Мумия. Кошмар в пустыне

      Ливийская пустыня — одно из самых малоизученных мест на Земле. Вторая в мире по величине, занимая площадь почти в девятьсот тысяч квадратных километров, пустыня представляет собой огромное, чуть пологое плато с бесчисленными барханами и дюнами. Какие тайны она скрывает в своих песках? И стоит ли тревожить прошлое, надёжно скрытое под ними тысячи лет? Ведь оно может оказаться совсем не безобидным…       Но такого рода сомнения ничуть не занимали Густава Лейнингена. Он точно знал, что ищет в этом суровом краю и целенаправленно шёл к своей цели. Этой целью была власть. Абсолютная, безграничная власть. Очень скоро в его руках окажется великая сила, сравниться с которой не сможет ни одно даже самое современное и совершенное оружие! Что бы ни придумали американцы, англичане, русские — все они будут раздавлены, словно тараканы под сапогом немецкого солдата! И власть Третьего Рейха безгранично будет царствовать на Земле! И он, Густав Лейнинген, будет фюрером в этом Рейхе!       Вообще-то, потомок старинного германского рода, блестящий учёный-историк, член национал-социалистической партии и в свои неполные тридцать семь лет уже высокопоставленный сотрудник организации «Аненербе», как это ни странно, не был идейным нацистом. Однако, как человек разумный, Густав понимал, что сотрудничество с национал-социалистами, имевшими в те годы большую власть и ресурсы, поможет ему осуществить и собственную мечту.       Гиммлер и Вюст с их фанатичными идеями торжества арийской расы, Шефер с его тибетскими экспедициями, да и сам Гитлер — все эти глупцы тратили время на поиски Святого Грааля, Копья Судьбы, Шамбалы и прочей ерунды! Но он всегда знал, что именно в Египте можно найти настоящий источник силы и могущества, который дарует нашедшему его поистине божественную силу!       Начав работать под руководством Отто Рёсслера, он быстро сделал карьеру и сумел через какое-то время добиться организации экспедиции в Египет, которую сам и возглавил. Хотя время было выбрано не самое подходящее — шёл январь 1943 года, и в самом разгаре было третье наступление англо-американских войск — Лейнингену удалось убедить своё начальство выделить людей и средства для проведения раскопок.       И вот он во главе группы из пяти учёных при поддержке отряда солдат СС оказался, наконец, здесь: где-то посреди египетской части Ливийской пустыни, в нескольких десятках километров от ближайшего оазиса, а значит, и человеческого жилья. Уже пятый день они при помощи сотни местных жителей, согнанных сюда на полудобровольных началах из ближайшего поселения, вели раскопки гробницы Менетнашта — полумифического верховного жреца бога войн и песчаных бурь Сета.       Согласно легендам, на изучение которых Густав потратил около пятнадцати лет, жрец, живший более трёх с половиной тысячелетий назад, обладал различными сверхъестественными способностями, знал древние магические обряды. В течение многих лет он искал способ призвать в наш мир самого Сета, чтобы установить навеки его царство хаоса и страха, а самому стать при нём кем-то вроде наместника. И вот когда жрецу удалось найти нужный обряд, он собрался со своими верными прислужниками в храме и начал священнодействовать, по приказу тогдашнего фараона их всех должны были уничтожить. Большинство было перебито при штурме храма, а оставшихся в живых быстро казнили. После смерти Менетнашта фараон распорядился от греха подальше захоронить его тело и тела всех его прислужников где-то в песках Ливийской пустыни, вдали от цивилизации. Приказ был исполнен, и не осталось никакой достоверной информации, где может находиться гробница Менетнашта. Густав долго искал это место, пересмотрев и перечитав, наверно, все документы, которые могли относиться к тому периоду, и, в конце концов, смог установить более-менее точные координаты.       Однако пока раскопки не принесли хотя бы какого-то результата — пустыня явно не хотела раскрывать своих тайн.       Густав стоял чуть в стороне, докуривая уже третью за полчаса сигарету и глядя вниз в котлован, в котором возились рабочие. Солнце неумолимо скользило по небосводу вниз, отсчитывая последние часы уходящего дня. Стремительно темнело и становилось трудно работать. К тому же трудившиеся с самого утра в поте лица люди явно устали и то и дело посматривали в его сторону в надежде услышать заветное: «Всё, на сегодня закончили!» Эти грязные полудикие арабы совершенно не понимали по-немецки, но, что примечательно, эту фразу быстро научились воспринимать на слух.       