Personal Jesus

Элис — бесстрашная. Элис — искалеченная самим временем. Элис — несчастная, потерянная, одинокая. Но самое главное, Элис — несломленная. Элис упрямо сдувает челку с глаз — в этом новом мире, где лицо прошлой ее на каждом столбе висит — ей трудно оставаться самой собой; волосы пришлось осветлить, очки заменить линзами, да и вечные платьица с теплыми кофтами остались в иной, утраченной жизни. Элис выдувает розовые пузыри, перекатывая на языке вишневую жвачку — идея разбежаться по разным уголкам этого зеркального мирка изначально казалась слишком заманчивой; Элис не просто хотела, она желала находиться от Джулии как можно дальше: у нее оставалась магия, возможность высекать хотя бы банальные искры, а она, Элис, не способна была ни на что. Останься они вместе на пару дней дольше, сороковая петля потеряла бы последние зачатки магии; Элис магия была жизненно-необходима, кому как не ей обладать самым ценным ресурсом на Земле? Кто, как не она, способен воспользоваться магией правильно, не причинив никому вреда? Элис искала хоть кого-то знакомого; ищейкой шла по пути прошлых версий своих друзей, собирала различные сплетни, тонула в горе информации, что ни к чему не приводила — пару раз натыкалась даже на упоминания Богов, которые здесь были едва ли не основой основ, кого следовало бояться, если хочешь сохранить свою жизнь. Больше недели разъезжала по забытым городкам, каждый раз втягивая голову в плечи, едва кто-то звал ее по имени; "Элис" была мертва, новая Элис растягивала губы в обольстительной улыбке, накручивала на тонкий палец выбеленные пряди и заглядывала в глаза каждому встречному, пила алкоголь на скорость, радуясь тому, что ФизКиды научили хоть чему-то. Но никто Элис не искал, она не была никому нужна. Элис допивает стакан в пустом баре, вокруг ни души, и Элис уже почти уходит, как взгляд утыкается на слишком худую, почти прозрачную девушку, что развалилась на диване, поджав под себя левую ногу; было в ней что-то такое, что Элис не могла объяснить, но желание подойти к ней ближе, дотронуться до серой кожи, жгло подушечки пальцев. Девушка распахнула глаза в тот самый миг, когда Элис до нее оставалось пара вытянутых рук; раскосые зрачки испугали полной тьмой, и Элис дернулась, шагнула было назад, но магия между ними электризуется, Элис может ее почувствовать. Внутри что-то расцветает, оживает, искрится; Элис жмурится от удовольствия, машинально сводит пальцы вместе и вызывает столп цветных искр, что разлетаются по сторонам слишком послушно, так, будто никогда и не покидали ее, кожа приятно нагревается, и Элис падает на диванчик — ей кажется, что по венам адреналин бьет. Девушка смотрит куда-то Элис за спину, касается ледяной ладонью ее щеки, встает и исчезает, а на ее место падает высоченный рыжий парень с вздернутым носом и разбитыми губами; Элис в воздухе чует запах крови, и ее бы вырвало обязательно — маленькую милую Элис из прошлой жизни смутить могло все, что угодно — если бы она не бывала в таких местах, где несло в сотню раз хуже. Элис вздергивает бровь и хочет было метнуться за девушкой вслед, но мужчина держит за локоть крепко, принуждая сидеть на месте; Элис чувствует в нем магию — внутренний ниффин, что прячется где-то в глубинах сердца, вскидывает голову и принюхивается, а его не обманешь: в этом рыжем магия течет постоянно, в него нужно вцепиться и не отпускать. — Я — Суини, — говорит, не глядя ей в лицо; будто ему противно, ну или он знает ее как облупленную, и Элис не знает, что хуже — мало ли, что натворила ее копия, она даже защититься не успеет, если он бросится на нее с ножом. — Как дела, Элис? — Ты знаешь не меня, — слова вылетают машинально; вот бы не умереть в этой забытой всеми дыре, ей бы сейчас помощь Джулии не помешала бы. Элис не хочет проверять, она и так знает, что магии, текущей в ее жилах, магии, полученной от той странной девушки, ей не хватит даже на простенькое заклинание защиты. У него губы дергаются вверх рвано, будто нитями прошиты/перешиты; Элис видит его десны, и ей впервые за долгие недели становится страшно, страх иррационален, но проникает в каждую клеточку. — Я не причиню тебе вреда, Элис, — и замолкает, оставив в воздухе негромкое ‘пока’, сорвавшееся не с его губ. — Ты поможешь мне, и я, быть может, помогу тебе. Он встает, не отпуская ее руки, и Элис идет следом, еле-еле передвигая ноги; что ж, ‘может быть’ ее не устраивает абсолютно, но это уже начало; шансов на успех уже больше, чем пару часов назад. Элис — цепкая. Она свой последний шанс не упустит.