Плохой расклад | The Business of Misery

СЕБАСТЬЯН До того как меня повысили с мальчика на побегушках, разносящего кофе, до помощника помощника прокурора штата, впрочем, без повышения зарплаты, я был на ступень ниже неоплачиваемого стажера-студента и на ступень выше леди, которая вощит полы. Без обид, Матильда. У нас с ней немного напряженные отношения. Я просто хочу сказать, что мои таланты здесь тратятся впустую. Мне нравится моя новая начальница, Энджела Мосс, насколько мне вообще может нравиться правительственный робот. И меня бесит, что моя апатия на работе, которую я использую, исключительно чтобы отомстить отцу, может помешать ей хорошо делать свою работу. Итак, в эту пятницу, когда я впервые сопровождаю ее на вручении повестки, я действительно стараюсь. По крайней мере, я наслаждаюсь, глядя на то, как богачи стараются поизворотливее отмыть денег. Мне нравится смотреть, как люди с их хитроумными финансовыми махинациями эпично фейлят. Эта мадам, Джоанна Уэллик, которая по счастливому стечению обстоятельств также новый босс Курта, вероятно, просто еще одна пиявка, которая хочет нажить себе бабла. Так что в эту пятницу, после слушания дела «Сердец для искусства» и неудачи в лифте, я возвращаюсь в маленький офис Энджелы и сижу с ней, просматривая материалы дела. Она кажется почти моей ровесницей, хотя я видел ее досье и знаю, что ей двадцать восемь. Я также знаю, что она лесбиянка. Ни одна женщина, которая носит брючные костюмы семь дней в неделю и заставляет великовозрастных мужиков-юристов ссать кипятком одной своей острой улыбкой и ровным голосом, не может быть гетеро. Мой гей-радар не ошибается, не важно, направлен он на мужчину или женщину. — Итак, я не хочу, чтобы ты за выходные потерял суть дела, — говорит Энджела, а я слушаю ее вполуха, поглядывая на часы, которые показывают без минуты 16.00. — На этой неделе мы свяжемся с архивом и получим документы, что мы запросили у Джоанны, перелопатим записи за много лет, которые накопились на эту организацию. Это поможет и мне и тебе заранее максимально ознакомиться с делом. Она внезапно улыбается. — Мне неприятно этого говорить, но ты, Себастьян, похож на парня, который любит тусить по выходным. Я улыбаюсь в ответ. — Почему вы так думаете? Большие глаза блондинки смотрят на часы. — Я знаю твоего отца. В 16.01 я молниеносно вылетаю из офиса, но меня у двери тормозит еще один неоплачиваемый интерн. — Эй, чувак, — говорит он. — Погоди-ка. Он протягивает мне записку, нацарапанную на официальном бланке:

Не жди меня. Я задержусь. Загляни в магазин до шести и свали из дома в восемь. Причина: Ханна. Покупки: Нью-Йорк Стрипс стейк, не меньше 12 унций. Очищенные креветки, 3 фунта. Спаржа. Молоко. Рассчитываю на тебя. Нет, это не для меня. И не пользуйся моей кредиткой. Или наличкой. Стивен Смайт, Прокурор Штата

— Ну прекрасно. Спасибо, пап. И вот я в магазине, закупаюсь всем, что нужно молоденькой профурсетке моего отца, чтобы приготовить ужин. А потом я вижу Дейва Карофски. На нем красная бейсболка, и он рыщет по полкам, держа в руках то, что, видимо, является мужской сумочкой Блейна. Я собираюсь проскользнуть мимо, потому что не в настроении чесать языком, а этот парень стал до ужаса болтливым, начав новую жизнь. Но он уже замечает меня. — Хэй! — усмехается Дейв и подходит, чтобы пожать мне руку. — Как жизнь? — Не жалуюсь, — я принимаю рукопожатие потому, что, ну, вы понимаете, социальные расшаркивания. — Я вырвался из офисного рабства, так что все прекрасно. Блейн тоже приближается к нам, держа в руках пластиковую корзину, полную фруктов. Его рубашка и галстук-бабочка такие неоново-яркие, что он сам похож на какой-то экзотический фрукт. — О, привет, Себастьян, — он улыбается, но то, как сверкают его золотистые глаза и вся его манера держаться, выдает напряжение. Он переводит взгляд с меня на Дейва и, держу пари, думает, что я хочу украсть его парня. Как будто оно мне надо. — Что ты здесь делаешь? — Даже вавилонским блудницам нужно что-то есть. — Мы тут подумали, — говорит Дейв, притягивая Блейна поближе к себе, когда он смотрит на него, — завтра