Ты был моей новой мечтой

Это история о том, как умер Дазай. Хотя, раз уж на то пошло, история вообще не про Дазая, а про низкорослого, огненно-рыжего Чую. Формальности, формальности, да какая разница. Утверждение всё ещё правдиво. Дазай полагал, что вообще-то история началась с мужчины. Мужчину звали Мори Огай, и у него была маленькая девочка, которую он обожал. Её звали Элиза, и у неё были шелковистые светлые волосы, идеальными волнами спадающие на плечи. Она выглядела словно ангел — так говорили все, кто её видел. А ещё она умирала. Мори Огай не боялся почти ничего — только синяков на коже Элизы, только того, какой бледной она становилась, только её жара и вялости. Поэтому, отчаявшись, Мори обратился к легенде. И нашёл цветок, сотканный из капли солнца, который мог сотворить что угодно, вылечить любой недуг, стоит только спеть: О, надежды, чёрствые, унылые мотивы, Покиньте моё тело! Мне ничего не нужно больше, кроме простоты, кроме порядка, кроме шёпота в тиши. О, дарители мрачного позора, Не будите меня вновь! Он сохранил ей жизнь. А заодно поддерживал её в себе. И они жили вместе многие, многие годы… Пока однажды не заболела всеми любимая королева. А поскольку несчастья имеют дурную привычку ходить рука об руку, королева была беременна, а её муж упокоился всего за несколько месяцев до этого. Люди отчаялись, не желая терять одну из самых великих и добрых правительниц в истории — и тоже обратились к легендам. Они нашли цветок по чистой случайности, Мори не смог его спрятать. Цветок спас королеву, и у неё родился сын с огненно-рыжими волосами. И если вы ещё не поняли… это был Чуя. Чтобы отпраздновать это событие, Коё запустила в небо сияющий фонарик; потом это стало традицией и повторялось каждый год в день рождения Чуи. Но Мори не сдавался. Он проник в замок и обнаружил, что сила цветка осталась в волосах мальчика; однако стоило Мори отрезать прядь, как та потемнела и потеряла свою силу. Потому он забрал мальчика с собой, спрятал его в далёкой башне посреди лесов, где никто не сможет его найти. Чуя, Мори и Элиза жили как одна семья. Но каждый год в свой день рождения, завидев медленно плывущие в небе огоньки… Чуя тосковал по чему-то большему. *** — Хмм… — Чуя хмурился, наклонял голову вбок, изучая свой рисунок. — Что скажешь, Рюноске? Хамелеон моргнул. А меня чего спрашиваешь? И вообще, у тебя краска в волосах. Чуя сердито оглянулся — и правда, краска в волосах. Он стёр цветастые пятна с рук полотенцем. — Чёрт. От этих волос слишком много проблем. Вздохнув, он решил разобраться с неприятностью потом и вернулся к рисунку. На нём был изображён он сам, глядящий в ночное небо, заполненное фонариками; длинные рыжие волосы спадали на землю. — Я спрошу его, — сказал сам себе Чуя. — В этом году я правда спрошу, Рюноске. Акутагава одарил его взглядом, так и говорящим: «Ну конечно, спросишь», прямо-таки вынуждая показать ему язык. Чуя спустился с балки, на которой сидел, пока рисовал, по дороге раздражённо смахивая пряди волос с лица. Рисование увлекло его на несколько часов, и, покончив с ним, Чуя остановился посреди комнаты в поисках новых дел. — Я могу снова почитать, — пробормотал он себе под нос, не особо вдохновившись этой идеей, но не зная, чем ещё себя занять. Пробежался взглядом по стенам, покрытым его рисунками, по полкам с зачитанными от корки до корки книгами, по комнате, в которой он провёл всю свою жизнь, и ощутил лёгкий укол тоски. Акутагава заполз на его плечо и легонько ткнулся носом в щёку. Мне скучно. Пойдём на улицу. — Ты знаешь, что я не могу, — огрызнулся