Я по истине считаю, что наш народ имеет полное право быть правопреемником новой, Третьей Империи! Той, что объединит под своим началом не только старые границы, разделённые сквозь глупость и желание власти старой дворянской верхушки более пятисот лет назад, но и пойдёт дальше — за Море-Океаны и Великую Пустыню! Покорять и царствовать на новых территориях, ради построения будущего для наших детей! Мы, гордый этнос северных земель — сильные и мудрые. Именно поэтому за нами следует истина — ведь она идёт только за теми, кто может её понять и воплотить в жизнь. Мы все ответственны за неё! Als starke Menschen müssen wir ein neues bauen, das alte zerstörten, братья и сёстры!
Оскар фон Бладрейвен, Мейн Фюрер Северных Земель, Воссоединивший северный народ, Кровавый ворон для покоренных двадцати девяти племён и Сломавший предательские клинки недругов своих. Из речи о дальнейшем курсе страны накануне праздника «Единения» от первого дня зимы 1019 года.
***
Пятый день осени. 04:52 Союза свободных северных племён. Столица Verwaltung. Конференц-зал для верховной ставки командования. 1023 год
Серебряный свет луны, преломляясь сквозь огромные оконные рамы, лился рекой на каменный пол и белым отблеском с тенью, словно кисточкой умелого живописца, обрисовывал он эту кладку на ней, еле-еле касаясь переговорного стола, за которым, вроде только недавно, было объявлено о предстоящей войне. О ней до сих пор можно было увидеть напоминания здесь, в виде развёрнутой карты с пометками разного рода: «Повстанцы: РА», «Повстанцы: Гарэзы», «Империя», «СССП», «Королевства» и «Острова», а также несколькими раскрытыми папками с документами. Видимо, то была скорее не военная карта, а сферы влияния и контроля, что немаловажно тоже, судя по несвойственной легенде этого рисунка. Метелицы же не было на улице, как назло, оставляя в полном одиночестве человека, отвыкшего от этого чувства и ненавидя его. Единственное, что было слышно здесь — небольшие звонкие постукивания и судорожное дыхание. За местом главного оратора была свеча. Горела та ярко, а её сияние игриво плескалось в оранжевой густой субстанции в искусно сделанном стакане. Окровавленная по локоть рука держала этот сосуд слегка дрожа и колыхая его. Запах у этого пойла был знатный: как у настойки с калгана на основе мёда. Неприятно-горьковатый, леденящий вкус. Враз и тьма капюшона осушила на четверть ёмкость, оставляя немного красных капель растворяться в ней красивым цветком. — Хороший всё же напиток… — Откинувшись на спинку кожаного кресла, произнёс неизвестный. Голос его был глубоким и выдержанным. Чувствовался стержень у человека, прошедшего через столько невзгод и радостей: убийство своей матери, предательство клана, северное восстание, северную объединительную войну, путешествие по изведанному миру и ещё много чего. Он снова поднёс к изуродованной губе напиток и выдохнул небольшое облако пара. Неизвестный оставил его на краю стола, а сам полез в ящик, чтобы стряхнуть пыль с небольшой кожаной записной книжки. Послышался вздох. — Напомню, пожалуй, себе — как он попал ко мне…***
Страница 73
— Это… Мне? Спросил я. На столе уместилась пара бочонков. Крепких. С них несёт алкоголем. Конференц зал был ещё не оборудован до конца. Решили оборудовать его под штаб потом. Стоял только стол для переговоров посреди комнаты и оставшиеся штандарты, флаги Первого Короля. Не поднялась рука убрать их. Ещё кучи коробок тут и там, по углам стоят. Благо их скрывала тень от яркого солнца. Ещё не распакованные, похоже. Надо бы Гансу дать задание прибраться. — Да, конечно. Ответила Мария. Она стояла передо мной. Обычная офицерская униформа, разве что мой орден нацепила и новое оружие повесила себе на пояс. Руки за спиной, осанка ровная. Как обычно. Я не заметил за документами как она вошла в помещение и положила эти деревянные бочонки на моё рабочее место. — В качестве благодарности, так сказать. — Какой такой благодарности? Ты мне ничего не была должна. Честно ответил я. Не понимал к