***
Выросла в маленькой деревне, богатой культурой и счастливыми жителями стране. Мать мертва, дед мёртв, есть лишь бабушка и отец. Маленькая девочка с пухлыми щеками и по природе разбросанными привлекающими внимание веснушками, но с непонятно почему взрослым взглядом. Папа ей всегда говорил, что он её любит, и бабушка тоже, но ребёнку много чего не хватало. Матери, любимой мамы. Разбежаться и прыгнуть в объятия нежных и мягких рук, пощекататься жёсткими волосами, которые норовяться кольнуть лежащее на мамином плече лицо девочки, и улыбаться ярко-ярко, как только могут дети, такие наивные и счастливые от всего вокруг. Вот такой должна была быть девочка. Но она всё строго смотрела на всех, своими холодными как озеро Сайма глазами. Щёки больше не были похожи на мешки с орехами, веснушки поредели. Она не берёт руку бабушки снизу, теперь держит её за плечи, нагибаясь, чтобы посмотреть ей в глаза. Но её взгляд, всё также холоден. Она говорила, что бояться льда не стоит. Это правда, ведь она сама видела его, смотря в зеркало. Тонкая струящаяся ткань юбки трепетала по её ногам, ветер так хотел оголить её колени, что у него даже получалось. На них синяки, немного ссадин, а ещё они тонкие, кости заметны невооруженным глазом. Постоянная плетёная шляпка лишь закрывала её сухой взгляд. Она выглядела очень уставшей, но, стоя здесь, она никогда не подумает о таком пустяке, ведь не часто её тонкие ноги топчут землю вечного покоя. Помимо ткани вьётся лента, случайно попавшаяся под руку, когда она собирала эти чёртовы розы. Нет, она не проронила слёзы, даже когда папа нёс хрупкое покалеченное тело парнишки, обмотанного в какую-то белую ткань. И сейчас они не пойдут, ведь столько времени прошло. Она по своему обычаю присаживается на колени, несмотря на то, что её юбка сильно пачкается, снимает шляпу, кладёт букет, зажигает свечи в стеклянной каёмочке и тихим, хрипловатым от недавнего приступа голосом говорит. ― En kuvittele, etta olet tylsistynyt (Представляю, как тебе скучно) И она строго смотрит на это простое выгравированное имя, тихо шепчет молитву, и ветер решает донести её к сведению Богов. Она встаёт, забирает шляпу и уходит. Теперь я вспоминаю, как он говорил про мои надутые щёки и частые веснушки. Все смотрят на небо, удивляются его просторам вне стен. Для них оно такое красивое, необъятное, завораживающее. Я смотрю на глаза Леви, они переполнены отблесками солнца. Лёгкий ветер обдувает его лицо, черные обсидиановые волосы колышутся со стороны в сторону..., но эти глаза, он так никогда не смотрел как на это небо. Неизведанное чувство, то ли лёгкости, то ли ощущения, что ты всё можешь. И так смотрят все. Леви на момент обратил на меня внимание и понял, что я единственная, кто не разделяет этого. Я вижу это небо без границ, и моё сердце так сильно щемит от боли. Становится тяжело дышать, сейчас побредёт град слёз с моих уставших глаз..., но я просто смотрю на небо. Миллионы игл впиваются в меня, создавая мурашки, и томительно дают устрашиться одной мыслью: Я такое небо видела. Оно напоминает мою Родину. Все смотрят на небо, удивляясь его просторам вне стен, но мне не доставляет это удовольствие, ведь я не как они, я всё это видела..., только в другом мире. И так больно от этого, так страшно, так тоскливо..., что я никогда туда не вернусь. А я хочу домой. Время словно остановилось на несколько мгновений, но крик командора портит иллюзию сказки для всех выехавших за стены, он ведает нам о том, что пора рассредоточиваться. Сильнее сжав поводья, я убираю минутную слабость и смотрю вперёд. Сейчас мы на равнине, командор со своим отрядом уже далеко от нас, а сзади подъезжает повозка. Шум, сейчас только цокот копыт в моей голове, от него становится тревожно. Пока мы едем и не встречаем титанов, хотя мы только на немного отъехали от Марии. Леви сказал, что сегодня около стен обнаружилось лишь пару титанов, некая аномалия. Вокруг все напряжены так же, как и я. Сжимаю эти поводья настолько, что ногти продавливают кожу до боли. Мне не страшно. Мне не страшно. Мне не страшно. Мне не страшно. Нет, не страшно. Судорожно вдыхаю этот чёртов воздух и прокручиваю молитву в своей голове. Почему во мне заиграла такая тревога? Может, стоит просто закрыть глаза и забыться хоть на пару минут. Нет, не поможет. Я ещё даже титана не встретила, но мне уже хреново. Подгибаю колени сильнее, хочу сжаться и никого не замечать. ― Софи, сосредоточься, ― ко мне подъехал Леви ближе, сейчас он слева от меня. Я нахмурилась и посмотрела вокруг, с правого фланга стрельнули красным залпом, этот столб дыма предвещал множество жертв. Мне оставалось лишь зачитывать молитву всё сильнее, чтобы они справились,... и чтобы я успокоилась. Видимо, мне просто впилось какое-то беспокойство, которое витает в этом месте. Как только мы проехали стены, я учуяла запах смерти. Воздух чистый и не загрязнённый, но воняет страхом, болью нереально. В голову пошла мысль, что я слишком много думаю об этом. Прекрати, Софи, создавать себе проблемы, я иду на поводу своих ненужных мыслей, хватит! Я шумно вдыхаю, и гоню Женеву быстрее, ведь немного отстаю от капрала. Командор выстрелил зелёным сигналом, указывая нам нужное направление, и мы с Леви свернули туда, но я внимательно наблюдала за ещё оставшимся красным дымом в небе. По идее, они не должны были контактировать с титанами, значит, всё должно быть в порядке. Капрал был в своей тарелке, видно, что он совершенно не переживает, тем более не боится, абсолютно невозмутим. Я вспомнила наши общие тренировки с ним, его способности потрясающие, но это никак не спасёт моё переживание. Я помню тот сон отчётливо. И чем дальше мы едем, тем сильнее я убеждаюсь в его правде. Мои глаза вновь