вечером у нас будет вечеринка в честь новоселья в Эйде. Ты обязательно должен зайти. Мы были бы рады тебя видеть. Они уже съезжаются? Их расставание будет таким трагичным. — Поздравляю, — говорю я, ухмыляясь. — Я приду. Через час Дейв присылает мне приглашение на Фейсбуке, которое включает в себя слайд-шоу фотографий их квартиры. Это буквально самая гейская вещь, что я видел в своей жизни. Радуга повсюду, на каждой поверхности: подушки, коврик, шторы, дверные ручки. Прокручиваю список приглашенных, чтобы найти в основном выпускников МакКинли. Не могу даже вообразить, что меня ждет, если я приду. Я на самом деле не собираюсь приходить. Однако я не ожидаю увидеть профиль Курта в списке. Он все еще не определился. Маленькая фотография на аватарке размыта, но можно с уверенностью сказать, что это профессиональный снимок. Нужное освещение делает его скулы просто убийственными. А еще он в сети. Мы не друзья на Фейсбуке. И я не буду стучаться к нему первым. Если хотите знать, я уверен, он скорее удавится, чем постучится ко мне. Но этот сайт позволяет отправлять сообщения людям за пределами вашего круга общения. Я решаю рискнуть. Итак, учитывая то, что произошло сегодня в лифте — то, как хорошо Курт откликнулся на мою провокацию, как он был восхитительно взбешен, — я отправляю ему сообщение с ссылкой на приглашение. Себастьян: Идешь туда? Курт: Я могу сходу назвать десяток мест, где я предпочел бы быть. Себастьян: Все, кого ты знаешь, будут там. Я тоже. Курт: Прекрасно! Теперь я еще меньше хочу идти туда. Себастьян: Только представь, детка. Ты заходишь в их отвратительную обитель (уверен, ты видел фотки), выглядя на миллион долларов, со мной под ручку, и я окатываю их презрительным взглядом, ну, знаешь, как я обычно это делаю. И мы выглядим как королевская пара, ослепляя их своим сиянием, пока они не начнут грызть локти от зависти и сожалеть о том, что связались друг с другом. Звучит как отличное свидание? Ему нужно время, чтобы ответить, но я знаю, что выиграл. Даже ненавидя его в прошлом, я твердо знал одно — Курт Хаммел любит вызов не меньше меня. Он бы не поехал в Нью-Йорк, если бы не любил его. Он бы не бросил своего жениха, верно? В конце концов, Курт тот, кто захотел что-то изменить в своей жизни. Курт: Надеюсь, на этом гипотетическом свидании на тебе будет больше одежды, чем в лифте. Бинго. Он тоже думает об этом, с отвращением, которое, я уверен, он будет использовать как щит, или влечением, так как его тело явно реагировало на мое присутствие. Он выглядел таким разгоряченным и злым, когда я случайно оказался на его работе; он старался быть невозмутимым, но я видел, как шестеренки крутятся в его голове, пока он пытался понять, каким ветром меня туда занесло. Наверно, посчитал, что это какой-то хитрый план, придуманный мной. Чего Курт не знает, так это то, что я обычно ничего не планирую. Госпожа удача просто любит меня. Когда я расстегнул рубашку в лифте, я сделал это только потому, что там было реально жарко, но я также заметил взгляд Курта. То, как он слегка вспотел, как от него пахло одеколоном, как его пальцы теребили воротник рубашки, обнажая кожу. То, как пылало его лицо, когда я говорил что-то, что его задевало. Себастьян: Видел что-то по вкусу? Курт: Что? Себастьян: В лифте. Курт: Мне понравилось видеть твою спину, когда ты ушел. Себастьян: Возьму на заметку. Надену узкие брюки на вечеринку ;) Курт: Пока. Мне больше некуда идти, так что я тащусь в Scandals. Сегодня ночь 80-х во всей ее дрянной славе, и розовый, зеленый и оранжевый свет неоновых огней ласкает вспотевших людей на танцполе. Я нахожу в этом показатель моей новообретенной зрелости — выкуси, папа, — что я даже не ищу себе игрушку на ночь. Я просто сижу за барной стойкой и улыбаюсь парням, но держусь в стороне и коротаю время. Иногда я начинаю рассказывать бармену о бейсболе, который ненавижу, или продвигаю рецепты коктейлей, которые мне нравятся. Уже три стопки виски опрокинуто, толпа становится шумной и на часах одиннадцать. Возможно, мне уже позволено вернуться домой к отцу, не увидев ничего потенциально травмирующего. Пока