Чуя, нахмурившись. — К тому же, мне и тут неплохо. Он глянул на своё отражение в зеркале, хмурясь ещё больше при виде пятен краски на своих волосах. — Пора бы от этого избавиться. Акутагава издал звук, который Чуя решил назвать вздохом. Он бросил на хамелеона раздражённый взгляд. — Чу-уя! Он напрягся и поспешил к окну, почти спотыкаясь о собственные ноги. Акутагава раздосадованно взвизгнул, цепляясь за плечо Чуи изо всех сил. — Чуя, сбрось свои волосы! — Сейчас! — крикнул он в ответ и высунулся в окно так, чтобы волосы заструились до самой земли. Он помахал Мори и Элис: та сидела у него на руках и держала корзинку, пока мужчина хватался за волосы Чуи, который принялся тащить их наверх. — Братик Чуя, — прощебетала Элис, когда они с Мори скользнули в окно, и потянулась обнять Чую. — Привет, Элис, — отозвался он. — Как прошёл день? Девочка сердито поморщилась. — Надоедливо. Ринтаро такой своенравный, бесит. Постоянно требует что-то для него сделать. — Ох, Элис! — воскликнул Мори. — Это всё потому, что я так тебя обожаю! Девочка отвернулась, вздёрнув подбородок. — Ринтаро, ты просто вечно ноющий старикашка. Мужчина огорчённо вздохнул, прежде чем повернуться к Чуе и положить ладонь на плечо. — Чуя, а твой день как прошёл? — Мори заметил краску у него в волосах. — Снова рисовал, я погляжу, — задумчиво протянул он. Чуя потянулся к своим волосам. — А, да. Кстати, я хочу кое о чём тебя попросить, Мори. Тот хмурился, осматривая синяк на руке Элизы. — Может, для начала споёшь для нас, Чуя? Он закусил губу. — Хорошо, — он быстро подтащил кресло для Мори и Элис, всучил мужчине расчёску и опустился перед ними на пол. Сделал глубокий вдох. — Онадеждычёрствыеунылыемотивы, — слова песни лились так быстро, что едва не спотыкались друг о друга. Рыжие волосы быстро вспыхнули ярким светом, словно стремясь поспеть за мелодией. — Чуя, погоди секунду, — начал Мори, но Чуя прервал его на полуслове. — Мне ничего не нужно больше кроме простоты, кроме порядка, кроме шёпота в тиши. О, дарители мрачного позора, не будите меня вновь! — он быстро завершил песню и услышал удивлённый возглас Элизы, когда силы резко вернулись к ней, а синяк мгновенно исчез. — Отлично, а теперь моя просьба! — воскликнул Чуя, поднимаясь и оборачиваясь. Выдавил улыбку в ответ на любопытный взгляд Мори. — Ну, я не уверен, что ты помнишь, мало ли, но мой восемнадцатый день рождения уже завтра. — Конечно, я помню, — отозвался Мори, приглаживая волосы Элизы. Она хмуро покосилась на него, спрыгнула с коленей и направилась в свою комнату. — И что же? Чуя замялся. — Ну, — начал он, забираясь наверх, к своему законченному сегодня рисунку. — На свой день рождения я хочу выйти отсюда и увидеть огоньки. Ну, знаешь, те, что появляются каждый год в этот день, — он сдвинул вбок скрывающий рисунок занавес и с надеждой оглянулся на Мори. На мгновение повисла тишина. Чуя резко ощутил, как уверенность покидает его, и захотелось забиться в угол от неловкости. — Ты хочешь уйти? — спросил Мори таким ледяным тоном, что Чуя едва сдержал дрожь. — Всего на один вечер, — повторил он, спускаясь обратно, хотя внутренний голос тут же обвинил его во лжи. — Только на мой день рождения. Это всё, чего я хочу. Мори помрачнел. — Неужели ты забыл, насколько там опасно? Ты и дня не продержишься. А может, ты забыл, что здоровье Элизы зависит от тебя? Вдруг с ней что-то случится? — Я… — И ты настолько эгоистичен, чтобы рисковать жизнью Элизы ради какой-то прихоти? — Мори поднялся со своего кресла, невыносимо пронзительно глядя на Чую. Тот