чему она ведёт. Да и поведение её странное в последнее было время. — За то что дали мне второй шанс. Всё никак не выходило к вам зайти и сказать это… Да и я просто приготовила слишком много… Ну, в общем, — спасибо! Встала по струнке смирно и козырнув, смотря куда-то вдаль. Будто на плацу. Меня, откровенно, посмешила эта сценка. — Я тебе не давал второй шанс. Ты первый не утратила ещё. Признался я с удивлением. Судя по всему — она тоже. Решил перевести взгляд на предоставленные отчёты. — Я знаю… Просто… — То, что осталось до «Ночи сломанных ножей», то и осталось там позади. Уже сколько лет прошло, а ты всё ещё волнуешься по этому поводу зря. Главное, что ты приняла мою сторону. Как там тот меч, что я распорядился Доротее выковать? Вижу — хорошо примостился у тебя в ножнах. Как он? Действительно: прошло более четырёх лет с той жестокой резни, а её это до сих пор беспокоило. Ответил я, всё же, честно. Никогда не понимал — почему она всё ещё волнуется по этому поводу. Мне это не нужно. Надо перевести было тему и мне хочется узнать за прототип «Когтя ворона». — А… Он отлично подходит ко мне! Ответила она и тут же резко обнажает его. Фактурный кожух укрывал цепь с множеством маленьких зубцов. Под ним, заместо эфеса, находился небольшой мотор со «сферным» генератором. Рукоятка отличалась только небольшим рычажком, явно не конечным вариантом. Выглядит, с инженерной точки зрения, сыровато. Но это всего лишь тестовый образец, так что простительно. — Только вечно я донимаю эту западную ведьму всё же довести его до ума, а не отдавать своему Нейлу… Зная его он наворотит из оружия такое, что мне будет его не поднять! — Мн-да. Бывает, что уж тут поделать. Есть что-то ещё? Отреагировал я и с пониманием отнёсся к данному тезису. Знал — какие мои главы новосформировавшегося легиона «выдумщики-затейники». Собственно — они и придумали этот концепт меча, чему я и благодарен. Если хоть десятую долю их идей можно было поставить на наши производственные мощности, то это будет прорыв во всём военном деле… Может надо организовать ещё одну научную выставку? А что? Поразим дипломатов, привлечём инвесторов, испугаем генералов, а учёные будут охотнее сотрудничать. Сделал себе пометку на этот счёт, как буду перечитывать эту запись вечером. — Н-нет… Н-ничего… Сорвала она. По глазам вижу, когда Мария мне лжёт. Впрочем, если это не важно, то пускай остаётся в тайне. Может это грязное бельё, что знать мне не обязательно. — Хотя, да. Меня интересует ваши отношения с той новоприбывшей имперкой… Решилась, всё же. Зря. Чем меньше она о ней знает, тем лучше для них обеих. — Она работает с нами для общего дела. Твоя коллега и боевая сестра, скажем так. Остальное — узнавай у неё сама. Ответил я честно. Похоже, её это не удовлетворило, но она сдержала следующий вопрос, заменив его следующим. — Ладно, последую вашему совету. Но зачем вы выдали этой… Эсдес, теперь, фон Партас — такой важный титул? Вам не кажется, что после уничтожение самолично её клана вы навлекли на себя Дамоклов меч? Дальше расспрашивала Фон Кейнхёрст, будто сама не понимает. Всё она прекрасно знает. Была в ту ночь, как я наведался в племя снова, когда те отвергли моё предложение. Скорее всего — просто хочет услышать с моих уст ответ. — Она — очень важный дипломатический козырь. Её принадлежность к нашему этносу, возможная лояльность, её волевая гибкость и высокий пост даёт нам много преимуществ. Да и потом мы можем попытаться её завербовать к нам, что может нам подарить победу в решающий момент. Признался я. Не полностью, но остальную часть она знает. Прекрасно знает. Как обычно. — Ясно. Я могу идти? Спросила она, став по струнке смирно. Снова эта сценка посмешила. Но, диалог мне осточертел. И, видимо, я не один был от него не в восторге. — А ты спрашивала насчёт входа?! Разрешаю покинуть помещения, забрать с собой лишний бочонок, и привести ко мне Юлия! Надо с ним переговорить насчёт одной задачи. — Есть! Ответила она и спешно удалилась в коридор…24.03.1022.
