***
― Только давай без паники, ― очень смешно, когда мы в таком положении! ― Леви, сделай что-нибудь, мне трос перетянул ногу!!! Больно! ― и начинаю кричать. Что, чёрт возьми, происходит?! Почему вообще так произошло? ― Софи, успокойся, мать твою! Заткнись, блять, и не дёргайся! ― он, конечно, хладнокровен, но, если его начинает что-то раздражать, можно собирать вещи. Как-то так получилось, что во время моего полёта, я направила гарпун не в ту сторону и врезалась в Леви. Тот за долю секунды успел лишь отцепить кейсы с мечами и поймать меня. И мы запутались. Теперь висим на какой-то ветке. Тросы впиваются в тело, в некоторых местах уже идёт кровь. Леви вообще сильно треснуло по плечу моими кейсами, поэтому он и снял свои, чтобы по мне не прошёл такой же удар. Сейчас он пытается сделать хоть что-то, а я успокоиться. Глубоко вдыхая воздух, который сейчас напоминает сосредоточение всей моей напряжённости, я стараюсь помочь ему, на что он яростно шипит. ― Не мешай, ― строго говорит он. Я лишь закатываю глаза и еле держусь за него. Боги, как же больно. ― Menetan mieleni, ― тихо шепчу я. И вот, он отсоединяет один трос и другой. Боль начинает проходить, а тросы возвращаться на место... вот только теперь я падаю, с огромной высоты, кстати. ― Держись! ― кричит Леви. На секунду мои руки начали трястись, и я начинаю закрывать глаза, но, вспомнив, как я себя корила в прошлый раз, не наступив на ту ветку, больше не хочу делать таких ошибок. До земли оставалось немного, но, вовремя схватив рукоять, я нажимаю на нужный рычаг и взлетаю. Теперь я понимаю, почему УПМ ― способ почувствовать свободу. В самый опасный момент в жизни, солдат этого мира забывает обо всех своих проблемах и хочет только жить. Пик эмоциональности и необузданного страха вырывает тебя из реальности, и все твои действия переходят в инстинкт. Невозможно прийти в себя и двигаться по своему желанию, всем действует адреналин. И вот, когда жизнь на волоске, ты себя не контролируешь, и спасаешься, благодаря УПМ, конечно, солдат почувствует облегчение и счастье, что его единственная надежда ― оказалась исправной, а иногда, инстинкты подводят, и он закрывает глаза, направляясь в Туонелу. Почему же я решила поехать на вылазку, когда, на первый взгляд, мои инстинкты скажут: «Умирай». Я еду, чтобы исправить это. Сейчас у меня получилось почувствовать свободу, а там, где твоя смерть сидит рядом с вратами жизни и подставляет ножницы, чтобы разрезать твою нить, таких моментов масса. Чем чаще я испытаю адреналин, тем ближе я подойду к норме здорового человека. По крайней мере, это единственное до чего я дошла в последнее время. Так было и в прошлый раз, когда меня украли. В последний момент, убегая от тех злодеев и убийц, я взяла себя в руки и бежала, не останавливаясь. В этом моя особенность. Приземлившись на землю, я долго смотрела на свои руки, по привычке. Я всегда знала, что после таких случаев, они будут делать одно и то же движение. Но на это раз... они не трясутся. Улыбка озарила моё лицо, нереальное счастье, которое я испытывала всего лишь несколько раз в жизни. Первым делом я посмотрела на Леви, тот тоже скромно улыбался, был доволен моим успехам. ― Хорошая работа, ― сказал капрал и спустился с дерева, там он наблюдал за всем, но после и облокотился на его крону в тени, а я начала подсмеиваться. С каждой секундой становилось всё веселее и веселее, и я засмеялась во весь голос. Я действительно счастлива, наконец-то, хоть и такой маленький шаг, но сделан. Уже вечереет, а я всё махаю мечами со стороны в сторону и через каждые пять секунд взлетаю. Это какой-то его метод, оттачивает скорость и точность попадания по уязвимому месту титана. Никто не говорил про его способы эффективности тренировок, но я и сама поняла, что такое он разработал специально на меня, упираясь на моё строение тела, которое только начало набирать мышечную массу, и на короткое время нашего обучения. Вчера была полоса препятствий, на которой бег, сила, выносливость, навыки полёта, всё было задействовано. Каждый раз мы с ним обсуждаем, как было бы лучше сделать в моей ситуации, или, какие у меня качества по уровню высокие и низкие. ― Ты очень внимательна, но у тебя слабая реакция, ― сказал он на одной из недавних тренировок. Помимо того, что мы летаем каждый день в местности, полной различными помехами, ещё Леви проводит отдельные тренировки на ускорение моих боевых качеств. Например, занятия на мой самый главный минус ― реакцию: мне закрывают глаза, и по звуку я должна напасть с той стороны, где он есть, а источник звука Леви. Капрал прекрасно знает, что у меня превосходный слух, поэтому решил сделать такой метод, вот только времени от звука до атаки мало, и я должна напасть быстро. Каждый раз он бьёт палкой по моему уже давно искалеченному телу. Синяки, ссадины и раны теперь преследуют меня, и, если раньше я перевязывала солдат и корила их за небрежное обращение к здоровью, то теперь самостоятельно шиплю на себя по ночам, обрабатывая следы упражнений, но с каждым днём я пропускаю всё меньше ударов. Конечно, не могу сказать, что реакция увеличилась, но навыки заметно возросли. Ещё весьма интересны препятствия с манекенами титанов, они выходят неожиданно из-за крон деревьев, поэтому это мне помогает совмещать улучшение боевых способностей и личных качеств. ― Мне не хватает веса, чтобы отрезать кусок, ― как-то мы разбирали мой полёт на таких тренировках. Леви, усевшись рядом со мной, рисовал на песке схему моего удара. ― Смотри, твоя амплитуда движения всегда сверху вниз, для таких ударов нужно иметь вес и силу. Твой хороший козырь ― скорость, ты быстро передвигаешься, из-за лёгкости тела. Оптимальный вариант для тебя сменить движение со стороны, ― он начертил моё положение поперёк шеи титана, удар справа налево. ― Так ты можешь сделать рану глубже. После мы оттачивали этот манёвр, до посинения моих конечностей. Так проходило несколько дней, один раз было, что капрал относил меня до кровати, ведь я падала без сил. Но мы продолжали, и, знаете, я почувствовала некий кайф от этого. Разве в моём мире возможно почувствовать себя в такой сфере, когда неважно, кто ты, откуда ты, сколько тебе и какого ты пола? Всё равно будешь рвать собственные шаблоны, и стараться победить самого себя. Вот в чём настоящая прелесть всего, чем здесь занимаются. Никакой не страх, не свобода, а шанс изменить себя, быть тем, кем ты никогда не был ― воином. Возможно, я в корне ошибаюсь, но