замер. — Конечно, нет, — пробормотал он после короткой паузы. — Прости, Мори. Мужчина тут же расслабился. — Умница, — похвалил он, кладя руку на плечо Чуи. Неожиданно хватка стала сильнее, а черты его лица заострились. — Больше никогда не проси разрешения покинуть эту башню, Чуя. — Да, Мори. *** Дазай смеялся, тёмно-каштановые волосы хлестали по лицу, пока он бежал через лес. — Сколько движухи для восьми-то утра, а, Фёдор? — пропел он, широко улыбаясь своему напарнику. — Мне уже почти не хочется умереть! Фёдор лишь бросил на него убийственный взгляд. За ними неслось, кажется, всё королевское войско. Узнав их лидера, Дазай вздохнул. — Чёртов Анго, — пробормотал он, изучая равнодушное лицо брюнета: очки ярко сверкали под лучами солнца, пока тот нёсся вперёд на белом жеребце. — А ведь мы когда-то были с ним друзьями, представляешь? — Мне, в общем-то, плевать. Дазай снова вздохнул. Сумка стучала по бедру в такт бега, словно напоминая о преступлении. Умыкнуть корону было до ужаса просто, так что Дазай решил добавить делу немного остроты. Что в результате и вылилось в данную затруднительную ситуацию, к большому неудовольствию Фёдора. И хотя Дазаю стоило бы испытывать вину за кражу короны пропавшего принца, которого до сих пор оплакивают королева и большинство её подданных, состраданием он никогда не славился. В конце концов, он же Дазай Осаму, величайший вор во всём королевстве, а награда за его голову назначена больше, чем кто-либо мог бы заработать за всю жизнь. Сдалось ему это сострадание. Он замер, заметив листок бумаги, висящий на дереве, и издал картинный возглас. — Они изуродовали моё прекрасное лицо! — воскликнул он, срывая объявление. — Фёдор, только взгляни! Это просто варварство! Взгляд Фёдора мог даже розы заставить завять. — Как по мне, неотличимо от оригинала. Дазай оскорблённо приложил руку к сердцу. — Фёдор, да как ты можешь? Тот проигнорировал его и снова сорвался с места, уши его шапки подпрыгивали на каждом шагу. Дазай вздохнул, уже на бегу пихая плакат в сумку. И вот они в тупике. Дазай задумчиво помычал, глядя на вершину уступа. — Подсади меня, а я затащу тебя сверху. — Дай мне сумку, — отозвался Фёдор и мрачно улыбнулся напарнику. Тот ответил тем же. — Ладно-ладно, — уступил он, стянул лямку через голову и протянул сумку. Фёдор перекинул её через плечо, прежде чем подсадить Дазая. Тому как раз хватило роста, чтобы ухватиться за край и подтянуться. Как и обещал, он протянул руку Фёдору. — Давай быстрее, — заговорил было тот, но тут Дазай выхватил нож, обрезал ремень сумки, чтобы не пришлось стягивать его через голову напарника, и толкнул его обратно. Фёдор оступился, замахал руками в попытке удержаться на ногах. Его глаза округлились, но почти сразу сузились, пылая ненавистью. — Ещё увидимся когда-нибудь! — проворковал Дазай, махнув падающему с небольшого выступа Фёдору. Он даже не озаботился проверить, всё ли с тем в порядке: принялся связывать концы перерезанного ремня тугим узлом, чтобы снова повесить сумку на плечо. Затем побежал дальше, и смех его звенел среди деревьев. Стук копыт привлёк его внимание. Коротко оглянувшись через плечо, Дазай раздосадованно закряхтел — Анго на своей белой кобыле нёсся прямо за ним и целился в голову из арбалета. Немного впереди Дазай приметил виноградную лозу; идея родилась сама собой. Не сбавляя скорости, он прыгнул и схватился за лозу, на секунду исчезая из видимости Анго. Через мгновение инерция потянула его назад, и на лице Анго мелькнуло изумление, прежде чем Дазай вышиб его из седла и занял его место. Злорадно