The Capital's Joker

— Война сама по себе носит деструктивный характер для человека. Она отравляет его, ранит, казнит и проклинает. Она словно огромный огненный шар в пустой комнате — обдаёт жаром, обжигает, наносит увечье и… Привлекает всё внимание к ней. Завораживает своей красотой и невообразимостью. А вы часто видите огненный шар у себя в комнате? Я вот нет!.. — Да, Война может занять место в сердце каждого. Особое место в сознании и вводить в состоянии абстиненции. Тебе кажется, что во время нахождения рядом с этим огненным шаром ты был более свободен от мирских забот и сосредоточен как никогда. Да и огонь был красив и раны на теле относительно быстры зажили. Почему бы снова не открыть эту самую дверь? Снова себя не проверить? — Потому что как огонь закаляет сталь… Так и война путём боли, включая и ментальной — также укрепляет человека. Правда это не означает, что она будет укреплять его позитивные стороны. Только те стороны, которые ему помогли выжить…

Хейя из рода Макеран. «Записки с бойни». Послесловие в книге в качестве интервью.

***

— Тебе не кажутся эти предисловия… Немного лишними?       Эсша решила не рассказывать Тацуми про записку и фотокарточку. Пока он спал сама всё пыталась обдумывать, но каждый раз осекалась. Каждое воспоминание о её мачехи вызывало резкий удар и боль в голове. Будто бы она ставила себе заслонку, стенку — на случай если она решит воспротивиться её решению. Её желанию. Да, она «взбунтовалась». Но легко взбунтоваться против каких-то абстрактных установок делающихся грозным тоном, но при этом не несущих перед собой, чаще всего, действий в случае отступления от предписанного. Стань этим, сделай для этого то, будь хорошей — достаточно отстранённые концепты, в отличии от «Приведи своего спутника ко мне». А когда Аярами начинает говорить, или даже писать, подобным образом… Повод задуматься. Аярами редко просит. Чаще — требует. И…       Ай, больно. Вот на этом мысль обрывается, потому что сразу в голове маленькая струна бьёт о предплечье. — Не кажутся. Они больше погружают в атмосферу происходящего да и придают истории некий флёр… Ну знаешь — биографистики, как бы сегодн… Ну, по крайней мере как бы в моё время назвали.       Тацуми не отвлекаясь от писанины ответил. Он был крайне сфокусирован на том что делает, и делает он это в такт тикающих часов. Каждый вдох, взгляд, росчерк — всё подвластно проклятому тик-таку. Тик-так, тик-так, тик-так, тик… — Так уже никто не говорит. — Отвечает ей Эсша, отрывая взгляд от бумаги и, нагнувшись, опёрлась локтями о стол, положила голову на руки и задумчиво смотрела в окно. — Сейчас подавай документалистику или реализм, как говорится сегодня. — Она скучно закрыла глаза и зевнула бы, если бы ладони не сжимали челюсти. — Ни грама артистизма или стиля. Тьфу. — Людям нужно погружение… — Людям нужна интересная история! — Взъерепенилась Эсша и встала, указав пальцем на не сводящего глаза с бумаг писателя. — Так чтобы дух захватывал! Чтобы вот прям… Ух! — Как ты тогда со своей «Ярость! Нутро моё кипит!»? — Да! И ты мне эту песню подсказал! — Ну так потому что я испытывал эти эмоции. Я испытал на своём веку множество ощущений, чувств и переживаний. И я взял ту часть этого спектра, которую мы оба знаем лучше всего.       Эсша немного подумала. Присела на лежанку и начала создавать древо мыслей насчёт сказанного. Корень мысли о необходимости погружения и роли реализма, ствол переживаний автора и крона различных дум и воспоминаний насчёт пережитого. Деспотичное детство с мачехой, игра в «не в себя» на публику в попытке определить и контролировать своё будущее и «полный отрыв» чуть не оборвавший жизнь в каком-то гадюшнике. И в этот захолустный гадюшник Эсша направила свою группу «Астрея» ради того, чтобы познакомиться с человеком который провёл пятнадцать лет в забвении. И всё, как оказалось, чтобы вернуться к деспотичной мачехи. И всё? Круг замкнулся?..       А, боль. Эсша прикусила язык, потому что скрежетала зубами при мысли о мачехе. Ей стало невыносимо и она решила перевести тему. — Слушай, Тацуми… — Да-да? — А можешь рассказать о самом волнительном и противоречивом чувстве? Или о целом, как ты выразился, «спектре чувств»? Что это был за день такой?       Тацуми отложил ручку и уставился в окно. Серьёзно, дай ему очки и точно будет похож на типичного писателя с обложки. Ему даже утренний встречный свет заходил идеально для фотографии. Он немного поелозил глазами по пейзажу за окном и многозначительно и столь же туманно промолвил — Ну… Это был день Gerechtigkeit Wölfe… — Gerechtigkeit Wölfe? Войны Справедливости? Это битва с Оскаром? — Да. Страх, отчаяние, паника вместе с надеждой, азартом которое переросло в кровожадность и желание, а то превратилось в ощущение братства, единства. Какой-то странной эмпатии. Выгорание, боль, страдание, агония. Прилив сил, вдохновение. Ярость, тоска и затем только… Чувство опустошение и свободы. Которое было тяжелее и легче всех этих чувств разом взятых… — Хорошо… — С неподдельным интересом (на самом деле чтобы перевести мысль) следила за речью Эсша, чтобы затем выдать: — а расскажи про неё? Ну, про битву с Оскаром. Мне аж интересно стало. — Ну… Я расскажу тебе ту версию, что в книгу не войдёт. В книге я всё либо приукрасил, либо поддал цензуре. — А как же, как ты выразился — «биографистика»? Она не пострадала? — Ну… — Тацуми слегка улыбнулся и закрыл глаза. — Читателю хочется интересную завораживающую историю, в первую очередь. А у меня они есть!

