Поверить тебе

Яркий, красочный мир вокруг сбивал с толку. Монотонные переливы серого вдруг, вспыхнув, окрасились множеством оттенков. Это было настолько ошеломляюще, что до конца совета Заганос продержался только на силе воли. Он ведь мог в бою сражаться, преодолевая боль и страх – а случившееся сегодня, к счастью, не так опасно. Но стоило ему покинуть дворец, как водоворот красок и поток света нахлынул с еще большей силой, будто морская волна в бурю, сбивал с ног. С непривычки голова кружилась, знакомые и привычные улицы стали иными, и он свернул с обычного своего пути, направившись в тихую кофейню. Здесь, по крайней мере, царил приятный полумрак, серо-голубые тона были ближе всего к тому миру, который Заганос привык воспринимать. И можно было опуститься на низкий диванчик, расслабленно опереться на мягкие подушки, прикрыть глаза, ожидая, пока подадут кофе и сладости. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, приходя в себя. Могло быть и хуже. По крайней мере, его ни-шан* оказался не враг, а равный, соратник… и Махмуд-паша еще не успел обзавестись гаремом, долгами и детьми, и у него нет семьи, которая бы возражала против связи с выскочкой, за которым не стоит клан. Быть связанным узами с мужчиной, теоретически, не так страшно – если избранный не из вражеской страны и равен по происхождению, никто такой брак не осудит. Вот юноше из хорошей семьи сбежать с девицей без роду-племени, как Мустафа… о таких историях при дворе говорят годами. Заганос поморщился от воспоминаний о поступке приятеля, как от боли. Если бы Мустафа тогда отказался произнести обручальный обет в Храме Воды, то именно он сейчас сидел бы в совете тринадцати лучших военачальников. А как совсем недавно во всех кофейнях, чайханах и игорных домах обсуждали брак дочери Озан-бея! Отец надеялся, что его любимое младшее дитя выберет прославленного военного, но девушка встретила торговца из Венедика и не побоялась расстаться с семьей. «В тот же день приняла решение и произнесла обет!» - взволнованно шептались что мужчины, что женщины. – «Да, ни-шан нам посылают сами небеса, но всё же… она почти не знала его…». Это же просто слабость – доверять свои жизнь и благополучие другому человеку… Всю свою жизнь Заганос добивался обратного: чтобы другие зависели от него, считались с его мнением и поступками. Быть лучшим в учебе, лучшим на службе, создать свою сеть осведомителей, верных не только стратократии, но и лично ему. И вот из-за какого-то наивного юнца, толком не умеющего владеть своими эмоциями, с таким трудом построенный уклад жизни готов обрушиться, как карточный домик. Подали кофе. Грея руки об чашку и вдыхая аромат напитка, Заганос обдумывал, что делать дальше. Нужно просто подойти к этому вопросу, как к стратегии боя. Предназначенные друг другу должны принять решение, быть ли вместе, в течение одного цикла. Тридцать дней. Месяц на размышления. Хотя, учитывая нынешнюю ситуацию, месяца может и не быть: они оба в любой момент могут получить приказ от Верховного паши отправиться на границу или в дипломатическую миссию в другую страну. Следует поторопиться. Раз и навсегда покончить с этим вопросом, взвесить все за и против, сделать свой выбор, чтобы на первом месте по-прежнему оставались политика и благо страны. Что же… свои преимущества у браков между ни-шан есть. Говорят, такая связь придает сил, люди живут дольше и до преклонных лет сохраняют ясный ум, крепкое здоровье и желание жить. Халил-паша тому пример – он самый старший в совете, но до сих пор способен работать наравне с молодыми и хранить в памяти сотни мельчайших подробностей. А его достопочтенной супруге никто на взгляд не даст ее шестидесяти пяти лет, ее зрение осталось таким же, как в двадцать, и она до сих пор вышивает картины, которые хвалят люди. Заганос тоже восхищался творениями Эсме-хатун, хотя понимал, что не сможет оценить их в полной мере. За время, проведенное на военной службе и в совете, он сохранял такой холодный и неприступный вид, что никому не приходило в голову поинтересоваться, встретил ли он свою пару и различает ли он цвета. Разве что Эсме-хатун, слушая его тщательно продуманные комплименты, улыбалась с едва заметной