Верю в тебя

Просыпаюсь, как обычно, из-за будильника. 8 утра. Надоедливый звук исходит из телефона, который хрен знает где. Я шарю руками вокруг и нахожу его на тумбочке, перед этим уронив стакан. Чёрт, а если он разбился? Благо без воды был. Медленно опускаю руку вниз, боясь наткнуться на осколки, но стакан оказывается целым, чему я рад. Слышатся шаги, поднимающегося по лестнице человека, поэтому я встаю, беру свою щётку с пастой и направляюсь к выходу. Но не успел я схватиться за ручку, как дверь открывается, и я едва не падаю, попадая кому-то в руки. Возможно брат, возможно отец. Руки сильные. И он всё ещё молчит. — Отпусти пожалуйста, — выпрямившись, всё ещё чувствую чужие руки на плечах, которые после моих слов исчезают. — Поедешь со мной? — это отец. Я очень удивлён его предложению, ведь обычно инициатива всегда исходит от мамы. А тут он сам подошёл. — Куда? — единственное, что меня волнует. — В загородный дом, — я медленно киваю, чувствуя по колебанию воздуха, что мужчина отошёл в сторону. По стеночке иду в ванную на втором этаже, умываюсь, после чего вновь возвращаюсь в свою комнату. В основном всё своё время провожу тут. Мой обычный распорядок дня в прошлом. Я даже не окончил художественный колледж, куда так стремился попасть. Для меня теперь ничто не имеет смысла. Я не вижу красок, не вижу родных, не вижу себя. Мир закрыт. Можно сказать я опустил руки. Осталось только вскрыться. В комнату кто-то стучится, в кои-то веки, и входит, остановившись в дверях. Я тем временем одевался, слушая прогноз погоды по телефону. — Кто там? — Идём завтракать. Мама уехала за лекарствами, так что сегодня только мы дома,— оповестил брат, оставаясь на своём месте. — Я сам спущусь, — отказываюсь от помощи, но кто бы меня послушал. Натянув футболку, беру телефон, и иду к двери, проходя мимо парня. Он меня не трогает. — Чонгук, я… — Просто идём завтракать, — хватаюсь за перила, медленно спускаясь по ступеням. Слушать и разговаривать с ним не хочу. Просто из вредности. Да уж, и кому хуже делаю? Хочется показать, что его действия меня задели. Пусть чувствует вину. Хотя, думаю, он вправе так вести себя, ведь я порчу ему, и не только, жизнь. Даже самому себе. *** Всю дорогу мы проехали молча. Отец вёл машину, наверняка поглядывая на меня. Я же, надев наушники, быстро уснул, но ненадолго. Когда машина остановилась, и меня перестало укачивать, я проснулся, спросонья не понимая что происходит. Если бы мог видеть, то знал бы до куда мы доехали, а спросить не могу, потому что, как оказалось, мужчина вышел. Я начал вспоминать, где он мог бы остановиться по дороге, насчитав достаточно мест. Нажав на экран телефона, услышал механический голос, который проинформировал меня о времени. 13:40 дня. Ого, мы уже второй час едем. Должно быть, уже недалеко. Послышались шаги, после чего дверь открылась, и отец закинул пакеты на заднее сиденье. Заметив, что я не сплю, он прокашлялся, прежде чем начать говорить. От него заметно пахло сигаретами. — Я взял еды. Ты, наверное, проголодался уже? — Скоро приедем? — поинтересовался я, совсем не думая сейчас о еде. Меня скорее интересует причина этой поездки отца и сына. Не рыбачить едем, это уж точно. Хотя отец не очень любит это дело, в отличие от дяди. В детстве я любил ездить с ними на рыбалку, слушать интересные рассказы дяди ДжинУ и рисовать озеро. Там красиво, как я помню. — Скоро, — мне показалось, или он поник? Минут через пятнадцать мы уже заезжали во двор нашего загородного дома. Раньше у нас была собака, но из-за кое-каких сложностей пришлось её сдать в приют. Я тогда сильно плакал. Выходя из машины, не спешу отходить от неё, держась за ручку двери. Не хотелось бы тут упасть. Папа подходит через минуту, взяв меня под руку, и ведёт к дому. Почему-то сердце неожиданно забилось сильнее, а ноги отказались слушаться. Перед глазами мы с братом на крыльце делаем самолёт, запуская его; рядом проносится фигура ребёнка, и снова я, убегающий от Минджуна. В ушах