***
— А её чёрная шинель всё также развивалась по ветру, словно хвост какой-то дивной птицы… — Вдруг, тишину прервали. Мелодичным, приятным голоском, будто это песнопение изумительных морских сирен без разрешения влезли в поток мыслей, разрушив их ход. — Да только вот без крыльев и лишённая дважды сердца верная твоя кукушечка была зверски изувечена младшенькой хулиганкой… Эх, а какая же жалость-то… На столе, вдруг, незаметно для погрязшего в воспоминаниях неизвестного, материализовалась странная дама: в просторном одеянии из вороньих перьев, что скрывала её тело замотанное в окровавленные бинты, оставляя лишь открытыми пальцы, часть головы с красивыми чёрными волосами и ониксовыми глазами без зрачков, а также небольшой участок около рта с полным набором сверкающих клыков. Ещё страннее была её поза: на четвереньках с выгнутой спиной и держа свою голову под углом она, будучи на столе для переговоров, смотрела в красные глаза своего собеседника. Ухмылялась она, подобно тому же чеширскому коту, насторожила бы многих своим видом и беспрецедентным поведением. Но, исключение всё же имеются, и один из них сейчас допил остатки напитка. — Не удалось спасти, да? — С горечью и одновременно с некой отрешённой будничностью вопросил он, понимая всю тщетность сложившееся ситуации. И, действительно, то что он принёс после поражения при «Вратах» уже нельзя было назвать группенфюрером Марии фон Кейнхёрст. По крайней мере в том «разобранном» виде, что получилось после боя с генералом Империи — Эсдес фон Партас. — Я её могу всё же вернуть к жизни… — Как змей-искуситель начала неизвестная, протягивая ладонь и белыми, аккуратными ноготками, рисуя на груди неизвестного какой-то неведомый знак. Тот оставался незыблем, как глыба льда. — Лишь отдай всего капельку твоей драгоценной жизни и… Ай! — Ой, извини. Тебе не нужна помощь в другом? — Перебил он её, схватив за эту самую кисть и выломав почти под прямым углом её, чуть обнажая кость. После чего перехватил даму за предплечье и отбросил к стене, где она с нежным хрустом и томным вздохом «познакомилась» с крепостью её. Мужчина же встал с кресла, подобрал свою катану, запрятанную в ножнах, и отстукивая ею небольшой такт, подходил к упавшей девушке и наклоняясь к ней, будто отдавая поклон принятый на Восточных Островах. — Скажи спасибо, что я решил, после всего случившегося, оставить тебя в живых. А после твоего провала я не хочу слышать таких предложений! — Говорил тот серьёзно, каждое слово аки металл растекалось в сознании, создавая чёткий приказ. — Поняла, Юнона? — Сын своего отца — гордый и своенравный вождь, не желающий слушать никого! Оскар фон Бладрейвен! — Декламировала та громко, раскрывая имя неизвестного снова этому залу и смехом закончив свою фразу. — Стремящийся всех защитить и объединить Великую Империю под своим началом ради её защиты и собственных амбиций! — С помпой и напыщенным пафосом она эта изрекала, как бы намекая на фарс затеянной инициативы своего главы и пытаясь принизить его таким образом. — Да только как и был ты солдатом: оружием, пускай и хорошо сделанным и грамотно выверенным — так им и остался! Только вершишь это методами старого мира, ради постройки нового! Как же это глупо! — После она залилась жутким хохотом, находясь подле его оббитых металлом ботинок. С его рук стекла капля крови и звонко шмякнулась об камень. — Боже-дракон, как это забавно выглядит-то со стороны! Ах-ха-ха! Выслушав её и оставшись как бы то ни было беспристрастным, пока у той случился приступ «юмора». — К чему твой пустой трёп, колдунья? — Задался вопросом он хладнокровно, прервав её безумный гогот коротким ударом в рёбра своей саи с золотой окантовкой на кончике. Дав минуту откашляться ей, Оскар продолжил со своим поставленным голосом