ноткой горечи и отводила взгляд… Говорят, что те, кто вступает в союз с ни-шан, меньше рискуют потерять детей из-за тяжелых родов или детских болезней. Забеременев от избранного, женщины легко переносят беременность и легко производят потомство на свет, а пары из двух мужчин или двух женщин прибегают к магии. И, как бы там ни было, дети супругов, чей брак был «заключен на небесах», растут более здоровыми и выносливыми. Для многих глав кланов это важно. Ценный козырь для одиночки, у которого нет кровной родни в Турции, не правда ли? И пусть Махмуд-паша наивен, пусть он отстаивает свои чересчур возвышенные идеалы с пылом, достойным лучшего применения – он происходит из клана Тугрил, он унаследовал состояние семьи, и даже без связи избранных он выгодный жених. Допив кофе и заказав еще чашку, Заганос усмехнулся. Итак, на одной чаше весов – цветной мир вокруг, политически выгодный брак, возможность обзавестись несколькими здоровыми наследниками и самому до преклонных лет сохранять силы и острый ум, что пойдет на пользу и государству. На другой – уже привычная независимость, привычная безопасность, когда никто не вторгается в уютное одиночество, не тревожит покой. Возможность действовать так, как считаешь необходимым, не оглядываясь на мнение супруга. Хорошо, но решающий выбор зависит от двоих. От брака может отказаться Махмуд-паша. Разве это не вероятно? Юнец, воспитанный, наверное, на романах о возвышенной любви к прекрасной ханум, обладающий всеми этими невероятными добродетелями вроде златых волос, глаз цвета неба и нежностью голубки, не слишком-то будет рад узнать, что его ни-шан – мужчина на одиннадцать лет старше и с не самым легким характером. Кремовый оттенок пирожного кадаиф**, розовые и ярко-зеленые цветочные узоры на белом блюдце, яркие капельки малинового варенья, металлический блеск столовых приборов. Светлые зеленовато-белые и насыщенно-фиолетовые гроздья винограда. Заганос принялся за десерт не сразу, насмотревшись на цвета, которые раньше знал только понаслышке. А это опасно – насладившись тем, как выглядят самые обычные и привычные вещи в цвете, возвращаться в черно-белый мир будет печально. Но политик и военачальник не имеет права желать для себя простого мещанского счастья. * - Дедушка Халил, сегодня я встретил ни-шан! Ибрагим говорил мне, что, когда встречаешь свою судьбу, мир вокруг меняется, но чтобы так… - восторженно рассказывал Махмуд опекунам вечером, за чаепитием. – Когда мы с вами пришли на совет и вы представили меня, перед глазами всё будто вспыхнуло белым светом, а потом… потом… Он не мог найти таких слов, говорил быстро-быстро, и даже к любимому рахат-лукуму не притронулся. Халил-паша с женой приняли его в свой дом после гибели родителей, вырастили, как родного, и с ними первыми он спешил разделить радость от того, что теперь у него обязательно будет собственная семья. - Я всегда говорила тебе, что это обязательно случится, - тепло улыбнулась Эсме-хатун. – Ты уже говорил с ни-шан наедине? Махмуд опустил взгляд. К щекам приливал жар. - Н-нет. Я даже не знаю, кто он. Просто всё вокруг внезапно перестало быть черно-белым, но я ведь не мог тогда сказать, что случилось… а потом… потом я должен был идти на встречу с наместниками из доверенного мне округа и ознакомиться с текущими делами. Не знаю… Он, наверное, и правда так поторопился. Увлекся теми картинами, которые не раз уже рисовал в воображении – что его дом станет таким же уютным, как дом дедушки Халила и бабушки Эсме… что он будет вместе с ни-шан любоваться вышитыми гобеленами, выбирать на рынке мебель, ткани для отделки и всякие красивые вещи… огромный столичный особняк, в котором давно не жили, снова будет таким, как при маме и папе… Родители погибли рано, но какие-то воспоминания, пусть смутные, у Махмуда остались. Он помнил, что мама с папой подолгу о чем-то разговаривали, советовались… что мама писала книги – он часто видел ее за столом, на котором высились стопки бумаги, и сидел рядом, старательно выводя каракули. От мамы пахло жасмином. А еще он помнил, как его держала на руках подруга мамы, и говорила: «У тебя такой милый малыш, Эмине-хатун… сразу видно, что он рожден в браке