для меня это так. Просто жить и наблюдать за тем, как проходит твоя жизнь в холодных ветрах северной страны, конечно, хорошо, но не всегда хочется этого. Иногда желаешь побродить по неизвестным местам, заглянуть в берлогу медведя и кричать в полное горло, ведь быть благоразумным не всегда выход для твоих желаний. Можно же жить по-другому, не по канону своих действий, можно всё менять, и я это делаю. Я падаю без сил, сколько сейчас времени, уже полночь? Солнце уже село, но оранжевые блики лучей, а луна откроет своё шёлковое одеяло грёз, чтобы вернуться на звёздное небо. А моё бренное тело лежит на холодной земле, а глаза отправляются в полёт по далекому синему полотну, где лениво светятся звёзды. Закрываю их, дабы не видеть больше этого зачарованного сна наяву, ведь туда, в эти космические просторы, я никогда не попаду. ― Maailman kauneus on unelmia kuolee tahdet dawn (фин. «Красота мира заключается в грёзах звёзд, умирающих в рассвете») ― говорю шёпотом, и слова расплываются по ветру. Открываю глаза, передо мной Леви, смотрит на меня сверху вниз всё с той же позой скрещенных рук. ― Решил послушать мои песни? ― А ты решила стать свиньёй? ― ой, я и совсем забыла, что лежу на земле, но для моего онемевшего тела это неважно. Я лишь нежно улыбнулась на его колкость и вновь закрыла глаза, но потом почувствовала тёплые руки под талией и затылком, снова меня поднимает. Я бы лучше сама встала, но, видимо, он понимает, что этого у меня не получится сделать. Мои руки весели, их качало со стороны в сторону с каждым шагом, я сама себе напомнила тряпичную куклу, забавно. Прислушиваясь к его дыханию, мне ничего не хотелось, лишь ощущать, как вздымается его грудь. ― Леви, а какая у тебя мечта? ― зачем-то спросила я, но мне, словно жизненно необходим был его ответ. Интересно, какое желание у человека с суровым сердцем, хотя нет... с очень тяжёлым. Каждый о чём-то мечтает, а как же он? Может, у него самая красивая мечта, или самая простая... ― С чего такие вопросы? ― всё также безынтересно спрашивает он. Иногда отсутствие у него эмоций меня вымораживает полностью, но, наверно, этим он и завораживает остальных. ― Пришли в голову дурочки такие мысли, ожидает она ответа у всезнающего капрала, ― я говорила очень тихо, настолько устала, что даже челюсть не движется. Тот вздёрнул бровью и косо посмотрел на меня. Больше я не пугаюсь такого взгляда, наоборот, хочется улыбнуться этому. Долго он молчал, и я подумала, что не получу ответа, но всё-таки Боги слышат меня. ― Если бы не было войны, открыл бы чайную лавку, ― охохо, ничего себе, не ожидала такого. Я, конечно, знаю, что он обожает чай, но не настолько. Это очень мило, и на самом деле, слишком подходит для Леви. Ничего пафосного, ничего сверхъестественного, просто и со вкусом. От такого мне почему-то стало по доброму смешно, я заулыбалась и немного похихикала ему в плечо. ― Сама спрашивала, теперь смеется. ― Я не в обиду тебе, просто, ко мне проникла мысль, что в этом я бы могла помочь. У меня неплохо выходит делать чай, сам его пьёшь. ― Каждый раз делаю это с трудом. ― Эй, ― я не разозлилась, просто заигралась, поэтому еле-еле стукнула ему в грудь, даже не ощутимо было. Он глубоко вздохнул, а потом подкинул меня на руках так, что я немного взлетела. Я громко айкнула от неожиданности. Это что, такой вид мести? Но я ещё немного посмеялась от этого, думала, что он начнёт читать нотации и даст наказание в виде уборки конюшни. На мой игривый смех, он лишь хитро улыбнулся, как часто теперь делает и мимолётно посмотрел на меня. ― Ладно, тогда, какая твоя мечта? ― теперь он у меня спросил. Смех как-то ушёл, ведь моя мечта не такая счастливая и лёгкая, как с чайным магазинчиком. Улыбка сошла с лица, и я посмотрела на такие далёкие звёзды, которые пытаются закрыть солнце своими лучами. Он прекрасно знает, какая она... ― Мой недуг считают неисправимым, поэтому излечение от него сродни мечте, ― атмосфера как-то сгустилась, теперь вновь его дыхание успокаивает меня, словно маятник, но просто так оставить этот диалог ― несправедливость, ведь я ему хотела сказать важную вещь. ― Но, знаешь, видимо, моя мечта сбывается. Всё не так как раньше, теперь, я ощущаю себя живой. И в этом твоя огромная заслуга, спасибо тебе за это. Я вновь легко улыбнулась, и по моим щекам прошла одинокая хрупкая слеза, неизвестно отчего она пошла. Возможно, от печали, что этот момент скоро закончится, ведь мы уже подходили к моей двери, а может от счастья, потому что рядом со мной такой замечательный человек с тяжёлым сердцем. Он посмотрел на меня не так, как всегда, словно в его глазах прошла некая слабость, минута облегчения, как после долго изнурительного боя. Как я на него смотрю сейчас, так и он на меня, и это радует, ведь это чувство некой гармонии успокаивает моё сердце. Вот он аккуратно заходит в мою комнату, кладёт меня на кровать и уходит. Тихо скрепит дверь, и в одинокой глуши я закрываю глаза, прощаясь с этим моментом, одним из лучших в жизни. Солнечные лучи тихой стопой проникают ко мне в комнату через маленькую щелочку, словно нашкодившие дети, они стараются не разбудить меня своими играми на моей коже. Вот только я слышу их пробуждение, как по деревянному старому полу проходит скрип от их крошечных шагов. Веки дают волю глазам очароваться красотой этого утра, причудливо жмурясь. Лучи продолжают веселиться, а я медленно встаю. По привычке хочу взмахнуть своими волосами, чтобы они не волоклись по полу, но задеваю лишь пустоту. Зевая, прохожу к графину, до которого солнце тоже дошло, вода в нём будто искрится и убегает от своего пробуждения. Потираю щёку, и подхожу к своему зеркалу. Смотря на него, улыбаюсь, теперь мне нравится человек в этом таинственном зазеркалье. Надеваю форму, а не медицинский халат, шнурую высокие ботфорты, поправляю только расчёсанные волосы и выхожу, сейчас мне нужно к Сейну. ― Привет, дорогой, чего читаешь? ― спрашиваю у него, зайдя в освещённый теми же лучами кабинет. ― Твои записи о состоянии солдат. Как не странно, чаще всего здесь записана фамилия Косместо, не знаешь, кто это? Надо бы осмотреть эту девушку во избежание осложнений, ― я незаметно для него закатываю глаза, я же тоже военный, естественно у меня будут ушибы и всё остальное. Сейн сверкнул своими очками, снимая их, и достал из ящика журнал о приготовлении лекарств. С улыбкой присаживаюсь за стол и заполняю его, попутно замечая взгляд Сейна. Он медленно попивает чай и просто сверлит глазами