Моника уже две недели не ходит в школу и не появляется дома. Мать ни одного раза не позвонила ей, чтобы поинтересоваться делами собственной дочери. Максим принял выбор девушки, решив, что после стольких лет отношений, следует дать Мони шанс на лучшую жизнь, понимая, что без него ей живётся лучше.
Но так ли хорошо ей жилось эти две недели?
***
— Дура! Я предупреждал, чтоб ты не звонила мне, когда я на важной встрече!… Свежий синяк на коленке от ушиба об кровать…
— Прости, — заливаясь слезами, шепчет девушка, пытаясь закрыть голову обеими руками от возможных ударов.… Плюс разбитая нижняя губа…
— Хватит скулить, сука!… На этот раз снова звонкая оплеуха…
Следом всё, как обычно; как в порядке вещей, как в норме, которая установилась за две недели совместного проживания с казахским папочкой. Нескончаемый поток слёз, синяки и небольшие кровоподтёки наРаньше щипало сильнее. Привыкла, наверное.
Слышит стук в дверь. Выходит, опустив голову. — Я посмотрю? Злость спала, оставляя место лишь для раздражения. — У тебя нос сломан, поехали, я отвезу тебя в частную больницу.
Абсолютно спокойно, даже обеспокоенно, будто вместо «больницы», позвал её на чай в уютном кафе.
***
Папочка показал зубки. Теперь он уже не тот, кем представляла его себе в голове Моника.Их отношения были всегда скрытыми и порочными. О них никто не знал: ни подруги, ни родственники, ни Максим; даже самой Монике казалось, что она наблюдает за этим со стороны. Никто не должен знать, какого это… Быть любовницей-игрушкой такой звезды, как Скриптонит!
«Что ты делаешь, мерзавец? Она же ещё в школе учится.»
Теперь понятно, почему Нигора не смогла жить под одной крышей с Жалеловым, уйдя от него с ребёнком на руках. Ведь дело не только в его вечных загулах, не так ли?Беда Моники заключалась в том, что она за «радостной» пеленой денег и власти не видела того тирана, который владел этими деньгами и обладал этой властью. Адиль не был тем озабоченным папочкой, не был тем медвежонком, котёнком, каким вечно себе представляла мужчину Мони. Он был самым настоящим тираном, который имел садистские наклонности. Да, у Жалелова нелёгкая судьба, но это не даёт ему никакого права вымещать свою злобу на тех, кто слабее. Но девушка сама выбрала этот путь в погоне за «красивой жизнью».
Кузнецова пролила много слёз за эти две недели, но каждый раз, когда Адиль приносил ей какую-то безделушку или шмотку, натягивала игривую улыбку, снимая его стресс своими ласками.
***
— О, смотрите, кто явился! Мони! — кричат девушки с задних парт, к которым приближается сама девушка.Задние парты — это те самые места, которых заслуживают женщины, такие, как Моника и её подруги, точно так же, как и задние сидения тачек понтовых мужиков, которые будут натягивать этих куколок, наобещав им «какой-нибудь дом на Бали или жаркую путевку на две недели в Доминикане».
— Приветики, — взмахивая наманикюренными пальчиками, приветствует Мони.Дорогих шмоток у Кузнецовой прибавилось, как и синяков, усиленно замазанных утром тональным кремом. А ещё у неё новое платье, а ещё у неё новые туфли на мега-шпильке, а ещё у неё крутой чехол на айфон из настоящей кожи. Балдеж! Только вот мозгов не прибавилось.
— Где так долго пропадала? — Небось с перцем своим зависала! — Да, видно, что цацок тебе дорогих прикупил, дашь погонять?! Моника была не только глупой, но и до ужаса самолюбивой. — Вот, когда найдешь себе папика, как я, тогда и поговорим, — улыбаясь в тридцать два зуба, ехидничает девушка. — Может ты нам уже расскажешь кто он? — Да! Серьёзно, Мони, мы уже голову в догадках сломали. В сеть заливаешь фоточки его шикарных подарков, а самого нет! — И все давно поняли, что подарки эти явно не от Макса! При имени бывшего, которого девушка видела в холле школы, у неё немного подпортилось настроение, хоть и вида она не показала. — Какая вам разница? — грубо отозвалась Мони, что совсем несвойственно для неё.***
К школе вновь подъезжает та самая, знаменательная дорогая иномарка.Жалелов нервно курит третью сигарету, постукивая по рулю указательным пальцем и оповестив, ещё двадцать минут назад, Мони о том, что он подъехал. Но Моника не пунктуальная девушка, поэтому она ещё лишние пятнадцать минут крутилась около зеркала в холле.
