как и обещал.

— Мои хорошие! — воскликнула женщина вскинув руки и кинувшись к двум мужчинам, — Приехали! — она то неразборчиво целовала их в щеки, причмокивая и оставляя следы помады, то крепко обнимала, то кидалась к вещам, причитая, — Мои хорошие, котики, разувайтесь скорее, пирожки горячие ждут! Федечка, — она тискала щеки Инсарову, — Так время летит, тебя же не видела столько лет! Ох, боже! Красавчик какой стал! — тот был счастлив такому тёплому приёму и тому, что их приняли какими они есть. Под радостный рокот Лёшиной мамы они, наконец, прошли в квартиру, где их встретил растроганный отец. — Я же говорил, что у меня охуенные родители… — шепнул на ухо Инсарову Элджей. — Не сглазь только… — тут же ответил ему Федя, подмигнул и поддался на мольбы хозяюшки-Узенюк отведать ее фирменные пирожки с ревнем. Лёха помахал ему ручкой в след, шепотом пожелал удачи, и, усмехнувшись, отправился в свою старую комнату. На его удивление ничего с его переезда от родителей не изменилось, все его вещи стояли ровно на тех местах, на которых он их и оставлял восемь лет назад. «Давненько я дома не был…» — провел он пальцем по подоконнику, и неуклюже наткнулся лбом на ручку от окна. Чертыхнувшись, он кое-как открыл его и выглянул на улицу. Тот же самый двор, те же самые качели, те же самые гаражи. Воспоминания были связаны с каждым квадратным миллиметром этого места. Они игриво заползали в его голову, а Элджей прикрыл глаза и дал им овладеть собой.