мою перевязанную левую кисть. Я прямо вижу, как он спрашивает: «Это что?», но на самом деле ничего. Сейн уже привык к такому, привык наблюдать, как я сама себя перевязываю и обрабатываю раны, сильнее сжимая тряпку во рту, поэтому больше не задаёт по этому поводу вопросов, но мои успехи его интересуют. ― Как продвигается? ― Да всё хорошо, не думала, что Леви хороший учитель, ― так, сегодня нужно отпроситься у капрала в обед, три часа дня и шесть часов вечера. Нужно завесить в сушилку ромашку и корень подсолнуха, а ещё поставить на отвар листья календулы. ― Уже неделя осталась до вылазки, скоро приедут врачи полигона, поговори с ними, ― что-то мне это напоминает. Когда-то мы разговаривали так же, месяц назад вроде бы, но я так и ни с кем не поговорила, ведь думала, что это бессмысленная для меня информация, а теперь... теперь сама пытаюсь их найти. Почему же моё отношение так быстро поменялось за два месяца? Не знаю. ― Ты всё ещё уверена? ― Конечно, Сейн, и даже не пытайся меня отговаривать, ― не отрываясь от журнала, предупредила. Мне действительно не нужно лишнее внушение чьего-то мнения, я всегда знала, что никто никогда не даст того самого решения, которого ты примешь, кроме тебя. У каждого разная точка зрения, поэтому я не слушаю никого, но слышу, это разные вещи совершенно. ― Хотя..., а почему ты против? ― Это же верная смерть для тебя, ― он продолжил писать, но я заметила, каким дёрганным стал его подчерк. Сейн сказал не громко, но было видно его недовольство, что мне пришлось отложить свою работу. ― Понимаю, я не солдат, но так как меня тренируют, не тренировали никого. Мне никогда не хотелось делать то, что у меня не получалось. Тогда, ответь мне, почему я до сих пор занимаюсь этим? ― В твоих намерениях и стараниях никто не сомневается, но твоё здоровье не пригодно для вылазок. Я написал множество прошений о твоей отставке, ведь только с моим разрешением можно выйти за стены, но ты себе подписала приговор, поговорив с Эрвином, а его очень хорошо слушает командор! Теперь он не оставит тебя в покое. ― А почему так происходит? Ты не думал о причине? ― я говорила спокойно, понимала, что ему страшнее даже больше, чем мне, и он пытается спасти меня изо всех сил. ― Потому что он увидел в тебе надежду, что ты можешь что-то дать Разведке, ― он громко хлопнул пером о стол и посмотрел на меня. ― У тебя непревзойдённый талант, ты очень умна и успешна для своих лет, и этим хочет воспользоваться Эрвин! Ты будешь просто пешкой в его руках и всё! ― Ну, и что? Все в этом штабе, начиная от кухарок, заканчивая командором Шадисом, под его властью. Уже не секрет, что в будущем именно он станет главнокомандующим Разведотряда, поэтому он и хочет спасти свой умирающий легион! ― Я тебя понимаю, но это не имеет значения к тебе. Ты болеешь, Софи, и этого он не изменит, и не воскресит тебя в случае твоей смерти, а её вероятность велика― последнюю строку он сказал очень тихо. Мои пальцы потянулись к кольцам, я сделала вдох и выдох, чтобы не напугать себя. ― Мне не нужна твоя уверенность. Я знаю, что паника может отключить мои мозги, но с ней я борюсь, и у меня уже получается соблюдать контроль, Сейн, ― встала, облокачиваясь руками о стол, чтобы быть ближе к нему, некий жест, что я хочу донести до него такую важную мысль. Он смягчил черты лица и сцепил пальцы около подбородка, значит, задумался. ― Никто не отменял приступы твоей хандры. Что с ними ты сделаешь? ― Мононуклеоз уже проявил себя в этом месяце, можно его не ожидать, ― он закрыл глаза, сосредоточился. Я опустилась на стул, поправляя его, теперь ожидаю ответа. Прекрасно понимаю, почему он так делает, ему кажется нелогичным ехать на вылазку в таком состоянии, да и не только Сейн так думает. ― Может, уже стоит поверить в меня? ― Я всегда в тебя верил, но это не остановит моё беспокойство. Ты можешь думать всё, что хочешь, но я просто не хочу тебя отпускать, ― открыл глаза и нахмурил брови. В его взгляде было видно сожаление и понимание, что уже ничего не поможет ему остановить меня. Но он не представляет, насколько эта мелочь, простая печаль в глазах, может повлиять на моё решение. Его чистая любовь и добивает меня, а точнее, останавливает... ко мне прокрадываются сомнения. ― Ладно, я услышала тебя, ― опустила голову и закрыла журнал. Провожу рукой по его корке, будто он может мне помочь, видимо, я совсем спятила. Подаю ему книгу и замечаю его выражение лица... немного удивлённое и полное надежды. Было видно, как журнал немного пошатало, это мои руки вздрогнули от такого. Я поспешно его положила и чуть ли не бегом ушла из кабинета, громко хлопнув дверью. Остановилась на мгновенье, но после побежала по коридору. Не знаю, куда и зачем, главное убежать куда-нибудь, чтобы меня никто не увидел. В детстве все убегают от своих проблем, просто мы тогда не понимали, зачем нам искать выход, если выходом может стать вот такой вот бег. Многие уходят к своим родным, а ещё чаще к друзьям, но ни тех, ни других у меня не было, поэтому оставалось бежать к Богам и природе. И уходила я часто. У меня не было великих приключений, да и интересных моментов тоже. Я просто жила... до одного случая в моей жизни. Тогда и начала бегать в лес, выносить свой гнев, кричать и плакать, но со временем я надела маску безразличия и забывала о том ужасе, лишь приступы напоминали, что что-то со мной произошло. Избавиться от них ― это ещё и уйти от тех неприятных воспоминаний. Но вот я опять убегаю, потому что не знаю, что делать, кого слушать, как поступать. Прерывистое дыхание перебивает поток моих мыслей, а удары сердца внутри звучат, словно в гонг бьют миллионы людей. Всё-таки тренировки не просто так проходили, теперь я хотя бы бегаю долго, не то, что раньше. Теперь я в лесу, частенько сюда прихожу, собираю травы и просто молюсь. Смотрю в такое голубое и чистое небо, солнечные лучи проходят сквозь могучие ветви деревьев, освещая мои грустные глаза. Как-то неосознанно я падаю на колени, перебираю пальцами влажную траву, всё также смотря вверх. Где-то далеко на меня смотрят звёзды и Боги, а я здесь, в густой пучине своих переживаний, глотаю слёзы, чтобы не подумать, насколько я ничтожная; ни для кого не секрет, что я особо питаю любовь к собственной жалости. Ветер тихо-тихо пробегает сквозь листья и касается моих усталых глаз. ― Tapa valo kipu paastaa irti. Pelkoa ja ahdistusta piilottaa pitkalle. Kulkee aika ohi. Pysy rauhallisena minum kunniaa. Pimeys kuolee valo tulee