я жду свой счет, Фейсбук просит меня выбрать «да или нет» на приглашение Дейва. Курт так и не определился. Зато определился я. Когда я протискиваюсь к выходу, то вижу вспышку платинового блонда в толпе. Это женщина в обнимку с подружкой. Подойдя ближе, я вижу ее лицо, и это, конечно, не кто иная, как Энджела Мосс. — Привет, — говорит она и подмигивает, когда они с подружкой проходят мимо. — Привет. **** В субботу утром я спускаюсь вниз, чтобы найти своего отца, сжигающего яичницу на сковородке, пьющего воду и скотч и разбирающего свои дела с работы на планшете. Я хватаю стакан, чтобы плеснуть себе скотча, но отец, не отрывая взгляд от планшета, убирает бутылку. — Твоя привилегия пить алкоголь будет восстановлена, когда ты продержишься три месяца в качестве помощника прокурора. — Да пожалуйста, — говорю я. Рекорд побит. — Я могу продержаться дольше трех. Могу продержаться шесть. Я могу делать твою работу. Он смеется без капли юмора. — Хочешь заключить пари? — Нет. Просто хочу ключ от бара. — А люди в аду хотят ледяной воды. Несмотря на то, что я якобы унизил его перед приятелями-выпускниками, и несмотря на то, что он считает меня ленивым тунеядцем, который не проживет без отцовской милости, у нас есть некое извращенное взаимопонимание. Иногда. У нас схожее чувство юмора, которое большинство людей сочтет абсолютно ублюдским, но это работает: он может быть жестоким саркастичным сучарой, но и я такой же. Наш антагонизм мог бы быть забавным, если бы не выходил за рамки. И если бы он не был моим отцом, я бы даже восхитился тем, как он умеет делать деньги и как люди готовы кого-нибудь убить, чтобы подлизаться к нему. Но, к сожалению, он мой отец. Педант. Строгий ко всем, кроме самого себя. А еще мудак. — Энджела дала мне обзор твоих успехов на работе за последнюю неделю, — говорит он. — Она сказала, что тебе не хватает сосредоточенности, но твоя природная острая память играет тебе на руку. Что у тебя все получится, если ты приложишь усилия. Чего ты, само собой, делать не будешь. Я смотрю на него, а потом закатываю глаза, хотя он даже не поворачивается ко мне. Я знаю, что он все равно чувствует. — Ну, я думаю, что все идет хорошо. Она хочет, чтобы я растормошил дело этой некоммерческой организации «Сердца для искусства», им вменяется неуплата налогов. Это не займет много времени, чтобы довести все до ума. Плюс мой друг работает на оппонентов, так что у меня есть преимущество. — У тебя нет друзей. — Заткнись. — И кто он, одна из твоих подстилок? — Нет. Я как-то раз пытался переспать с его парнем. А теперь я пытаюсь переспать с ним. Мда. — Послушай, — цедит мой отец. — Я уже миллион раз тебе это говорил, но я рад, что ты спишь с мужчинами. Поверь мне, ты не хочешь, чтобы женщина, которую ты едва знаешь, забеременела. Твоя мама великолепна, и я не могу понять, откуда у тебя такой отвратный характер… — Пап. — Но что меня действительно забавляет, так это то, что ты думаешь, будто твоя молодость вечна. Будто ты можешь использовать каждого встречного. Это самонадеянно. И жизнь холостяка не для тебя, ребенок. Твои финансы, целеустремленность и зрелость вырастут, когда ты остепенишься. — Как будто ты остепенился. — Когда заработаешь свой первый миллион, мы поговорим о том, что я делаю со своей жизнью. Отец, судя по всему, решил, что приготовление чудовищного завтрака закончено. Он вывалил на тарелку темную крошащуюся кучку того, что когда-то было яйцами, но я решил, что не хочу это есть. Не от него. Я демонстративно насыпаю в чашку хлопья, все своим видом выражая унылость, прежде чем вернуться наверх, но отцу, видимо, больше нечего сказать. Он продолжает быстро читать дела на планшете и разминает сгоревшие яйца вилкой, как будто вообще не собирается есть то, что он изничтожил. Но я знаю, он будет. Жить в доме моего отца без матери или любого другого буфера, защищающего от его осуждения, всегда было трудным. Отчасти из-за этого я вел себя как засранец в старшей школе, хотя оправдание, конечно, так себе. У моего отца есть последователи в политике, некое наследие, и он хочет, чтобы я занял его место. Но я не хочу