Hidden twin

Самое лучшее утро для Тэхена то, которое начинается в пять утра. Парень определенно принадлежал к тому редчайшему типу любителей проснуться пораньше и начать заниматься своими делами еще в то время, когда большая часть людей еще сладко спит в своих согретых теплом тел кроватях и отчаянно не желают из тех вылезать. Ким открыл глаза, когда будильник только-только начал воспроизводить одну из горячо любимых Тэхеном песен, таких же веселых, ярких и солнечных, как он сам, а еще как сегодняшнее утро. Парень, потянувшись, сел на кровати. Лицо его не было отмечено никакими признаками счастья сейчас, что для такого жизнерадостного молодого человека крайне удивительно, но причина для проскальзывающей во взгляде грусти и даже толики безразличия ко всему живому и неживому имелась. Тэхен, теперь уже только по привычке, оглянулся, окинув взором другую половину своей кровати, потряс головой и рукой взъерошил каштановые мягкие волосы, не увидев там никого, и поднялся на ноги. Сегодня копошиться нельзя, сегодня у Кима много дел. Нет времени для печали: он едет на горячо любимую работу, он совсем недавно осуществил свою давнюю мечту и открыл невероятно уютный и теплый ресторан — разве могут теперь быть поводы для грусти? Чашка кофе с утра, чтобы подзарядиться энергией, бодрящий душ, недавно купленная рубашка, сейчас осторожно застегиваемая, ключи от машины (кстати, тоже приобретенной буквально пару недель назад) в правом кармане брюк — и можно идти. Хорошая музыка и прекрасная погода подняли настроение, и теперь Тэхен снова улыбается. На самом деле, вряд ли кто-то за всю свою жизнь, долгую или не очень, видел его без улыбки, даже самой скромной и практически незаметной, но неизменно теплой и искренней. Тэхена окрестили человеком-солнце, а он, собственно, и не против. Улыбка в сто раз лучше грустных и кислых лиц. Даже случившееся совсем недавно несчастье (впрочем, несчастье ли, тут еще можно долго размышлять) не заставит эту улыбку потерять. Когда стрелка часов едва перевалила за отметку в шесть утра, машина парня уже вовсю колесила по дорогам утреннего Сеула. Тэхен утренний Сеул любил. Город никогда не затихает, конечно, но в это время становится ленивее. Улицы не пусты и не веют безжизненностью, но и совершенно немноголюдны. Все здания купаются в свете поднимающегося на небо солнца, становясь гораздо уютнее и словно открываясь с новой, неизведанной доселе стороны, которую видит только он, Ким Тэхен. Парень не один засматривался на красоту городского утра, но всегда видел там что-то, чего не видели остальные. Тэхен без особой спешки едет по дороге. Машин, на удивление, совсем нет, и проезжая часть сейчас предоставлена ему одному. До ресторана осталось считанных пять минут: впереди только метров с пятьсот неторопливой езды и пара минут стоянки на светофоре около перекрестка. Ким смотрит вдаль и замечает, что огоньки уже виднеющегося светофора совсем не горят. Думает о поломке, вытягивая губы уточкой, а потом происходит что-то совершенно неожиданное: в стекло около пустого переднего сиденья что-то врезается, и Тэхен даже не понимает что, но от неожиданности он резко нажимает на педаль газа, о чем понимает, только когда видит одного-единственного пешехода на том самом переходе с неработающим светофором. Нога судорожно нажимает на другую педаль, но от столкновения машины и человека, так не вовремя решившего перейти улицу, это не спасает, и уже спустя мгновенье Ким выбегает из машины. Сбитый им человек оказывается парнем, и он лежит на животе, из-за чего не видно лица. Тэхен осторожно касается чужого плеча, прокашливаясь и негромко произнося: «Простите, вы в порядке.?». Ответ не получен, и тогда парень переворачивает незнакомца на спину, а после изумленно ахает, потому что тот оказывается еще каким знакомцем: бывшим парнем по имени Минхек, а если быть еще более точным, то бывшим со вчерашнего дня парнем по имени Минхек. Ким открывает и закрывает рот, окидывая взглядом знакомую фигуру, а потом понимает, что ни черта она ему не знакома. Внешний вид лежащего на земле человека совершенно не вяжется с образом Минхека, у которого главные атрибуты, без которых он и на улицу не выйдет, это черная кожанка, подкрашенные черным веки и дерзкое выражение лица, довольно немногозначно проводящее черту между ним и всем тем, что может хотя бы отдаленно относиться к милому и приятному. А милого и приятного на сбитом Тэхеном минутой ранее хватает: розовый свитер, забавный портфель с кучей каких-то значков, серебристые сережки в виде морковок, а руки не такие, как у того, кого Ким знал: костяшки не в ранах от извечных драк, кожа нежная, только на ладонях чуть содралась об асфальт, должно быть, при падении. Эта мысль проскакивает у Тэхена в голове, и он вдруг четко понимает, что