ja kyyneleet lopettaa. Vain sinua Kaikkivalitias saasta minun surua (фин. «Путь осветите, боль отпустите. Страх и тревогу спрячьте далеко. Время пройдёт мимо меня, останется покой в моих словах. Мрак уйдёт, свет придёт, а слёзы бежать перестанут. Только ты, Всевышний, спаси мою печаль») ― только ветер донесёт мои тихие слова к Богам, принесёт с собой знак и уйдёт к другим молящимся. Я не хочу умирать, но не хочу сидеть на одном месте. Перебороть себя в любом случае мне необходимо, ведь все те усилия останутся в пустоте моих слов. Я не хочу потерять себя, наоборот, хочу прийти к себе. Но, чёрт подери, у меня столько сомнений... Ветер усиливает свою песню, а шелест листьев добавляет ему лишь аккомпанемент. В каждом моменте природа показывает что-то своё, это некая связь с богами. Сейчас я не знаю, что и думать, мои мысли приводят меня к разным ответам. С одной стороны, я поступаю не логично, ведь ехать туда с моим здоровьем и состоянием, идея не из лучших; но с другой ― это совершенно иное состояние, которое, как раз-таки, может мне помочь. Врач должен спасать людей от смерти, а так получается, что я не выполню эту миссию, не поехав за стены. Как раз я приготовила подходящий инвентарь, интерпретировала некоторые методы своего мира в этот и перед этим серьёзно подготовилась. Рик меня не просто так отпускал с тренировок в некоторые дни, было одно очень важное дело. Но, вспоминая взгляд Сейна и его молящие глаза, мне становится так тоскливо и больно в груди. Ветер прекратил завывать на самой верхушке деревьев, и стало как-то пасмурно. Видимо, я уже долго здесь сижу, раз погода уже поменялась. Чувствую, будет дождь, и для меня тоже. Спустя несколько дней я всё думала об этом. Опять начались стандартные самокопания Софи Косместо, и я никак не могла забыть о них. На тренировках нет той самой концентрации и осознания важности дела, как будто всё это делаю впустую. Такое происходит, когда в моей голове просыпаются мысли о правильном выборе, и делаю ли я его прямо сейчас. Просыпаясь, вспоминаю не проказников―лучей, а те самые глаза, полные сожаления и страха. От этого в сердце открывается необъятная дыра, которая ноет под покровом собственно придуманных страданий. Леви начал замечать это, наверно. Я всё выполняю правильно, всё с тем же усилием, но что-то мне мешает. Как у автора нет настроения писать, как у художника нет музы для новой картины, так и у меня нет ничего. Какая-то пустота окружает меня, возможно, из-за того, что я много думаю и рассуждаю о своём решении, мне и становится так грустно. И Леви обратил на это внимание. ― Сегодня опять дождь, тренировки не будет, зайдёшь ко мне в кабинет вечером, ― сказал он. Я махнула головой и пошла дальше, будто бы не видела его, ведь у меня возникло такое ощущение, что эти серые глаза смотрят на меня также. Это страшнее, даже его грозового неба в яростные минуты беспокойства, когда я просто закрываю уши, чтобы не слышать такой страшный гром, но сейчас меня это просто разъедает, и, как всегда сбежав, не будет спасения. Возможно, мне просто кажется, и я себе накручиваю, но от этого, такое же ощущение боли и страха. Мне нужно хорошо выспаться, видимо, у меня мозги в кашу превратились от напряжения. Где я? Здесь так сыро и холодно..., земля вся рыхлая и мокрая. Чувствую, как что-то капает на меня сверху, идёт дождь. Я зажмурилась и зажалась, к тому же что-то держу в своих руках. Это голова человека, держу её аккуратно и бережно, словно здесь маленький ребёнок. Я в таком положении, как будто пытаюсь защитить тело, полностью согнулась, и мой нос касался лба неизвестно кого. Мне страшно открывать глаза, что я там увижу? Руки перебирают пряди волос, они короткие и мокрые, но не только от дождя..., чувствую запах крови. Стоит всё-таки раскрыть свои веки и посмотреть на него... Серые пустые холодные глаза смотрели на меня. Дождь перестал тарабанить по моей голове, как только я увидела это. Его бледные губы были разомкнуты, будто могли сейчас мне что-нибудь сказать, а глаза смотрели с такой безмятежностью, что казалась, он наконец-то нашёл своё умиротворение. Я видела такую сцену раньше, когда ещё один близкий мне человек умер на моих глазах, а мне оставалось лишь отправить его в дальний путь. Но сейчас моё сердце остановилось, когда и дождь прекратил свой ход. В полной растерянности я поднимаю голову и смотрю вокруг..., одни трупы. У кого-то нет ноги, у кого-то головы, а у меня теперь нет сердца. Снова возвращаюсь к этим спокойным глазам, которые смотрят на небо, поднимаю свою руку, всю в крови, и закрываю их. Я словно в другом мире, ничего не понимаю, внутри всё разрывается, болит, хочет выйти из тела..., но снаружи нет никаких эмоций, только широко распахнутые глаза дают понять, что я не в себе. Его грудь больше не вздымается, руки окаменели от холода, а кровь на затылке продолжает вытекать, создавая под нами алую лужу. По своим обычаям, не имея никакого сожаления в глазах и действиях, я аккуратно провожу рукой по его лбу..., но что-то мне мешает. ― Спасибо... ― мой хриплый голос не может звучать дальше. Я смотрю на его спокойное лицо, по которому течёт кровь. Из одного глаза побежала первая слеза, а за ней пошёл дождь с неба и не только. Зарываясь в его волосы, вдыхая этот любимый запах чая, поцеловав его лоб, мне не хочется прощаться с ним, но он..., но он... Но Леви мёртв. Резко открываю глаза, поднимаясь и задыхаясь. Слёзы текут неутолимо, глаза уже разъедает соль. Смотрю на свои трясущиеся руки, но внутри меня паники нет, я понимаю, что делаю и что хочу сделать, поэтому встаю, надеваю первый попавшийся халат и выбегаю из комнаты, громко хлопнув дверью. Мне сейчас нужно кое-что сделать, это дело катастрофической важности! Сейчас ощущение, словно я вернулась в то подземелье: эта поимка и бегство от неё запомнились мне надолго. Хорошо, что мне нужно лишь пройти пару шагов, и нужная дверь уже здесь, открываю её без стука. Леви попивает чай, стоя около раскрытого окна. С недовольным лицом он оборачивается ко мне, но заметив, кто здесь стоит, немного удивился и смягчил черты. На нём нет крови, одежда его не мокрая, взгляд живой, нет тех пустых серых глаз, самых страшных в моей жизни. ― Я же велел прийти вечером, а не ночью, ― говорит он с неким недовольством. Его голос..., стало так тепло, и сердце продолжило свой ход. Я сжала ткань около груди, посмотрела на него своими влажными от слёз глазами и расплылась в счастливой улыбке. Из глаз соль капала