истинных!». В одинокие ночи в спальне при военной школе Махмуд мечтал, что, когда вырастет, встретит ни-шан, и они будут так же счастливы, как папа был счастлив с мамой. И все вокруг будут говорить – вот это и правда прекрасная семья. Он представлял себе тепло объятий, ласковый шепот на ушко: «У тебя всё получится, я в тебя верю». Ему казалось, что ни-шан его узнает и тут же бросится навстречу. Реальность была будто внезапно окативший разгоряченное тело поток холодной воды. Кто он – ни-шан? Махмуд сжал кулаки. Как можно быть таким рассеянным! Паши поднимали руки, голосуя за принимаемые решения, а он не обратил внимания, у кого нет на запястье браслета, символизирующего связь с истинной парой – золотого с двумя подвесками в виде солнца и луны. - Значит, Заганос-паша всё-таки встретил свою судьбу. Из всех военачальников в совете он один не носит обручальный браслет истинной пары. Я говорила ему, что это неизбежно, но никогда бы не предположила… как всё-таки тесен мир! – воскликнула Эсме-хатун. - Не может быть! – Махмуд закрыл ладонями пылающие щеки и зажмурился. – Вы шутите, бабушка Эсме? Этого просто не может быть… вы бы слышали, как он критиковал чуть ли не каждое мое слово… да каждый раз, когда он смотрел на меня, он так кривил губы, будто у него от моих речей болит голова или будто я ему мешаю. Он сказал, что так кричать приемлемо на параде или в разгар битвы, а на совете это неуместно… помилуй небо, он не может быть моим суженым! Он меня возненавидел, едва я появился на собрании. Нет. Нет. Не может быть… как первым подойти и заговорить с ни-шан, если только и жди, что он процедит сквозь зубы что-то язвительное, развернется и уйдет. В те времена, когда в военной школе другие парни сбегали в веселые кварталы посмотреть на танцовщиц и, если повезет, срывать первые робкие поцелуи с девичьих губок, нисколько не тяготясь черно-белым миром вокруг, Махмуд в одиночестве тосковал о неведомых красотах, писал стихи и упрямо ждал ЕДИНСТВЕННУЮ ЛЮБОВЬ. Он даже не задумывался, хотелось ли, чтобы это оказалась девушка или чтобы это был парень. Просто ждал, что черно-белый морок рассеется, и сразу будет всё: уютный дом, тепло родных объятий, сад с самыми разными цветами и бегающие по саду дети. Ибрагим, встретив Мириам, рассказывал то, что только давало пищу этим чудесным мечтам: «Я увидел ее, когда пришел в лавку купить себе новый плащ. У прилавка стояла прекрасная девушка, наши взгляды встретились, и на меня будто поток нахлынул… а она сразу поспешила мне навстречу…». Эсме-хатун выслушала Махмуда, не перебивая, и привычно плавно долила чаю в его чашку. - Не переживай, у всех бывает по-разному. Когда я впервые увидела Халила, он тоже мне не понравился. Он мчался на коне по окраинной улочке и чуть не сбил меня, когда я несла корзину с фруктами! Страшно было подумать, что случилось бы, если бы он не остановился в самую последнюю минуту. Какими только словами я его осыпала… и тут, как ты говоришь, белый свет вспыхнул перед глазами, и я подумала: «о небо, за что, почему этот наглец?!». Сейчас трудно было представить себе Халил-пашу молодым и стройным всадником на коне, а спокойную и добрую Эсме-хатун – бойкой девчонкой, набросившейся с обвинениями на незнакомого военного. Но когда они об этом вспоминали и смотрели друг на друга… Тридцать дней. За эти тридцать дней всё должно решиться. «Я не могу ждать до последнего дня… я должен встретить Заганос-пашу как можно раньше, поговорить с ним без свидетелей и сказать ему… что я должен сказать ему?..». * Ночью, в тишине и одиночестве своего дома, такого же неуютного, как прежде, Махмуд сидел за столом и то и дело покусывал кончик пера, сочиняя письмо. «Я был неправ и вел себя неосмотрительно… прошу простить мою неосторожность на недавнем совете…». Слишком официально. «Вы тот, кто предназначен мне судьбой. Мы должны увидеться и поговорить. Это важно!». Слишком наивно, почти по-детски. «Прошу, будьте моим супругом…». Нет. Тоже не то! Махмуд упрямо продолжал свои попытки, но нужные слова не шли на ум, как назло. Ну почему все вокруг рассказывали, что найти общий язык с суженым или суженой так просто?! Не лучше ли будет всё же поговорить лицом к лицу…