Я совершал множество ужасных поступков. Я делал их со стальной уверенностью в том, что я достоин переступать границы общечеловеческой морали и застоявшихся догм. Я не подозревал, что творил свои будущие ночные кошмары. Я не верил, что совесть моя догонит меня при жизни. Оказывается — я бежал от своей тени, скрывающейся за тучей устроенных мною же дилемм.
Из книги «Моя автобиография». Страница 290
Восемьдесят шестой день осени 09:12 Западные королевства. Столица Лондиниум. 1023 год
Знаете… У Империи было достаточно фривольное отношение к своим генералам. Из-за раздутого, хоть и грамотно обученного, офицерского состава можно было обходится и меньшим количеством генералов и армий. Но армия — ветка государства. И вот это именно та ветвь, которая соприкасается с веткой большой игрой политиков в Столице. Генералы были… Звёздами от мира войны. Старой Империи нужны были люди, которых можно было ставить на первую страницу газет и сообщений, чествовать с помощью глашатаев и объявлять триумфы в их честь. Люди вместе суперсилами и мифическим ореолом тайны вокруг них. Многие генералы в старой Империи раздавали абстрактные приказы, а чаще просто присутствовали на собраниях и вставали в бой вместе с обычными солдатами ради картинки. Но в любых правилах есть исключения. Иногда бывают даже несколько видов исключения. Эсдес фон Партас, например, уменьшила количество высшего состава своего штаба и расширила свои опции командования. Политиканы и фельдмаршалы не возражали, так как она была гением тактики и боя. Чинуши и политиканы не беспокоили — так как «лишних» офицеров всегда можно перевести в запас и они не будут мешаться. А вот их злоба скопилась насчёт её, можно сказать, близкого человека — Тацуми ла Аранеа. Который решил залезть на большой стол политики… И перекинуть петлю через люстру для всех сопротивляющихся его новому виденью международных соглашений. Демарш в виде радиопередачи в Столицу старой Империи — поразил всех. Я даже зачитаю её текст: — «Я заключил, от имени Императора, Альянс под названием «Мантикора». вместе с Западными королевствами, Революционной Армией и легетимным правительством Союза Свободных Северных Племён, а также признанной всеми ранее оговорёнными державами, новому государству «Союзное Княжество Склямзем» мы будем освобождать северные племена от гнёта тирании узурпатора и деспота — Оскара фон Бладрейвена. Дальнейшие подробности я изложу в письме газете «Имперские вести». Слава Альянсу и Сердце борьбе!». На самом деле было четыре письма: газете, Эсдес, Онесту и Буддо. И, естественно, в каждом из писем была та доля информации, которая была необходима этим четверым. Это была попытка держаться обеих берегов реки или хотя бы обескуражить их настолько, чтобы дать Тацуми ла Аранеа взять контроль в свои руки. В его амбициях маячило достичь власти, которая и не снилась Первому Императору. Однако, как мы уже знаем… Впрочем, об этом не сейчас. В данный момент переключимся на того, кого волнует положение теперешних дел его в делах более суетливых и насущных. Его верная помощница — Кэтрин Зэшич. Пока письма идут, Тацуми отдавал ей честь: — «Быть иммерсивным агентом от его лица.». Если говорить простым языком — говорить от его лица в случае необходимости, но по большей части слушать и следить за всем происходящим. Утро у Кэтрин беспокойное. Хоть она и оселилась во дворце самой королевы Западных Племён, но у неё забот слишком много, чтобы расхаживать тут, как в музеи. Здесь, скорее, самая настоящая кунсткамера, как в Экспозиции Естествознания в Кероче. Во время землетрясения. В буре. И под тяжёлой виолончелью и пианино ещё сверху. Образцы натуральных гипертрофированных образов военных и политиков разных народов перемешались меж собой создавая при этом поистине взрывоопасную смесь. Проходя мимо залы собраний, где её генерал объявил о создании этого самого Альянса она ощущала смрад этой смеси. Ну и как он объявил о