одна за другой, а моя радость росла с новой силой. ― Я так рада, ― очень тихо, задыхаясь, произнесла. От такого наплыва эмоций ноги перестали меня держать, и я прямо там же, на пороге, села на колени и завыла в дверь. Леви был просто в недоумении от такого поведения, он медленно подошёл ко мне, встал на одно колено и посмотрел на меня. Как я и думала, капрал просто охренел от такого. Прошло около пяти минут, только сейчас я более-менее успокоилась, и всё это время Леви просто наблюдал за мной. ― Что случилось? ― спросил, когда я перестала реветь и тоже посмотрела на него. Пока я думала над ответом, он приподнял меня за плечи, шумно вздыхая, посадил на мой любимый стул, налил кружку чая и присел напротив. ― Леви, береги голову, когда будешь на вылазке. ― Мне твои загадки по яйца, может, уже нормально всё объяснишь, почему ты сейчас вламываешься ко мне с истерикой? ― это звучало немного грубо, но он прав. Я же ничего никогда не объясняю, вечно держусь при себе. Просто не привыкла с кем-то делиться своими мыслями, да и зачем привыкать, когда не с кем. ― Мне просто беспокойно за тебя на вылазке. Вдруг что-то случится, а может так, ну а после... ― под конец я бормотала под нос. Было слышно, как Леви шумно вдохнул и выдохнул, скорее всего, ещё и глаза закатил. ― Лучше бы за себя так думала, ― он вновь отвлёкся на чай, а я просто смотрела на свои колени и не знала, стоит ли у него спрашивать? Как бы... не зря же я так напугалась, когда встретила его в коридоре. ― Ты не думаешь о том, что мне не следует ехать на вылазку? ― спрашиваю прямо. Леви отложил свою чашку чая. ― Тебе что-то сказал Сейн? ― Да, и теперь я не могу думать о скорейшем выезде. Меня беспокоит, что он слишком переживает, ― руки начали мять халат. ― И ты подумала, что я того же мнения? ― он спросил это своим мрачным голосом, всё как-то напряглось разом, словно между нами сейчас разразится буря. ― Прости, ― шепчу. Слышу, как скрипят ножки стула, потом несколько шагов, подходящих ко мне. Я поднимаю голову, капрал встал немного сбоку от меня, опираясь о стол и скрещивая руки. Он смотрел в сторону двери, думает о чём-то. ― Когда-то я поверил в своих друзей, отпустил их за стены вместе со мной, вот только я остался жив..., а они нет. И теперь ты хочешь, чтобы я верил в тебя, чтобы я также дал тебе уверенность, что ты не умрёшь там, а потом корил себя за такой выбор. Я или Сейн можем в тебя поверить, но что это даст? Если бы это с точной уверенностью спасло тебя, я бы говорил тебе об этом каждый день. Ничто ничего не изменит, ты всё равно можешь погибнуть. Это уже зависит от тебя, а не веры других. В тебя никто не поверит также сильно, как ты сама, ― договорил он, посмотрев на меня. Почему-то пришло ощущение расслабленности, как будто мои руки отпустили после долгого заточения наручниками. Я всегда была независима от других, но это была лишь ложь, мне нужна была поддержка, любовь и надежда. Бабушка Марта и папа всё это давали мне, но, скорее всего, их просто было мало. Здесь появилось больше людей, от которых я хочу почувствовать отдачу и тепло, потому что здесь страшнее, чем в моём мире. Я всегда стремилась к полной уверенности своих действий, даже глупых, но иногда сожаления просто лезли в мою голову. Мне нужно было знать, что есть помощь, есть нестрашные ошибки, есть второй шанс для меня всегда..., но сейчас ничего такого нет. Сейчас всё зависит от меня, правильно сказал Леви, никакая вера меня не спасёт. Возвращаясь из своих мыслей, я смотрю в его серые глаза. Сама этого не осознавая, я встаю и тяну к нему руки. На секунду капрал удивился моим действиям, ведь я просто его обняла. Мне захотелось его почувствовать, понять, что всё хорошо. Я слышу, как он вздыхает, как вздымается его грудь, как бьётся его сердце, и мне становится спокойно. ― Как не странно, но я в тебя верю. Оправдай это, пожалуйста, и береги себя, ― сказала я куда-то в его шею и ещё крепче сомкнула руки на спине. Он долго стоял и никак не отвечал на мои действия, но после этих слов его рука поднялась и начала поглаживать мою голову. Я немного удивилась этому, но больше обрадовалась, ведь такие мелочи в стиле Леви. Мне стало так тепло и уютно, что хотелось продлить этот момент на долгое время, но это как минимум странно. Я отпустила его, смотря в эти серые глаза, взгляд ничего не выражал, как обычно, но он давал мне некую уверенность. ― Послезавтра вылазка, тебе объяснили план действий? ― Да, для этого я тебя и звал, ― он это сказал так, словно мы не должны были тратить время на сантиментальные вещи. Он подошёл к столу со своей стороны, достал что-то с ящика и развернул какую-то карту. На ней изображён некий полукруг, а внутри него какие-то фигуры. Видимо, это схема размещения отрядов на вылазке. ― Это начальный план передвижения. Двигаемся в такой форме, соблюдая порядок. Спереди отряд Шадиса, после отряд подкрепления, за правый фланг отвечает Захариус, за левый ... Леви объяснял всю схему, попутно указывая пальцем на карту. Что мне нужно было запомнить: если есть красный сигнал, то нужно наблюдать за зелёным ― это направление, по которому безопасно передвигаться; меня ставят на пару с Леви, и мы находимся в середине строя с отрядом подкрепления, которые передвигаются с повозкой для больных, при этом перемещаемся в разных направлениях, потому что врач должен отправляться на места сокрушения отряда. Проблема только в том, что я не смогу обеспечить помощью отряд или фланг сразу, ведь на том месте большое количество титанов, поэтому мы направляемся туда, где имеется жёлтый сигнал, он означает, что отряд справился с титанами и направляется по указанию Эрвина. Там сто процентов будут раненые солдаты, которым нужно оказать хотя бы мед. помощь. При этом мы должны помнить о том, что для повозки тоже нужно время для перемещения, и она нас чуть больше замедляет. Задача у нас не из простых. ― Завтра можешь уехать в город. Все солдаты делают, что хотят перед возможной смертью, и ты тоже развлекись, ― бросил он, складывая карту. Нужно побыть с Сейном и убраться в лазарете, ведь скоро там будет уйма крови и грязи, а ещё стоит подготовиться, ведь на этот раз будет особенный багаж. Мне не хочется сейчас спать, но и шуметь в лазарете не стоит. ― Тебе нужна помощь? ― Иди спи, ― сказал он своим хриплым голосом. На сегодня меня ему хватило, истерика, после мои нюни и неуверенность..., он натерпелся, поэтому стоит уйти. Я прощаюсь и выхожу из кабинета. Если честно, я бы была не