встречаются с небом, оно всё серее и туманнее, однозначно будет дождь, а ещё местность вокруг... всё так, как тогда. Выстрел с той стороны, жёлтый. Как только я его заметила, сразу повернула Женеву, даже очень резко. Моя лошадь очень быстрая и выносливая, поэтому мы неслись с ней намного быстрее, чем остальные, но кроме капрала, конечно. Его жеребец догоняет даже Женеву за считанные секунды: ― Не торопись так. Я должен быть впереди тебя, ― предупредил Леви, и он прав. Я просто сейчас слишком импульсивна. Как бы глупо это не звучало, но мне беспокойно за сильнейшего воина человечества. Он может быть невозмутимым и совершенно не боятся, ведь этим занимаюсь я, словно весь его страх перешёл ко мне, и лучше мне его сохранить, чем он поменяется в лице. Спустя где-то минуту, я посмотрела на него. Да, его взгляд ничего не выражает, лишь серьёзность и сосредоточенность. Как обычно, меня это завораживает, даже в не самый лучший момент для этого. Медленно, но это выражение лица, его развивающиеся обсидиановые волосы и глаза, переполненные отблесками солнца, успокаивают меня..., но вдруг во взгляде замирает некая злость, будто всё смешалось. И я повернула голову туда... Перед нами стояло и скалилось это чудовище. Улыбалось. Так мерзко и противно. Сквозь острые зубы сочилась кровь. Эта улыбка напоминала оскал сумасшедшего. Да, оно именно скалилось на нас. Смотрело. Маленькие чёрные глаза поблескивали безумием. Только заметив их, страх пробирает с новой силой. Кажется, что это две дыры, в которые ты упадёшь, навсегда уходя в другой мир. И хотело нас съесть. Оно было метров семь, поэтому его рука могла закрыть две повозки разом. И это мерзкая гадкая кисть потянулась ко мне. Мои глаза расширились в ужасе, губы открылись в немом крике, а тело не шевелилось вовсе. Сознание отключилось на секунду, я поняла, что страх просто остановил мою жизнь. Некий гул стоит в ушах, он мешает что-либо услышать, что-либо сказать. Я могу только смотреть на этот ужас передо мной. Щелчок. Я моргаю. Леви взмыл в небо, перерезал сухожилия этой твари на лодыжках, потом взлетел выше, попутно разрезая каждую мышцу. Титан упал, а Аккерман сделал последнее движение, которое убило чудовище. Прошло десять секунд... Корпусом упала на Женеву так, что грудью, я упиралась о седло. Схватившись за рубашку около сердца, беспощадно её сминала и очень тяжело дышала. Глаза до боли расширены, и, кажется, что страх застыл в них навсегда. Этот холод, из которого выпали пару слёз растаявшего ужаса, я не понимала, почему они текут, но знала, что так должно быть. Я очень тяжело дышала, жадно набирая воздух. Ничего и никого не слышала, сейчас мне даже это страшно. Сильнее оттягивая ткань рубашки, я чувствовала, как мои руки отбивали предсмертную дрожь. Пусто. Во мне разъяряется пустота. Страх ― это лекарство от ненужных мыслей, после него твоя голова становится лёгкой как перо. Хорошая вещь, чтобы на момент забыть все свои проблемы переживание, если он встаёт перед тобой, ты больше ни о чём не думаешь. Да, но не для меня. Нужно вспомнить, почему я здесь. Опустошение не лучший способ для меня. Я всю жизнь была пуста, я всю жизнь была в страхе. Можно было убежать, спрятаться, забыть. Но что я сделаю сейчас? Тот ребёнок всегда смотрел перед собой и думал, что рано или поздно он опустеет навсегда. Зачем я отправилась сюда, для чего я нахожусь именно на этом месте? Чтобы избавиться от своего опустошения. Я выдыхаю и поднимаюсь, встречаясь с его глазами, он был удивлён. Весь в крови, Леви пытался убрать из себя остатки, растворяющейся жидкости. Титаны такие существа, которые регенерируют, даже если им оторвать голову, их можно убить, только оторвав кусок на затылке, и после тело титана, вместе с кровью испаряются. Почему же? Леви, наверно, думал, что моя первая встреча с этим чудовищем не пройдёт так безболезненно. Но это не так. Внутри перевернулось всё. Абсолютно. Я также тяжело дышала, а он просто наблюдал за мной. Я задыхалась, уже придерживаясь за горло. Леви медленно спустился с мёртвого испаряющегося тела титана и подошёл к моей лошади. Он ничего не делал, и это было правильно, я должна была сама успокоиться. Я. Увидела. Титана. Всё, можно сказать, одно из самых страшных позади. Я смогла сдержать себя, мой приступ не проявился. Я могу осознавать, чувствовать и понимать. Рука опускается на шею Женевы, а дыхание нормализовалось. ― Всё? ― спрашивает Леви. Я немного усмехнулась этому и лучезарно посмотрела на него. ― Видишь, я не обосралась, как ты говорил, ― пальцы убирают стекающую влагу с глаз. Леви тоже еле заметно посмеялся и вернулся к своему жеребцу. Нужно продолжить путь. Уже с небольшого расстояния виднелись следы битвы. Очень много крови. Дрожь проходит по телу при виде валяющегося мяса. Что-то напоминающее одежду теперь тряпки, пропитанные кровью. Хочется кричать, ведь мне просто их жаль. Рик говорил, что на плечах каждого солдата лежит груз ответственности, наполненный слезами близких людей. Но, они Мёртвые. Погибли. Съедены. Разгромлены. Я легонько, словно прошу обратить на меня внимание, хлопаю Женеву по шее, и она всё понимает. Мы понеслись быстрее к одному солдату, вокруг которого собрались рыдающие выжившие. Мне лишь нужно смотреть на них и ничего не испытывать. Чем больше я думаю, тем сильнее всё переворачивается внутри. Буквально прыгаю с Женевы и подлетаю к тому солдату. ― Разошлись, ― негромко сказала я, и все солдаты стеклянными глазами умоляюще посмотрели на меня. Передо мной предстала картина умирающего человека. Взгляд наполнен равнодушной безжизненностью. Тонкая нить красной дорогой проходит по его губам, выступая в наш мир. Но страшно не из-за этого, вместо ног у него обрубки, чуть выше колена