***

Двадцать девятый день зимы 04:44 Союз свободных северных племён. Где-то посреди бескрайних простор Севера. 1023 год

— Первый Дракон, помоги мне!.. — Ой, он был тем ещё мудаком и мы прекрасно знаем это из святых писаний! Ты же помнишь историю про Орфея и Эвридику?       Небо заволокло красным, чёрным, багровым, тёмно-бордовым, где-то оранжево-синим, а где-то серо-голубым, словно гроза надвигается. Изредка появлялся луна, что не сходила с неба вместе с Драконом-Уроборосом, что окружил её. Уродливый идол пожирающий сам себя стал обрамлением сегодняшнего не спускающегося месяца. Горизонт был погружён во мрак, словно отсутствие света было жидкой густой смолой, что переливалась. На броне всегда было неудобно и холодно, словно ты на старой кляче из стали и алюминия. Под траками хрустел и переламывался снег, словно зерно в жерновах. В воздухе и внутри ощущалось напряжение, что съедало тебя изнутри и выливалось во что-то иное. Все это вокруг это ощущали. Давление, какой-то странный ком в горле, головную боль, страх, неопределённость. Это стандартные чувства порождаемые грядущей бурей иль битвой. Но когда у тебя вся жизнь одна сплошная битва, то эти чувства подталкивали тебя вперёд. На новые свершения, только вперёд и не оглядываяся ни на кого другого, включая себя. Потому что если бы ты обернулся хотя бы на секунду назад, то понял что взобрался не на гору Олимп, где все Боги родились… О нет! Ты забрался в самые глубочайшие пещеры да подземелья и почти докопался до самого Ада. Где таятся самые ужасные демоны и дьяволы, которые тебя принимают таким какой ты есть. И тебе он кажется… Таким родным!       Это чувство… Что тебе давно знакомо, но ты отрицал его. Клялся, что был здоров, что лишился или даже не имел его, что полностью имеешь власти хотя бы над чем-то, что имели обычные, здоровые люди. Которых ты обманывал и зарабатывал на этом не только материальное, но ещё и бонусом в копилку было удовлетворения твоего желания превосходства ты над ними насмехался. А теперь… Ну что же. Хорошего человека должно быть много.       Тацуми смотрел сейчас на самого себя. Только перед ним не было зеркала. Перед ним, на противоположной стороне брони сидел в такой же позе его… На первый взгляд двойник. Но только исключительно беловолосый, с залитым красным глазами излучавшими лукавство, а кожа поблескивала металом на лунном отблеске. От него пахло золотом, кровью, кожей молодой девушки и рекратом. Все те вещи, что Тацуми давно в себе старался давить начали вылезать наружу. Снова. Все те вещи, что он считал разрушительными для себя — они выпучились в виде его проекции. Тацуми был настолько умным шулером и мошенником, что долгое время обманывал сам себя и думал, что он полностью контролирует ситуацию и всё это время мог думать что у его натуры действие порождает желание. Но не-ет. Совсем не так. Он не смог переиграть сам себя.       