эхом слышится звонкий смех и улыбающиеся лица родных. Слишком много хорошего было тут. Я не хочу вносить в этот дом плохое. В виде меня. — Зачем мы здесь? Я не хочу, — остановился, выдернув руку. Раньше, когда мы ехали, или когда соглашался на эту поездку, я об этом не думал. Таких мыслей вовсе не появлялось. Но как только оказался тут… Я просто не могу. — Чонгук, прекращай, — голос отца был спокоен. — Идём в дом. — Не хочу, — упрямо протянул, делая шаги назад. Споткнувшись, падаю на землю, чувствуя, как начинают щипать ладони. Теперь я не только замарался, но и поцарапал руки. Мужчина тяжело вздыхает и одним рывком поднимает меня на ноги, но не тащит, не дёргает, не кричит. А я просто стою, опустив голову. Я впервые тут с того момента, как потерял зрение. Воспоминания душат. Кажется, будто не могу вдохнуть. — Тебя что-то пугает? — терпеливо спрашивает родитель, положив руку мне на плечо в виде поддержки. — Я… Я не могу. Не знаю… Мне кажется, я не должен быть тут, — из-за всех мыслей и образов в голове не замечаю, как слёзы текут по щекам. Второй день подряд. — Ты член семьи Чон. Ты часть всего, что есть у нас. И ты не должен думать так о себе, — я поднимаю голову, чувствуя, как папа вытирает слёзы. — Ради этого я привёз тебя сюда. На этот раз я не сопротивляясь вхожу в дом, ощущая родной запах. Внутри сразу тепло-тепло становится. Жаль увидеть я ничего не могу. Отец отпускает мою руку, и я иду вперёд медленно, касаясь каждой детали рукой, задержавшись на угловатой и кривой вазе. Это я делал в средней школе и подарил маме. Помню, как гордился собой, ведь на тот момент она казалась идеальной, а сейчас… Её ещё и сохранили. Смешно. Дохожу до своей комнаты, чувствуя присутствие папы сзади. Присматривает за мной. Да, тут я запросто могу упасть и врезаться во что-нибудь. — Мы ничего там не трогали, — сообщил мужчина, открывая дверь передо мной. — Так говоришь, как будто хозяин комнаты умер, — усмехаюсь, стоя пару секунд в нерешительности, но всё же вхожу, первым делом пройдясь вдоль правой стены, направившись к столу. Начал водить рукой по поверхности, собирая гладкие листы. — Что на них изображено? — спрашиваю, подняв несколько из них вверх. — Каньон. И несколько набросков сада. — Сожги, — кривлюсь, сжимая бумагу в руках, кидая на стол. — Уничтожь все мои работы. — Но Чонгук… — Папа, пожалуйста, — поворачиваю голову в сторону, откуда исходит голос старшего. — Просто сделай это, — в ответ тишина. Иду дальше, к шкафу, где по памяти достаю всевозможные краски, мольберты, кисти, кидая на пол. Сжечь. Делаю несколько шагов к противоположной стене, нагнувшись. Тут стоят мои последние работы. Тоже сжечь. Рядом находится кровать, на ней было несколько блокнотов с зарисовками, которые я делал во время прогулок. Сейчас даже держать в руках это сложно. Больно. — Выкинь это всё. Не хочу, чтобы они существовали. — Хорошо, — как-то легко соглашается родитель. — Идём пообедаем? — киваю, и меня тут же берут за руку. Мы заходим в кухню, я сажусь за стол. Мне в руки дают что-то тёплое и вкусно пахнущее. Бургер? — Его-то ты сам сможешь съесть. Кормить, думаю, не надо? — отец уже что-то жевал. Я слегка улыбнулся, мотнув головой. — Спасибо. Какое-то время мы молча ели, пока я не начал давиться. Мне тут же протянули бутылку газировки с трубочкой. Стало легче. И только из-за этого я готов улыбаться и обнимать отца, ведь как же, чёрт возьми, давно я не ел самостоятельно! А бургер тем более. — Твой брат решает проблему с работой. Скоро вновь будет ездить по командировкам, — начал мужчина, на что я понятливо кивнул. — Мы с матерью решили, что тебе не помешает помощь. — Психолог? — нахмурился, отставив бутылку в сторону. — Если хочешь. И нужен человек, который будет за тобой присматривать. — Па… — Нет, я понимаю, что ты хочешь всё делать сам, но сначала тебе не помешает помощь. Умей принимать её. А когда ты уже сможешь жить самостоятельно, то мы отстанем от тебя. Что думаешь? А что тут думать? Я согласен.