лишь лужа крови. Вот так просто сломать человеку жизнь, сомкнув челюсть титана и бездумно бросить остатки. Мы словно куклы. Мои веки приняли гримасу обыденности, они знают, что такое смерть, но руки хотят его спасти. ― Дайте... бухло, ― его губы дрожат в мёртвом шёпоте. Кто-то действительно начал искать фляжку..., ну, всё! Мне надоело! ― Так, блять, тебе оно ещё пригодиться! Дай сесть, ― я толкнула в плечо воющую девушку, которая испуганно отошла. Я не хочу участвовать в похоронах, я люблю наблюдать за удачными операциями. Подогнув рукава и быстро вдохнув, мои руки стали убирать алую ткань с мяса. Давлю на некоторые точки, осторожно, едва касаясь, кровоточащую ногу... или то, что от неё осталось. ― Больно? Солдат медленно открыл измученные глаза, они просят остановиться, оставить его умирать, дать пойло и просто уехать. Но вот мои, холодные, но переполненные жизнью, глаза веют ему спасение. Его голова движется в отрицательном жесте, и я быстро выхватываю из своей сумки два жгута и начинаю перетягивать ими ноги солдата. Все остальные гипнотически смотрели на меня, что мне не нравилось. ― Притащите сюда остальных раненых и направьте повозку к нему, ― говорила я, попутно обхватывая ногу. Долго они не сидели, встали и разбежались. ― Хва...тит, ― хриплым и тихим голосом просит солдат, но мне всё равно. Я и не таких спасала, потерпит немного и всё. Леви неожиданно для меня сел на колени напротив меня так, чтобы быть ближе к солдату. Его взгляд, он был обеспокоен. Такие его чувства не сходились с общим видом, ведь он их так тщательно скрывает. Все действия Леви ― отпечаток воспитания, которое хотело взрастить отточенную машину: машине не особо можно показывать эмоции, ведь на них могут посмотреть как на слабость. Но Леви не такой. Он живой. Да, капрал кажется холодным, грубым, агрессивным, не ценящим других людей и их чувства, но это лишь защита, которая со временем приросла к нему, хотя на самом деле он другой. И сейчас капрал с надеждой и верой смотрит на искалеченного солдата, придерживая того за плечо: ― Ты должен выжить, за твоей спиной человечество. Тебя спасут, ты только лишь поверь в свою жизнь, ради себя и твоей семьи, ― воодушевлённо, так, чтобы солдат всё услышал, Леви чуть ли не крикнул эти слова. Бедные и измученные болью глаза посмотрели на капрала и выплеснули пару слёз. Раненый так трепетно навзрыд глотал слёзы, задыхаясь, и его глаза наполнились блеском живого. ― Капрал, - тихо сказал он, а я легко улыбнулась такому возрождению, но осталось проделать свою работу. Как раз закончила с приготовлениями. Первым делом, дезинфицирую, беру из сумки спирт, который заранее разбавила, и обильно поливаю рану. Хорошо, что он не чувствует боли. После нужно остановить кровь: достаю баночку с мазью из хвои сосны и ели, она создаст защитный слой, который закупорит сосуды и капилляры. Аккуратно мажу на места встречи с зубами титана, избегая торчащие кости и образовавшийся гной. Достаю из сумки отвар гореца и даю его выпить солдату, который уже не измученно закрывает глаза и ждёт своего конца, а внимательно смотрит за моими действиями. Протягиваю бутылёк к его пышным губам, и он с огромной жаждой, хмурясь и давясь, выпивает эту гадкую жидкость. Возвращаемся к обрубкам, кровь замедлила ход. Ещё раз полощу тем же отваром некоторые места и вновь покрываю толстым слоем мази весь участок. ― Леви, дай воды, ― солдату нужно дать попить. При кровоизлиянии все органы обезвоживаются, если так дальше пойдёт, все манипуляции извне будут напрасны. Он протягивает фляжку, и я аккуратно приподнимаю голову больного. Солдат жадно выпивает всё, ведь много воды приходится на восстановление. Нужно срочно зажать артерию, из которой кровь бежит фонтаном, я её сразу нахожу и перетягиваю пальцами. Достаю бинт, обмакиваю его спиртом и еле касаюсь стенки повреждённого места, прижигая артерию. Всё, выдохнула, это было очень сложно, при этом быстро. Вываливаю с сумки огромное облако из ваты и прикладываю к ране, снимаю жгут и вместо него прижимаю пару рулонов бинта к ногам, так кровь не продолжит ход. Беру белёсую хлопковую ткань и обматываю её ногу, перетягивая всё бинтом. Всё. Выгибаю спину и разминаю уставшую шею, шумно вдыхая и смотря на пасмурное небо. Пару капель ударило по моему лицу. О, нет! ― Леви, нужно быстро его в повозку,― благо, она была с навесом и совсем рядом. Капрал без лишних слов поднимает солдата и относит его по моему назначению. Если пойдёт дождь, то вода размоет всю мазь, смочит бинт и вату, и пойдёт кровь заново. Он и так много потерял, когда доедем до перевала, нужно воспользоваться... моим изобретением. Солдаты уже несли израненные тела ко мне, а я их направляла быстрее к повозке. Они проходили мимо меня, и я подмечала каждого раненого: у одной девушки головное ранение, видимо, во что-то врезалась, у одного парня вывих лодыжки, у другого ― уже перелом. Всего у этого фланга десять выживших, пятеро раненых и двое убитых. Когда их тела клали рядом с измученными солдатами, в мою голову стрельнула мысль, что это могла быть повозка не сумевших выжить. Она бы могла быть колесницей смерти. Стоя под начинающимся дождём, я всё наблюдала, как загружали тела. Тот солдат..., это он тогда крикнул в баре, что я не пьющая. Это у него жена и двое детей, это про него мне с трепетом говорил Миллор..., это его я спасла. Я вновь тяжело задышала, в ужасе раскрывая глаза, и хватаюсь за несчастный кусок ткани. Будто тысяча нитей, державших моё сознание, разом рухнули, показывая, кто на самом деле Софи. Если бы..., если бы мы опоздали, если бы я опустила руки, если бы сдалась..., если бы не поехала на эту вылазку. Её грустные глаза блестели бы от слёз, держа в руках такой ущербный и ничтожный