из самых недр холодной тундры. — Подговорила меня к предательству и наложила на меня это проклятье, потом забрала тело у матери двух сестёр и стала советницей моему другу, сведя его с ума похотью и властью в конце концов навострив его длинные ножи на меня! И это то, что я точно знаю… А сколько всего было за твою вечную жизнь?! И сейчас ты пытаешься мне перечить? Вменить это в вину?! И это после того, что я решил назначить тебя главой целого Легиона?! А не позорно казнил тебя?! Но хочешь идти за Нуми Сейкой? Показать дорогу к нему в ад? — Нет-нет, что ты… Сама как-нибудь дойду… — Благородно отказывала она в столь джентльменском порыве провести девушку, вместе с некой смесью страха и смеха, одновременно принимая попытки самостоятельно подняться хотя бы на колени. — Просто тебе надо изредка напоминать — в чём состоит будущий твой провал, Оскар. — Теперь она уже переставляет ногу, чтобы встать крепко, пытаясь ухватиться за кладку как на опору, но она каждый раз выскальзывала. — Просто хотела тебе напомнить об этом. Твоё время истекает и ты сам это прекрасно понимаешь. Душа иссыхает и, хех, силы покидают тебя, одаривая бесчисленными заболеваниями и слабостями в твои-то тридцать с гаком лет… — Говорила она с неким прискорбием, несмотря на свою язвительную риторику ранее, будто бы сопереживая его положению. — Ты не проживешь и двух лет, как сляжешь, увидав плоды твоих свершений! И тебе предстоит выбор: отречься от человечности ради… Тут Юнона Кроворождённая снова упала на каменистый пол благодаря точному тычку в хребет от Бладрейвена. Да такой силы, что она согнулась в три погибели от него, усыпав чернильным ихором уже пол. Даже сильнее, чем от полученного столкновения её об мощного мура замка. — Я уже слышал это… — Медленно, словно смакуя эту фразу, фон Бладрейвен пригибается к ней, чтобы она «лучше» ощутила тот спектр его злости и ярости сквозь пелену его привычного хладнокровия. — Мне надоели твои бесполезные рассуждения и я не хочу лишний раз приносить ненужную боль. — Произнёс он ни с каплей сожаления или грусти в его молве. Лишь сухое презрение к сказанному и реципиенту. После чего он встал в полный рост и предложил «руку помощи». — Меня больше волнует готовность твоего легиона к нашей скорейшей операции? — Да, конечно. Чего же я и зашла… Можем начинать хоть сейчас. — Отчиталась на одном издыхании, поднимаясь благодаря услуге её военачальника. Всё же, как бы она не знала Оскара и его огрехи да грехи, но она также его боялась и уважала, как и остальные. Собственно это и ещё одна причина, о которой чуть позже, послужила её становлению главой «Ока истины» и заведующей религиозной частью жизни северян — ибо она обладает силой и служит ей на «пользу этноса и лично его задумкам». — И мне нравится это задание! Ведь скоро эти богоотступники узнают вкус собственного костра! Хах! — А кто-то учует скоро дым из-под него… — Добавил Оскар фон Бладрейвен, ссылаясь на скорейшую битву при Grenzüberschreitend. На карте осталась пометка на этом городе в виде чёрного железного креста с белыми краями, а вокруг него несколько крупных моделей солдат, что фронтом стали на него. Только была ещё одна странная заметка под градом — «Не подлежит повторному заселению».***
Я — истинный сын Столицы: отвратительное порождение всех пороков человечества воедино собравшихся в одном существе и постоянно пополнял я свой сакральный список моими прародителями! Некрофаг, пожиравший величественный труп, который повстречал спасительницу! Будучи чёрным грифом повстречал я её, летящую высоко от меня, в далёких прекрасных небесах, изумительную орлицу, которая готова была научить меня парить над бренным миром так же! И что?! Она дала мне надежду на счастье и я разбил об камень… Моей надгробной плиты?!