создании альянса… Скорее — пригрозил. Как сейчас грозит склямский Хешемрайт всем остальным о том, что перережет всем тут глотки, если они не закрепят именно его закон. Ничего удивительного — Директория решила объединить органы совета для написании резолюции «Основного свода прав, свобод и законов.». Это необходимо для закрепление основного статуса кво между враждующими фракция и и более стройного действа в политико-административном деянии этого шаткого союза постоянно пытающиеся упасть под споры, крики и дебаты, то в генштабе, куда привели ноги нашей героини… Ругань. Пока множество политиков столпились в парламентском зале, как крабкулы в бочке, пытаясь друг друга подавить подобием дебатов и стражам приходилось их разнимать, то в кругу военных всё было куда более открытее и откровенней. Резолюционисты, дефендеры и революционеры вцепились в глотки офицерам севера, запада и Империи за неуважение к их стороне. «Вы, оборванцы, цивилы и дикари, которые взяли винтовку в первый раз. Не смейте вмешиваться в наши дела по спасению нашего дома!» — ну и ответ — «А вы — болваны, которые готовы бросать в бой своих солдат на смерть без нашего знания о местности и аргументов против вашего плана. Вы все тут — опасные и жестокие идиоты! Ваши карты устарели из-за боевых действий давно! И атаковать по этому флангу бессмысленно! Сосредоточьтесь на том, что есть!» — кричали им со всего голоса резолюционисты, после чего смолкли и стали слушать шепоты. И все вместе они очень косо поглядывают на старших Гарэз из Склямов и Инквизиторов Пути Возмездия, которые между собой перешёптываются, словно голубки. Тут остальные вояки хотя бы в единстве во мыслях тут: — «Что эти два порождение диявола на нашей земле хотят удумать вместе?!». Кэтрин смотрела на всё это с желанием помочь разрешить спор или хотя бы попытаться, чтобы не затягивать всё это, но Тацуми строго настрого запретил. Ибо: — «Наша сила в их разобщённости. Пока они разобщены: мы имеем власть над ними как самая консолидированная и могущественная сила. Когда придёт время — мы возьмём своё.» Она сама не заметила, как её ноги привели её в холл. Такой весь, с хрустально-кристальной структурой в этаж размером, которую тут оскорбительно называют «люстрой». Тут решили поставить контрольно-пропускной пункт и укрепить его как последний рубеж. Здесь же разместилась королевская гвардия, «Эмисары Возмездия», сливки революционеров и «Золото-белые» Арея. В общем — все, кто хоть что-то мог представить из себя в плане вояк больше, чем простой солдат. И тут… Всё тихо. Они даже мило беседовали между собой о всяких мелочах, обсуждая свои орудия, тактики, стратегии и даже прочитанные недавно книги. Вон, склям в бело-золотой шинели протягивает две маленькие книги Имперцу: «Вон, смотри, эт «H`ry hovoryatzh», а эт «Nesnesitelná lehkost bytí». Первая — социально-мистический, а второй просто роман. Что возьмёшь взамен своей «О духе законов»?» — говаривал склям без акцента. Всё же каждый из них понимал своё могущество и считался с силой другого. Поэтому они оставили препирания меж собой. Это было даже похоже на братство. Пока что не боевое, потому что им ещё не приходилось сражаться не с друг с другом. Но это пока. За сценкой времени особо наблюдать нет времени. Сейчас Зешич нужно выйти наружу. Её пропустили достаточно быстро. Спускаясь всё ниже, Кэтрин вышла на главную площадь, Palaza Square. Гигантскую по размерам, родившуюся из высохшего озера. Усыпанная кладкой, фонтанами-оранжереями и аллеей героев — небольшой прямоугольник пространства, заполненный статуями известных и не очень деятелей страны. К сожалению, вся эта красота закрыта для простых посетителей и окружена мешками с песком, беспокойными солдатами, колючей проволкой и… Ну, хотя бы без стопок трупов, как было в первый день. Просто оставшиеся костры с них с клубами дыма… Кажется, что весь город стал главной площадью: запах сгорелого мяса, страх