кусок чёрной бумаги. Дети бы бегали вокруг неё, спрашивая о своём отце, и нервно сжимая её дешёвую юбчонку. Она бы сквозь слёзы придумывала отговорки, мол, как успокоить этих неугомонных детей. А мне бы пришлось на это смотреть, медленно уничтожать своё сознание и думать о том, что опять я виновата. И чувство гнетущего долга, как у всех остальных врачей, съедало меня, я бы каждый раз ходила на могилу, роняя цветы около могилы. И спрашивала, насколько скучно лежать в сырой земле. Это однозначно будет, но уже не с ним. Леви всё это время стоял рядом, перед этим стрельнул синим дымом, означающим, что отряд направляется за основным направлением. Ему не нужно ничего делать, я справлюсь сама. Вдыхая влажный воздух, чувствуя шелест падающего дождя, моё сердце успокаивается. Но мне всё равно не хватает чего-то... Неосознанно моя рука хватается за его рукав правой руки. Сейчас мы оба смотрим на повозку, лишь моя рука соединяет нас вместе. Не знаю почему, но мне хочется побыть слабой, прижаться к его телу, расплакаться, завывая в куртку, и просто побыть маленькой хрупкой девушкой. ― Спасибо, ― так тихо говорит он, и я прекрасно понимаю, о чём Леви. Аккерман бережёт своих товарищей по оружию, хоть он и делает вид, что ему всё равно, каждый раз его прошибает нереальная боль. Каждый раз. За каждого солдата. Но. Не время. Отпускаю и подхожу к повозке, забираюсь в неё, и вспоминаю, как удивлённо он смотрел на меня во время перевязки, в его глазах я раскрыла свои способности как врача, а не солдата. Но это уже неважно. Ещё один сигнал. Вокруг топот копыт, а в моих руках жизни людей, пытающихся дышать спокойно, словно они обычные солдаты без ранений и абсолютно здоровые. Не имеет значение, что у каждого что-сломано или вовсе нет чего-то, они все хотят жить. Сейчас я перевязывала откусанную руку юной девушки лет пятнадцати, с яркими зелёными глазами, верящими, что всё в порядке. Лишь уловив маленькое покашливание, я сразу подползаю на четвереньках к больному и даю ему воды. Тем, кто может самостоятельно это сделать, я просто дала огромную флягу, а других нужно самой постоянно контролировать. Повозку постоянно качает со стороны в сторону, при этом мы уже забрали раненых с трёх или более отрядов, всё расплывается, вспоминая их точное количество. Я чувствую усталость и этот груз ответственности, после того осознания, что за стенами придётся хоронить этих людей. Смотрю в другую сторону, там трупы. Раненые, сжавшись в одном углу, отводят взгляды от них. Им больно и так, а рядом мёртвые близкие совсем добивают их состояние. И их тоже хоронить..., главное, что ещё ни один не умер с моих рук. Всем, кому я оказала помощь, живы, а эти трупы дело рук титанов. Черствеет моё сердце, уже не перехватывает дыхание от вида безнадёжных глаз холодного тела. Я просто думаю, что не стоит на них смотреть и всё. Важнее, что мои бедные солдаты мучились от адской боли. Резкий шорох отцепил меня от мыслей, и я посмотрела на изнывающего солдата, он проснулся от шока. Взбудоражено и панически его юное тело затряслось от устрашающей картины вокруг. Попал в бездну крови и всепоглощающего ужаса ― в мою работу. Побочное влияние от шока кровоизлияния, не редкость. Многие погибли не от самих ранений, а от болевого шока, я даже не успевала что-либо сделать. Солдат с отрубленными ногами сделал большую часть дела, чем я ― он не впал в это хрупчайшее состояние рядом со смертью, за это спасибо Леви. У этого всё получше, открытый перелом тоже не новость. Ползу к нему, придерживаясь за ноги раненых, чтобы я не улетела, подпрыгивая в такт колёсам. Солдат нервно прижимается к толстой не промокающей ткани навеса, ошарашенно смотря на всё и постоянно оглядываясь. Моя притворная улыбка вновь натягивается, но измученные глаза выдают игру, незаметную для испуганного ребёнка. ― Привет, как тебя зовут? ― тихо, боясь нарушить сон уставших от боли солдат, я с должной манерой мед. сестры знакомлюсь. ― Я...я..., что со мной? ― дребезжащим голосом юнец бубнит себе под нос привычные за это время мне слова. ― Всё хорошо, ты получил ранение, но не переживай об этом. Лучше поговори со мной, так как тебя зовут? ― П...пир Хильз. ― Пир, значит, ― ласково перебирая это имя, я взяла его руку и медленно начала её поглаживать. ― А я Софи, хочешь пить? Солдат кивает, и я ему даю фляжку, которую он судорожно взял и быстро прислонил к губам, стараясь осушить её полностью. Ну всё, он в порядке. Отворачиваюсь и даю попить воды той девушке с зелёными глазами. ― Может уже хватит пить? ― по-детски спрашивает она. ― Если сказала я, значит, не хватит, ― и насильно заливаю ей в рот жидкость. На секунду я услышала тихие всхлипы того самого юнца, повернула голову в его сторону. ― Бабушка..., бабушка..., ― тихо скрепит он. Словно по голове ударили огромным тазом, с призывом: «Эй, очнись!» Они же дети, все слишком рано повзрослевшие дети. Даже грузные мужчины, сидящие здесь, дети. Все. Абсолютно. И я не исключение. Врач с холодными глазами, смотрящий на трупов, как на обычный предмет, разве я такая? Я думала, что сильная. Я верила, что смогу идти только по своему пути. Я была уверена, что никто мне не поможет, кроме меня самой. Я...