— Приветик, котик, — целуя в губы, любезничает девушка, обвивая руками шею мужчины. Молча, без единой эмоции, Жалелов отъезжает чуть дальше дороги школы, останавливает машину, дёргая скулами. Разворачивает корпус к непонимающей Мони, которая хлопает накрашенными глазами, и наотмашь бьёт по лицу, рассекая край нижней губы. Девушка не просто не ожидала такой реакции, она даже не успела заплакать, почувствовав, как её длинные волосы намотали на кулак. — Ещё раз ты, сучка, заставишь ждать меня столько времени у порога своей обдрыпанной школы, то я оттаскаю тебя за пакли прям там, на глазах твоих отбросов-одноклассников, усекла? — шипит Адиль. Моника лишь кивнула головой. — Сейчас мне нужно на студию на важную встречу, ты едешь со мной. Не дай Бог, Моника, не дай Бог, ты сболтнешь там лишнего, — не глядя на девушку, предупреждает Адиль.***
Сегодня Кирилл Незборецкий официально должен перейти под покровительство Скриптонита, немного выходя за рамки обычного формата Газгольдера.Малыш Ти всегда принадлежал Скрипу, просто не официально и ему бы очень хотелось, чтобы это были слегка другие отношения.
— Салам, — протягивает здоровую руку для приветствия. Моника по-царски обходит «хоромы» студии. Адиль представил её своим друзьям, но конкретного статуса их отношений не назвал. Кирилл осмотрел девушку с головы до ног, понимая, почему именно она,Судя по её глупому и бесячему смеху, интеллектуальными способностями она не обладает. И это факт.
— Хватит в облаках летать, Незборецкий. Ставь подпись и…- Адиль что-то хотел сказать, как его прервала подружка. Не глядя на окружающих, Моника подошла к Жалелову, виляя бёдрами так, чтобы его глаза сузились до минимума от нарастающей злобы и возбуждения. — Милый, покажи мне, где у вас здесь туалет, — шепчет на ухо девушка, чмокая в самую мочку. — Я могу показать, — давит лыбу Саян, который явно заприметил эту девицу.Упаси Боже, чтобы он думал о том, как бы залезть под юбку этой девушки, просто она кажется ему слишком милой и привлекательной.
— Сидеть! — рявкает Скриптонит. — Пойдём, — хватает Мони за локоть, удаляясь из студии. Кириллу лишь остаётся грустно смотреть вслед удаляющейся парочке. Грубо затолкнув девушку внутрь мужского туалета, Адиль вжимает Мони в холодную кафельную стенку кабинки. — Ну, котик, — пытается вырваться из цепких рук мужчины, — я вообще-то правда хотела в туалет, — мурлычет она. Адиль не обращает внимание на мягкое сопротивление спутницы, продолжая настойчивые ласки, залезая под короткое платье девушки, на что она лишь закатывает глаза и протяжно пищит. — Специально надела такое блядское платье, мм? — спрашивает музыкант, отодвигая кружевные трусики и теребя нежную плоть.Сложно сказать, что именно он сейчас испытывает. Какой-то странный спектр чувств: с одной стороны — отвращение, ведь они в мужском туалете, в незакрытой кабине, а ему, позвольте напомнить, уже не шестнадцать лет, чтобы вот так вот лобзаться, а с другой стороны — дикое возбуждение от всей этой картины: текущая девка, которая так бесстыдно раздвигает перед ним ноги, похотливый взгляд и стоны ещё больше распаляют его, призывая к действию.
— Боже, папочка, пожалуйста, да-да, — уже сама прыгая на его пальцах, трясётся девушка. — Какая же ты развратная шлюшка, Мони, — резко вводя член по самые яйца, сбивчиво шепчет Адиль, на что получает довольное мычание. Такого рода отношения н-и-к-о-г-д-а не приведут к любви и крепкой семье. Он точно это знает. — Тшшш. Нравится, когда тебя трахают в кабинке грязного туалета?!Адиль хорошо знает психологию таких «женщин». Это конченые бляди, трясущиеся от упоминании цацок и золотых карточек. Только Моника ещё и глупая на редкость, ведь любая другая давно ушла бы от него при таком отношении. Нет, эта дуреха рассчитывает на что-то больше, чем просто «секс на задних сидениях».
Если бы кто-то видел Кирилла, горько улыбающегося и подслушивающего такого рода «развлечения», то можно было заметить, с какой злостью в этих небесно-голубых глазах отражается действительность животного секса его друга. — Я сказал: хватит ебать мне мозги! — Долго ты будешь так ко мне относиться?! — Ты вообще, кто есть, чтобы качать какие-то права, потаскуха? — хватая девушку за горло, спрашивает Адиль. Счастливое завершение дня: разбитая губа, синяк на пояснице, зависть подружек от твоей «шоколадной жизни», ссадина на виске и тебя отымели в мужском туалете на студии Газа. -//- Грех четвёртый — гнев -//-