Сам он себя называет Грифом. И он сейчас улыбается. И его голос был похож на самодовольного картёжника. — Помнишь, в церкви Первого Императора я говорил тебе, что тебе нужно было сделать, чтобы избавиться от меня? Ты ещё тогда меня в церкви «проявил», помнишь? И всё потому что ты хотел сберечь Саё и Иэясу от своего провала. Оградить их и помочь сбежать. Но ты не хотел бежать. Нет…       Тацуми хмурил брови и был на грани срыва. Он хотел его ударить. Разорвать ногтями, зубами, клыками. Застрелить, сжечь, запечь и ещё много чего. Но не мог. Так как понимал, что это лишь проекция. Лишь проекция его больного разума, он сам в тех атрибутах, что он пытался закопать в себе, закрыть в шкафу и так далее! Всё, лишь бы быть выше них! И да, он забрался… Но снизу снова постучали в неудачный момент. — Ты хотел большего! Ты хотел справедливости! Ты хотел наказать Огра за то, что он заставил тебя совершить жестокую бойню на вокзале! Ты хотел справедливости, мать твою! Ты хотел остаться в Столице, забраться на верхушку и заставить Огра почувствовать тоже самое, что и ты! ВСЕХ ИХ! Ты хотел посмотреть на него как на муравья, как на расходный ресурс! Как они тогда на тебя смотрели! Как все, что видели в тебе мусор лишь для исполнения их планов…       У Тацуми от его слов наступала рвота. Ему было плохо. Физически. — И ты начал претворять свой план в жизнь. Но потом у нас появилась та, что стала нам дорогой. Серью Юбикитас! Помнишь её? — Хватит… — О, я знаю — помнишь. Конечно мы её помним… — В его голосе помимо куража появились ноты ярости. — Эта милая дурочка, твердящая о справедливости! Она хотела так же справедливости. Наивно веря в то же что и ты! В справедливость, ха! В Столице, да, прикинь? Не совсем она подходила для нашей мести… Нашему плану… — Прекрати, прошу… — Но нам не хотелось ломать её. Нет-нет-нет. Не хотелось уговаривать делать то, что должны делать мы. Мы хотели её сохранить как найденный подснежник из арктической пустыни. Как артефакт, что вырос в Столице таким добрым и красивым! Что сохранилось нам! Мы хотели быть рядом с ней! Потому что ты только тогда почувствовал себя цельным! Без риска, без крови, без шлюх и без употребление рекрата ты наконец-то мог успокоиться… — Гриф уже был на грани срыва. Его слова часто заканчивались предыханием. Казалось, что он чувствует параллельные эмоции к своему альтер-эго. — И единственную вещь, как мы думали, что могла нам принести свет и спокойствие в этой грязной и нелепой жизни, пускай и на жалкие полтора месяца… Ты… — Мы её убил… — НЕТ! ТЫ ЕЁ УБИЛ! НЕ Я! ТЫ, ТАЦУМИ, Я К ТЕБЕ ОБРАЩАЮСЬ! ТЫ ЕЁ УБИЛ! Я ХОТЕЛ ЧТОБЫ МЫ СБЕЖАЛИ! ХОТЕЛ ВЗЯТЬ РУКУ В КАЗИНО И УБЕЖАТЬ ИЗ СТОЛИЦЫ! НАХРЕН МЕСТЬ, ЕСЛИ МЫ ПОДСТАВЛЯЕМ ТО, ЧТО НАМ ДОРОГО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! ЗАЧЕМ НАМ ЭТА СПРАВЕДЛИВОСТЬ, ЕСЛИ МЫ ОСТАНЕМСЯ ТОЛЬКО С ПУСТОТОЙ НА ДУШЕ?! — Но ты же… — МЕЖДУ СМЕРТЬЮ И ЖИЗНЬЮ Я ВЫБИРАЮ ВТОРОЕ! КАК И СЕЙЧАС Я ПРИШЁЛ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ТЕБЕ!       