против побыть завтра с ним, но стоит ли это делать, когда ему неинтересно? Хотелось бы быть с ним ближе, но нас что-то останавливает постоянно. Ладно, это ненужные мысли, забудем. Утром Сейн заметил меня, убирающуюся в кабинете. Я протирала окна, попутно любуясь пробуждением природы. И да, не спала я всю ночь, потому что так и не получилось этого сделать, но отдраила весь кабинет, уже не плохо. ― Ну и что ты делаешь? ― Убираюсь, как видишь, ― и продолжила свою работу. Сейн ещё постоял в недоумении и прошёл к своему столу. Он тоже начал что-то записывать, разбирать. Вообще, у медиков подготовки не меньше, чем у солдат, все лекарства нужно собрать, препараты от различных простуд и гриппа убрать, а выставить мази для наружного применения, ещё стоит попросить кучу тряпок. ― Я надеюсь, в прошлый раз ты меня услышала? ― строго спросил Сейн. Я остановилась, убрала тряпку и опустила взгляд. ― Слушать и слышать, Сейн ― разные вещи. Я могу просто узнать твоё мнение, похлопать глазками и забыть, что ты мне там мелил, а могу вслушаться и подумать насчёт твоих слов. Я выбрала второй вариант, ― спустилась с подоконника, чтобы смочить тряпку. ― Ну и что в итоге? ― Знаешь, на этот раз мне помогли, ― вновь залезла. Боги, как же меня раздражают эти огромные окна! ― Я очень долго думала над тем, что мне действительно нужно. Понимаешь, туда входит и вылазка, я хочу туда поехать. Мне бессмысленно что-то тебе объяснять, как ты сказал, твоё переживание это не уберёт. ― Я и не надеялся, что ты изменишь своё мнение, ― он шумно выдохнул, а я вновь спустилась и дотронулась его плеч. Так же делала дедушке и вдыхала любимый запах древесины. Сейн пахнет травами и ромашковым чаем, который я собственноручно завариваю. Главврач угрюмо продолжил что-то писать, а мои холодные руки проводили по его плечам незамысловатые рисунки. ― Многие родители со слезами, со страхом, с непреодолимой болью отправляют своих детей на смерть, за стены. Я понимаю, тебе тяжело, но им же тоже. Тебе в любом случае придётся лишь смотреть, и никто не знает, увидишь ты меня, победившую свой страх, или же израненное тело, отдавшее свою душу. ― Это ещё в лучшем случае твоё тело останется. Просто если это случится, я, прежде всего, пожалею себя, что не смог остановить тебя, ― он наконец-то оторвался от документов и посмотрел куда-то в сторону двери. Такое же говорил и Леви.― А ещё твоя бабушка... ― Я ей говорила про это, она, конечно, испугалась, но смогла найти силы отпустить. Только с тобой возникла проблема, неугомонный ты мой, ― еле-еле стукнула его. Он усмехнулся, откинулся на спинку стула и опрокинул голову так, что я увидела глаза. Его лицо озарила лёгкая полуулыбка, а в глазах играло некое умиротворение. Так же было и у меня вчера, когда появилось чувство спокойствия и свободы от каких-то принципов. Сейну просто бесполезно бороться со мной, я останусь при своём мнении, и он это прекрасно понимал, но всё время пытался спасти меня от ошибки, как он думал, поэтому на его плечах висел такой груз. Он просто внушил себе, что ответственен за мою жизнь, и, если я умру, это будет его вина. Я уже говорила, что Сейн, словно мой отец, хочет уберечь от всех невзгод свою дочь, но эта опека не совсем к месту. ― Если приедешь без серьёзных повреждений, помогу тебе завоевать сердце нашего бесстрастного капрала, ― засмеялся он, а мои уши покраснели. ― Ты глупый или да? Собирая все вещи, я вспомнила недавний сон. У Леви было повреждение около затылка, возможно, сотрясение. Если такое приключится, то я должна быть рядом. Совсем недавно я молилась, чтобы Боги подали мне знак..., и мне приснилась его смерть. Я застыла, держа в руках свою мед. сумку. Боги никогда не врут, любая связь с нами должна быть исполнена. Моя вера ― это не просто слова или молитвы, это реальность. Мы верим, потому что всё, о чём мы думает, действительно воплощается по велению Богов. И этот сон..., Леви может погибнуть. Это нужно предотвратить, в срочном порядке, можно сказать это стало одной из главных причин. Быстрым шагом направляюсь к жаропонижающим. Если у него должно быть сотрясение, то они мне понадобятся. Ещё следует взять против тошноты и... ― Эй, Софи, чем занимаешься? ― я пропустила мимо ушей стук и открывание двери, поэтому звонкий голос Рика меня напугал. Повернувшись, я глубоко вдохнула. ― Больше не делай так, ― оперлась о свой стол поясницей, Рик в это время прошмыгнул в лазарет с лучезарной улыбкой. ― Ты сейчас занята? ― Да не особо, уже заканчиваю, а что? ― я продолжила собирать сумку, действительно осталось немного. ― Мы собираемся в город с несколькими кадетами, не хочешь присоединиться? ― Ох, и как же я удостоилась такой чести? ― Ну, понимаешь, с этой мелочью даже не о чем поговорить, думаю, мне с тобой будет куда интереснее, ― я взглянула на него с игривой улыбкой. Так-то, возможно, это мой последний день, стоит развлечься хоть немного. ― Почему бы и нет, куда направляетесь? ― В бар, напьёмся до отвала! Странная атмосфера царила вокруг. Она была такой с самого начала нашего пути. Оказалось, что «несколько» ― это отряд, который лечила я, да и ещё дюжина солдат Миллора. Я думала, мы маленькой компанией придём туда, выпьем немного и пойдём обратно высыпаться, но у этих ребят в планах напиться до отвала, и их совершенно не волнует, что завтра они должны быть супер внимательны, и от этого зависит их жизнь. Видимо, кадеты так решили тоже по этому поводу, ведь я также пришла сюда, с мыслью, что это последний день, но, по крайней мере, с ними весело, при этом я хорошо так поговорила со своими прежними больными. Все они были, словно обычные люди, по-граждански одетые и с весёлым задором в глазах. Ещё в городе не стоит говорить, что ты из Разведки, ведь жители не сильно их любят, осуждая за лишнюю трату налога, хотя с ними можно согласиться. Приехали мы быстро, и, когда зашли в бар, сразу повеяло запахом пива, дешёвых сигарет из каких-то полевых трав и плавленого воска. Везде был какой-то смех, играли народные инструменты, кто-то танцевал и пел, в общем, весьма оживлённо. Людей было очень много, поэтому я моментально спряталась за спину Миллора, чтобы не обращать на это всё внимания. Я впервые пришла в такое место для развлечения, нужно на секунду унять свою фобию. Нам повезло, что остался один единственный столик, за который наша огромная компания и села. Все сразу же взяли по огромной кружке пива, ну и мне, конечно же, протянули. В своей жизни я пила всего лишь