Что ж, пускай себе ждут, а он не собирается останавливаться: он намерен сделать это сегодня. Сегодня! Ещё до полного захода солнца. Лейнинген чувствовал, что цель как никогда близка — она точно здесь! Она должна быть здесь! И он не позволит каким-то ленивым египетским крестьянам задерживать поиски хоть на день, хоть на час! Если потребуется, он отдаст приказ всех их расстрелять и набрать новых!       — Послушайте, Густав, мне кажется, на сегодня уже хватит. Мы ничего не найдём сейчас. Лучше продолжить завтра с утра пораньше, — Петер Крюгер, заместитель Лейнингена, вывел того из раздумий. — Давайте отдадим команду к отбою!       — А мне так не кажется! — холодно ответил начальник экспедиции. — Если вы устали, идите к себе в палатку и хорошенько выспитесь! А работа продолжится, даже если придётся делать это всю ночь!       — Хорошо, как скажете, — Крюгер не стал возражать.       Он помялся немного, а затем действительно поплёлся к себе в палатку.       Густав достал очередную сигарету и закурил, продолжая гипнотизировать взглядом то место, где сейчас работали туареги. Их лопаты и мотыги снова и снова вгрызались в песок, углубляя котлован всё больше и больше вниз. Так продолжалось ещё около получаса, и Лейнинген, внешне остававшийся таким же невозмутимым, как обычно, уже стал думать, что всё-таки ошибся, и искать придётся заново в другом месте. Он готов был осчастливить рабочих заветным: «Всё, на сегодня закончили!», когда под очередным слоем вдруг обнаружилось нечто любопытное, явно рукотворного происхождения.       Плита, слегка наклонённая, размером примерно два на три метра, вся покрытая иероглифами. Глаза Густава жадно пожирали её, а его сердце учащённо забилось. Вот он, вход в гробницу! Наконец-то! Он выбросил недокуренную сигарету и бросился к лестнице, приставленной к одному из краёв котлована.       ― Разойдитесь! Пошли все прочь! ― на их собственном языке закричал он на туарегов, столпившихся вокруг плиты и рассматривавших нанесённые на неё надписи и рисунки.       Оказавшись внизу, Лейнинген принялся руками расчищать остатки песка и жадно стал читать. Его глаза бегали от строки к строке, и с каждым мгновением улыбка удовлетворения всё больше проступала на лице мужчины.       — Это оно, Густав? — Крюгер и другие археологи следом за своим руководителем спустились вниз.       — О, да! — последовал довольный ответ и тут же. — Скорее, я хочу попасть внутрь! Ломайте!       — Может быть, стоит сначала доложить о находке нашему руководству? — предложил один из учёных.       — Доложить о чём?! Что мы нашли старую плиту? Там от нас ждут конкретных результатов, и вы это прекрасно знаете! Доложим, когда подробно исследуем гробницу!       Пререкаться с Лейнингеном больше не стали. Плиту быстро сфотографировали и приготовились взрывать. При этом арабы стали выказывать заметное беспокойство: они успели кое-что прочитать из иероглифов, и это им совсем не понравилось. Надпись на плите грозила страшным проклятием тем, кто попробует вторгнуться внутрь.       Несколько особенно рьяных туарегов попытались даже помешать закладке взрывчатки, и были практически сразу расстреляны находившимися здесь на такой случай бойцами СС. Остальных Густав планировал уничтожить позже: они могли ещё понадобиться как пушечное мясо. Ведь, кто знает, какие ловушки могли охранять вход в гробницу: древние египтяне были изобретательны на этот счёт.       Вскоре плита была благополучно взорвана, и куски её, продолжавшие лежать в проходе, заставили оттаскивать тех же туарегов. Те неохотно подчинялись, косясь на стволы автоматов, направленные на них. И всё же проклятия они боялись явно больше, потому что заходить внутрь, когда проход был расчищен, никто не спешил. Даже несколько коротких очередей, выпущенных в песок рядом с их ногами, не возымели действия.       — Ты можешь убить нас всех до одного, но мы не станем помогать злу вырваться наружу! А там, — молодой туарег указал пальцем в темноту прохода, который закрывала плита, — настоящее зло, такое, которое вы себе и представить не можете! Вы же видели, что было написано на той плите!       — Я в любом случае вас всех убью, но сначала вы войдёте в гробницу! — спокойно и даже с лёгкой улыбкой ответил Густав.       Он посмотрел на командира отряда СС, а тот понимающе кивнул в ответ.       В следующую минуту мощные удары нескольких солдат Рейха буквально втолкнули в проход группу туарегов, среди которых оказался и тот парень, что предупреждал Лейнингена. С криками они скатились по ступеням вниз. Вслед за ними, освещая себе путь мощными фонарями, и держа наготове автоматы, стали спускаться трое эсэсовцев.       Оказалось, что вниз ведёт довольно длинная лестница, не меньше ста ступеней. Стены также были покрыты иероглифами и рисунками, впрочем, солдатам они ни о чём не говорили. Уже оправившиеся от падения арабы теперь в нерешительности стояли посреди небольшого помещения, прижимаясь друг к другу, точно испуганные щенята.       Прямо напротив лестницы находилась дверь, сплошь испещрённая иероглифами, как и плита, что закрывала вход. По бокам стояли две статуи существ с головой собаки, олицетворявших бога Анубиса. По углам помещения расположились напольные светильники, в которых когда-то, очевидно, горел огонь. Само собой, сейчас никакого пламени там не было.       — Ну что там? — послышался сверху голос Густава Лейнингена.       — Пока ничего примечательного, профессор! Тут ещё одна дверь. Судя по виду, толстая и прочная. Похоже, придётся снова взрывать.       — Пока ничего не предпринимайте! Мы уже идём!       Сверху послышались шаги, и вскоре действительно сам Лейнинген и остальные его коллеги показались в проходе. Профессор велел развести огонь в светильниках, а сам принялся читать надписи на двери. Закончив, он удовлетворённо хмыкнул.       — Кажется, то же самое, что и на первой плите? — высказал своё мнение Крюгер. — Снова те же предупреждения о проклятии и страшных карах, которые падут на открывшего гробницу.       — Да, ничего нового… — лениво протянул Густав.       После очередного фотографирования, дверь приготовились взорвать. При этом все, кроме несчастных туарегов, благоразумно отошли в сторону или поднялись на лестницу. А бедные туареги уже, похоже, смирились со своей участью. Они лишь тихо молились, опасливо поглядывая на дверь.       Взрыв получился несильный, и он никого бы не убил, но двое несчастных стали жертвами первой из ловушек: за взорванной дверью, оказавшейся ложной, сработал хитроумный механизм, и два массивных копья, просвистев в воздухе, вошли аккурат обоим туарегам в груди. Среди остальных началась паника, и они попытались прорваться через стоявших в коридоре солдат наверх, но были моментально расстреляны.       Лейнинген, появившийся из-за спин своих людей, лишь досадливо покачал головой, и принялся искать настоящий вход в гробницу. И он вскоре нашёлся: в боковой стене профессор обнаружил едва видный шов: дверь была надёжно запечатана и почти недоступна невооружённому глазу. Но Густав слишком хорошо разбирался во всём, что касалось Древнего Египта, и его крайне сложно было провести.       На этот раз взрывать не стали — разбили кувалдами. За дверью обнаружился очередной коридор, куда предусмотрительно запустили следующую партию туарегов. Бедолаги сгинули в очередной ловушке, провалившись в шахту где-то посередине пути.       Но никакие жертвы и никакие ловушки не могли остановить Густава Лейнингена. Раз за разом члены экспедиции проникали всё глубже в помещения гробницы, ломая очередные двери, за которыми обнаруживались новые коридоры и камеры. Сеть их оказалась настолько разветвлённой, что это становилось уже опасно: без детального плана трудно было запомнить все ходы-выходы.       — Да уж, по сравнению с этим гробница Тутанхамона просто небольшой сельский домик в две комнаты! — стирая пот с лица, заметил Петер Крюгер. — Мы уже, должно быть, на добрую сотню метров ушли под землю! А то и на полторы!       — Ничего, мой дорогой коллега! Чем сложнее путь к цели, тем приятнее будет финал нашей экспедиции! — Лейнинген, казалось, вообще не чувствовал ни усталости, ни страха.       Он стал вести себя словно одержимый, и остальные члены экспедиции начали его даже побаиваться. Но вслух никто не решился высказать свои опасения, рассчитывая, что после того, как они окажутся, наконец, в погребальной камере, можно будет немного передохнуть.       