просочившийся в общую атмосферу, духота и влага, а также боязнь резких вспышек света. Весь Лондиниум находился в осаде и его несколько раз плотным огнём поливала артиллерия и с верху «Металлические драконы» сбрасывали бомбы. Основная часть войск Юноны всё ещё не решалась заходить в город, хотя и были попытки малыми отрядами «прощупать» оборону на наличие слабых мест. Но об них докладывали резолюционисты и дефендеры, склямы находили и обезвреживали, добивали их имперцы и западники, а допрашивали остатки лояльные северяне на пару с инквизицией. В общем — каждый находил себя на празднике нежизни. — Help! Help! I need help! I have important information and I was hurt! — Слышится из-за колючей проволки, возле которой столпилась солдатня имперская и склямская и не знала, что делать. Точнее знала, но не желала оказаться под трибуналом из-за выполнения операции без приказа командира. Раненный юноша из отрядов местной самообороны решил влезть в колючую проволку. Опрометчивое решение, учитывая густоту заложенной ловушки, прочность и то, что это, чёрт возьми, колючая проволка и она предназначена как раз останавливать таких вот наглецов. Возле этого нерадивого металась девушка с пепельными волосами. Разодетая как дефендер, но при этом вела себя отнюдь не как цивил. Она быстро сообразила, что надо «правильно» оттянуть проволку. Быстро отыскала крепкое полотно для этого и начала сначала толкать вперёд (чтобы крюкоподобные шипы вылезли из-под кожи), а затем оттягивать. За ней начали повторять подбежавшие солдаты. Кэтрин осталась наблюдать, пока…***
— Дорогой!.. В комнату ворвалась, словно буря зимняя за её спиной, блондинистая девушка лет под сорок и прервала сию кровавую историю. Запыхавшась и вся в снегу, она не могла продолжать свою новость, так как Аристид дальше рассказывать свою «сказку» своим детям. Он отложил книгу в сторонку и привстал, пока его жена опёрлась на косяк, пытаясь отдышаться. — Почему ты бежала? Что случилось? — Там… Тацуми этот, маразматик старый, начал стрелять из своего окна по прохожим! Что-то неразборчивое бормочет и, кажется, ресторан снова горит! Сказать, что все, после этого, оказались в панике и мгновенно ринулись на улицу — ничего не сказать. И сын, и дочь, и жена и отец семейства похватали одежду на рядом стоящей вешалки и побежали вызволять своего друга из плена… Аристид знал чего.***
Тацуми и раньше чудил, но чтобы во вред остальным жителям города — никогда. Улицу с небольшим дворцом, стоящим посреди города, окружила толпа народа. Раненным дурной пулей помогали уже прибывшие фельдшеры и прохожие, а здание окружила уже гвардия города с намерением штурмовать его, так как стрельба из окна уже прекратилась как пять минут. Вокруг царила суета погодная и людская. Напряжение было… Не сказать, что прям катастрофическим, но неприятным. Тут жило множество ветеранов «Последней старой войны» и подобные инциденты были не в новинку, хоть и не регулярны. Но чтобы это случилось с одним из главных жителей сего чудесного града — такое впервые. — Не входить через первый этаж! Этот дурень заложил повсюду взрывчатку в виде мин и растяжек! — Крикнул главный, судя по всему, гвардеец с погонами вместо каркаса. В его старческие морщины аккуратно ложился снег, словно в горные ущелья. Но голос был такой, что мог скалы местные на камни разобрать. Его, кажется, слышала вся улица. Пока все немного вжимались от силы гласа главы правопорядка в этом городе, Аристида же дивило то, что у главного гвардейца столько информации насчёт нахождения действа внутри. Вроде бы автокареты оцепили здания, но следов ведущих в дом Тацуми даже не было замечено. Так что такие чёткие указания в таких неординарных ситуациях неспроста. — А откуда вы взяли это? — Спросил Аристид у него. — Он позвонил и сообщил все инструкции за десять минут до того, как он начал жать на курок. Вы Аристид, да? — Ответил старче главный, после чего осмотрел прибежавшего. Его