улыбаясь, вор помчался на лошади дальше, а её хозяин остался позади. Неожиданно лошадь остановилась и почти скинула с себя Дазая. — Да что такое? — спросил тот, натягивая поводья. — Шевелись давай! Лошадь заржала, потянувшись челюстями к сумке. Дазай отдёрнул руку. — Нет, нельзя. Плохая кобыла. Это моё, — лошадь клацнула зубами и едва не оттяпала ему палец. Это ещё что за херня? — Ну конечно, у Анго самая бешеная кляча в мире! — воскликнул Дазай и с трудом удержался в седле, когда лошадь начала дико брыкаться в попытке достать до сумки. Кто бы мог подумать, что однажды ему придётся играть в перетягивание каната с чёртовым копытным. В конце концов лошади удалось вцепиться зубами в сумку, и она дёрнула с такой силой, что едва не скинула Дазая на землю. — Отпусти, тупая кляча! — скрипел зубами тот, перетягивая ремень на себя. Тут ему в голову вдруг пришла идея. Он широко улыбнулся, отпуская сумку. Лошадиная голова по инерции дёрнулась в сторону, и трофей вылетел из её хватки, приземлившись прямо на ветку, которая свисала над обрывом и вот-вот должна была упасть. После секундной паузы оба бросились к ней. — Ха! — возликовал Дазай, хватая сумку и совершенно не обращая внимания на трясущуюся ветку. Лошадь уставилась на него, но тут треск дерева привлёк внимание обоих. Две пары глаз расширились, но если у лошади они были полны паники, то Дазай распахнул их с восторгом. Ветка сломалась, и оба полетели с обрыва вниз. Дазай закрыл глаза и абстрагировался от лошадиного визга. Он сосредоточился на ощущении падения, на лице расцвела мягкая улыбка. Может, наконец-то… Приземлившись на огромное, густое скопление кустов, он уставился в небо, моргнул. С губ сорвался вздох. — Ну, попытка не пытка, — беззаботно произнёс он. — Может, помру в следующий раз. До его ушей донёсся перестук копыт. Дазай застонал и быстро спрятался за крупным валуном. Чем Анго вообще кормит свою кобылу? Звук всё приближался, вынуждая Дазая затаить дыхание и отодвинуться подальше. Он не шевелился до тех пор, пока цоканье не исчезло где-то вдали. Потом со вздохом поднялся на ноги и потянулся. Откинувшись назад, он хотел было опереться на скрытый за плющом камень, но вместо этого завалился на спину с удивлённым оханьем. Приподняв голову, Дазай осознал, что находится в своего рода пещерке или в проходе, скрытом от чужих глаз за густым плющом. Он сел, оглядываясь по сторонам и изучая место, в котором случайно оказался. Свет на другом конце туннеля разжёг в нём любопытство. Дазай поднялся на ноги и направился к другому выходу. Его глаза удивлённо расширились, когда он вышел на свет. Посреди скрытой ото всех поляны, окружённой деревьями, стояла одинокая башня. Позади неё струился водопад, наполняя местность приятным звуком журчащей воды. Дазай двинулся к ней, глаза его так и горели от любопытства. Приблизившись, он первым делом подумал о том, насколько эта башня выше вблизи, чем показалось сначала. Следующая мысль была о том, насколько здорово будет с неё спрыгнуть. Обойдя башню кругом в поисках входа, но не обнаружив его, Дазай пришёл к выводу, что единственный путь внутрь — небольшое окно на самом верху. Кинжал удобно входил в стену между кирпичей, и с его помощью Дазай принялся карабкаться вверх. Скользнув в окно, он обернулся, чтобы оценить прекрасный вид. Ухмылка расползлась на лице, сумка опустилась на пол. — Хммм, — промычал он себе под нос. — Я могу и умереть, если спрыгну прямо… Боль вспыхнула в его голове, от уха до уха прокатился устрашающий звук, будто звон удара по сковороде, а потом всё потонуло в темноте.