Скрытая кровожадность

Внимание, в данной главе присутствуют сцены насилия. Особо чувствительным читать сквозь пальцы… Хотя, думаю, мы все немного больные на всю голову...

      Тягостный груз на сердце остаётся до тех пор, пока чувство вины не сожрёт само себя заживо. Можно ли вообще избавиться от этого губительного чувства, если оно является частью нашего прошлого? Можно ли исправить то, что уже произошло? Увы и ах…       Тусклый свет изящных полупрозрачных ламп отражался на белоснежной плитке в огромном особняке. Она была отполирована настолько, что в ней можно было узреть собственное отражение. Хозяин изящного дома скинул с себя помятый китель и швырнул меч в угол, словно это была очередная безделушка. От жуткого скрежета металла о пол искалеченная девушка дёрнулась и рвано выдохнула, судорожно сжимая оббитые пальцы. Затуманенным взглядом Акира пробежалась по стене с экспозициями ненавистных картин, витой лестнице, ведущей на этаж, где ранее были её роскошные покои, и остановилась на высоком силуэте, который неподвижно стоял к ней спиной.       Живот стянуло тугим узлом, а дыхание превратилось в жалкие хрипы, смешанные со стонами боли. Она не хотела ничего говорить и думать, ведь будущее в любом случае не сулило ничего, кроме страданий. Нельзя вернуть их привычные отношения и ту относительно безмятежную атмосферу, которая давала, хоть и крошечную, словно песчинка, гарантию нормальной жизни. Предательское клеймо уже выжжено на её лбу. Руки и ноги обвиты колючей проволокой, и навряд ли кто-то сможет её спасти. — Ты дома, ягнёночек, — под зловещий монолог его белоснежная блуза полетела на пол, оголяя бледное рельефное тело.       Без примеси нежности во взгляде Батори обернулся и невесомой поступью двинулся в сторону запутавшейся в паутине бабочки. Она задёргала крыльями, замельтешила лапками, пытаясь упорхнуть, но лишь сильнее запуталась в полупрозрачных нитях. Казалось, у Акиры открылось второе дыхание, и она даже ударила своего мучителя по лицу, только вот он и глазом не повёл. Точным движением аристократ схватил малышку за волосы и потащил в своё излюбленное место — ванную комнату. От собственных криков девушка перестала чувствовать горло. Его кожа и кровь были под её ногтями, на лице и одежде, но мужчина по-прежнему молчал, даже когда она добралась до его лица и сняла с него «скальп».       Ощутив холодную воду всем телом, рыжеволосая перестала дышать. В безмолвном припадке, она брыляла всем телом, точно гнедая лошадь, нарывающаяся на очередной удар хлыста. Алоглазый смотрел в воду так заворожённо, будто это была самая неповторимая партия в шахматы, которую ему приходилось видеть за столь долгую жизнь. Ощущение её тёплых пальцев на его запястье разливались приятной судорогой по всему телу… «Как же давно я мечтал вновь прикоснуться к тебе».       После недолгой пытки смертной позволили выбраться из-под гнёта воды. Боже, с каким же облегчением и жаждой девушка накинулась на воздух. Она вбирала весь кислород, который окружал её, поглощала его, словно изголодавшийся побитый зверь в пустыне. Растерянным взглядом она впилась в его нахальное лицо. Белоснежный оскал застыл в их немом противостоянии, а затем сменился коварной ухмылкой. Глядя в его бесчеловечные рубиновые глаза, Кира горько сглотнула, и обняла себя за плечи, пытаясь успокоить нехороший трепет внутри. От холода её соски набухли и стали видны через одежду, и Ферид не упустил этого из виду; в его штанах стало чертовски тесно, а сам факт того, что ягнёнок вновь пытается сбежать от него таким способом, забавлял его.       Сейчас мужчина не мог оторвать взгляда от смущённого лица и покрасневших щёк. Мокрых волос, за которые он бесцеремонно тащил её сюда. От её повзрослевшего тела и изумрудных глаз, с мольбой смотревших на него. — Ферид, пожалуйста…       Приложив указательный палец к её прохладным губам, он чётко дал понять, что разговоры не помогут. Вампир слышал её сбивчивое дыхание, напоминавшее стук поезда о рельсы. Ощущал тепло человеческого тела, влажную кожу губ и её страх. Капли стекали по его телу вниз, а волосы, убранные в хвост, растрепались, отчего он выглядел небрежно. Могущественный Лорд мог предстать в таком виде только перед ней…       Ловко закинув Акиру на плечо, Батори спокойным и уверенным шагом пошёл наверх, крепко сжимая изворотливую жертву. Она молила его остановиться, хваталась за перилла, картины, висевшие на стенах веками, но всё было тщетно… — Только не так, Ферид… Отпусти!!! — выла она, в очередной раз впиваясь ногтями в мраморные резные перилла, оставляя на них едва заметные царапины и следы крови от поломанных ногтей. Её пульс зашкаливал, а желание жить потухало с каждой секундой.       