мимика, словно языком жестов, продиктовала недоумение, беспокойство и толику нужной его профессии агрессии. — Да. А что такое? — Тацуми Ла Аранеа дал указания за десять минут до начала всей этой беды, чтобы вы не появлялись у него на виду, пока он не даст отмашку. А иначе он взорвёт весь город… — Да он блефует! Нет у него столько взрывчатки! — Взорвался, в отличии от взрывчатки, Аристид. Его лицо вмиг побагровело. — Я не знаю. Пока что всё остальное, что он сказал было правдой. — Подтвердил старче-главный гвардеец, головой указывая на особняк Тацуми. — Инженеры уже прочёсывают все потенциальные места заклада взрывчатки. Если информация не подтвердиться — тогда будет проводиться штурм. А пока я попрошу вас оставить это место до выяснения обстоятельств. Пока они говорили, то, вместо ожидаемого града пуль и осколков от появление Аристида, был лишь снегопад и наступающий вечер. Вокруг дворца толпа понемногу то расходится, то снова появляется, будто отходя на антракт во время представления. Аристид топтался на одном месте. К северному холоду за долгие годы он так и не привык, поэтому чувствовал себя некомфортно. Кожу жгло, внутри всё сжалось, а голову обдувал будто ветер со стеклом. И пока он думал, что делать, за него начала действовать его кровь. Сигая по крышам, аки дворовой кот, его сын залез по барельефу и балконам дворца Тацуми, с помощью не пойми откуда взявшейся верёвки и непонятно вообще как проскочивши пост гвардейцев. Марк был на крыше и, словно бывалый вор, начал залезать в окно откуда велась пальба. Определить местоположение стрелка было легко: окно было продырявлено и покрылось паутинкой трещин. Томительное ожидание в течении короткого времени были не напрасны. Из главного хода дома, аккуратно приоткрывая исписанные балюстрадами двери, появилась голова Марка. Затем, следом, показалось тело в его руках. Это был Тацуми в полном генеральском мундире с его грудью, полной орденов. В ладони всё ещё крепко сжимал револьвер и постоянно жал на курок в ожидании выстрела. Но сознание сего чудака было в настолько плохом состоянии, что оно уже не понимало отсутствия возможности у своего оружия к стрельбе. Ибо закончились патроны. Главный гвардеец и Аристид столкнулись недоуменными взглядами меж собой. Похоже, такого развития событий мало кто мог ожидать. К Марку с Тацуми быстро подбежали более расторопные гвардейцы и фельдшеры. — Несите детоксин. У пациента передоз… — Мерно произнёс фельдшер, быстро осматривая пену пасти Тацуми и руку, пережатую жгутом выше предплечья. — Твою мать! — Уже чертыхнулся Аристид и тоже рванул к своему другу. — Сукин ты сын! Идиот! Придурок!.. На Тацуми лились тонны закономерных оскорблений со стороны Аристида, который вместе с фельдшерами пытался заставить сердце своего друга биться до больницы, а там надо посмотреть. А на улице тем временем падал и падал снег. Маленькие снежинки падали, словно ночь развевала прах белого неба дня. Маленькие люди смотрели на маленьких улочках, как тени прошлого разъедали рассудок человека. И всё это под белым месяцем. Кристально белым и таким большим и близким…***
В маленькой комнате в подвале одного из многочисленных зданий в этом городе находится карцер. Условно карцер, условно дом. Атмосфера этого места вообще пренеприятная. Гнетущая. Словно ты угасающий под мощью сквозняка огонёк свечи в кельи уставшего монаха. Уставшего… Хорошее сравнение. Ведь находящийся внутри карцера действительно был крайне уставшей персоной…Пятый день весны 19:20 Реанимация в городе Fólkvangr. 1049 год