И вот, через несколько часов блужданий, когда были умерщвлены различными ловушками больше пятидесяти арабов-рабочих, экспедиция оказалась в большом помещении, высокий потолок которого поддерживали двенадцать массивных колонн, богато уставленном различными предметами древности. Неужели, это действительно она, погребальная камера Менетнашта?       Когда группа более-менее освоилась: зажгли огонь в настенных и напольных светильниках, убедились, что нет ловушек, отдельные её члены разбрелись по помещению. Рассматривали настенную живопись, предметы обстановки, в том числе несколько хаотично расставленных саркофагов, многочисленные статуи богов и животных. Здесь же обнаружились сосуды с внутренними органами: при мумификации умерших их вынимали и хранили отдельно. Но Лейнинген чувствовал, что это ещё не конец. Он отдал приказ вскрыть все саркофаги, для чего сверху пригнали оставшихся туарегов. Работали те неохотно, но всё же не выказывали явного сопротивления. Под крышками обнаружились мумии ближайших помощников жреца, но самого его не было.       Но Лейнинген знал, что жрец где-то рядом. Тот звал его: уже некоторое время Густав слышал голос в своей голове, хотя и не мог разобрать слов. А голос тем временем становился всё настойчивее. Неужели они все не слышат?! Он начал лихорадочно осматривать все стены в поисках новых замаскированных дверей, но никаких швов не было. Лейнинген раз за разом обегал помещение, водя руками по стенам, нагоняя страх на остальных присутствующих.       ― Прошу вас, Густав! Довольно на сегодня! Вы устали, да и все мы тоже! Вернёмся сюда завтра утром и найдём вашего жреца! ― не выдержал, наконец, Крюгер.       Лейнинген не обратил на его слова внимания. Тогда бедолага на свою беду рискнул остановить профессора, схватив его за руку. Когда ему удалось это сделать, и Густав повернулся лицом к своему заместителю, тот в ужасе отпрянул. Лицо Лейнингена уже не было лицом нормального человека: это был настоящий сумасшедший, глаза которого светились лихорадочным блеском.       ― Ищите вход в гробницу, Петер, ― произнёс он с угрозой в голосе, доставая свой пистолет и направляя его прямо в живот своему заместителю.       Лейнинген окинул всех присутствующих тяжёлым взглядом. Даже у солдат СС на лицах застыло недоумение, смешанное с чем-то вроде страха. Хотя этих людей учили быть готовыми ко всему, особенно когда участвуешь в работе такой организации как «Аненербе», ситуация им явно начинала казаться выходящей из-под контроля. Да и вообще, им было сильно не по себе от всей этой обстановки. Здесь у всех присутствующих возникало ощущение, что за ними кто-то наблюдает.       ― Хорошо-хорошо, давайте мы все поищем! ― пытаясь разрядить обстановку, предложил старший эсэсовец.       Он отдал приказ своим подчинённым простукивать плиты, из которых был сложен пол в камере, и искать возможные щели между ними. Это возымело положительно действие на Лейнингена: он более-менее успокоился, убрал пистолет и вернулся к своему прерванному занятию.       Туарегам тоже не дали просто так стоять в сторонке и наблюдать за работой солдат СС. Их также заставили ползать и искать предполагаемый ход вниз. Вскоре одному из этих бедняг «посчастливилось» наткнуться на щель между плитами, которая оказалась чуть шире остальных. Под плитой оказался проход: вертикально уходящая вниз шахта. Такая узкая, что поместиться в которой мог бы только один человек, и явно глубокая, так как свет фонарей не мог достать дна.       К Лейнингену снова вернулось его беспокойство, тем более что теперь голос в его голове стал слышен отчётливее. Словно кто-то вынул невидимые затычки из его ушей. К облегчению арабов, на этот раз он сам решил первым лезть в проход. Его даже не стали останавливать Крюгер и остальные, отчасти потому что считали это бесполезным, а отчасти потому, что в глубине души надеялись, что если он сгинет там во тьме, то они смогут-таки убраться из этого жуткого места.       Обвязав канат вокруг одной из колонн, Лейнинген полез в шахту, освещая себе путь карманным фонарём. Два, три, десять, двадцать метров — шахта, казалось, не закончится никогда. Но метров через пятьдесят она, наконец-то, привела его в очередную небольшую камеру. Впереди ещё одна дверь. На этот раз действительно последняя. Он знает это. Там, за этой дверью то, что он искал долгие годы. Голос становился с каждой секундой сильнее и отчётливее: «Иди сюда!», «Иди ко мне!», «Открой саркофаг, и я расскажу тебе, что знаю сам!», «Ты узнаешь всё и станешь хозяином мира!»       