Развод

— Нет, она не получила от меня ни единого подарка… — после небольшой паузы он добавил: — Пока этого не позволяет сделать мое нынешнее положение. Я имею в виду, материальное, не семейное. — Саске оторвал несколько бумажных полотенец и расстелил их на столе, готовясь разделывать рыбу. — Тебя видно насквозь, — пожурила его Сакура. — Знаешь, Саске, мне кажется, ты хочешь заставить меня ревновать. — Так вот чем, по-твоему, я занят? Ну и как, я преуспел? — он посмотрел на нее. Сакура снисходительно рассмеялась, надеясь, что сумела убедить его, будто ее все это совсем не трогает. Притворщица. Ведь у нее перед глазами все время стоит одна и та же сцена: Саске рядом с Темари. Та вся в шелках. Шелк тонкий, из которого шьют очень дорогие пеньюары. Может, только этим и можно теперь привлечь его внимание? Не купить ли себе что-нибудь в этом роде? Усилием воли она отогнала от себя эти мысли. Меньше всего ей сейчас следует думать о том, как бы снова стать соблазнительной и неотразимой для мужа. Их совместная жизнь в этом доме — явление временное. Не следует забывать об этом ни на минуту. Проблемы, из-за которых они разошлись, никуда не исчезли. Она любила его, он когда-то любил ее, но это ничего не меняло. Любовь сама по себе не в состоянии разрешить все проблемы. Если из их брака ничего не получилось, когда они страстно любили друг друга, то уж точно ни к чему ворошить тлеющие угли былой любовной страсти во время развода. — Как думаешь, не зажарить ли их на открытом воздухе? — явно не подозревая, чем заняты ее мысли, Саске снова принялся за приготовление рыбы. — Или, может, ты уже поела? — Нет, еще нет. Я отварю немного спаржи, пока… — Пока я приведу себя в порядок? — закончил он за нее. — А как насчет картофеля и горячих булочек? Я умираю от голода. Прежде чем отправиться наверх, Саске зажег газовую печку-гриль, и Сакура, совершенно смешавшись, осталась на кухне одна. Учиха преспокойно рассказал ей, какое место в его жизни занимают разные женщины, а потом так же невозмутимо вернулся к своим старым привычкам во взаимоотношениях с ней самой. Убрав со стола, Сакура и Саске сидели около бассейна, потягивая чай со льдом. Тишину нарушал лишь громкий стрекот цикад. — Ты скучала по лету у нас? — вопрос прозвучал вполне невинно, но Сакура почувствовала, что безмятежному спокойствию не суждено продлиться. Она оставила его в июне, в день, очень похожий на этот; столбик термометра поднимался до 35°. — Единственное, по чему я не скучала, так это по лету у нас. — Единственное? Осторожно, Сакура, а не то я подумаю, что ты скучала даже по мне, хотя, конечно, мы оба знаем, что это не так. — И слава Богу, — уколола она. — Ведь ты с такой легкостью нашел мне замену. — А что мне было, по-твоему, делать? Сидеть одному как сыч и оплакивать твой уход? — Ты мог бы навестить меня. Или хотя бы черкнуть пару строк, сообщить, что с тобой все в порядке. Я, по крайней мере, отправила тебе несколько открыток. — Ну да, конечно. Про странные романтические послания вроде этого: «Дорогой Саске! Как ты? У меня все замечательно. Сообщаю свой новый адрес. Сакура». Ни «Целую, люблю», ни даже затертого «Жаль, что тебя здесь нет». Разве удивительно, что после этих сухих отписок я не ринулся за тобой сломя голову? — Писать «Жаль, что тебя здесь нет» значило бы расписаться в собственной глупости, так как ты ясно дал понять, что не имеешь ни малейшего желания ехать со мной. А что до романтических обращений, то просто удивительно, как это ты обратил внимание на их отсутствие. Саске широко улыбнулся, явно довольный тем, что ему так легко удалось поддеть ее. Когда она позвонила в понедельник, он не знал, чего ждать. «Вообще-то я и сейчас знаю немногим больше, но в одном уверен — я тебе небезразличен. Да-да, Сакура. Я заметил, какие взгляды ты украдкой бросала на меня, когда думала, будто я не смотрю в твою сторону. А эти вспышки ревности…» — Кстати, ты уже придумал, как продать дом? — У меня не было времени об этом подумать. Кроме того, раз ты вернулась, почему я один должен всем заниматься? Как ты неоднократно подчеркивала, половина дома твоя. Если так не терпится избавиться от него, займись сама его продажей. Ведь это тебе позарез нужны деньги, — задумчиво помолчав, он спросил: — Сакура, ты вернулась только из-за денег? Покусывая губу, она тщательно взвешивала свой ответ. «Это совершенно очевидно. Ну почему бы ей просто не ответить «нет»? — размышлял Саске. — Почему она не может признаться, что вернулась потому, что я ей по-прежнему нужен и у нее осталась надежда спасти наш брак?» Если бы Сакура созналась, что сожалеет о своем уходе и что хочет вернуть его, они бы могли начать разбираться с проблемами, от которых она сбежала. Возможно, тогда им не придется разводиться. Господи, за годы работы