ошибалась, что стала взрослой. Нет, я просто придумала это, а на самом-то деле, тоже плачу, скучаю о бабушке, молюсь о всём хорошем и жду поддержки от других. Вся повозка скрипит, качаясь со стороны в сторону, а я тихими движениями подбираюсь к этому парнишке. Он отвлекается, быстро стирает свои слёзы, чтобы никто это не увидел, чтобы такая вещь осталась в тайне, ведь все скажут, что он слаб и не солдат вовсе. Его ошарашенные глаза впились в мои уставшие, а руки с застывшей кровью под ногтями потянулись к его голове и притянули к груди. Мальчик удивился, а все не спящие заворошились, увидев это, словно хотели, чтобы я так сделала. ― Тише, тише, дорогой. Бабушка ждёт тебя и верит, что ты вернёшься. Искренне верит, значит, ты приедешь к ней живой и здоровый, поверь мне, ― осторожно поглаживая его, по макушке, я почувствовала, как моя рубашка начала намокать от слёз. А тихие завывания прошлись в сердцах каждого здесь, даже сквозь те, которые уже не бьются. Дождь хлестал с новой силой, его шум отдавался в повозке очень громко, но я вслушивалась лишь в сопение больных солдат. Кто-то снаружи постучал по ткани, подзывая меня. Аккуратно так, чтобы капли не проникли внутрь, я сделала маленькую щёлочку. Меня позвал Леви, абсолютно окутанный в свой плащ и весь мокрый. Главное, чтобы не простудился так. ― Мы подъезжаем к месту сигнала, будь готова, ― в ответ я качнула головой, но меня беспокоило то, что он весь мокрый. ― Всё в порядке? ― Да, ― кратко ответил и отдалился, а я вернулась к своим делам. Давно поняла, что он не любит чрезмерное внимание к себе, может, потому что не привык. Я собрала сумку, попутно проведя взглядом по всем перевязкам, всё в порядке. Надеваю плащ, и повозка остановилась, пора выходить. Встречаюсь с проливным дождём, а ещё этот чертов ветер, словно буря какая-то. Подхожу к Леви, который осторожно идёт сквозь бьющие капли, уже пытаюсь его обогнать, как он хватает меня за руку. ― Там титан, ― еле услышала его. Как так? Нам же просигналили желтый? Я огляделась, конечно, дыма уже не было видно, но всё пространство вокруг было однородно серое, еле заметно что-либо. Леви схватился за рычаги и уже хотел прицелиться. Он хочет в такую бурю пойти на титана? Его же снесёт в другую сторону, да и в такую погоду ничего не видно! Я схватилась за его плечи и встала перед ним. ― Ты что, самоубийца?! ― кричу ему, чтобы услышал. Он сильнее нахмурился, а уголок его губ раздражительно скривился. ― Есть идеи, как убить эту хрень другим способом? Эй, вы, за мной, ― подозвал он других солдат. Те отдали честь и полетели куда-то в туман, а мои глаза умоляюще смотрели на него. Я знаю, что ничего не изменю, поэтому просто сильнее сжимаю его плащ. ― Оставайся здесь, в случае опасности спасайся. ― Будь осторожен, пожалуйста, ― отпускаю его, и он взмывает в ту же пустоту, где кроется мой страх за его жизнь. Но, знаешь, Леви, я должна не себя защищать, а ту повозку, где солдаты цепляются борются со смертью. Крепко сжимаю кулаки, направляясь к оставшимся солдатам у повозки. ― Нужно защитить повозку, во что бы то ни стало. ― Есть! ― отвечает мне пара солдат. Они так решительно настроились, хоть я даже не их капитан. Ну, да ладно. Сосредоточившись, я услышала пару лязгов мечей и натяжение тросов, и вот из тумана вылетает солдат с окровавленным телом в руках. Девушка с, видимо, переломанной рукой. Её рыжие короткие волосы и маленькое хрупкое тело дают понять, что это Петра. Я подбегаю к ним. ― В повозку. Что там? ― мой настороженный и немного дрожащий голос выдаёт всю мою жалкость. Меня так просто напугать, поставив под риск жизнь дорого человека. Смешно, просто смешно, Софи. ― Вроде как отбиваемся, сейчас Петру откинуло в сторону, она врезалась в дерево, ― ответил мне Оруо, кстати, я не сразу его узнала, всего мокрого и испуганного. Всегда показывал свою крутость, подражал Леви, но у него это никогда не получалось, а сейчас его переживание и беспокойство изменили саму личность. Я услышала тихое завывание, Петра начала просыпаться. Я согнулась, чтобы увидеть её лицо в алой пелене крови. ― Отведи её в повоз... ― Ка-прал... ― тихое скрипучее слово раздалось в этом шуме. На секунду моё сердце ёкнуло, словно это был его последний раз. Посмотрела на свою руку, она медленно начала трястись, создавая эту дробь по всему моему телу. Вот оно, вот моя ужасная и мерзкая сторона, которая хочет выйти, растоптать и убить меня. Но нет! Сильно сжимаю эту руку до хруста костей и жмурюсь, желая больше не видеть такую картину. ― Отведи её в повозку и возвращайся к остальным, ― твёрдо говорю я. Бозарт немного встрепенулся, также набрался решимости и повёл Петру в нужном направлении, а я за ним. Достаю палку и бинт, создавая шину, ещё протягиваю воду остальным солдатам, а Петре вливаю в рот отвар валерьяны, чтобы боль притупилась. Она с неохотой её выпивает, тут же вышедший солдат приносит ещё одного калеку. У него глубокая рана, её нужно зашивать. И всё тот же вопрос, и всё тот же ответ: ― Продолжаем оборону, но их слишком много. Мы уже подали сигнал о подкреплении, ― быстро проговорил он и взлетел обратно. Много? Чёрт. ― Pyydan kaikkia Jumalia, kuule minua, pelastaa hanet, mina pyydan sinua (Я прошу всех Богов, что слышат меня, спасите его, умоляю вас) ― мне остаётся лишь тихо шептать. Я аккуратно уложила Петру ко всем остальным и уже приступила к ране солдата, доставая спирт и нити с иглой. ― Мы отправили жёлтый сигнал..., но потом на нас напал рой этих чудовищ... Я стрельнула красный, но он не прошёл из-за дождя. Вы... вы не должны были сюда ехать, капрал не должен был... ― забурчала Петра, но в конце уже перешла на шёпот. Теперь понятно, почему она так на него смотрит..., так воодушевлённо. Она переживает также как и я. Закончив с массажем, я торопливо поливаю рану спиртом, на что солдат лишь шипит. ― Петра, возьми из сумки бутыль с подписью «смесь полыни и ромашки» и дай его мне, ― пока я делала разметку швов, нужно было успокоить солдата, а то он до жути напуган. Она выполнила мой приказ, и я поднесла бутылёк к его губам, на что парень весь поморщился и выплюнул половину. Полынь весьма горькая трава, а ромашка в сухом виде при отваре даёт неприятный привкус, поэтому я его понимаю. Приподняв голову, я повторяю