Мир рассыпался на кусочки. Только недавно вампир учил играть её незамысловатые композиции на изящном фортепиано, пил её кровь жадными глотками, а затем они вместе прогуливались по немноголюдным улочкам Сангвинема. Не смотря на ненависть, девочка уважала монстра за его интеллект и умение заинтриговать её. Он всегда оставался излюбленной головоломкой… Только сейчас его мотивы были предельно ясны, а одержимый взгляд открывал подноготную его тёмной, словно глубокий сумрак, души.       Оказавшись брошенной на кровать, девушка испуганно оглянулась в поисках мнимого спасения. Где вся прислуга? Где солдаты? Хоть кто-нибудь поможет ей? — Тебе никто не поможет. А те, кто хотел помочь — мертвы. Ты сама убила их, — без капли милосердия он резал её словами, словно мог прочесть все её мысли. Набат, звучавший в её голове стих, а уродливая реальность начала играть на сломанной скрипке свою ужасную песнь.       Мужчина притянул её к себе и разодрал мокрую форму в клочья, не оставляя ни нитки на нагом теле. От шока Кира лишь тихо всхлипнула и замерла, вглядываясь в алую бездну. Его ненормальное желание всегда пугало смертную, будто это был дикий волк, намеревающийся сожрать её заживо. Отголоски ужаса расползлись по всей комнате, а тёплое тело задрожало и покрылось мурашками.       Каждый изгиб юного тела пленял своей невинностью. Монстр, жаждущий всего, приоткрыл рот и неторопливо блуждал взглядом по молочной коже, не упуская из виду ни одной царапинки, впадинки или возвышенности. Похоть затмила все его мысли. Живя столько лет с неистовым желанием простого прикосновения к своей утерянной игрушке, он сутками напролёт сходил с ума. Он мог думать лишь о том, как будет терзать её без остановки, слушая громкие мольбы о пощаде. Как плоть будет тереться о плоть, а её невинное тело покроется его метками…       Длинные пальцы скользили по скулам, спускаясь всё ниже. Малышка часто дышала и старалась отодвинуться, но тяжесть его тела не позволила ускользнуть. Трепет и ужас сплелись воедино, не позволяя Акире расслабиться. Как только его ладонь опустилась в район шеи, аристократ заметно помрачнел, заметив небольшой засос, оставленный на тонкой коже. Злобный рык вырвался из груди: — Тебя трогал другой мужчина!!! — Батори вплотную приблизился к юному лицу, впиваясь яростным взглядом в зелёный омут своей жертвы. Эрабэк вжалась в матрас, пыталась растворится в нём, утонуть и захлебнуться, лишь бы замолчать навеки. — Всё не так, — испуганный голос и глаза, наполненные слезами, только «развеселили» садиста. — Не так? Вот оно что… Я всё не так понял…       Цепкой хваткой мужчина стиснул её горло, упиваясь застывшим в её очах страхом. Другой рукой он бесцеремонно залез ей между ног, дразня её клитор пальцами. Он не был нежен. — Нет!!! — истошный вопль вырвался из груди, в то время как кулаки нещадно забарабанили по его несносному лицу и голове. Девушка понятия не имела куда бить, но отчаянно продолжала своё сопротивление. Она всё больше теряла чувствительность рук от многочисленных ударов, которые ни капли не приблизили её к побегу.       Хладные уста жадно захватили в плен её горячие губы. Язык чудовищным рывком ворвался внутрь, изворотливым змеем обвиваясь вокруг её языка. Он впивался в неё, безжалостно кусал, пытаясь стереть заживо запах и вкус чужого мужчины. Ревность снесла ему крышу. Сколько бы Кира не пыталась остановить его — всё было тщетно. Длинные пальцы то и дело двигались по кругу, затягивая малышку в круговорот давно забытых ощущений. Не смотря на страх и желание раствориться в воздухе, она ничего не могла поделать с ощущением лёгкой истомы внизу живота. Водоворот лжи привёл её сюда. Если бы в тот день она не сбежала, то всё могло быть иначе… «Не смей плакать, Акира».       