Из театральной постановки «Последний имперец!» за авторством писательского клуба «Ночные Егеря». Впервые была издана в 1032. Восьмой акт: «Гвоздика на холме; Племенная кровь на стягах.»
***
Двадцатый день осени. 19:35 Империя. Столица. Общежитие при Офицерской Академии «Святого Петра Пустынника». 1023 год.
— И всё же… — Из-за двух больших металлических прямоугольников взвыл невероятно уставший юношеский тенор, который изредка прерывался. Радиостанция в жилищном комплексе была… Сносной: само устройство размером со прилегающий стол, светящийся разными маленькими красно-зелёными лампочками то и дело немного стрелки неприятно «скрипели» на разных показателях, незнакомых разовласой девушке присевшей за него на неудобный стул. Газовая лампа на стене освещала её красивое младое лицо метиски в четырнадцати летах, с маленьким телом укрываемое лишь простенькой ночной рубашкой. Она прильнула к динамику снова, чтобы расслышать следующее предложение. — Что случилось с тем заносчивым парнем? — Хах! А я ему сопатку сломала! — С горделивостью та хвастанулся, задрав свой же нос. Из динамиков был слышен хриплый смех. — Неплохо-неплохо… — Сказал голос по ту сторону провода, чуть успокоившись. — Только ты переносицу скривила бедному сыну министра финансов. Тот очень зол на меня и соответственно на тебя. — Да что же этот казначей мне, игроку, сделает?! — Снова продолжила тянуть линию своего превосходства подросток. Но, чтобы продолжить диалог, та решила остудить свой пыл и поинтересоваться более насущными делами: — как дела на западе? — Нормально. Благодаря успехам Эсдес на северном фронте и взятию ею «Врат» и Grenzüberschreitend, хоть и с проблемами отрезанности её с Империей после восстания «гарэз», Знающая и «Путь Возмездия» думают поддерживать нас за одну небольшую договорённость опосле войны… А вот парламент с Королевой Майей мыслят пока о мире с нейтралитетом. Даже когда война идёт уже два месяца и они всё также грезят об этом… — Дураки. — Продолжила думу девушка, перехватив её на лету. Только её терзают смутные сомнения к тому, как было сказано всё это, да и общему настроению к её словно бесу-демону, заключённому в этом большом стальном ящике. Хотя, не сказать, что эта тенденция не проявлялась и раньше. — Да и что с тобой такое сегодня, Тацуми? Что случилось? — Ничего… Дурной сон приснился. Опять. — Отмахнулся сидевший в этой гудящей тьме проводов и плат, пытавшийся безуспешно скрыть за беспристрастностью и уверенностью нечто неприятное внутри него. — Поведай мне о последних новостях, о которых я не знаю, мой атласный туз! — Хорошо. — Девушка скрипнула стулом и подобралась чуть ближе к маленькому микрофону. — Ну солдаты с докторами ходят у нас и забирают разных детей. Говорят, что эпидемия чахотки и устроили карантин. Правда, в основном, забирали всяких северных приезжих и увозили куда-то… — Понимаю. Давай дальше. — Ну, в академии заявился… Очень чудной учёный с его дурацкими очками и не менее дурацким поведением. Всё время о стиле и стиле талдычил со своими изобретениями. Искал «смелых сердцем и холодным разумом» испытуемых для его «проекта», который переломит ход войны. — Как звали этого учёного? — Заметно изменился в тоне собеседник, явно обеспокоившийся ранее сказанным. — И ты согласилась?! — Конечно согласилась! Это же ведь про меня! — Продолжая зазнаваться девушка, которая даже не знала — как запустить эту «штуковину» под названием