его жизни, и он это знает. Я не хочу возвращаться к его деньгам. Я хочу заработать свое состояние сам. Если бы это не было так сложно. Если бы у меня хватило смелости бросить работу в офисе прокурора штата, может быть, даже покинуть его дом, получить финансирование в частом секторе. Это было моей несбыточной мечтой еще до колледжа. Если бы я только смог доказать, что он не прав. Хотя бы раз в жизни. Но правда в том, что я тратил свое время зря в Йеле, не зная, что делать. И я все еще трачу его. Он может вышвырнуть меня на улицу, но я знаю, что он этого не сделает. Все дело во мне. Ему нравится, когда я слаб и нуждаюсь в нем. Если я хочу изменить свою жизнь, я должен начать с себя. Катастрофическое новоселье Дейва и Блейна начинается в семь. Я подъезжаю туда в восемь тридцать. Не хочу, чтобы они подумали, что я жажду туда прийти или типа того. Эта гейская сказочная квартира выглядит еще более напрягающей в реальности, но эффект смягчен наличием в ней двух дюжин людей. Я мешаю себе коктейль с водкой на кухне, где Дейв и Блейн разговаривают с группой парней, которых я видел в Scandals. — Рад, что ты смог прийти. Дейв выждал момент, чтобы отойти от группы и поздороваться со мной у стола с напитками, где я, вероятно, останусь на ближайшие пять минут. — Нет проблем, — я чокаюсь с ним пластиковым стаканчиком. И опрокидываю в себя это пойло одним глотком. После этого я рассматриваю возможность свалить после моих пяти минут вежливости, прежде чем столкнусь с кем-нибудь из МакКинли, например, с Сантаной, и они решат докопаться до меня. Но я слышу певучий голос из гостиной: — Рейчел! Я выглядываю из-за двери и вижу рядом с Рейчел Курта. Он не видит меня. Я смотрю, как они обнимают общих друзей, часть из которых я узнаю. Хаммел одет в жутко обтягивающий пиджак, похожий на смирительную рубашку. По какой-то необъяснимой причине на нем он выглядит до смешного горячо. Я остаюсь на кухне. Дейв и Блейн уводят часть гостей, чтобы показать квартиру, я уверен, там остались лишь маленькая спальня и ванна. Остальные парни продолжают беседу, что-то говорят мне, но я лишь киваю невпопад, едва слушая, и продолжаю смотреть на Курта. Он выглядит невыносимо скучающим. Закатывает глаза, когда Рейчел что-то трещит ему на ухо, и нервно оглядывается. Наверно ищет нашу сладкую парочку. В конце концов, он забредает на кухню, где остался лишь я. Его взгляд сначала скользит по украшению комнаты, а потом он с тоской смотрит на фото Дейва и Блейна на холодильнике. Я подкрадываюсь к нему, когда он подходит к столу с алкоголем и мешает то же пойло, что сделал я. Когда он видит меня, то снова закатывает глаза. — Все-таки приперся, — холодно говорит он. — Ты просто невероятен. — Знаю, — отзываюсь я. — Я же обещал. Посылаю ему широкую ухмылку. — Я надел брюки, которые тебе понравятся. Его глаза блестят, когда он оглядывает меня. Я, честное слово, не скучал по тому, как он кривит губы в подобии улыбки. — Не вижу ничего, что мне нравится. Когда Дейв и Блейн возвращаются на кухню, Курт напрягается, доливает алкоголь в свой стаканчик и быстро отступает в гостиную. Дейв даже не замечает его, все еще поглощенный разговором с друзьями, но Блейн, конечно, видит его побег. Он пораженно смотрит вслед своему бывшему. Затем извиняется и так же тихонько проскальзывает за Куртом. — Боже, какое потрясающее шоу, — говорю я себе под нос. Я заглядываю в комнату и вижу, как Блейн подходит к Рейчел и другим девушкам. Курт отворачивается от него, обнимает девиц на прощание и возвращается к алкоголю. Кажется, что он медленно отступает от своих друзей, а Блейн стремится перетянуть внимание на себя. Спустя несколько минут Курт возвращается на кухню, вздыхает и снова пьет. Я доканчиваю свой шот и делаю Попытку Номер Два. — Скажи мне, что этот декор не твоих рук дело и что он привез его сюда не из вашего совместного гнездышка? Курт хихикает. — Не оскорбляй меня так, Себастьян. Я бы не смог учудить такое даже под веществами. Очевидно, к ним вломилась Бриттани С. Пирс и оставила это чудо в подарок. — Ты знаешь, — говорю я, невольно раздуваясь от гордости, что получил