попытку, ласково шепча: ― Пей, дорогой, пей. Снаружи дождь утихал, и туман начал рассеиваться, но ещё шёл ливень, и ветер долбил по стенкам навеса так, что казалось нас снесёт ко всем чертям отсюда. Уже зашив рану, я сделала последний штрих, как привели следующего солдата с вывихнутым плечом. Обильно нанеся мазь подорожника на рану, я её перевязала, в промежутках делала массаж другому солдату. Закончив с одним, я моментально вправила всё другому и дала настой крапивы. Вдруг я заметила, как Петра испуганно дёрнулась в сторону и расширила веки. Я выгнула бровь в недоумении и уже хотела спросить..., но я и сама всё поняла. Совсем близко с повозкой раздался грохот от шага титана. Я рванула наружу..., это чудище смотрело на меня и всё также мерзко ухмылялось. Шумно сглотнула, доставая рычаги и цепляя их к мечам. На секунду мои руки затряслись, а глаза по привычке зажмурились, создавая иллюзию сна. Веки откроются, я увижу улыбку бабушки, донесётся звук Финской флейты, и о колкие фьорды разобьются волны залива. Лишь мечты. Открываю, один солдат поспешил к титану и второй за ним. Следует оставить его им, а мне отвезти повозку на расстоянии. Может случиться так, что куски мяса могут упасть на повозку, или титан захочет её бросить в сторону. А с другой стороны, если я отъеду, нам могут встретиться титаны из-за тумана. Слишком мало солдат, которые могут сражаться, я оглянула повозку, нет, отсюда никого нельзя отправлять в бой. Чёрт! Скреплю зубами, нужно что-то придумать... ― Петра, есть красный патрон? ― Э...да, а что? ― в недоумении спросила она, также испуганно посмотрев на меня. ― Кинь мне, ― она в недоумении сводит брови, но проводит руками по ноге, найдя красный сигнал и ружьё. Я беру, кивая ей в знак благодарности, и выхожу с повозки. Зажимая ухо, стреляю и вижу, как красный змей проходит сквозь серые облака. Есть, он прошёл успешно, значит, другие солдаты всё увидели. Я побежала к месту кучера, уселась на мокрое сиденье и поддала вожжи. Лошади, спокойно почивавшие между собой, встрепенулись, заржали и резко дали ход, что я чуть не упала с нового места. Немного отъехав, я вновь стреляю. Сильно щёлкнуло по уху, потому что уздечку кинуть я не могу. Пару раз шикнув, я обернулась: солдаты расправились с тем титаном, но у одного ранение, другой его тащит. Добираться они будут медленно, благо дождь уже начинает успокаиваться, но туман продолжал наводить свои порядки. Я уже видела с другой стороны солдат, которые ушли вместе с Леви, как они боролись, беря под руку товарищей. Но... Но вот его я не могу разглядеть. Где же он? Сердце защемило, а руки сильнее сжались. «... Как не странно, но я в тебя верю. Оправдай это, пожалуйста, и береги себя...» Да, я помню эти слова, и я веру в него, верю, что он будет жив и здоров, и никакие сны не убьют эту веру во мне, даже Боги не смогут её уничтожить. Я верю, что он всё преодолеет и выиграет в этом смертном бою, выживет любой ценой. Грохот рядом заставил меня посмотреть в другую сторону..., там же скалился титан. Судорожно вдыхая воздух, я быстро достаю ружьё и сигнальный, сильнее дёргая поводья. Лошади ускорили свой ход, но титан оказался каким-то аномальным. Он передвигался на четвереньках, его голова была больше тела, и сам по себе он был очень быстрым. Торопясь, я вставляю сигнал, как титан оказался уже в пару метрах от повозки. Я не успеваю ничего сделать, ни взлететь, ни отбить, ни предупредить. Ужас настиг меня, сейчас всё кончится! Сейчас я встречу свою смерть!!! Боги, спасите меня, пожалуйста, не надо!!! Руки предательски трясутся, слёзы смешались с каплями дождя, ужас в моих глазах застывает, а титан всё близко. Нет, нет, нет!!! Так быть не должно! Я хочу домой! Домой. Закрываю глаза, всё также держа ружьё, и быстро проговариваю молитву. ... это конец для меня... «...Когда тебе страшно, помни, что я всегда рядом с тобой...» «...Софи, ты у папы самая красивая...» «...Ты стала лучом света для нас, и для него, конечно же...» «...Не забывай, Софи...» «...Но знаешь, мне хочется возвращаться ради кого-то ещё...» «...Софи, прошу, будь осторожна...» «...не вини себя, это наш выбор...» «...Не смей умирать...» Вдох, выдох. Раз, два, три. Я быстро успокаиваюсь, хватаюсь за ружьё и стреляю прямо в глаз титану. Тот мучительно кричит, а красный дым разлетается по всему периметру. Глубоко вдохнула, я смогла? У меня получилось? Я успокоилась? Я исполнила свою мечту? Я сама остановила панику! И выдохнула, живая, целая. Осталось добить этого титана, раз и навсегда поставить точку в моём недуге. У меня получилось, теперь я могу свернуть горы. Кончик губ дёрнулся, и моя улыбка озарила этот пасмурный мир. Да, это всё! Подаю лошадей вперёд, ещё один красный сигнал в небо. Вступать в бой с титаном будет сложно, нужно управлять повозкой, но кто этим займётся? ― Петра, ― кричу я в повозку. У неё только больная рука, и никакого кровотечения, она может попробовать увезти раненых в сторону, пока я попытаюсь убить эту тварь. ― Подмени меня! ― Ладно! ― кричит она, раскрывая навес. Петра вышла, аккуратно переступая, но тут повозка вскочила, и она повалилась вперёд, к копытам лошадей. ― Ай! ― Держись! ― я хватаю её здоровую руку, еле удерживая Рал и поводья одновременно. Ещё чуть-чуть, и её голова бы была раздроблена. Мне пришлось встать, чтобы удержать её, и как назло впереди была внушительная кочка. Рал вся скривилась и пыталась подняться с такого положения, но это было слишком тяжело. Ещё секунда, и мы подпрыгнем! Буквально рявкнув со всей силы, я протянула её к себе, хватая за талию. Повозку пошатало, а мы успели сесть. Мы обе глубоко задышали и посмотрели друг на друга. Невероятно тупо, но мы, как две глупые дуры в шаге от смерти громко засмеялись, хотя