Лузеры одичали.

Обычный учебный день в городе Дерри. Ученики бегают с одного кабинета в другой, столовую, а кто-то во двор. Ничего необычного. Только вот, Генри рвет и мечет -- лузеры забили стрелу после школы. - Генри, чувак... тише будь. - спокойно советовал Виктор, сидя за партой. Наверное, этот белобрысый паренек не вникал во всю срань ситуации. -- Что? Что ты, черт подери, такое несёшь? Ты нихера не понял, да? Нам стрелу забили восьмиклассники! -- Бауэрс пытался казаться смелым, крутым, бесстрашным. Но, внутри он осознавал, что ему страшно. -- Ты действительно думаешь, что нам дадут по щам телепузики? -- напомнил о себе Патрик, уткнувшись правой стороной лица в парту. Его бездонные глаза лениво глядели на Генри. -- Нет. Конечно же, блять, нет, -- нервно улыбнулся Генри. -- Тогда зачем ссышь по ляшкам? Генри вмиг повернулся на Патрика, по его глазам можно было понять, что ему конец конца, если не заткнется. И Патрик, сделав вид, что ничего не говорил, накинул рубашку на голову, и притворился спящим. -- Ну так, что тогда будем делать? -- поинтересовался Рэдж, и посмотрел на друзей. -- Не знаю чел, не знаю, -- загадочно ответил Генри, глядя в окно. * В голове Бауэрса было только одно -- ушатать личинусов шелкопряда. А то совсем одичали. Забили стрелу великому Генри, коим он себя считал. В кабинете математики шел урок, но все разговаривали и занимались своими делами, не обращая внимания на толстую женщину в очках. Этот гвалт в перемешку с визгом многослойной женщины не давал сосредоточиться на тактике избиения младенцев. Поэтому Генри скомкал лист бумаги и кинул его в сопящего Хокстеттера, от чего тот мигом раскрыл глаза, точь-в-точь как в мультиках, и стал искать идиота, который посмел прервать его покой. Но увидев Генри, который грозно на него смотрел, быстро очухался, и прекратил поиски. -- Скажи, чтоб заткнулись! А то чапалах пропишу! -- пригрозил Бауэрс, замахиваясь рукой, как чья-то мать. Патрик, будто по команде, вскочил так, что обронил стул. Всё стихло и все посмотрели на него. -- А ну-ка, закрылись и не гавкаем, мандавошки, . -- четко сказал Хокстеттер. И все его послушали, даже торт в виде женщины. Теперь в классе было настолько тихо, что можно услышать сердцебиение девчонок за первой партой. Идеальная тишина для раздумий.