его улыбку, — это все говорит о Блейне намного больше, чем слова. Он такой сладкий, такой самодовольный, но на деле он даже не может усмирить свой отвратный вкус, который делает его дом похожим на гей-оргию клоунов под ЛСД. Курт так громко смеется, что начинает пофыркивать. Это застает меня врасплох, и я просто пялюсь на него, как придурок. — Прости, — отвечает он, качая головой. — Я просто так долго хотел услышать, как кто-то еще скажет это вслух. Он уходит, оставляя меня изнывать от нетерпения. Немного погодя, я разговариваю с каким-то студентом колледжа, которого знает Дейв, но я ловлю себя на том, что не слушаю его, наблюдая, как Курт возвращается из ванной комнаты по коридору и сталкивается с Блейном, вышедшим из-за двери справа от него. Их краткий разговор, во время которого Хаммел заикается и выглядит отчаянно желающим сбежать, одна из самых неловких вещей, которые я видел в своей жизни. Курт может справиться с этим лучше. Я хочу сказать это ему. Когда он возвращается в гостиную, то останавливается у камина и наблюдает за толпой. Я присоединяюсь к нему. — Ну и почему ты все-таки пришел? — спрашиваю я. — Я не жалуюсь, в общем-то. Совсем нет. — Потому что… — отвечает он, немного покраснев. — Потому что я отпустил это. Прийти сюда всего лишь дружеский жест. — Ты ничего не отпустил. Он смотрит на меня, и его глаза полны огня. — Не говори так, будто знаешь меня. — Я хотел бы узнать. — Только потому, что мы оба здесь, это не свидание. — Конечно, нет. Блейн с Дейвом возвращаются и присоединяются к Рейчел и компании. Курт заметно напрягается и допивает остатки алкоголя в его стаканчике. Я придвигаюсь ближе. Попытка Номер Три. — Поцелуй меня, Курт. — Что? — У тебя есть только один шанс, — он смотрит на меня как на сумасшедшего, но, опять же, я вижу тень предательства на его лице; его щеки и губы раскраснелись, взгляд скользит по моему лицу и останавливается явно не на моих глазах. — Да, это мелочно, но посмотри на них. Посмотри, что стало с твоей жизнью. Разве ты не устал от этого? Он кусает губу, продолжая разглядывать меня. — Может, и так, но я все равно уверен, что ты ужасно целуешься. — О, правда? — Да. Ты из тех парней, которые настолько нарциссы, что едва обращают внимание на своих любовников. Если таковые имеются. Я придвигаюсь еще ближе. Он позволяет мне взять его за руку, его ресницы трепещут, когда он смотрит вниз. Блейн через всю комнату пялится на нас. Он единственный, кто заметил. — Позволь мне доказать, что ты ошибаешься, — шепчу я на ухо Курту. Его рука ложится на мою и сжимает, прикосновение кажется обжигающим. — Кстати, Блейн с нас глаз не сводит. — Заткнись. Он тянет меня за руку и целует первым. Страстно. Его глаза закрыты, а рот наоборот податливо раскрывается; он горячий и определенно более опытный, чем я ожидал, особенно в те времена нашей взаимной ненависти. Боже, какой же он блять горячий. Он позволяет мне использовать язык, но не дает контролировать поцелуй, отвечает не менее агрессивно. А еще он пахнет просто потрясающе. Сама его кожа. Внезапно он резко отстраняется, шокированный происходящим. Нервно оглядывается. — Это… М-м, — он моргает, поворачиваясь к своим друзьям, которые сейчас все как один уставились на нас. — Мне… мне нужно идти. Он быстро покидает комнату, я же остаюсь оценить реакцию на наш выход: Сантана и Бриттани шепчутся, поглядывая на меня, Рейчел толкает Блейна, Андерсон же бледен, будто увидел призрака. И лишь Дейв пожимает плечами, смеется и стреляет в меня пальцем. Я опрокидываю в себя остатки алкоголя и ставлю стаканчик на каминную полку. По дороге к двери я киваю Блейну и Дейву. — Отличная вечеринка. Полагая, что достаточно испортил им настроение, я выхожу на улицу, спускаюсь по ступенькам с крыльца и направляюсь к машине. Как раз перед тем, как я покидаю их подъездную дорожку, я слышу хлопнувшую позади меня дверь. — Уходишь? Я поворачиваюсь и вижу Курта на крыльце. Лацканы его пиджака подняты и почти касаются скул. В падающем сверху освещении он выглядит великолепно. — А ты? — спрашиваю я. Я продолжаю идти и вскоре слышу его шаги, следующие за мной.