глаза показывали откровенный ужас. ― Спасибо, ― задыхаясь, произнесла Петра. Она очень смелая и приспособленная к таким ситуациям, я бы ещё минуту сидела в шоке, при этом с больной ногой. Уголок губ ехидно дёрнулся, показывая кривую усмешку. ― Всегда пожалуйста, ― опомнившись, я отдала ей поводья. Петра примерила на себя маску серьёзности и кивнула мне. ― Двигайся в круговом движении и наблюдай за мной. Если я умру, не возвращайся и сигналь. Удачи тебе, Рал. ― Выживи, Софи, ― она свела брови и воодушевлённо посмотрела на меня. Её глаза такие честные и потрясающие... Напоследок я улыбнулась и развернулась в сторону деревьев, мы как раз подъехали к местности с редким лесом. Я приготовилась, направила корпус и взметнула в сторону с огромной скоростью. Прижавшись ногами к коре, я достала своё ружьё с одним зарядом. Главное не промахнуться. Титан уже восстановил глаз, и вновь обратил внимание на повозку. Этого мне не нужно. Пролетев прямо перед его носом, он не обратил на меня внимания, точно аномальный. Проблема в том, что я не могу его остановить, а это нужно, чтобы точно попасть цель. Ну что ж, придётся выполнять план. Я вновь целюсь на то самое дерево, и снова перед ним проскакивает мой силуэт, только теперь ружьё направлено на лоб, чтобы он именно на меня посмотрел. Смотри на свою смерть, тварь, и бах! Попадаю и возвращаюсь к дереву. Но тут резко передо мной встаёт огромная рука. На секунду подумала, что ничего не получится, но гарпун вонзился точно в его большой палец, что помогло мне сделать кувырок в воздухе. Есть! Я увернулась и отправилась к дереву..., как вдруг меня потянуло назад. Тот самый крюк, зацепленный на его коже, вернул меня обратно к титану. Я пыталась выдернуть его, но он сомкнул руку, будто специально схватив трос. Он открывает свой рот. Я жалобно вдыхаю воздух. Секунда, и моё тело будет съедено. Совсем чуть-чуть, и его зубы зажмут мою голову. И всё. Моя жизнь будет окончена. ... нет! Я вовремя отцепляю УПМ с поясницы и почти попадаю ему в рот, но, наступив на его нос, отпрыгнула в сторону. Титан был мелкий и передвигался на четвереньках, поэтому, сгруппировавшись, я падаю примерно с трёх метров. Удар о землю, и мои больные рёбра дают о себе знать. Чёрт! Совсем забыла про них! Изнывая от ноющей и невыносимой боли, я оглянулась. Титан яростно смотрел на меня. Не было той ухмылки, и того лица, словно он играет с человеческими жизнями, как игрушками. Это... необычный титан, он испытывает хоть какие-то эмоции. Ненароком дёрнула уголками губ, мда, Ханджи бы это понравилось. Посмотрела вперёд, там деревья, мне надо туда. Шансов на выживание всё меньше, у меня теперь нет УПМ, оно прямо под его ногами. Это чудовище тяжело дышит, расширяя свои огромные ноздри от злости. Ха, попробуй догони! Я встаю, всё также наблюдая за ним, и бегу спиной вперёд, немного оглядывая дорогу сзади. Титан стоял на месте некоторое время, но после очень громко рявкнул, так сильно, что вой раздался по всему лесу, наверно. От такого оглушения, я быстро закрыла уши, но это не помогло. Моё тело стало ватным, и я начала падать, но вовремя очнувшись, я подперла ногу, чтобы удержаться. Дала себе пощёчину, так я избавилась от контузии, но от этого монстра не получится. Я вновь побежала к дереву, всё смотря на свою приближающуюся смерть. Умереть как герой - все хотят такой смерти, да? Чтобы погибнуть во время боя, чтобы быть смелым и сильным всегда, чтобы не зачахнуть в кругу своей семьи от какой-нибудь холеры. Не-е-т, Разведка выбирает другой путь. Чёртовы hullu *, думают, что их так запомнят. Нет, они просто умрут, смешаются с массой тех, кто уже мёртв, и вспоминать их будут только близкие, никто больше. Знаете, я бы ни о чём не жалела, я всегда знала, что рано умру. Но, чёрт возьми, за моей спиной столько жизней, и отданных, и верящих в меня до сих пор. Все эти голоса во мне, это не просто пустой звук. Это моя вера! ― И тебе, грязный титан, меня не сломить! ― кричу ему в лицо, жадно усмехаясь. ― Я верю, а ты будешь всегда гнить в своём теле и никогда не познаешь всего того, во что я верю! Haista vittu!!! Словно поняв, куда я его послала, он со всей силы понёсся на меня. Я встала в боевую позу с огромной сумасшедшей улыбкой, подражая ему. Глаза все заблестели, а из них упала пару слёз. Прости, Сейн, не сведёшь ты нас с капралом. Даже очень жаль. Закрываю глаза. Скоро я увижу вас, Боги. Скоро... Издалека слышится лязг тросов, очень быстро кто-то их перемещает, и этот кто-то мешает мне ... Стоп, что? Я открываю глаза, вдыхая. Буквально секунда и этот кто-то проносится перед глазами титана, разрезая их огромной скоростью. Мимо меня пролетает эта разгорячённая кровь, а среди неё я замечаю моего спасителя. ― Paskainen Loevit, ― с усмешкой и слезами на глазах, говорю я. Мне так стало смешно, но внутри всё просто сжалось от ужаса, а он здесь просто вырывает эту тьму из меня. Дабы ему не мешать, я прижалась к дереву и просто наблюдала. Какой-то скоростной спиралью, он пролетел по конечностям титана, от чего тот упал. После Леви устремился по правой руке титана, также со всех сторон опоясывая её. Я внимательно наблюдала за его движениями..., это словами не передать. Как не странно и не жутко, но он убивает красиво. Раскалённая кровь, словно кружево, сочится с разных сторон по кругу, создавая увёртливый узор. И всё это слишком быстро. Он говорил, что я быстрая, но по сравнению с ним, я пожилая улитка с тростью. Пока капрал показывал свои способности, я заметила, что у титана слишком быстро регенерировали глаза, и он вот-вот их откроет. ― Леви, глаза! ― кричу я, на секунду выходя из своего убежища. Тем временем титан раскрыл веки и посмотрел на меня, зрачки его голубых глаз сузились, а