он столького навидался во время бракоразводных процессов, что уж точно хотел бы сам этого избежать. Но в сложившейся ситуации он обязан себя защитить. Просто нельзя позволить себе снова начать надеяться на воссоединение, а затем в очередной раз испытать боль и отчаяние оттого, что потерял ее. — А из-за чего же еще? — наконец ответила она. — И уж конечно, не для того, чтобы выслушивать твои разносы. Он сдержался и не ответил резкостью на резкость. Сакура права: ему надо научиться не давать волю своему языку. Особенно когда они оба настроены столь решительно. Похоже, они и нескольких минут не могут пробыть вместе, не бросая друг другу в лицо оскорбления. На сегодня достаточно. Нужно прекратить, пока не поздно. Учиха поднялся и взял стаканы. — Я поставлю их в мойку и отправлюсь на боковую. Рыбалка — дело замечательное, но очень уж утомительное. — Иди спать, — отозвалась Сакура. — Я сама помою посуду. — Не беспокойся, я привык. — тонкий намек, да? Снова не смог вовремя остановиться. — В таком случае мне остается только пожелать тебе спокойной ночи, — обиженный вид Сакуры заставил его почувствовать себя последним негодяем. Она тоже встала и направилась к винтовой лестнице, ведущей на второй этаж, в спальню. Неожиданно, против своей воли, Саске ее окликнул. Просто увидев Сакуру рядом с лестницей, он мгновенно перенесся мысленно в старые добрые времена, когда она ложилась спать раньше его, а он просил ее не засыпать. — Что? — спросила Сакура слегка охрипшим голосом, ожидающе глядя на него своими подернутыми влагой зелеными глазами. Он шагнул ей навстречу, и несколько бесконечно долгих минут они стояли друг против друга. На лицах обоих было написано желание. Но Саске заставил себя оборвать протянувшуюся между ними незримую нить. — Да так, ничего, — покачав головой, сказал он. — Спокойной ночи. Было субботнее утро, когда Сакура, все еще в халате, накинутом поверх пижамы, спустилась вниз. Саске уже возился в саду. Сакура открыла дверь и вышла во внутренний дворик, наблюдая за тем, как он обрезает увядшие цветы с куста роз. Она заметила множество новых растений. Буйно цвели петунии, бегонии, даже небольшие грядки с овощами вдоль дальней части забора дали новые побеги. Раньше Саске только подстригал газон. Однако после ее отъезда он, по-видимому, взял на себя заботы о ее маленьком зеленом царстве. Ее это удивило и даже, можно сказать, растрогало. Сад был для нее не просто увлечением, но и своеобразной отдушиной, любимым прибежищем от житейских неурядиц. И вот теперь, год спустя, он снова предстал перед ней во всей своей красе. Кто-то нежно заботился о нем, любовно холил его все это время. Не может быть, чтобы сам Учиха Саске. Должно быть, он нанял садовника. — Что ты тут делаешь? — спросила она. — Делаю то, что должен, мэм, — он подошел к ней. — Ты намерен провести все выходные на работе, чтобы компенсировать свой вчерашний прогул? — раздраженно осведомилась она, плюхнувшись на стул, стоявший около садового столика. По его вине ей пришлось провести бессонную ночь, и просто нечестно, что он выглядит таким подтянутым и энергичным. — Ты это о чем? Уж не хочешь ли ты сказать, что предпочла бы провести выходные со мной? — он взялся обеими руками за спинку соседнего стула и низко наклонился к ней. — Да, но не в том смысле, в каком ты подумал, — пробормотала вконец раздосадованная Сакура. — Мне просто любопытно, действительно ли ты так сильно изменился и научился получать от жизни удовольствие. Или вчерашнее приключение не в счет, просто случайность? — Право, не знаю, как тебе объяснить. Ну, скажем так: я теперь очень много работаю и очень много развлекаюсь. — Что ж, пожалуй, это уже нечто. Может, ты и не закончишь, как мой брат после… Добродушное выражение на его лице мгновенно исчезло: он помрачнел. — Что ты имеешь в виду под «закончишь, как мой брат»? Ведь он умер. — Вот именно, умер. Работал на износ, и в 33 его отвезли на кладбище. Ты тоже прямиком двигался в том же направлении. Саске вопросительно приподнял одну бровь. — Поэтому ты меня оставила? — Может быть. Не слишком большое удовольствие наблюдать за тем, как кто-то загоняет себя в гроб из-за работы. Впрочем, твоя взяла. Лень — это порок, согласна. Труд — добродетель. Забудь все, что я говорила. Поезжай в свой драгоценный офис и займись тем, что у тебя получается лучше всего. — Спасибо за разрешение, — язвительно поблагодарил он. Внутри у него все так и кипело от негодования. Входя в дом, он так хлопнул дверью, что аж стекла в окнах задрожали. Сакура тут же пожалела, что снова не удержалась от желания объяснить мужу мотивы своего поведения. Ведь все эти годы она так часто пыталась это сделать, но все заканчивалось ничем. Если бы не те несколько минут вчера, когда они стояли около лестницы и смотрели