Бессмертный то и дело упивался своей властью. Мелодия её рваного дыхания с нотками ужаса и нежеланного наслаждения заела в голове, словно пластинка. Тёплые ладони, вцепившиеся в его обнажённые плечи, обжигали мёртвую плоть, оживляя её своим жаром. Убрав руку с горла, мужчина резко поднялся и стянул с себя белые штаны, не отрывая взгляда от испуганного мышонка. Она вся тряслась и пыталась отдышаться, плотно стискивая колени. Отчаяние плескалось в её бездонных глазах, словно вода в буйном океане. Исцарапанное горло, потресканные губы и израненная кожа ни в какое сравнение не шли с болью в её сердце. Ей не хотелось опускать взгляд. Не хотелось видеть разгорячённую плоть своего мучителя. Не хотелось узреть его ненормальное животное и неудержимое желание, сравнимое со взрывом атомной бомбы. Сейчас она осталась наедине с самым опасным хищником на этой проклятой планете. Ни одна душа не услышит её криков, никто не сможет помочь ей. — Не делай этого, — шепнула малышка, впиваясь в шёлковые простыни. Она мысленно вторила себе без остановки: «Не смей плакать», и сильнее стискивала собственные ноги. Туманный взгляд блуждал по её телу так жадно, отрывая по кусочку невинной плоти. Для него она всегда была запретным лакомством. Он жаждал поглотить её целиком, но так и не смог сделать этого, ведь тогда бы Акира просто исчезла. Растворилась бы в его смертельных объятьях, даже запаха её бы не осталось. И лишь от одной этой мысли его каменное сердце начинало рассыпаться.       Схватив малышку за тонкую щиколотку, хищник потянул её на себя, слыша испуганный вдох. Вся растрёпанная и красная она лежала под ним, жалостливо впиваясь в него взглядом. Батори наклонился к ней и провёл кончиком языка по её мочке, чувствуя всем телом, как рыжеволосая задрожала. Вампир всегда знал, что уши — это её главная слабость. Длинные пальцы зарылись в копне волос, а хладное дыхание стало прерывистым. Эрабэк невольно выгнулась, чувствуя, как ранее безжалостные пальцы, терзавшие плоть, нежно гладят её бёдра, пробираясь всё ближе к влажным складочкам. Каждое незамысловатое движение теперь разливается жаром по её телу. Ферид невесомо целует её в лоб, щёку, волосы и в ответ слышит тихий стон. Белокурые волосы спадают на румяное лицо, щадящий взгляд из-под ресниц останавливается сначала на изумрудных глазах, а затем плавно стекает к припухшим губам. — М-м-м! — несдержанно стонет Кира, широко открывая рот. Её грудь то и дело вздымается вверх-вниз, упираясь прямиком в сильное тело, грозно нависшее над ней. Живот внизу приятно пульсирует, а ноги слегка дрожат. Застыв, словно статуя, Батори ощущает невероятное напряжение, требующее срочной разрядки. Он неторопливо кусает девичью губу, слизывая капли крови и резко сжимает упругую ягодицу. — Ягнёночек, — шепчет он, слыша, как сильно бьётся человеческое сердце. Он знает, что ей страшно… Он знает, что Акира жаждет сбежать. Он хотел бы быть с ней нежным, однако след, оставленный на шее другим мужчиной, напрочь убивает в нём всё хорошее. — Ты ведь давно уже не ребёнок, а значит пора принимать наказание за все совершённые грехи в полной мере.       Надежда, тлеющая в сердце, потухла мгновенно, а жестокий взгляд алых глаз вернул малышку в реальность. Перед тем, как сломать её, он лишь кровожадно улыбнулся, врываясь в мягкую плоть одним резким толчком. Истошный вопль, вырвавшийся из груди, заполнил всю комнату до краёв. Но вампир не намеревался останавливаться, он лишь с упоением вторгался в окаменевшее от ужаса тело, отдаваясь во власть азарта.       Кровь медленно стекала на простыни, пока Акира судорожно прикрывала собственное лицо руками… Бессмертный остановился, отпуская дрожащие ноги и с непониманием уставился вниз. Его нахальная улыбка расплылась на лице, словно лужица крови. Сияющие в полумраке глаза наполнились истинным наслаждением и победоносным восхищением. Словно падший ангел, он прильнул к груди смертной и тихо захохотал, упиваясь восторгом. — Так я всё же стал твоим первым мужчиной, ягнёночек, — сладострастно промурлыкал он, с силой разводя её плотно сомкнутые локти. Разбивая в пух и прах её единственное укрытие, позволяющее спрятать гримасу боли и отчаяния, отпечатанную на бледном лице.       