Квиты?

Утром медсестра принесла завтрак: овсяная каша с ягодами и апельсиновый сок. Я съела это с неожиданным для себя аппетитом и почувствовала прилив сил: необычайно крепкий восьмичасовой сон и медленные углеводы сделали своё дело. Надо будет взять на заметку – может, это один из шагов на пути к выздоровлению. Не то чтобы я этого раньше не знала, но мне всегда будто не хватало толчка, мотивационного маяка; вчера же мой срыв будто бы дал мне понять, что дела совсем плохи, и хандра стала действительно опасной для жизни. До жути хотелось курить: я мечтала быстрее попасть домой, где лежит полпачки «Мальборо». Казалось, будто сигарета сейчас подействует спасительно и приведёт меня почти в норму. Чуть позже Сэм принесла мне форму для расписки, в которой я должна была написать, что беру ответственность за свою жизнь и здоровье, снимая её с лечебного учреждения. Я наспех расписалась и стала ждать выписки, которая планировалась на двенадцать часов. Солнце пробивалось через плотные жалюзи, золотистой полоской пересекая палату. День, судя по всему, выдастся жарким: полный штиль на улице и звон предстоящего зноя наполнял палату через окно. Я прикрыла глаза и улыбнулась: мои потрескавшиеся губы уже почти забыли, что такое улыбка, но сейчас они растягивались именно в ней: в блаженной, спокойной, умиротворённой улыбке. «Сибазон» - надо запомнить. Кажется, эти транквилизаторы мне подходят. Интересно, как сложно будет получить рецепт? К психиатру идти совершенно не хотелось. Миша Рюриков своим присутствием в моей жизни так взрастил во мне ненависть к психиатрии, что одно упоминание заставляло меня скривиться. Наконец часы показали полдень: Сэм повозилась с моей капельницей, поменяла бинты на ступнях (что вызвало приступ боли, но даже это не испортило моё настроение) и принесла мою одежду: она была выстирана и приятно пахла порошком. Не припомню, чтобы в российских больницах больным стирали одежду. Я села на кровати, поборов лёгкое головокружение, и переоделась из больничной рубашки в свои трикотажные штаны и полосатую футболку с дыркой на боковом шве. Именно в этом меня увезли на скорой. -Ваш друг взял с собой ваши кроссовки, но не следует их обувать, -мягко сказала Сэм, немного сокрушённая из-за моей идеи выписаться, -Это опасно для ваших швов. Я дам вам однорозовые тряпочные тапочки. -Спасибо, -ответила я, рассматривая свои перебинтованные ступни. -Наши санитары доведут вас до такси, -сказала медсестра, складывая на поднос тарелки из-под завтрака, -Но кто вам поможет дойти до квартиры? -Ничего, справлюсь, -отмахнулась я, с содроганием представляя себе этот процесс. Я боялась встать на ноги – легко спровоцировать боль, и я даже не представляла, насколько сильной она может быть. Осколки заходили довольно далеко. Сэм лишь грустно покачала головой и удалилась, катя за собой держатель для капельницы. Я заказала такси до своего временного дома: машина должна была прибыть через двадцать минут. В скором времени пришёл санитар, везя перед собой инвалидное кресло. Я вздрогнула, когда он посадил меня в него: не самое приятное ощущение. У меня всего лишь порезы на ступнях, а я сижу в инвалидном кресле. Жуть. Меня везли по длинным коридорам, освещённым потрескивающими лампами; повсюду слышались серьёзные голоса, писк медицинской аппаратуры, весёлая болтовня из ассистентской; специфический запах больницы мешался с запахом хлорки, кофе, еды, духов медсестёр – всё это превращалось в приятный и отчего-то знакомый аромат. Наконец меня подвезли к выходу из больницы; фойе было безупречно белым и чистым, стойка регистратуры (тут это тоже так называется?) больше походила на ресепшн в дорогом отеле. Стеклянные двери раздвинулись