Семейка Аддамс 3: Темная страсть

В поместье Мертвых Роз глубокая ночь. Лерч распростерся на старом матрасе в кладовке словно труп и уже мирно и глухо храпел, как в склепе. Фестер, пока брат с супругой были на вечере, обыскал весь первый этаж и уснул к их приходу со всеми капканами и химикатами в обнимку. Чарльз был тем еще любителем ядов. На втором этаже в спальне на большой черной идеально заправленной постели с бордовыми подушками сидит худая женщина. У красивого решетчатого окна стоит хмурый мужчина. Его лицо застыло, словно было недвижимо уже очень долго, как у мраморной статуи. Гомес находился глубоко в своих раздумьях. А Мортиша была прямо здесь, рядом с ним, всем своим еще теплым сердцем. И немым взглядом изо всех сил молила его обернуться и поговорить с ней. Она не знала, что на него этот ее отказ произвел такое впечатление и осел в груди колкой обидой. Но, к счастью, Гомес любил ее сильнее всех своих чувств печали или непонимания и быстро отходил от любой их ссоры. Не мог оставаться в стороне так долго. Он обернулся, но ее внимание ударило в него, словно стрела и сбила с толку, он не знал, что еще сделать. Поэтому расплывчато осмотрел их спальню беглым взглядом. — О, Гомес, если бы ты знал, как я хочу, чтобы все это закончилось, и мы снова зажили как раньше, — вздыхает, словно Офелия из знаменитой книги Мортисия, но ее идеальных плеч и осанки не отяжелит ни одна усталость или печаль. Женщина постаралась все забыть, что было на балу, отпустить это и простить им обоим все на свете. Ей очень хотелось вернуть его тепло. — Чтобы мы снова гуляли ночь напролет по нашему кладбищу и молчали друг с другом, — перечисляет она блаженно и тоскливо. — и чтобы ты как раньше целовал меня, когда мы остаемся вдвоем. Только ты, я и наше Забвение. — черные глаза с блеском останавливаются на спине мужчины и в них на миг, но пробегает чарующая зловещая искра, откуда-то изнутри. Лишь только услышав ее отчаянный любовный зов, мужчина развернулся с выражением лица, будто ему бросили вызов. В бесстрашии и вожделении он словно демон подлетел к женщине в тонкой черной ночной сорочке и обнял ее плечи. — Мортиша, — теперь он знал точно, чего она хочет и был полностью готов это сделать. Да он только этого и ждал, он мог любить и целовать ее всегда, но она молчала и была отстранена, словно холодная статуя. Гомес накрыл ее пылающие кроваво-бордовые уста своим крепким поцелуем и медленно подался вперед, слегка клоня ее на постель. Тиш ответила на поцелуй в надежде получить ту самую его искру, огонь их единения, как одного целого, но вместо этого супруг целовал ее, будто что-то доказывая. Только потому, что она попросила. Мортиссия не почувствовала, что он делает это из-за любви к ней. Он становится таким, лишь когда она открывает ему глаза на то, что они давно потеряли. Губы мужчины холодно касаются ее шеи, уха, груди. Черноволосая молчит, держа безжизненную белую ручку на его спине, смотрит в потолок. Как они могли все потерять? Она думала, что с ними такого никогда не случится. Но они охладели друг к другу. Коротким мягким жестом руки женщина останавливает его за плечо и смотрит в глаза. Мистер Аддамс видит перед собой несчастную куклу, а не свою страстную жену, которой всегда не хватает воздуха, когда он ее целует. Грудь Мортиши недвижима. Взгляд стеклянный и просящий оставить ее и не тяготить. Она уже очень далеко, она не вернется. — Беспробудных тебе снов, дорогой. — в этих словах мольба об одиночестве и покое. Она как-бы смиряется с его присутствием рядом, но не более. И с надеждой просит понимания. Гомес замер над ней на руках с таким же непонимающим взглядом, как на балу. Только теперь в нем было отрицание, неверие и страх. Беспомощность. Когда она перевернулась на бок, на самый краешек постели и легла, мужчина отодвинулся, но не смог даже подобрать слов. Найти этому объяснения. Насколько далека она стала от него и как холодно к нему относится теперь? И как скоро раскроет ему все свое искреннее теперь отношение? Мужчина лишился чувств. Ему хотелось лишь в один момент просто поднять этот камень и увидеть все ее чувства сразу, весь ужас и холод, одним взглядом…