дикий рёв вновь продрог землю. Я закрыла уши и заметила, что Леви приземлился с него, на ветку чуть выше меня. ― Не высовывайся! ― кричит он сверху. Как я поняла, этот титан выбирает себе цель, которая его провоцирует. Первой была повозка, потом я обратила внимание на себя, и теперь он преследует лишь меня. ― Почему ты сразу не добил его? ― Этот аномальный понял как работает УПМ, поэтому во время атаки махал со стороны в сторону. Сука, ― ругнулся он себе под нос. « Титаны ― слабо мыслящие существа. По умственному развитию они очень сильно уступаю нам, поэтому напасть на них проще, чем кажется, но рефлексы у них отточены на высшем уровне. Эти чудовища не применят какие-либо стратегии или действие, с помощью анализа. Они просто хотят убивать на самом примитивном уровне...» Титан не замолкал, из-за чего ходил невероятный шум вокруг, и вновь побежал на меня. Леви уже приготовился спускать крюк, как сзади, всего лишь на момент, я ощутила вибрацию по земле. Я обернулась, зажимая уши от этого мерзостного крика, и мои глаза наполнились ужасом. Ещё один титан стоял за Леви и тянул руки к нему. Аккерман ничего не видел, ведь титан подкрался сзади и обнял дерево, ― и не слышал, потому что первое чудовище всё кричало. Я набираю воздух, чтобы со всей силы крикнуть, предупредить, спасти его. Но. Секунда, и Леви прижимает к дереву рука, закрывая его тело. Грохот раздался от треска. Нет. Не может быть. Пальцы его мерзких рук прижали тело Леви, сжимая кисть в кулак. Что? ... Нет. Нет! Нет!!! Мой вопль расплылся по всему периметру этого ужасающего места, а слёзы градом выплыли, как недавний дождь. Всё повторилось, и эти серые безжизненные глаза встретятся с моими, полными ужаса и боли. Это чувство, когда всё вокруг останавливается, ничего не слышно и видно. В твоих глазах только лишь этот момент... самый страшный в твоей жизни. Я сползаю на колени, опираясь спиной о кору дерева. ― Ле-ви..., ― и мои слёзы возобновляют ход. Где ты? Ты не мог умереть. Не мог! Нет!!! Леви, не смей умирать!!! ― Не смей! ― со всей силы кричу, надеясь, что сквозь пасмурное небо приглянется свет. Хоть лучик счастья. Сквозь пальцы видны знакомые клинки, смешанные с кровью и криком пытающегося выйти из смерти. Ещё мгновенье, и от руки титана уже ничего не остаётся. А Леви, хоть и весь окровавленный, вылетает из той ловушки, перерезая полностью все сухожилия и подбираясь к заветному месту. И всё, он вырезает этот кусок, и титан падает, испаряясь. С нереальной скоростью он подлетает к первому, проделывая то же самое. Крика больше не слышно. Наконец-то, всё кончено. Я медленно встаю, опираясь о кору дерева, нескоро так, словно не хочу его видеть, подхожу к Леви. Он вытирает кровь с лица и пытается избавиться от неё, привычным тоном говоря: «Мерзость». Как-то неосознанно, уголки губ легко подсмеиваются этому, а он, наконец, посмотрел на меня. На меня посмотрели живые серые глаза. Они светились привычным светом, со своей манерой равнодушия. Это был Леви..., и он был живым. Солнце встретилось с землёй, одаряя нас такими тёплыми лучами от долгого и проливного дождя. Капрал, не изменяя себе, нахмурился и направился ко мне на встречу. ― Я же говорил беречь себя, а не вступать в бой с аномальным. Ты чем думала? ― с наездом спрашивает он, состроив презрительную гримасу. Чего? Это он на меня возмущается? Я провернула такое, что ему и не снилось, а он ещё пытается наехать и обвинить меня? Сукин сын! ― Ах так, значит. Я рискую своей жизнью, чтобы спасти раненых солдат, геройствую здесь, а ты ещё и говоришь, что я неправильно поступаю? ― прикрикиваю на него. Между нами теперь расстояние вытянутой руки. ― Ты посмотри на свою голову, у тебя точно сотрясение. ― Мне похер, что у меня там. Ты почему не слушаешь приказы, солдат? ― Ты решил взять спор своим положением? Пошёл к чёрту, на врачей это не действует! И вообще, почему это я должна рисковать десятком жизней, чтобы спасти свою? Ты чем думаешь, а Ле...ви, ― он как-то слишком близко подошёл ко мне. Взял за талию. Прижал к себе, смотря в мои глаза. Моё тело, совершенно не сопротивляясь, подалось вперёд, к нему. И... Он коснулся моих губ своими. Сначала это был наивный поцелуй, но чем дальше, тем напористее и страстнее. Он прижимал меня к себе всё сильнее и сильнее, от чего боль отдавалась в рёбрах. Но неважно. Здесь только он и я. И я хочу насладиться этим опьяняющим моментом. Я обхватила своими руками его шею, пробираясь пальцами в угольные волосы, а его руки проводили узоры на моей рубашке. Время медленно текло мимо нас, и мы наслаждались собой, не смотря на него. И вот, этот момент сладости прошёл, и мы отстранились. Странно, это был мой первый поцелуй, ощущение какой-то ватности и полёта по всему телу. Я посмотрела в его глаза, там, как всегда, ничего не отражалось, лишь проблески света говорили, что он не просто равнодушно решил это сделать. И всё-таки, это так на него не похоже, что уголки моих губ неосознанно потянулись вверх. ― Знатно тебя приложило, ― и легонько усмехнулась после этих слов, Аккерман подхватил это и покачал головой со стороны в сторону. ― Вот же дура, ― вообще-то обидно. Я по-детски надула щёки, показывая, что недовольна. Леви лишь дёрнул губами на это, и всё. Стоит забрать моё УПМ, поэтому я уже разворачиваюсь, держа его за локоть, но чувствую, как его тело слишком облегчилось. Леви начал падать, но вовремя спохватившись, подставил ногу и удержался. Так и знала, просто так этот удар рукой, не прошёл. Я подперла его за плечо и потащила к самому ближнему дереву. ― А я предупреждала беречь голову, ― свободной рукой Леви схватился за свою голову, хмурясь от боли и прерывисто выдыхая. Мда, Софи, вот так ты его поддерживаешь. Свою любовь...***