Девочка, живущая в ней, погибла на его глазах именно сегодня. Обречённый взгляд, наполненный ненавистью, смотрел из-под дрожащих ресниц прямиком в глаза, похожие на бездушные камни. Приоткрытый ротик не издавал ни звука, лишь дрожащие губы сходили с ума в немой попытке закричать. Слёзы непрерывно текли из немигающих глаз, сползая к пульсиющим вискам. Из её груди вырывались лишь короткие всхлипы, походившие на погребальную песнь. — Я не стану жалеть тебя, — шепнул Ферид, проводя пальцами по мокрым прядям. — Сегодня я научу тебя, что значит быть женщиной. — он искусно разбивал её сердце, вырезая кусочек за кусочком и с изяществом съедая их у неё на глазах.       Перевернув малышку на живот, вампир вошёл в неё одним резким толчком, впиваясь ногтями в её бёдра. Он вдалбливался в мягкую плоть, как обезумевший зверь, запрокинув голову назад от удовольствия. Он имел то, что по праву принадлежало только ему, в ответ слыша лишь тихий плач в подушку. Ей было настолько больно, что ноги просто разъезжались в стороны, но Батори постоянно приподнимал её за бёдра, увеличивая темп. Разряды тока били её изнутри, а член терзал плоть, словно наждака, скользившая по влажной коже.       Холодный пот стал её второй кожей, а подушка превратилась в мокрую тряпку, впитывающую её слёзы и хрипы. Аки чувствовала ледяные руки у себя на теле и ощущала, как головка члена из раза в раз безжалостно упирается ей в живот. Перед глазами мелькает лишь светлая наволочка и витая спинка кровати. В воздухе застыл солоноватый запах с примесью железа; каждый раз вбирая в лёгкие воздух, к горлу подступала тошнота. — Так дело не пойдёт, — хриплый голос едва слышался в комнате, наполненной скорбью и желчью, порождённой совершённым злодеянием. Дёрнув малышку за копну волос, Батори нахально поднял её голову наверх, а затем швырнул в бок, переворачивая её словно пушинку на спину. Матрас вновь прогнулся под хрупким телом. — Я хочу видеть, как ты кричишь подо мной, ягнёночек…       Белокурые локоны окончательно растрепались и рассыпались длинными нитями по сильной спине. Рельефное тело подрагивало от удовольствия и хоть бессмертные не дышат, его широкая грудь часто вздымалась под гнётом хриплых вздохов удовольствия. На бледном лице сияла широкая улыбка с выпирающими белоснежными клыками, чётко контрастирующими с его тонкими мертвенно-бледными губами. Блуждающий хищный взгляд обрушился на смертную, словно молния среди поля цветущих маков.       Она лежала под ним словно кукла. Её глаза пылали от ярости и безысходности. Хоть рыжеволосая и была сломлена, но она явно не намеревалась сдаваться в этой безжалостной войне. Отголоски, терзающих невинную плоть страданий, разлились по всему телу с новой силой, после очередного резкого толчка. Зажмурив глаза, Эрабек стиснула зубы и отвернулась, крепко сжимая влажную простынь. — Аха-ха, ну хватит бегать уже, — прорычал Ферид ей прямо в губы, схватив малышку за подбородок. — Я не жду от тебя смирения и покорности, но сейчас лучше не зли меня ещё больше, иначе сегодня я найду способ заткнуть твой рот и заставить тебя смотреть на меня… — Ненавижу тебя, Ферид Батори, — хриплый голос сменился очередным горьким всхлипом от очереди бесцеремонных резких толчков. Сегодня он потребитель. Он тот, кто разряжается за её счёт. Тот кому на данный момент важно лишь собственное удовольствие. Он трахнет её, как шлюху, потому что она заслужила это. «Она моя… Только моя… Только она… нужна мне… сейчас… всегда…»       Вампир лишь ускорил темп, прислушиваясь к каждому израненному всхлипу и крику. Он вцепился ей в шею, до упора погрузив вибрирующие от нужды клыки и почувствовал этот незабываемый вкус. Её кровь дурманом разливалась внутри него, сладким нектаром стекала по его пересохшему от жажды горлу. Экстаз накрыл только одного из них, другому же причинил лишь очередные страдания…       Изумрудные глаза, блестевшие от слёз, медленно закрылись, а с губ, искусанных в кровь, слетело лишь одно слово: — Ненавижу…