несколько раз, и то домашнее вино, больше напоминающее квас. Я с пренебрежением посмотрела на него, пока все допивали эту кружку. Миллор это заметил и спросил у меня: ― А ты что не пьёшь? ― Эм, ну, проблема в том, что... до этого я никогда не пила, ― рядом сидящий со мной солдат чуть ли не выплюнул пиво, а потом жутко рассмеялся. Я ничего не поняла, но, повернувшись к Рику, увидела ту же самую картину. ― Ахринеть, как ты вообще жила? ― успокоился солдат и спросил у меня, при этом воняя за километр хмелем. Он быстро повернулся к своим товарищам и громко заявил. ― Эй, ребята, тут наш врач никогда не пил, давайте ей поможем с этим. ― Эх, Софи, зря ты это сказала, ― тихо шепнул на ухо мне Рик с хитрой улыбкой. Чего? Все резко начали бить по столу, отстукивая некий ритм. Самое смешное и даже потрясающее, что все остальные столы заткнулись и начали также стучать по дереву. Этот шум усилился и в итоге бар превратился в один громкий ритм, а после все начали кричать: ― Пей, пей, пей, ― каждый человек говорил одно и то же слово, при этом смотря на меня. Они все хотят, чтобы я это выпила? Твою мать, во что я вляпалась! Крик начал усиливаться, а я всё не могла решиться. В итоге, Рик меня взял за талию и поставил на стол, от этого я взвизгнула и ударила его по руке, но всё равно оказалась здесь. Этот предатель подал мне кружку, и все зрители бара смотрели только на меня, всё сильнее барабаня и крича. Чтобы этот ад закончился, я просто зажмурилась и опрокинула эту кружку себе в рот залпом. Как только я поднесла её к губам, слово «пей» участилось, и в итоге всё выпила . Я подняла кружку в знак, что она пуста, а после все начали свистеть и хлопать. Миллор вновь меня взял за талию и отпустил. Ударив его по плечу, он засмеялся, как и все другие солдаты. ― Я вам ещё припомню! Будете потом после тренировок ныть и просить перевязать вам ногу, даже не дотронусь, обещаю! ― все ещё больше рассмеялись, а у меня покраснели уши. Странное было чувство, с одной стороны, это было отвратительно, на меня все эти пьянчуги смотрели, а я чуть не умерла от этого со стыда, но с другой ― я поборола сама себя: и выпила, и не испугалась такой толпы. Я тоже улыбнулась их громкому смеху и присела на свой стул. ― Ты действительно обижаешься? ― спросил Миллор. Он, кстати, был спокойнее всех, не так заливался, как они. Я укоризненно на него посмотрела, но всё равно хитро улыбнулась, отрицательно махая головой. ― Просто тут такая традиция, если не пил ни разу, то сделай это при всех. ― На самом деле забавно, но стоило меня предупредить о таком. Слушай, а где там ещё кружечка? ― я начала осматривать весь наш большой стол, но ничего такого не нашла. Рик немного усмехнулся моему вопросу. ― Скоро принесут ещё одну партию, а ты не робкого десятка, обычно тех, кто выпивает залпом в первый раз, сложно привести в сознание. ― Готова поспорить, что такое было с тобой, ― я хитро улыбнулась ему, а он весь засмущался и почесал свой затылок. ― Ну да, было дело. Мы пили и веселились. Я внимательно слушала рассказы солдат об их обычной жизни и весёлых ситуациях. Разговоры о титанах и том, что происходило за стенами, вообще не начинались, сегодня эти кадеты ― обычные подростки. Кто-то рассказывал, что работал почтальоном в городе, и однажды ему пришлось отдать письмо главе какой-то банды от любимой бабушки Риты. А ещё кто-то рассказывал историю о том, как был пир у короля, и что приглашённые на него аристократы прятали еду в своих картузах. Все они такие забавные..., ненароком я подумала, что хочу вновь встретиться этой компанией здесь после вылазки, и ещё, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы спасти их жизни. Потихоньку выпивка на столе заканчивалась, а людей в баре становилось всё меньше и меньше. Всё больше от солдат слышались невнятные вопли, а не истории из жизни. ― Ну что, Софи, тебе понравилось здесь? ― спросил Миллор, пододвигаясь ближе ко мне. ― Было не так уж и плохо, ― медленно я допивала..., не помню какую по счёту кружку, но опьянения совсем не чувствовала, хотя уши краснели. Рик тоже был бодрячком, и теперь я поняла, о чём он говорил, зовя меня с собой. ― Знаешь, они все такие простые и весёлые сейчас, но каждый из них держит за собой огромный груз. Вон, например, Оруо, у него огромный дом братьев и сестёр, а ещё старые родители, которые переживают за него, ― он указал на спящего Бозарта за столом. ― Или Петра, такая хрупкая и милая, но её отваге может позавидовать сам командор. А у того, кто крикнул о твоей неприкосновенности к алкоголю, Рузвельта, есть жена и двое сыновей. Представь, что будет, если они умрут. ― Это даже представлять не стоит, ― почему-то в моей голове всплыли воспоминания об отце и бабушке Марте. Они меня тоже потеряли, и для них я давно мертва. То, о чём мне говорит Рик, слишком страшное горе. Хоронить своих детей, внуков, братьев и сестёр невыносимо, а моим родным пришлось это сделать. Я сильнее сжала ручку кружки, ведь мне даже страшно представлять, какой ужас они пережили, и какой ужас переживут тысячи родных этих солдат. ― Рик, а у тебя самого, есть человек, ради которого есть смысл возвращаться? ― Моя мама..., ради неё стоит не только возвращаться, но и каждый раз кланяться за такое терпение, она вырастила меня одна, да ещё и переживает, как ненормальная, ― он отхлебнул из кружки, смотря куда-то в даль, туда же смотрела и я. ― Но знаешь, мне хочется возвращаться ради кого-то ещё. ― У тебя что, есть девушка? ― хитро посмотрела на него, тоже немного отпивая. ― Есть одна на примете, вот только как ей об этом сказать..., а она такая красивая, умная, благородная, сниться каждому солдату Разведки. ― Так надо было сказать ей напрямую о своих чувствах, а не сидеть здесь со стаей голодных без пойла кадетов, ― Миллор немного усмехнулся. ― Ох, ну тогда стоит это сделать прямо сейчас, ― хоть сейчас время поздно, но успеть сказать дорогому человеку слова любви можно в любой час, пусть едет к ней, с этим пьяным стойлом солдат я уж как-нибудь разберусь. Но вот только Рик не собирался уходить, он отодвинул свою кружку, и пронзительно посмотрел на меня, при этом абсолютно серьёзно. Да ладно... ― Софи, ты мне очень нравишься. ― Вот как, ― я немного улыбнулась от такого. Странно слышать подобное от своего друга, но ещё страннее, что мы всё это время обсуждали меня. Потихоньку мои уши краснели с новой силой, а он вообще залился краской по всему лицу, от этого я усмехнулась. ― Может, после вылазки у нас