друг другу в глаза, она бы и не подумала объясняться с ним, не стала бы и пытаться. Но тот его взгляд… Ей показалось, что, возможно… Снова эти ее глупые мечты и надежды. Когда Саске уехал, она вошла в дом, налила себе чашечку кофе и, вернувшись в сад, устроилась в шезлонге. Граф, следовавший за ней теперь повсюду как хвостик, растянулся рядом с ней на земле. Допив кофе, она откинулась назад, заложив руки за голову. Сакура знала, что должна благодарить Саске за то, что вчера вечером он оставил ее одну. Ведь стоило ему сделать хотя бы еще один шаг, произнести хоть одно слово в знак примирения, и кто знает, что тогда произошло бы. Но все это не уменьшало разочарования, терзавшего ее сердце после разговора, состоявшегося между ними сегодня утром; ей по-прежнему было очень больно и горько. Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, она обвела глазами дворик. По-настоящему приятно видеть, что он не зарос бурьяном. Мирная тишина этого места действовала успокаивающе. Газон идеально подстрижен, строгий прямоугольник бассейна так и манит. Она готова просидеть здесь целый день, но пора завтракать. Тарелка овсянки, стакан сока — и она готова чем-нибудь заняться. Но ей некуда было сегодня пойти, нечего делать — словом, чего-то хочется, но чего — неизвестно. Налив себе еще одну чашку кофе, она пошла бродить по дому, внимательно и придирчиво осматривая его с точки зрения потенциального покупателя. Дом нуждался в хорошей генеральной уборке. Слишком уж очевидны следы запущенности. По углам висела паутина, во все щели забилась пыль. На какую-то долю секунды Сакура позволила себе позлорадствовать, что Саске, который буквально молился на чистоту и порядок, не справился без нее. Чтобы выгодно продать дом, необходимо навести здесь идеальную чистоту. Сказано — сделано. Сакура поднялась наверх, надела шорты и футболку, а затем помчалась покупать порошки и прочие чистящие средства для серьезной уборки. На обратном пути, подъезжая к дому, Сакура заметила, как в соседнем дворике какая-то женщина поливала ноготки. Она смотрела на нее жестким оценивающим взглядом. Женщина была одета в модный спортивный костюм, светлые волосы, красивая фигура, она невольно притягивала к себе взгляды. Сакура догадалась, что за время ее отсутствия семья Абураме, должно быть, куда-то переехала. Она улыбнулась незнакомке, поливавшей из садового шланга оранжево-желтые цветы; та тоже улыбнулась в ответ, но продолжала изучающе ее разглядывать. Сакура открыла заднюю дверь и вошла в дом, где ей навстречу, высоко подпрыгивая от переполнявшей его радости, бросился вездесущий Граф. Распаковав сумку, Сакура заполнила коробку тряпками, кистями, чистящими и моющими средствами и, взяв резиновую швабру, принялась за ванные комнаты. Она скребла и чистила без устали и уже добралась до коридора, когда в дверь позвонили и Граф, залившись громким лаем, бросился к входу. Сакура стянула с себя резиновые перчатки и пошла открывать. Оказалось, что любопытная соседка решила нанести ей визит, а в качестве подарка принесла корзинку свежеиспеченных горячих булочек. — Здравствуйте, Сакура. Добро пожаловать обратно домой. Прежде чем Сакура успела выразить удивление столь неожиданным приветствием, женщина уже протянула ей руку и представилась: — Меня зовут Цунаде, — она взглянула на собаку. — Нет, плутишка ты этакий, для тебя у меня ничего нет. Так вот кто эта Цунаде, о которой говорил САСКЕ. — Проходите, — пригласила Сакура, вне себя от радости, что предполагаемая соперница скорее годится на роль тети, а не роковой женщины. — Не хочу вам мешать. Но Саске предупредил меня о том, что вы здесь, и я не стала дожидаться, пока он нас представит друг другу. — Я не удивляюсь тому, что Саске нас до сих пор не познакомил. Видите ли, я живу здесь лишь временно. — Правда? Сакура поймала смущенный взгляд женщины. Казалось, та считала, что они с Учихой помирились. — Полагаю, он предпочел бы спрятать меня в подвале — если бы таковой имелся в доме, — нежели представлять меня соседям. — Боже, что вы такое говорите, — покачала головой Цунаде. — Из того, что я слышала от него, он в восторге, что вы снова дома. Радушно улыбнувшись, Сакура промолвила: — Звучит так, словно вы долгие годы работали на дипломатическом поприще. Так вы и в самом деле не хотите зайти чего-нибудь выпить? — Как-нибудь в другой раз, если не возражаете. Тогда и познакомимся поближе, — Цунаде направилась к двери, но вдруг задержалась: — В пятницу мы едем с Саске на рыбалку. Может, составите нам компанию? — Что вы! Учиху может хватить удар. — Тогда мы ему ничего заранее не скажем. Пусть это будет для него сюрпризом. Заметив озорной огонек в глазах Цунаде, Сакура не смогла удержаться от смеха. — Вы мне нравитесь. — Так, значит, договорились? — Почему бы и нет?