— Твою мааааать… Неужели я снова тут? Жизнь у бардов жизни тяжела. У классиков она в постоянном оттачивании мастерства игр, у более современных представителей с электроинструментами на руках она в придумывании новых форм музыки, а у представителей новой интеллектуальной богемы в наполнении мысле-истин в эти метаформы. Хотя к чему сказ об течений, когда буйный поток жизни нашего героя завёл в привычное ему место. В третий раз уже выводили силовики в белых халатах из всех измерений в одно — материальное. Убитая горем и алкоголем, не особо популярная музыкантка жанра фештос*, Эсши Орфея, сейчас находился в не самом приятном состоянии. Она чуть не задохнулась в собственной блевотине после очередного концерта. Её койка уже пропахла её рвотными выделениями, как и верная кожаная куртка усеянная фальшивими наградами: «Достойнейший алкоголик», «Самая праведная грешница», «Уничтожитель Рекрата» и так далее. Одежда спокойно разместилась на стуле, как и остальные вещи. Зеркало над этим стулом показывало ей не самые приятные. Лицо болезненно белое, с острыми чертами, словно нож, который сеял ей шрамы и ожоги. Деяние родителей и её ночных похождений по фештос-концертам. От них достались ещё вечная паранойя, злость на мир, фобия открытых пространств, голубые волосы с глазами и дурной норов, постоянно намеревающийся влезть в драку. — Что она ответила… Ответь мне… Приди ко мне… Голос откуда-то из стороны. Зрение тяжело сфокусировать — настолько голова болит. И всё же она рассмотрела очертание: выше среднего роста, немолодой человек подключённый к множеством аппаратов и капельниц выглядел так, словно он прирос к ним. Тяжёлое и частое дыхание, слетевшая кислородная маска и приоткрытые изумрудные глаза. — Передоз словил дядя… Не город, а помойка… Довёл и его… Лаконично выразилась Эсши. Она бы плюнула, но вместе с этим тогда бы и на пол попал желудочный сок. В её голове, помимо пульсирующей боли и мыслей о самоубийстве, были и дедуктивные суждение. Почему такого богатого «дядю» запустили в палату к ней? Подключение к капельницам и аппаратам означало, что он, скорее всего, крайне важен, ведь в этом городе, по старым северным обычаям, если ты не выкарабкиваешься сам — то и нечего тебя спасать. Плюс это дорого и затратно по силам. Но при этом его оставили в палате для простолюдинов и даже не заметили, что с него спала маска. — Помойка… Помойка я… Я ничтожество… Удача… Всё что есть… — Выдавил из себя товарищ в ответ. Тут она раскрыла свои большие зенки. Похоже он слышит её. Но так как его сознание затуманено, оно не способно выдать внятный ответ. В нём будто бы конфликтуют три личности. Одна застряла на эгоцентризме, так как вторая пытается что-то дать окружающим, а третья хочет просто контактировать с теми двумя… — Вот это поэзия! — Удивительно громко сказала Эсши, глядя на реакцию. Она уже достаточно сфокусировала взгляд, а боль как будто и вовсе пропала в пучине интереса к этим персонам. Она следит за каждым движением губ, за каждым вдохом и сейчас будет ловить каждый звук. — Поэзия… Жизнь… Написанная поэзия Драконом открытая… Вечная свобода в темнице тьмах… Она уже своим музыкальным слухом чует приближающиеся шаги. Тяжёлые и быстрые, эхом отдающиеся. А она пока наслаждается цитирования «Вечной свободы» от этого персонажа. Его речь стала более надрывной и он уже открывал глаза полностью. — АААААХ! ПАЧКА СИГАРЕТ, НАШИТАЯ НА СУДЬБЕ СИНЕЙ РУЧКОЮ! СУДЬБА ЗАКУТАЯ, БОЛЬНАЯ И ВОИНСТВЕНННАЯ! — Как бы записать… Только Эсши это произнесла, так вломились несколько белых халатов. Команда **"межпространственных тюремщиков» разделились на две: те кто спасают от припадка и от неё. Колёса на койке стали мерно стукать по кафелю, отдаляя силуэт этой персоны за пределы дверей. Эсши хотела протестовать, но тут же осеклась, усмирив свою дурную кровь. Она понимала, что если она захочет набрать материала для своих песен, то она должна вести себя спокойно. Чтобы снова повидаться с ним. Может, его чёрное сердце способно открыться творчеству. Ей решилось написать песнь Владлены. Напев сначала мелодию, она начала с припева:Написанная поэзия Драконом открытая Вечная свобода в темнице тьмах Нет будущего, прошлого, настоящего Чего-то хоть сколько-то стоящего Рвёт грудь боли и ярости Я бью её в реальности Ненавидя себя Себя, Себя, Себя!