Густав сам не заметил, как дверь без особых усилий поддалась и распахнулась перед ним, как сам собой зажёгся огонь в светильниках: сейчас его не интересовало ничто кроме саркофага. Вот он, прямо перед ним! Ещё немного усилий! Да, крышка медленно двигается…       А наверху остальные члены экспедиции тщетно пытались докричаться до своего руководителя. Воспользовавшись тем, что солдаты отвлеклись, арабы предприняли попытку к бегству. Они толкали друг друга, стремясь скорее отказаться в коридоре, по которому сюда попали. Затрещали автоматы, и несколько человек тут же были сражены насмерть, а уже в следующее мгновение все они: и беглецы, и их палачи, и учёные, держась за головы и в ужасе кричали, не в силах слышать голоса, один из которых уже был знаком Лейнингену. Голоса приказывали им убивать!       Началась безумная кровавая бойня. Те, у кого было оружие, без разбору стреляли в безоружных, которые, в свою очередь, нападали на них и друг на друга с такой скоростью и яростью, каковых никак нельзя было ожидать от этих людей в обычной жизни. Бесстрастными в этой ситуации оставались лишь статуи и украшавшие стены изображения богов и людей. Они взирали на страшную картину с полным равнодушием на своих неподвижных лицах, словно говорили: «Вас ведь предупреждали не приходить сюда!»       Некоторым туарегам удалось всё-таки убежать в коридор до того, как началась стрельба, но считать их спасёнными уже было нельзя. Как только Густав Лейнинген открыл саркофаг, вместе с древним проклятием в гробнице сработали и вполне естественные защитные механизмы: проходы оказались наглухо заблокированы скрытыми в стенах дополнительными дверями, к тому же по специальным желобам во все коридоры стал поступать песок, окончательно замуровывая тех, кто осмелился потревожить покой гробницы.       В результате, песчаные пласты пришли в движение, и стены карьера, который рыли все эти дни рабочие-арабы, стали осыпаться и засыпать проход наверху, унося с собой и лагерные палатки и технику, остававшиеся на поверхности. В результате, котлован больше чем наполовину оказался засыпан, и только остовы машин, торчащие из песка, служили доказательством, что ещё совсем недавно здесь были люди.

***

      В кабинете Генриха Гиммлера в Берлине раздался телефонный звонок.       — Слушаю, — бесстрастно произнёс он в трубку.       — Это Вюст. Вы просили доложить, если будет что-то новое про экспедицию Лейнингена, отправленную в Египет…       — И что же нового вы узнали? — прервал собеседника Гиммлер.       — Связь с ними пропала. Вот уже два дня не получаем радиопередач.       — Пропала?.. Вы хотите сказать, что они все погибли?       — Я не знаю, мой фюрер… Может быть, нам отправить другую группу на поиски?       — Нет, не стоит, Вюст. Вы же знаете, как Гитлер относится ко всему этому египетскому направлению: пустая трата времени и сил! Я уверен, что его ничуть не расстроит это известие. Если Лейнинген жив, то рано или поздно он объявится, если же нет, что ж…       — Но, мой фюрер, там ведь и другие учёные…       — Я уже всё сказал! Благодарю за то, что позвонили, Вальтер! — Гиммлер вернулся к своим делам.       Но спустя несколько минут он встал из-за стола, подошёл к массивному сейфу, скрытому за стенной панелью, и вынул оттуда папку с личным делом Лейнингена. Вернувшись на своё место, хозяин кабинета открыл её и принялся изучать содержащиеся там документы.       Гиммлеру, в отличие от Рёсслера и Вюста, Лейнинген никогда не нравился. Рейхсфюрер считал его слишком заносчивым и подозревал в неабсолютной преданности национал-социалистической партии. Во многом слова о пустой трате времени и сил были отражением его собственного мнения. Поэтому Гиммлер совсем не станет переживать, если экспедиция Лейнингена никогда уже не вернётся из Ливийской пустыни.       Просмотрев бумаги, он закрыл папку и вернул её в сейф. В апреле 1945 года перед самым крахом Третьего Рейха Гиммер сожжёт среди прочих и эти документы, думая, что навсегда стирает из истории память о Густаве Лейнингене.