Тацуми взглянул немного обречённо на него. Его альтернативное воплощение было вспыльчивым, несколько бесящим… Но зато оно было честным. Хотя бы с самим собой. Гриф не хотел существовать. Как и всякий демон — он жалеет о своём существовании и не может ничего, кроме удовлетворения своих сиюминутных потребностей. Гриф не был каким-то потусторонним духом заселенным извне. Но получил силы он как раз из-за Инкруцио в нём. В каждом из нас есть такая сторона, что вечно чего-то желает. Как и Гриф. Только… Ничего, чтобы принесло ему удовольствия. На самом деле — ему было бы в радость, если бы Тацуми смог «покрыть сердце камнем». Чтобы он стал холоднокровным, чтобы он мог не отвлекаться от своего дела. Чтобы его желания были бы завязаны не на первичных потребностях, а на реализацию чего-то великого… Но, как это часто бывает — мысли расходятся с реальностью. И часто реальность преподносит нам дары в которых находится яд.       Наконец в Тацуми нашлась решимость сделать то, что делают после битвы — пойти на переговоры. — Мы хотим спасти всех. — Сказал уверенно Тацуми глядя на своё альтер-эго. — Хотим спасти всех от Оскара и от его безумия…       На эти слова альтер-эго взорвался смехом показывая, почему войны заканчиваются «переговорами» хотя, чаще всего, это «диктат» сильных. — Перестань предавать самого себя! Убей предателя в себе! Ты лжёшь! Лжёшь самому себе! И ты это знаешь! — Ответил тот и затем указал куда-то вперёд. Предположительно там, где находится Эсдес фон Партас и её войско. — Тебе хочется сохранить её. В первую и последнюю очередь! — И почему же? — Всё просто — потому что с ней мы не чувствуем себя такими одинокими. Потому что мы нашли что-то друг в друге дополняющее друг друга. Я пришёл чтобы остановить тебя от необдуманных действий. Чтобы ты снова не лгал самому себе. И чтобы ты нашёл не только ради чего жить, но и ради кого! Не только ты нуждаешься в людях, но и люди нуждаются в тебе. Так и строятся связи. Дружба и любовь, противники и враги. Она захотела чтобы ты занял у неё особое место. Ровно того же хочешь и ты… Мы — Орфей и Эвридика друг для друга…       Тацуми помолчал немного. Отвёл взгляд с альтер-эго и перевёл его куда-то позади. Видя огромные скопища людей позади. Он не особо привязался к ним. Очень трудно ощутить какую-то близость с металлом или мясом для жарки. Но… Ему не хотелось терять их за зря. — И всё же… Я хочу надрать задницу Оскару! — Вместе с Эсдес? — И это тоже! — Уже не стал лгать Тацуми. Что-то притягивало его к ней и он перестал отпираться. — Но в первую очередь я хочу хорошей драки, после которой я смогу выпить вдоволь вина с рекратом играя в покер ложась в постель вместе с Эсдес!       Альтер-эго рассмеялось немного и с каждым смешком его тело растворялось по ветру, а по телу Тацуми татуировки начали… Исчезать. Белизна захватывает каштановые волосы, а в радужку глаз будто бы начали литься поток крови. Клыки снова зарастать и становиться ухмылкой. — В будущем это обернётся для меня чем-то ужасным! Но до будущего мне надо дожить!