пора бы отходить от шока, потому что ключевое слово «при падении», а еще «сбитом». Ким судорожно бежит обратно к машине, хватая телефон, кинутый на переднее сиденье, и звонит в скорую, поджимая губы, когда в трубке время от времени повисает всего секундная тишина, кажущаяся целой вечностью. Врачи прибывают на место происшествия с завидной скоростью: дороги, к счастью, еще свободны, хотя пробки потихоньку начинают образовываться. Тэхену, все еще пребывающему в некой прострации и думающему, что он на протяжении года жил с человеком и настолько его не знал, задают вопрос о том, желает ли он поехать в больницу вместе со сбитым парнем. Ким тормозит первые пару секунд, а потом глупо кивает головой много-много раз и бежит к машине, говоря, что поедет прямо за машиной скорой. Ему отвечают согласием, и Тэхен садится за руль, заводит автомобиль и мчится к больнице, слыша пугающий звук мигалки, сейчас, кстати, не особенно нужной. Мысли занимает недавнее расставание. Ким на протяжении года встречался с Минхеком (и если честно, не понимал, как так получилось, получается, а теперь и получалось). Последний полная противоположность первому, причем конкретно: даже в плане моральных принципов и устоев. Минхека отличала грубость, дерзость, язвительность, а о Киме уже все ясно: человек-солнце, даже определений длинных не надо. Тут уют, доброта и тепло, которыми Тэхен со своим бывшим охотно и даже бессознательно делился, а тот охотно и сознательно ими пренебрегал. Расстались они по случайности: Тэхен просто застал Минхека дома с другим. Никаких истерик, слез и рыданий бесконечно долгих и надоедливых. Ким молча собрал свои вещи и ушел, а Минхек молча ему не мешал. А после никаких сообщений, звонков и писем. Просто стали жить отдельно, просто без слов понятно, что разошлись. А Тэхену ведь даже и не особенно больно: нет, больно, конечно же, такая неприятная и тупая боль от предательства спряталась в самом сердце, но он признался себе самому, что ожидал такого конца, потому что уже постепенно начал понимать, что не сможет своим теплом гасить чужую холодность и агрессивность, что Минхека он никогда не поймет, и поступкам его объяснение никогда найти не сможет, да и не захочет. И Ким спокойно переехал обратно к себе, и осознал вдобавок, что в своей старой квартире в тысячу раз теплее и приятнее, и даже уколов сожаления практически не испытывал. До сегодняшнего происшествия. Не сказать, чтобы Минхек был всегда искренним с ним, но Тэхен знал, что брата у него нет, а значит сбитый им парень — его бывший, причем конкретно преобразившийся бывший, теперь такой же теплый, а еще отчего-то ассоциирующийся у Тэхена с маршмеллоу нежно-розового цвета: кажется, такой же сладкий и мягкий, а еще всеми любимый. В больнице парня тут же забирают на какое-то обследование, а Киму говорят подождать, и он садится и ждет, мучительно долго, как ему кажется. Успевает написать своему секретарю, что по форс-мажорным обстоятельствам на работу сегодня не явится, разблокировать и заблокировать телефон примерно сотню раз, нервно пройтись из одного конца коридора в другой, а после, наконец, встретить медсестру, сообщившую о том, что парня отправили в палату номер триста восемь, и Тэхен, если желает, может навестить его. А Тэхен очень желает, вот только совсем не знает, что своему бывшему говорить, и стоит ли вообще говорить ему что-то, а потому он немногословно благодарит девушку и отправляется к указанной комнате. Робко переминается с ноги на ногу перед тем, как тихо постучать, и открывает дверь, которая издает короткий, но противный писк. Проходит вперед медленно, словно плывя, и останавливается перед чужой кроватью. Медсестра сказала, что парень просто сильно ударился головой и потерял сознание поэтому. Ничего серьезного, но резких и громких звуков лучше не издавать, и потому Тэхен не знает, что ему можно и нужно делать. Он осторожно подходит ближе, вглядываясь в закрытые глаза лежащего на кровати, а потом испуганно отстраняется, потому что они вдруг открываются и смотрят прямо на стоящего в палате парня. Ким отмечает не без удивления, что Минхек едва ли не подпрыгивает на кровати, а после укутывается в одеяло, превращаясь в комочек, накрытый сверху бесформенной массой того самого белого больничного одеяла. Видны только глаза, уши и забавный носик с взлохмаченными черными волосами. Тэхен понимает, что боится тут сильнее всего не он, и потому снова кашляет пару раз, дабы прочистить горло, и начинает:  — Привет… Ты не волнуйся только, но тут так получилось… Я, понимаешь, на работу ехал, а там светофор не работал, а ко мне в стекло что-то прилетело, и я, испугавшись, нажал на газ, а там ты, на переходе. Я затормозить не успел и, ну, сбил тебя. Врачи сказали, что ты просто головой ударился и сознание потерял, так что ничего серьезного, но… Все же… Прости меня, Минхек. Пара черных блестящих глаз сперва смотрит недоверчиво, а после удивленно. Парень из-под одеяла вылезать не спешит, предпочитая пока оставаться в своем визуально надежном укрытии, но показывает уже все свое лицо, вздыхая и глядя на незнакомца перед собой внимательно-изучающе. Тот, вроде бы, опасности не представляет, а еще выглядит немножко по-глупому, но это, должно быть, от волнения.  — Не подумай, что это из-за вчерашнего, — Тэхен снова внезапно начинает говорить, не замечая, что парень был готов сказать что-то ему. — Я бы не стал, ты же знаешь… Так получилось просто… И снова заминка. Ким виновато поджимает губы, ожидая какой-нибудь реакции. Она, наконец, следует.  — Я… Вы меня путаете… Я не Минхек, — и Тэхен округляет глаза, потому что и голос совсем иной, вроде бы даже чем-то похожий, но гораздо звонче, выше и нежнее, а его обладатель смотрит совсем иначе, так, как Минхек никогда не смотрел.  — Не… Что?  — Не Минхек, — парень тоже отчего-то вдруг чувствует себя виноватым, но продолжает, медленно и стеснительно. — Вы не могли обо мне знать, поэтому за Минхека и приняли. А раз уж вы уже меня увидели и знаете, то… Я Чон Чонгук и… Его брат, близнец, вообще-то. Тэхен смотрит, и рот у него глупо и смешно поневоле открывается. Брат? Близнец? У Минхека?  — Я не в обиде за то, что вы меня сбили, понимаю, с каждым бывает. Спасибо, что вызвали скорую. Все в порядке, и не волнуйтесь, я не стану писать заявление или что-то вроде того.  — Да я просто.., — Ким пытается отойти от шока, но слова даются ему с небольшим трудом. — Минхек не говорил мне, что у него есть брат. Почему? Прости, я надеюсь, что не лезу в личное, но… Как так вышло, что я о тебе знал, мы вообще-то год как встре…  — Встречаетесь? — голос Чонгука звучит как-то еще виноватее и даже испуганнее.  — Встречались, — поправляет Тэхен. — Мы расстались вчера.  — О… Понятно. Ну.., — Чонгук не знает, что сказать, ибо не знает, уместны тут какие-то сожаления или нет. — Жаль… А насчет брата… Это… Это личное. Просто Минхек не любит, что я его брат.  — Что?  — Я… Я не могу сказать, — Чонгук снова зарывается в одеяло. — Это… Личное.  — Ладно, ладно, извини, — Тэхен, замечая, что его, кажется, боятся, перестает расспрашивать, но подходит ближе, присаживаясь на край кровати. — Не бойся, пожалуйста, я не стану ничего тебе делать, честно. Обещаю. Кстати, я Ким Тэхен.  — Очень приятно, — из-под одеяльного комка показывается рука, и Тэхен аккуратно ее пожимает, а после переворачивает ладошкой кверху, осматривая царапины.  — Не болит? — осторожно гладит обработанных маленьких ранок большим пальцем, но одеяльный комок приходит в движение, и рука так же быстро исчезает, как и появилась.  — Нет, не болит, все в порядке, спасибо.  — Я могу что-нибудь сделать для тебя? — Тэхен спрашивает, внимательно вглядываясь в глаза парня.  — Нет, не думаю. Мне ничего не нужно, спасибо, — тот мотает головой отрицательно, а после добавляет. — Вы только не могли бы сказать, где мой мобильник? Просто… Я шел в магазин утром, хотел успеть до пар, а теперь и на них не успеваю, мне надо предупредить…  — Он на тумбочке, должно быть, — Тэхен тянется к телефону, лежащему около кровати, и дает его в руки Чонгуку. — Держи. И тебе не надо прятаться от меня под одеялом, не бойся, пожалуйста. Тебе не стоит двигаться, ляг спокойно. Я отойду. Ким поднимается с кровати, позволяя парню выбраться из-под одеяла и лечь нормально. Тот все еще смотрит немного недоверчиво, но теперь уже без особой боязни в глазах. Тэхен про себя удивляется такой зашуганности, но виду не подает и никак ее не комментирует.  — Ладно, не стану тебя долго мучить. Мне пора на работу, пожалуй, но я еще обязательно навещу тебя.  — Не стоит. Спасибо, вы и так помогли, вызвав скорую.  — А еще я стал причиной ее вызова, — улыбнулся нешироко Тэхен, опять с виноватым видом поджимая губы. — Приду обязательно. И тебе не обязательно обращаться ко мне на вы. Я, знаешь ли, чувствую себя старым, а у нас разница в возрасте всего в два года.  — Как вы поняли?  — Как ты понял, — Тэхен поправил, снова едва заметно улыбнувшись. — Ну, Минхеку девятнадцать, а мне двадцать один.  — Ах, Минхек.., — глаза Чонгука, кажется, даже потемнели, и наблюдательный Тэхен, отметив это, решил больше не разговаривать с парнем о брате.  — Да… Ладно, я все же пойду. Выздоравливай поскорее, Чонгук. Пока.  — До сви… Эм… Пока, — интонация скорее вопросительная, улыбка в конце первая на лице Чона за сегодня, а последующий хлопок двери позволяет уже более расслабленно лечь на кровати и уставиться в окно, воспроизводя в голове события этого необычного и только-только начавшегося дня. Там, за заляпанным чем-то окном, по-весеннему приятное и свежее утро.