радиостанция, и ей помогал в этом зашедший ранее Проводник Андрэ, что передал и бумаги. — А именуют его видите ли Франц Стайлишь… Противный тип, ничего не сказать. — Ой дура… — Даже не видя ответившего, можно было учуять с какой силой он схватился за голову. — Только если он будет тебя заставлять что-то кушать, колоть или пить, то не соглашайся не при каких условиях! — Ты кого дурой назвал, ciul?! — Воспылала праведным гневом негодования девушка, повысив свой тоненький голосок. — Меня — Майн ла Аранеа, продолжательницу рода одного из восьми Императорских домов, учащаяся в лучшем учебном заведении страны, знакомая лично с главным проповедником страны и главнокомандующем императорской преторианской гвардией! — Благодаря кому ты всё это получила, не напомнить?! А кем ты была до этого и на какую судьбу без меня ты могла помыслить, а?! На что-то лучше этой?! Мы вместе в одной лодке, но ею управляю я! Так что не надо тут играть в вельможу лишний раз! — Решил пресечь дальнейшие попытки излишней экспрессии своей «сестры», которую Тацуми вписал в свой род третьим гаком благодаря всё тому же архивариусу, что и себя самого и возраставшем доверии к нему. Хоть и было это достаточно опрометчиво, но сейчас его роль сильно важна и никто не был против такой «внезапной находки». Тацуми буркнул несуразное и ударил что-то на фоне, отчего послышался звон множеств стеклышек. После чего выдохнул и продолжил: — ладно… Лучше доложи, что ты собрала о ком я просил… — Не расскажу. Отказалась внезапно поникшая девушка. Ей стало очень «немного обидно» от этих, хоть и правдивых, но всё же резких слов в её сторону. Хотя этого исхода и следовало ожидать, но никто не желал принимать дальнейшее участие в обсуждении или удаваться в полемику. Меж ранее мирно толкующими повисло неловкое молчание, которое прерывало только шипение и дыхание обоих. Девушка подобрала под себя ноги и уместилась вместе с ними на стул, щекоча каждый раз своим выдохом или вдохом коленки. — Ты хочешь закончить сеанс? — Первый взял слово после паузы Тацуми, что уже два месяца находится на передовой иного фронта, пытаясь не сойти с ума от тяжести навалившейся работы, обязанностей и подлости врага, что чувствовалось на каком-то метафизическом уровне при каждой новой подобной встрече, что находила схожие моменты его озлобленности и раздражённости. — Если ты устала, то я могу дослушать доклад в следующий раз… — Расскажи про твой сон. — Внезапно перебила на полуслове разовласая девушка, отложив небольшой выписанный пожелтевший листочек. Лампа странно мигнула: на секунду керосин закончился и был неприятный комариный писк, после чего огниво резко прорвалось наружу и на секунду осветило ярким светом, снова придя в привычную норму освещения. — Ась? Тебе это так важно? — В такой же привычной фразе выражалось недоумение Тацуми. Даже сквозь расстояние в тысячи километрах его изогнутая бровь всё также виделась. — Лучше расскажи: как дела у тебя в академии с оценками и учёбой в целом… — Тебе Андрэ всё докладывает! — Рассердилась Майн, что своим визгом немного создала ультразвук в наушниках по ту сторону, что заставило мурашки бегать по спине у слушавшего его. — Оценки более или менее в порядке! Стрельба — лучшая в академии! Тактико-стратегия и точные науки даются тяжелее чем искусство, но всё же стабильно высокий балл… — Кроме истории и этикета… — Не перебивай меня, ciul! Так я могу только делать! — Кажется