолд, — говорит она. — Ну, точнее, плыву. Неважно. — Ага, — говорит он. — А я иду с тобой? — Как хочешь. Было бы неплохо. — Угу. Ирден сглатывает, замирает на месте — в последнее время он иногда делает так, только вот к болезни это не имеет никакого отношения. Ирден говорит что-то про Зов, но говорит так бессвязно, проглатывая слова и запинаясь от страха, что Мерриль мало что понимает. Только то, что обидно. Только то, что для других это было бы рано. Она пытается вытянуть из него больше, но Ирден смотрит на нее загнанно, и в эти секунды на него вновь нападает нездоровая бледность, а синие-синие глаза кажутся ожившими кристаллами лириума. Мерриль уверена — в Скайхолде найдется кто-то, кто сможет помочь. Других вариантов нет: Ирден говорит, он пытался связаться со Стражами, но никого не нашел; а потом еще схватил отравленный нож в бок на улицах Киркволла и чуть не умер. Мерриль знает — она сделает все, что нужно, чтобы спасти его. — Я вообще не думал, что кто-то полезет на Серого Стража, — говорит Ирден, заводя приевшуюся шарманку заново. — Ну, это же Стражи. Я в детстве пер все, что плохо лежало, ел мало, вот и худой. Но у Стража бы ни за что не спер. — У долийцев ты бы тоже ничего не украл, — привычно возражает Мерриль. — Мне просто не довелось. — Тебя бы подстрелили охотники. — Я уносил ноги, откуда хотел! — То-то ты ноги унес от Игл. — Это была случайность, — упорствует Ирден. — У настоящего мастера бывают случайности. — Конечно, — Мерриль смеется. — Мастера случайностей. Они выходят из города на рассвете. Горизонт наливается алым и розовым, и ей становится грустно от мысли, что она больше не увидит восход над Рваным Берегом и не перекинется парой слов с Авелин, не соберет цветы в саду наместника и не заблудится в бесконечных проулках и переулках. Киркволл отпускает ее, мягко и неслышно, ветра перемен несут ее прочь, но Мерриль ловит себя на мысли, что ей не хотелось бы этого. Она отдала этому городу много и многих, а сейчас попросту оставляет его позади, как обычный перевал, как временное пристанище. Но путы больше не впиваются шипами в ее сердце, они ослабевают и опадают у ее ног грудой ветоши и ржавчины; на прощание она лишь пару раз оборачивается, а затем вдыхает полной грудью. Мерриль по-настоящему готова уйти, и хоть ей грустно при мысли о клане Сабре, оставшемся на Расколотой Горе, хоть при мысли об эльфах из эльфинажа Киркволла ей становится почти страшно — а вдруг произойдет что-то, и она не сможет помочь, вдруг нужна будет магия, а она будет далеко — Мерриль наконец-то отпускает сама себя. Паутина тревог все еще ощущается на руках, но ей становится чуть легче, когда они встречают повозку, и возница предлагает им поехать вместе. Если закрыть глаза, можно вспомнить величественные аравели, красные паруса и белоснежную шерсть галл, ловить в скрипе шепот прошлого и вспоминать, каким ярким солнце было в тот день, когда они путешествовали среди лесов и равнин Ферелдена, негромко переговариваясь и наслаждаясь попутным ветром. В этот час воспоминания не омрачают горькие мысли, в этот день она может вспоминать и не думать о том, что произошло после — вспоминать Сабре, Махариэль, Хоука, перебирать теплые искры в своем сердце как драгоценные камни. Ирден тяжело вздыхает рядом, и она чуть настораживается: вдруг снова приступ, вдруг снова страх и боль? Но он нервно улыбается, встречая ее взгляд, и решает поболтать с возницей еще — о лошадях, сене, урожае и налогах. Мерриль запрокидывает голову и будто летит в огромное небо, будто бы расправляет невидимые огромные крылья, способные укрыть весь мир. Дорога стелется под колеса повозки, и, может, Митал-Защитница услышала ее мольбу и путь пройдет хорошо. Впереди у нее сотни разговоров, уловок и уверток; Хоук все-таки пришел в Скайхолд, и, судя по письму Варрика, Искательница Кассандра вцепилась в него, как клещами, пытаясь вытянуть обещание удержать Тедас на краю пропасти. Впереди у нее долгий разговор с Фенрисом — Варрик, возможно, даже слишком проницателен, раз специально упомянул, что он явился вместе с Хоуком и явно кого-то ждет. Впереди ее ждут опасности, впереди ее ждут демоны Тени, выбравшиеся из ядовито-зеленых расколотых небес, но прямо сейчас это все не имеет ровным счетом никакого значения. Она свободна.