автоматически, и санитар вывез меня из больницы прямо на яркое солнце. Я прищурила глаза, закрываясь от прямых лучей рукой. Моё такси ещё не подъехало, зато на парковке стоял внедорожник – я не могла определить, что это именно за машина, так как никогда не пыталась посвятить себя в это – и санитар почему-то повёз меня к нему. -Извините, но за мной должна была приехать белая тойота, -начала я, но прервалась, когда дверь машины открылась и из проёма выглянула кудрявая голова. Финн поставил ногу на ступеньку и, зачем-то покачавшись на ней, спрыгнул на землю. Его глаза были скрыты солнцезащитными очками, но я всё равно увидела, как его лицо поражённо застыло. Наверное, дело в коляске. Моя физиономия, наверное, тоже выражала мягко говоря изумление. -Что ты здесь делаешь? –не выдержала я, когда санитар подвёз меня к машине. Зачем-то я шевельнула ногой, поморщившись от боли: наверное, хотелось доказать, что я не парализована. -Медсестра позвонила мне, сказала, что тебя выписывают, -растерянно пролепетал Финн, всё ещё не отрывая взгляд от инвалидной коляски. Потом добавил, наконец оправившись от шока, -Я оставил ей свой номер и попросил позвонить в случае чего. Я молча смотрела на него, ошеломлённо открыв рот. Зачем ему сдалось всё это? Зачем эта опека? Неужели он сорвался и приехал сюда сразу, узнав о моей выписке? Я смотрела на своё отражение в очках Финна, попутно оценивая, насколько кошмарно я сейчас выгляжу. Санитар позади меня прервал молчание многозначительным кашлем, намекая, что ему пора возвращаться к работе. Финн отреагировал на это быстрее меня: -Спасибо, дальше я сам, -он очаровательно улыбнулся и подменил санитара за моей спиной. Тот кивнул мне и удалился. Финн подкатил мою коляску ближе к машине, разворачивая меня боком к пассажирской двери. -Только не говори, что сам поведёшь машину, -с надеждой пролепетала я, пытаясь разглядеть карие глаза Финна через отражение очков. -Конечно нет, -хмыкнул парень, открывая дверь внедорожника, -К сожалению. Я же ещё несовершеннолетний. Нам согласился помочь мой брат. «Нам»?... Теперь стояла проблема транспортировки меня на сиденье: я подалась вперёд, порываясь встать, но Финн положил мне руку на плечо, мягко усаживая. -Тебе нельзя ходить. Я помогу, -его голос отчего-то стал высоким. Волнение? Финн подошёл сбоку, и просунул одну руку под мои бёдра, а второй обхватил под руки и поднял, как будто я была пушинкой. От неожиданности я взвизгнула. -Я не такой слабый, как кажусь, -обидевшимся голосом пробубнил Финн, перехватывая меня поудобнее. Его лицо было так близко: я невольно обхватила его за плечи, удерживая равновесие, и моя голова оказалась у него на груди. От него так приятно пахло, причём я не могла понять, чем именно: вроде не похоже на одеколон или сильный запах порошка. Запах был еле уловимый и естественный - наверное, кожа источала этот волнительный аромат. Кажется, я покраснела. Финн бережно усадил меня на пассажирское сиденье, закрыл дверь и, обойдя машину, сам сел на переднее кресло. Повернувшись с водительского места, на меня с интересом смотрел черноволосый парень лет девятнадцати-двадцати, удивительно похожий на Финна: та же бледная кожа, чуть крючковатый нос и копна тёмных кудрей. Уголок его алого рта был приподнят в ухмылке. -Я Ник, -он протянул руку (с такими же утонченными и бледными пальцами), я пожала, -А ты, получается, девушка Финна? Финн, встрепенувшись, со всей силы заехал локтем брату в бок и резко отвернулся к окну. Сзади было видно, что его щёки пылают. Ник согнулся от боли и хохота. Кажется, что я тоже порозовела от непонятного чувства. Было ощущение, что я школьница, которую засекли за поцелуями. Мне третий десяток, а я смущаюсь от того, что