Четыре с половиной оборота

Колесики чемоданов стучали по полу аэропорта, и этот звук сливался с шумом голосов и рокотом турбин самолетов в единый непрекращающийся гул, ставший в последние годы для Хакса почти родным. Каждый сезон у него в календаре появлялось все больше соревнований, больше мероприятий, больше встреч и конференций, и все они проходили в странах и городах, расположенных порой в разных частях земного шара. Однако этот раз — совершенно особенный. Армитаж прилетел в Бостон для участия в чемпионате мира — одном из самых престижных и важных соревнований для каждого фигуриста. Но Хакс почему-то не ощущал тяжёлого груза ответственности на своих плечах; он чувствовал лишь бесконечную усталость после многочасового перелета. Пальцы привычно сжимали ремень спортивной сумки, перед глазами мелькали снующие туда-сюда люди, но мысли Армитажа витали далеко отсюда, в уютном гостиничном номере, около желанной кровати и мягкой подушки. Фазма — его неизменный тренер с самых первых юниорских соревнований — шла немного впереди, то и дело бросая хмурый взгляд на своего подопечного. — Не спи, Армитаж, — тренер поймала Хакса за руку, когда тот чуть было не прошел мимо очереди, стоящей возле окошка проверки документов. В ответ он лишь кивнул и остановился, продолжив отрешённо пялиться в затылок стоящего перед ним мужчины. Хаксу казалось, что проверка документов и багажа длилась целую вечность, хотя на самом деле они с Фазмой вышли из аэропорта всего лишь через час после посадки. Ночной Бостон встретил их лёгким морозным ветром, мелкой моросью и удивительной для огромного города тишиной. Часы у выхода из аэропорта показывали четверть третьего утра, когда у дверей остановился белый микроавтобус с эмблемой соревнований. Темнокожий водитель с широкой белозубой улыбкой помог Хаксу и Фазме занести их багаж в салон. В машине играла привязчивая попсовая песня очередной звезды-однодневки, и Армитаж поморщился, когда водитель прибавил звук и начал фальшиво подпевать. Благо, что дорога от аэропорта до ближайшего к ледовой арене отеля, в котором должны были жить все спортсмены, заняла всего лишь около десяти минут. Хакс искренне надеялся на хорошую звукоизоляцию в номерах — аэропорт находился очень близко гостинице, а значит шум от взлетающих самолетов будет постоянно действовать на нервы. Словно в подтверждение своей мысли Армитаж, едва выйдя из автобуса, услышал низкий гул самолётного двигателя у себя над головой. Фигурист подавил унылый вздох — настроение стремительно падало с каждой минутой. Регистрация в отеле прошла на удивление легко и быстро; сонный менеджер встретил их с натянутой улыбкой и проводил до номеров. Он быстрым шагом пересёк холл, заскочил в лифт, едва не забыв придержать за собой двери, поднялся на третий этаж и не оборачиваясь пошёл по длинному коридору. Хакс и Фазма с трудом поспевали за шустрым работником отеля. Они плелись, едва переставляя ноги; Фазма волочила по истёртому зеленому ковру чемодан, а Хакс старался не потерять из виду мелькающую впереди белоснежную рубашку менеджера. Номер Армитажа оказался в самом конце длинного коридора, в то время как Фазма, хлопнув его по плечу на прощание и напомнив об утренней тренировке, скрылась за дверью своей комнаты еще парой минут ранее. Менеджер вручил Хаксу ключ-карту, широко улыбнулся напоследок и спешно исчез из виду. Повозившись с дверью почти целую минуту, Армитаж, наконец, услышал долгожданный писк открывшегося электронного замка. Номер был обставлен скромно, без излишеств, но со вкусом: на стене блестящим чёрным прямоугольном выделялся плазменный телевизор, под ним в тумбе из светлого дерева притаился мини-бар, у широкого окна, завешенного тяжёлыми бордовыми шторами, стояло кресло и маленький стеклянный столик. Однако обстановка и дизайн комнаты волновали Хакса в последнюю очередь; его внимание привлекла лишь широкая двуспальная кровать, стоявшая напротив телевизора. Армитаж с размаха упал на нее и устало закрыл глаза. Голова гудела, под тяжёлыми веками плясали цветные пятна и в этот момент Хакс отдал бы всё, чтобы не вставать с этой кровати, казавшейся настоящим райским ложем. Но позволить себе заснуть прямо в одежде, не вымывшись после долгой дороги, Армитаж не мог. Заставив себя подняться, он быстро принял горячий душ и вернулся в постель. Едва Хакс коснулся головой подушки, его накрыла лёгкая дремота, сковывающая все тело в приятной истоме. Голова наливалась свинцом, усталые глаза медленно слипались и Армитаж быстро погрузился в омут глубокого, спокойного сна.

