Грустные танцы

      До боли знакомое здание высилось в сумраке, освещая улицу разноцветными огнями из окон на несколько шагов вперед. Громкая музыка оставалась приглушенной снаружи, но даже стоя перед входом Слава отчетливо различает слова.

Грустные танцы, грустные танцы … ты полюбишь эти грустные танцы.

      Вот уж второй раз Карелин приходит сюда. Клуб работает только летом, поскольку только в это время можно сорвать наиболее крупную сумму денег — расположен где-то неподалеку от пляжа, а пьяным отдыхающим, как известно, поебать, чью дырку трахать. В общем, спросом гей-бар пользовался высоким. От меркантильной пошлости разило за версту, тошнило, но мужчине ничего не оставалось делать: хоть с того года и утекло много воды, денег по-прежнему как не было, так и нет.       — Гляньте какие люди! Сонечка, — тут же встретили Славу, как только тот перешагнул порог. Мерзкая кличка привязалась еще с прошлого раза.       От яркого света и едкого дыма приходилось жмуриться. Впрочем, также хотелось закрыть и нос, и уши: что терпкий аромат алкоголя, что шумная музыка не добавляли настроения. Втянуться в атмосферу тяжко, однако Слава искренне старается: покорно переодевается в откровенную форму, почти не морщась — шорт (ики)ы, едва прикрывающие задницу, короткая белая рубашка (парень до сих пор гадал, дают ли меньший размер намеренно) с вульгарно повязанным, в контраст остальному, длинный галстук. И, естественно, туфли — приличное заведение все-таки. Хоть Слава работал официантом (скорее мальчиком на побегушках), чувствовал он себя грязной шлюхой. Чего скрывать, пару раз и так отработал, конечно.       Работа разносчика коктейлей была несложной, но хорошо оплачиваемой — во многом чтобы «компенсировать» шквал скверности, выливаемый пьяными клиентами. Привыкаешь, конечно, учишься игнорировать, но вечера быстро выматывают — так, что уже спустя пару часов мутит от постоянной беготни, духоты, красных ебал и хмельных голосов, так, что ноги трясутся от усталости и голова не варит от муторного однообразия.       Ближе к рассвету гудящая толпа чуть рассасывается, и Карелин может вздохнуть с облегчением: выдалась минутка передышки. Из-за вечных издевательств и подколов со всех сторон приходилось вырабатывать образ невозмутимого похуиста — и, конечно, всю ночь подряд играть роль достаточно сложно. Он толком даже прийти в себя не смог, прежде чем занялся работой, зато сейчас, облокотившись о барную стойку, Славе предоставилась возможность перевести дух и осмотреться.       Почти все осталось таким же, каким Вячеслав и запомнил с прошлого раза — кажется, даже незамысловатая расстановка мебели не поменялась: круглые столики, обращенные к шесту с молоденьким стриптизером, танцпол посередине, - ни дать ни взять, полубордель-полукабак - бар у стены и снующие официанты посреди мужчин, рассевшихся по дешевым стульям.       Внимание Карелина привлек один из них.       — Убрал свои грязные руки, блядь! — мужчина, должно быть, чуть старше самого Славы грозно щерился на какого-то наглого посетителя, тянущегося к узким бедрам и уже оглаживающему талию.       — Новичок? — удивленно спросил у стоящего позади бармена.       — Ага.       Вообще-то формально клиенты не имели права трогать работников, тем более без их согласия, но сопротивление — не говоря об оскорблениях — отнюдь не поощрялось начальством. Странно, что этого парня еще не осекли. Заинтересовавшись, Слава с нетерпением стал следить дальше.       — Кис-кис, — ехидно протянул сидящий рядом с домогающимся мужчиной. — Котик, иди ко мне.       Официант злобно сверкнул исподлобья — что, кхм, сразу бросалось в глаза — и резко дернулся назад, прошипев сквозь сжатые зубы:       — Мразотский коктейль для мразей. Подавитесь, — и развернулся на каблуках, не обращая внимания на хохот мужчин.       Слава изумленно приоткрыл рот. Кажется, вопросов родилось больше, чем может быть ответов.       — Котик? — стоит начать с малого.       — Не только тебе, Славка, клички дают, — хмыкнул бармен, протирая стакан. — Людям полюбился. Строптивый нравом, острый на язык, вот и напоминает дикую кошку. Да еще и картавит — чем не мурлыканье?       Чем дальше, тем страннее. В закрытый коллектив и так тяжело вливаются, многие не выдерживают и уходят — самому Славе пришлось пережить ох сколько издевок и измывательств от своих же — но чтоб безнаказанно вести себя так вызывающе? Когда-нибудь он поплатится за лишнюю выебистость, это точно. Да еще и выглядит подозрительно знакомым, вот только никак не вспомнить, откуда Слава смутно помнит эту картавую речь и русый затылок.       — Хотя по мне, — продолжал разглагольствовать бармен, — скорее утка. Крякает также злобно.       Ну, точно! Воспоминания вспышками поражают память, и Карелин, не ответив на реплику, срывается с места, подгоняемый внезапной догадкой.       Незнакомца он находит у черного входа, неторопливо раскуривающего сигарету. Он стоит спиной, но Слава почти на сто процентов уверен, что не ошибся.       — Дима!       Мужчина все также дымит, словно не услышав. Ну, нет, не мог же Карелин так обознаться?       — Уткин!       Тут парень резко оборачивается, секунды две изумленно разглядывая Славу. Наконец, и он вспоминает — взгляд тут же смягчается.       — Машнов*, какая встреча, — флегматично тянет собеседник, видимо, еще разозленный перепалкой.       — Неудобная, правда? — колко подмечает Карелин. Тоже затягивается, жестом попросив дать прикурить. — Ну, кто первым исповедается?       — Ты здесь вроде не новенький, — хмыкает Дима, хитро щурясь добавляет: — Сонечка. Ответ очевиден.       — Смотрю, ты остался все той же язвой с университетских времен, — Дима в ответ только пожимает плечами, мол, c'est la vie. — Сколько лет уже прошло, да?       — Не тяни. Я весь во внимании.       — Да список моих грехов короток. Денег нет, вот и все — а здесь платят прилично. А ты как, — Слава поспешил перевести разговор на собеседника, — в педики заделался?       — Не дождешься, — фыркнул Ларин.       — Ой ли. Я-то помню, какие сплетни про тебя в универе ходили, Димочка, — тут же парирует Слава, наслаждаясь, как собеседник едва заметно краснеет.       — У меня та же причина, что и у тебя, Машнов. Если не забыл, из университета меня выгнали.       — Так ты же отправился покорять культурную столицу?       — И там тоже. Пьянство, знаешь ли, не приветствуется в интеллектуальных кругах.       Карелин понимающе хмыкает в ответ. Казалось, с тех далеких времен жизнь разбросала приятелей по совершенно разным углам, но, видимо, у судьбы были еще какие-то планы на них двоих — недаром свела в таком… компрометирующем месте.       Хотя ни тот, ни другой в судьбу не верили.       — Хули вы прохлаждаетесь здесь? — резкий голос вырывает из полудремы. — Не путайте: пидорасы в заведении не приветствуются. Марш обратно, еще полчаса до закрытия — а дальше хоть легкие выкурите, голубки.