кто-то называет меня чьей-то девушкой? -Ладно, говори адрес, -брат Финна, оправившись, но ещё хихикая, завёл машину. Я назвала адрес своего временного жилья, и мы тронулись. Машина шла легко, будто плыла по воде. Я следила за сменяющимися пейзажами: вот мы выезжаем с аккуратной территории больницы, едем по крупной магистрали, на горизонте виднеется река, освещённая палящим солнцем; в конце магистрали мы сворачиваем на знакомую мне улицу – о, а вот и одна из подворотен, в которой я обнаружила Финна. Я кинула на него взгляд: его щёки всё ещё горели. Мы приехали очень быстро: видимо, на скорой меня отвезли к ближайшей больнице. -Доставлено! –отсалютовал мне Ник, задорно улыбнувшись. -Спасибо, -буркнула я. Тем временем Финн вышел из машины и открыл пассажирскую дверь. Он что, потащит меня прямо до квартиры? -Братишка, тебе помочь? –наполовину издеваясь спросил Вулфард-старший, приоткрыв окно. -Справлюсь, -ответил Финн, жестом просящий меня пододвинуться к краю. На его лице было непроницаемое выражение. Я послушалась, и он снова легко подхватил меня и вынес из машины. На этот раз я не стала обнимать его за шею: Ник видит…. -Ладно, приятно было познакомиться… Яна, -брат Финна улыбнулся, помахал рукой и, закрыв окно, сдал назад. Мы молча смотрели, как он уезжает, а я всё время переживала, что Финну тяжело держать меня на руках: но он стоял ровно. Слава Богу, что я живу лишь на втором этаже…. Парень понёс меня к подъезду, ногой открыл деревянную дверь и зашёл внутрь. -Обхвати меня за шею, -смущённо шепнул он, -так будет удобнее. Я снова молча послушалась, прильнув к его плечу, с тайным наслаждением вдохнув аромат. Он легко поднялся на второй этаж: неужели я правда такая лёгкая? Или он рисуется, боясь ударить в грязь лицом? -Достань ключи из кармана моих штанов, -тихо сказал Финн, когда мы подошли к моей двери. -Что? Откуда у тебя мои ключи? -Захватил, когда тебя увозили. -А если бы медсестра не позвонила тебе, и я бы уехала на такси – сидела бы в подъезде? –надтреснутым голосом сказала я, неправдоподобно изображая возмущение. -Давай потом с этим разберёмся, -мягко упрекнул меня парень, наконец переминувшись с ноги на ногу. Я вздохнула и опустила руку, нащупывая его карман. Так, так, вот, кажется он – я нашла какой-то шов, пытаясь просунуть туда руку. Финн дёрнулся назад, резко выдохнув. -Это ширинка, -шепнул он. БЛЯДЬ Я быстро нашла карман и молниеносно достала ключи. Финн немного согнул колени, чтобы я смогла достать до скважины; моя рука тряслась, когда я вставляла ключ в замок, но всё же я справилась. Финн зашёл в распахнутую дверь и сразу же направился в спальню, где аккуратно положил меня на кровать. Его руки задержались под моими бёдрами дольше, чем следовало бы: он был согнут надо мной, отчего-то медля, будто старался оттянуть момент моего полного соприкосновения с кроватью. Когда он всё же отнял свои руки и с явной неохотой выпрямился, и наконец его очки были сдвинуты на лоб, забирая с собой несколько кудрявых прядей – я увидела его глаза, полные противоречивых чувств. Волнение, жалость, сочувствие, забота и нежность. Да, именно. Его взгляд был наполнен нежностью. Через несколько секунд Финн встрепенулся, будто очнувшись от шока, и, махнув рукой, довольно резко сказал: -Я пойду. Пора. Когда он собирался уходить, развернувшись на 180 градусов и делая решительный шаг, похожий на прыжок в пропасть – я протянула руку и, чуть не свалившись с кровати, ухватила его за тонкое предплечье. -Останься. -Что? –тихо шепнул Финн, развернувшись в полоборота и вперив свои глубокие карие глаза на меня. -Не заставляй умолять, -я опустила взгляд, не отпуская его руку, а лишь крепче вцепившись в неё, -Пожалуйста, останься.