***

Хакс едва расслышал писк будильника сквозь мутную пелену дремоты. Тоскливо простонав в подушку, Армитаж разомкнул слезящиеся глаза и бездумно уставился в белый потолок. Покидать нагретую за ночь постель не хотелось, но мысли об утренней тренировке заставили Хакса собраться и встать с кровати. — Давай, нытик, соберись. Ты сюда не отдыхать приехал, а участвовать в грёбаном чемпионате мира! — пробурчал под нос Хакс, стараясь заставить себя совершать хоть какие-то телодвижения. Армитаж потянулся, сгоняя тягучую сонную негу, сделал короткую зарядку и, шлёпая босыми ногами по полу, направился в ванную комнату. Приняв прохладный бодрящий душ и почистив зубы, Хакс попытался привести в порядок волосы. Непослушная копна медно-рыжих волос не хотела ложиться в аккуратную причёску, поэтому, когда кожа головы уже саднила от беспрерывного расчёсывания, Армитаж смирился с несколькими торчащими у висков прядями. Он напоследок окинул своё отражение в зеркале оценивающим взглядом: под водянисто-голубыми глазами залегли тени, на коже появился лёгкий румянец после холодного душа, делающий веснушки на щеках и носу чуть менее заметными. Хакс провёл рукой по подбородку — он был гладкий, щетина появлялась у Армитажа довольно медленно, он мог позволить себе не бриться несколько дней и находил это весьма выгодной особенностью. Выйдя из ванной, Хакс принялся собирать вещи для тренировки. Коньки лежали на самом дне сумки и, чтобы достать их, Армитажу пришлось вынуть все свои вещи. Чёрные, простые, аккуратные, с острым блестящим лезвием, скрытым под специальным чехлом — Хакс с любовью провёл рукой по боку конька, ощущая под пальцами плотную, гладкую кожу. Собравшись, Армитаж оделся и вышел из номера. Не спеша шагая по коридору отеля, который оказался гораздо короче, чем мерещился ему ночью, Хакс прогонял в голове свою короткую программу. На последней домашней тренировке пара элементов получались далеко не идеально, и эти ошибки действовали Хаксу на нервы. Он всегда был перфекционистом — каждый элемент в каждой программе Армитажа был отработан часами упорных тренировок, выверен до миллиметра. Хакс работал по максимуму, готовя свои выступления для чемпионата мира, и он не имел права даже на мельчайшую ошибку. С силой вжимая круглую кнопку лифта, Армитаж с твёрдой решительностью собирался провести сегодня на льду как можно больше времени. Но, прежде чем отправиться на тренировочную арену, Хаксу нужно было позавтракать. Стеклянные двери столовой бесшумно разъехались перед ним, пропуская внутрь. Гремели столовые приборы и тарелки, на огромной сковороде шкварчали яйца, жужжали аппараты для сока — рот Хакса мгновенно наполнился слюной и он глубоко вдохнул, наслаждаясь аппетитными ароматами жареных колбасок и выпечки. Фазма сидела за самым дальним столом в углу и, едва заметив Армитажа, помахала ему рукой. — Как спалось? — тренер, похоже, пребывала в расслабленном настроении и вовсю наслаждалась завтраком, с аппетитом поглощая бекон. — Хорошо, жаль, что недолго, — Хакс скинул с плеча сумку и расстегнул спортивную куртку. Армитаж побродил по столовой, постукивая ладонью по дну пустой тарелки. Он решил остановить свой выбор на яичнице, салате из свежих овощей и стакане яблочного сока. Едва он успел сесть за стол и взять в руки вилку, Фазма заговорчески наклонилась к нему и громко прошептала: — Я видела, как зашёл Дэмерон. Похоже, он тоже собирается на тренировку, — она откинулась назад, сделала глоток сока и криво усмехнулась. — Мне не интересно, что готовит Дэмерон, он мне не конкурент. В прошлом году ему просто повезло, — Хакс кисло поморщился, словно съел целый лимон. Фазма окинула его долгим взглядом, но промолчала, лишь кивнув в ответ. Она не сомневалась в своём подопечном, но знала, что он преуменьшил способности По Дэмерона — талантливого фигуриста из Америки, который в прошлом году обставил Хакса в финале гран-при, получив всего лишь на полбалла больше. Всегда спокойный и хладнокровный Армитаж не дал волю эмоциям на публике, но в отеле, срывая голос, громко рассказывал Фазме много удивительных подробностей о половой жизни судей, их матерей и самого Дэмерона, о причинах, почему его бесит По и его «убогая, нелепая, безвкусная» программа, с которой «даже в юниорских соревнованиях победить нереально». В конце своей пылкой речи Хакс не сдержался и заплакал навзрыд, давясь судорожными вздохами и солеными слезами. Это был первый и последний раз, когда Армитаж давал волю своим эмоциям. Фазма никогда не напоминала ему о той минутной слабости — то, что случилось тем вечером в номере барселонского отеля навсегда там и останется. Она знала, что Хакс ненавидит проигрывать. Армитаж всегда стремится только к победе, к золоту, к первому месту, тренируется на износ, выбирает самые сложные элементы и оттачивает их до совершенства. И то поражение в финале гран-при было для него тяжёлым ударом, но, тем не менее, важнейшим уроком. На чемпионате мира Дэмерон не обгонит Хакса, ни за что.