её румянец можно было ощутить на собственных ланитах. — Мне дядя рассказывал, что сновидения — очень важная часть жизни и что они показывают всю искреннюю суть человека. Даже ту, что он не желает показывать снаружи… — Тогда это ещё одна причина тебя не беспокоить этим, Майн… — И всё же… — Майн, мы с тобой знакомы от силы месяца три, если не меньше! И мы познакомились, потому что ты меня чуть не зарезала, прошу напомнить! — Взревел Тацуми, пытаясь дальше соскочить с неприятной ему темы. — Ты мне не лекарь и не пастырь, чтобы душу раскрывать мою! Всего лишь мелкая зазнавшаяся племенная дикарка, что вырвалась благодаря волю случая в большой мир! — Просто перескажи свой сон. Про него никто не узнает, кроме меня и тебя… — Боже-Первое Пламя, зачем тебе он?! — Окончательно обозлился Тацуми, что даже колонки начали неприятно хрипеть, искажая половину сказанного. Но, немного успокоившись, решил пойти на уступки в этот раз. — Если тебя это успокоит наконец: мы с моими старыми друзьями играли в покер после успешного дела. У одной моей подруги… Всё не складывалась игра, как и собственно вся прошедшая неделя до этого. Отец её серьёзно заболел, на работе проблемы у неё были да и на недавно она впервые… В общем — не важно. Я просто хотел её развеять: поддавался в игре, пытался шутить и говорить на отдалённые заботы, а также подтасовывал ей нужные карты, чтобы она вошла в азарт. Ещё одна моя знакомая приносит нам алкоголь. Мы выпиваем. Потом ещё. И ещё. А потом между нами завязывается диалог… — И чем же это плохо, что ты не хотел об этом говорить? — В конце нашего разговора, который заканчивался по другому… — Продолжал он, не запинаясь и не отвлекаясь на замечание Майн, что вынудила его к откровению этому. С каждым последующим слогом что-то накалялось внутри Тацуми, будто в костёр в самом разгаре добавляют сухого хвороста. — Она меня задушила. И пока я натурально задыхался и терял её из виду, то задавала она мне очень, сволочь, правильные вопросы… — И какие же? — Да какая разница, если мне не ответить ей уже! — Снова на столе послышался странный треск, гам и бедлам, застилавший чистоту эфира и уже нельзя было дальнейшие реплики разобрать. — Как и мои вопросы к ней! Что она сделала со мной?! Что?! Что ты сломала во мне?! Идиотка, ненормальная, фанатичка, инфантильная простушка… Минута белого шума. Потом две. Потом три. Потом послышались какие-то телодвижения с микрофоном и связь восстанавливалась в привычную норму, а неприятные стуки на фоне приобретали завывания ветра и гул электроприборов. — Что-то ещё, Майн? — Снова вернулся тот самый Тацуми Ла Аранеа, задохнувшийся в казино, разбивший голову в поезде, убитый ржавым ножом в грудь и потерянный в таинственных катакомбах, и всё с тем же самодовольным тоном и будто ухмылка на его лице навечно прилипла к его вечно ехидной и противной мине! Будто не была этой невероятно уникальной по своей редкости сценки, которая, почему-то, не пробила девушку на какие-то внешние проявление эмоций. Более того — она стала будто ещё хладнокровней и продолжила свой допрос. — Ты точно повинен в этом всём? Резко слова оборвались на какие-то пару секунд. Будто вся вселенная состоит только из этих помех некачественной аппаратуры, а всё пространство уместилось в небольшой комнате общежития. — Да. — Удивительно спокойно признался Тацуми. — Конец связи. Спокойной ночи. — Спокойной… — Вторила Майн уже в пустоту.