Эдипов антипод

      Пар, вьющийся над горячим чаем, и обеспокоенный взгляд Екатерины, царапающийся в душу точно кошка в запертую дверь.       Молодая бабушка села напротив внука и в который раз громко втянула носом воздух.       — Как же ты похож на Мишу: точно такой же гордый и упрямый. Вам обоим легче держать все переживания в себе и изливать их, только когда рядом никого нет.       Леша заслушался и окунул в чашку нос.       — Не верю, что в отце есть упрямство, о котором ты говоришь, — усмехнулся он, вытирая кончик носа.       — Ну, он не всегда такой спокойный, каким его знаешь ты. Я очень хорошо помню тот случай, когда его характер проявился в полную силу.       — Расскажи.       Екатерина оценивающе посмотрела на внука.       — Так и быть… все-таки ты уже достаточно взрослый, чтобы понять. К тому же, в этом доме редко заходит речь о твоей маме.       Леша затаил дыхание. Он не верил, что сейчас узнает что-то еще о той, кто должна так много для него значить, а ведь Алешка даже фотографии ее не видел…       — Мише в то время было чуть меньше, чем тебе сейчас. И делал он те же глупости, что хотел совершить ты: у него каждый месяц менялся цвет волос и стиль одежды, он даже левое ухо себе проколол и кольцо вставил — это был мой главный педагогический просчет. Ему хотелось самостоятельности, независимости, взрослой жизни, а я и Андрей, твой дед, всегда обращались с Мишей как с ребенком и никак не могли изменить свое отношение к нему. Но в один прекрасный момент твой отец пришел домой за руку с одноклассницей… никогда не забуду ее: такие длинные блестящие прямые черные волосы, глубокие темные глаза — совсем как у тебя… Так вот, Миша привел ее… и сказал, что она ждет от него ребенка. — Екатерина печально улыбнулась, расправляя белую скатерть. — Мы с Андреем так растерялись: у нас был непослушный сын-подросток, а тут вдруг он сам собирался стать родителем… в панике мы запретили ему встречаться с этой девочкой, а он ответил, что в таком случае сбежит вместе с ней и мы никогда его не увидим. Мальчишеское ребячество… Но я испугалась и позволила им быть вместе.       — Это ведь моя мама, да? — Алеша счастливо заулыбался и положил голову на стол.       — Конечно, твоя мама, дурачок! Или ты думаешь, Миша еще одного ребенка заделал, уже с другой одноклассницей? — рассмеялась Екатерина. — Мира… так ее звали. Прекрасное имя для такой красивой девочки…       — Очень. Мира… — повторил Леша, наслаждаясь каждым звуком. — Не бросив ее, отец мужественно поступил.       — Это еще не тот поступок, который потряс меня. Шло время, ты рос внутри Миры, и в конце концов наступил тот момент, когда ты должен был родиться. Тогда Мира была здесь и Андрей вызвался отвезти ее и Мишу в больницу. Но… по дороге у Андрея случился инсульт… — Голос Екатерины дрожал: ей было нестерпимо больно погружаться в воспоминания. — Он… умер прямо за рулем. Машина вылетела на встречку и столкнулась с грузовиком. Переднюю часть машины смяло целиком… На заднем сиденьи были Миша и Мира. Миша чудом смог уцелеть, но Миру сильно ранило. Миша вытащил ее из машины и держал за руку до приезда скорой. Твоя мама дожила до больницы, но ее состояние… было ясно, что ей не выжить, и врачи сделали кесарево. Так тебя и спасли. А Мира эту ночь пережить не смогла… Миша был совсем еще ребенком, как я тогда считала, и я решила, что он еще слишком молод для отцовства. — Екатерина виновато взглянула на погрустневшего мальчика. — Прости меня, Алешенька, но я не позволила Мише тебя растить, я приказала ему отдать тебя родителям Миры, чтобы у них было хоть какое-то утешение после смерти дочери. Конечно, это была всего лишь отговорка: у меня умер муж, я чуть не лишилась сына… мне было слишком тяжело, я не могла заботиться и о тебе. Но Миша…       — Что?..       — Миша закричал: «Это все из-за того, что ты считаешь меня ребенком?! Я вырос и уже давно!»… угадай, что он сделал дальше?       — Что?       — Схватился за кольцо в ухе и дернул со всей силы.       — Что?!.. — только и смог повторить Леша, прижимая руки к лицу. Одна мысль о подобном поступке заставляла оба его уха страшно ныть.       — Я была в ужасе от настолько неадекватного поступка! А потом я поняла, что это для него значило. Он был готов пойти на боль, чтобы удержать тебя. Он был готов отказаться от любого ребячества, чтобы не расставаться с тобой. Одним уверенным резким движением избавился от всего, что отделяло его от единственной возможности быть рядом с тобой… Но способ он избрал сумасшедший!       — Да уж…       — Он увидел тогда кровь на своих пальцах и упал в обморок. Это было первое проявление его гемофобии. Как потом мне объяснили врачи, патологический страх крови у него возник из-за того, что он видел… — Екатерина вздохнула, ища силы для того, чтобы закончить свой рассказ. — При столкновении с грузовиком смяло не только машину, но и уже мертвого Андрея. Миша стал свидетелем… этого ужаса… Когда его нашли спасатели, он весь был покрыт кровью своего отца… Это нанесло непоправимый вред его психике, самую настоящую травму, поэтому теперь Миша отключается всякий раз при виде крови. Он… видит все это вновь…       На кухне воцарилась тишина, нарушаемая тихими всхлипами Леши. От всего услышанного — увиденного в воображении словно воочию! — ему было больно… и стыдно — как мог он видеть слабость в том, о чем, по сути, не имел ни малейшего представления?..       — Миша оставил тебя у нас, забросил школу и занимался только тобой. Через пару месяцев средства кончились, а я не могла устроиться на работу, и тогда работать пошел он, прокармливая и меня, и, в первую очередь, тебя. Я нашла работу только через несколько месяцев, и, когда это произошло, заставила Мишу бросить работу и закончить школу. После получения аттестата он снова устроился, начал помогать мне, но его дела шли из рук вон плохо, как и сейчас — он нигде не мог продержаться больше месяца. Используя тебя в качестве предлога, я убедила Мишу пойти в университет.       — В качестве предлога? — Леша вытер слезы рукавом.       — Ну… знаешь… «Алеше нужно постоянство, а не вылетать с очередной работы тебе поможет диплом отличного специалиста…»       — И он пошел на экономический, — кивнул мальчик, отодвигая пустую чашку на середину обеденного стола.       — Нет. Не поверишь — на врача.       — С его гемофобией?!       — Вот именно. Но он твердо решил стать хорошим медиком, спасать жизни…       — И что же ему помешало?       — Сам не знаешь, что ли? — хмыкнула Екатерина, возводя глаза к потолку. — Он закончил обучение с отличием… но так и не смог устроиться по специальности — из-за гемофобии. О чем думал, когда поступал…       — О маме, — внезапно произнес Леша, стискивая край белой скатерти. — О том, что не хочет больше допускать чьи бы то ни было смерти. О том, что не сможет от бессилия просто быть рядом и держать за руку… наверное, — нерешительно добавил он.       — Ты его отлично понимаешь… А вот я — нет. Вероятно, поэтому и склонила его для второго высшего выбрать экономику… Еще один год проучится и станет достойным специалистом в этой области. Будет постоянный заработок…       — Но это же не его мечта…       — Согласна. Не его. Но что поделать, если тем, кем ему хочется быть, он быть никогда не сможет?       — Но… все равно!..       — Алеша, иди спать, — мягко приказал Миша, входя на кухню и останавливаясь у холодильника. — Поздно уже. Да и денек сегодня выдался не из легких.       Леша встал из-за стола.       — Спокойной ночи, Катя.       — Спокойной ночи, милый, — улыбнулась она, отходя к раковине с чашками в руках.       — Пойдем, — Миша похлопал Алешу по спине, — я тебя провожу. А то знаю я все эти хитрости: будешь еще полночи в приставку играть.       Он довел сына до его комнаты и остановился в дверях.       — Переодевайся. Как ляжешь, я к тебе зайду, пожелаю сладких снов.       — Я уже давно не маленький… — буркнул Леша, переступая порог своей комнаты.       — Это значит, не заходить?       — Заходить! — воскликнул он, закрывая дверь.       Миша рассмеялся и замер в коридоре, ожидая, пока Леша устроится на кровати.       — Ну где ты там?! — недовольным криком спросил подросток, укрывшись до подбородка.       Михаил вошел в комнату, потушил свет и сел на стул возле кровати. Лишь рассеянные лучи уличного фонаря, качающегося на проводе за окном, роняли мягкий белый свет.       — Как ты? — Миша провел рукой по Алешкиному лбу.       — Да никак. День сегодня странный и тяжелый, будто понедельник…       — Из-за Светы?       — Да. Но все-таки не совсем из-за нее… но дура эта поспособствовала!.. Скажи… я некрасивый?..       — Как это некрасивый? — удивился Михаил, все еще водя рукой по темно-синим волосам. — Ты у меня очень, очень красивый…       — Так все родители говорят! — фыркнул Леша, отталкивая руку отца. — А вот реальность твердит мне об обратном. Да и даже если я на самом деле лицом «ничего так», мне тебя не переплюнуть, как бы я ни старался, сколько бы ни менялся… Светка в тебя влюблена… Ты знал, да? Те твои слова про то, что я должен быть с ней осторожен, были намеком на это? Почему ты мне сразу глаза не раскрыл?       — А как бы я это сделал? — Он напряженно сцепил руки в замок, избегая смотреть на Алешу. — Подростки редко прислушиваются к родителям. Если бы я тебе это сообщил, ты бы решил, что я считаю себя лучше тебя, пытаюсь показать свое превосходство, от очередной родительской блажи сую нос в твою личную жизнь — или надумал еще черт знает что. В последнее время наши с тобой отношения и так не сахар, я не хотел их усугубить. Иначе бы я потерял тебя безвозвратно.       — Тогда хотя бы сейчас расскажи мне, в чьей машине ты сегодня ехал, куда и зачем?       Михаил вздохнул, оглядывая темную комнату в поисках других тем для разговора. Но так ничего и не нашел.       — Это было… по работе. В той или иной степени.       — А зачем тебе звонили, если могли выйти из машины и сказать то, что хотели?       — Ты догадался… — с гордостью сверкнул бирюзовыми глазами Михаил.       — Даже дурак допер бы, что тебе звонили из этой же машины! Ты так смотрел, словно лобовуху хотел взглядом прожечь!       Вместо последующих разъяснений Миша потрепал Алешку как домашнего кота.       — Засыпай.       — Подожди, я узнать кое-что хотел… — нерешительно схватился Леша за чужой рукав. Михаил кивнул и облокотился на спинку стула. Получив бессловесное разрешение, Леша осторожно продолжил: — За все шестнадцать лет я не видел тебя рядом с какой-нибудь девушкой… я, конечно, не помню первые пять лет, но уверен, что никакой девушки и тогда не было. Но… я ведь не знаю, чем и с кем ты занимаешься вне дома, так что…       — У меня ни с кем нет романа, — улыбнулся Миша, поправляя Леше одеяло и пересаживаясь на край кровати. — И думаю, никогда не появится, к огромному сожалению твоей бабушки, по неизвестной мне причине слишком сильно озабоченной этим вопросом. — Он задорно щелкнул Алешку по кончику носа, и мальчик рассмеялся. — Ты все такой же, как и много-много лет назад. Ты вырос, я это понимаю, но так рад, что ты ведешь себя со мной по-прежнему. Не обидишься, надеюсь, на мои слова?       — Не-а, — помотал головой Алеша. — Так время как будто и не продолжает свой ход, и мы каждую свободную минуту проводим вместе…       — Прости, что не удается уделять тебе больше внимания: мне нужно учиться и работать, — развел руками Михаил. — А когда возвращаюсь домой, ты обычно уже спишь. Так уж получается…       — Я понимаю. Правда. Не переживай, — выдавил улыбку Леша. — А ты… — Он набрал побольше воздуха в грудь, прямо как Екатерина, когда рассказывала о погибшем муже. Произносить это ему было тяжко. — А ты любишь маму?       Миша нахмурился, затем поднял брови, словно вот-вот начнет говорить, но завершил мимические манипуляции глубочайшим вздохом.       — Я не совсем уверен, что любовь на века. Даже в брачной клятве есть слова «Покуда смерть не разлучит нас»… Я замечаю, что месяцами не вспоминал твою маму, а если любишь кого-то, думаешь о нем даже тогда, когда этого совсем не хочешь. Я благодарен Мире, и она, однозначно, дорога мне, я никогда ее не забуду, но…       — Можешь не продолжать, — остановил его Леша, видя, насколько эта тема болезненна и неприятна.       — Спасибо.       — А… а есть кто-нибудь, о ком ты думаешь даже тогда, когда не хочешь?       — Ты, — не медля ни секунды, ответил Миша.       Алеша впервые перестал отдавать отчет своим действиям, не был больше в силах сдерживаться и ежедневно бороться с самим собой… Он сорвался с места, скидывая с себя одеяло, и нежно обхватил шею и плечи отца. Казалось, мозг окончательно перестал контролировать тело — и не только у Леши: его и Мишины губы мягко сомкнулись. Сердце подростка екнуло, затормаживая биение, но каждый его удар был подобен грому. Дрожащие пальцы неуверенно спрятались под светлыми прядями волос. Секунды тянулись сладко, но мучительно страшно — ведь совсем скоро придется объясняться, отводя стыдливый взгляд…