что-нибудь получится? ― Ну не знаю, не знаю. Как ты там говорил? Я снюсь всем солдатам Разведки, да? Ну, значит, у тебя, Рик, полно соперников за моё сердце, вас таких хорошеньких много. ― Ой, ну ты как обычно, а я вообще-то на полном серьёзе, ― он тоже убрал своё серьёзное лицо и заулыбался. Теперь-то понятна его настоящая причина моего приглашения, хитрый лис. Он уже перестал смотреть на меня и продолжал пить из кружки, не надеясь на мой ответ, но: ― Знаешь, мне стоит подумать. Может быть, и получится, ―хитро улыбнулась. Рик вновь повернулся с глазами, полными надежды, ох, как я это не люблю. А я на самом деле не шучу, Миллор хороший парень, почему бы и нет? Хотя, учитывая то, что я выпила так много пива, возможно, моей головой управляет только алкоголь, но о романтике мне думать пока не хочется. ― Ладно, эти разговоры на потом, сейчас нужно это стадо поднять и пойти домой, ― устало сказал капитан. Я шумно выдохнула. ― Ты прав. Все солдаты бегут куда-то, спешат и кричат друг другу что-то. По всему штабу сейчас одна сплошная суматоха. Как сказал Сейн, такое происходит постоянно. Сейчас мы с ним проводили последние приготовления к встрече лазарета с больными. В это время как раз приехали полигонные врачи. Когда я их увидела, меня немного удивила одна мелочь ― они все мужчины. ― Привет, Сейн, как успехи? ― поздоровался один из них, пожав руку главврачу. Я стояла в сторонке и просто наблюдала за этим. ― Ох, привет, Тэйл, всё хорошо, как сам? ― с улыбкой отвечал Сейн. Их разговор продолжился ещё на паре таких вопросов, а потом главврач обратил их внимание на меня. ― Познакомьтесь, это Софи Косместо, ваша напарница. ― Рад встречи мисс, я многое о вас слышал, ― произнёс врач, тоже протягивая руку. В ответ я её сжала, меня поразила его обходительность, так ко мне редко обращались в этом мире. Кстати, мистер Тэйл, был примерно того же возраста, как и Сейн, а сзади него стояли ещё двое крупных ребят примерно моих лет, которые весьма косо смотрели на меня. ― Я тоже очень рада, мне бы хотелось узнать ваше местоположение на схеме, ― и разговор ушёл по деловой части. Мистер Тэйл будет находиться в самой задней части строя, а остальные разберутся по левому и правому флангам. Ещё опытный полевой врач рассказал мне несколько советов, например, не ждать повозку, а отправляться прямиком к солдатам, чтобы оказать первую помощь, они уже догонят по жёлтому столбу дыма, а ещё стоит ехать на любой сигнал, даже если это сектор другого врача, ведь в любой момент кого-то из нас не окажется. После мы пожелали друг другу удачи и разминулись. Пробил колокол в штабе, это означает, что уже пора спускаться вниз ко всем остальным, Сейн естественно отправился со мной. По пути я прощалась с солдатами, и самое удивительное, что их было много. Здесь действительно очень многие знали меня, поэтому пожелать им и мне удачи было очень кстати. Спустившись, я нашла свою Женеву, дала ей яблоко и вывела ко всем остальным. Пока я цепляла повязку врача, белую с красным крестом посередине, себе на левую руку, ко мне подошла Ханджи. ― Привет, Софи, ну что, готова? ― она так воодушевлённо и радостно это сказала, словно мы не отправляемся на вылазку..., хотя, это же Ханджи, ей лишь бы лишний раз увидеть титанов. ― Не то слово..., ― я всё не могла завязать эту чёртову повязку, тогда Зоэ очнулась и помогла с ней. На секунду по мне прошлась некая тревога, и, чтобы от неё избавиться, я крепко обняла майора. Она улыбнулась и погладила меня по голове. ― Удачи, Ханджи. ― И ты не помирай, деваха. После ко мне подошли вчерашние солдаты, поблагодарили за лекарство от головной боли и сказали, что хотят повторить тот вечер. Ещё я заметила Эрвина, который кивнул мне, когда я его заметила. Сразу вспомнила, что мне говорил Сейн про него, и как-то неприятно стало. После мимо проезжал Рик, который следовал за командором, серьёзно смотря куда-то вдаль, на самом деле хорошо, что он меня не заметил, была бы странная встреча. И вот, я уже поднимаюсь на Женевьеву и подъезжаю к своему месту. Всё это время рядом со мной находился Сейн, не отходил от меня ни на секунду, внимательно осматривая все крепления. Ох, уж этот главврач, почесав ему макушку с лошади, он обратил на меня внимание. ― Давай прощаться, Сейн, ― сидя на Женеве, я отпустила корпус, чтобы поцеловать его в щёку, он же горестно вздохнул и обнял меня за шею. ― Прошу, Софи, будь осторожна, ― очень тихо и таким тревожным голосом сказал он. От такого мои глаза наполнились влагой, но я сумела сдержать себя. Поблагодарив его, я ещё раз поцеловала Сейна в лоб. ― Выезжаем! ― кричит командор. Напоследок, Сейн крепко взял мою руку, немного погладил её большим пальцем и отпустил, а я дала Женеве ход. Надеюсь, я ещё дотронусь до этой руки. Когда мы уже значительно отъехали от штаба и въезжали в город, я заметила с правой стороны от себя чёрного, как смоль, жеребца. Он шумно выдыхал и грозно ржал. Посмотрев на его наездника, я ничуть не была удивлена, ведь это был Леви. ― Какой хозяин, такой и скакун, ― пробубнила я, а капрал уже был на моём уровне. ― Надеюсь, ты выспался вчера. ― Это тебя не должно волновать. ― Если недосыпаешь, можешь пропустить лишнюю руку титана, так и работает. ― И мне это говорит человек, впервые поехавший за стены, ― однако он прав, но я тоже. Косо посмотрев на него, я приняла гордый вид и не обращала на него внимания. ― Соблюдай инструкцию, Софи, или умрёшь. ― Извини, но у меня неплохая память, я помню все эти слова. Кстати, мне кажется, сегодня будет дождь. ― С чего ты это взяла? ― Я же говорю, что мне так кажется. ― Когда кажется, надо... ― он не успел договорить свою колкость, ведь мы уже стояли на главной улице Каранеса перед вратами стены Роза, нам ещё стоило преодолеть Марию. Я сразу заметила взгляды жителей, такие ядовитые и дерзкие. Уже говорила, что понимаю их, но своё невежество так открыто показывать, как минимум, не правильно. Когда мы проехали Розу и уже приближались к вратам Марии, командор Шадис громогласно крикнул. ― Солдаты Разведкорпуса, сегодня один из главных дней вашей жизни! Встретьте его достойно и выживите на поле боя, либо умрите, как герой, чтобы о вас вспоминали все стены! Солдаты, гордо поднимитесь на своих лошадях и взмахните своими мечами, ведь этот день войдёт в историю! Начинается тридцать восьмая вылазка за стену! Вперёд!!! В ответ все солдаты воодушевлённо согласились и направились по ту сторону ворот. К своему спасению или страшной смерти.***