***

Двадцать девятый день зимы 06:36 Союз свободных северных племён. Близ Столицы Северных Племён. 1023 год

— Давайте быстрее! Четырёхдневный марш на вашем самочувствии не сказывается! Все в очереди на молитву, а затем на приём препаратов! Быстрее-быстрее, мы уже двигаемся к грядущему сражению! Настал час возмездия! ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ?! ЧАС ВОЗМЕЗДИЯ ГРЯДЁТ!       Натокира и все его приспешники начали вещать о необходимости единения в… Приёме препаратов, снимающих усталость. Вообще они сделаны были исключительно для Гончих Императора, но формулу придумал Стайлишь, позаимствовав и улучшив северные наработки. Имея на складах городов захваченных Эсдес, Стайлишь мог синтезировать практически безвредный (в краткосрочной перспективе), но крайне эффективный тонизирующий препарат снова и снова. У него появилось название в среде Гончих как «РО-3-5» или «Гвоздика» из-за специфического запаха гвоздики и ярко красного цвета. Наполненный необходимыми витаминами, минералами, электролитами вкупе с веществом «РО», который манипулирует с гормонами в результате чего сон перестаёт быть одной из нужд.       Стайлишь его раздавал в виде порошкового напитка всем. Рассказывал про него всем желающим, а также объяснял какую дозу и как принимать, а также кому принимать не следует. Майн, которая на этом препарате с Академии, этим не особо интересовалась и порой выдёргивала Стайлиша со своего поста ради помощи с ещё одним барахлившем детищем этого сумрачного имперского гения. Где-то рядом с ними петлял Вейв, размышляя что делать его войскам. Они — морпехи, а это достаточно специфический род войск и поэтому мысли и теории были своеобразными. Арей же вёл беседы вместе со своими кавалеристами и держался он крайне уверенно. С искренней улыбкой они вели беседы не только о войне, а о литературе, поэзии и порой запевали песни на весь лагерь! Челси от этих песен отошла со своей частью разведчиков и частью революционной армией. С ней были оставшиеся лояльными часть северян и им хоть и не нравились Имперцы или Западники, но склямы их бесили куда больше. Кстати, насчёт Западников — их курировала Кэтрин Зешич. В основном делала вид тихой девушки, но в деле она улаживала конфликты до момента их наступления и умудрялась находится на месте будущей свары ещё до того, как та началась и дипломатическим тоном пояснять неразумным что так делать не следует.       И за всем этим балаганом где-то в отдалении наблюдали Тацуми и Эсдес. Точнее наблюдал-то Тацуми, а Эсдес устремила взор в сторону огромной крепости Verwaltung, что представлялась и Столичным градом Северных племён. Монументальная чёрная кристаллическая цитадель ужаса Эсдес. Словно ожившая гора посредине бело-синей плоскости дышит чёрным мраком и смолой, вдыхая всё то, что можно назвать жизнь. Отростки труб с дымом в далеке были похожи на злокачественные опухоли. Кистомы башен будто бы грибы на пне смотрели наружу своими жёлтыми огнями. И на самой вершине — Ставка Командования и Высокий Замок. Она уже была там — Оскар смог победить её без единого удара. Просто побыв рядом с ним Эсдес потеряла сознание от страха, из-за метки Изгоя. Эсдес это ой как задело и она собирается взять реванш. Её голубые глаза излучали не гнев, но желание поквитаться. Нечто подобное она испытывала и к Тацуми, когда тот резко появился снова в её жизни. Но теперь…       Она почувствовала его спину. Теперь они буквально стояли теперь опираясь друг на друга. — Не переживай. Ты сможешь отомстить ему за прошедшую битву. — С чего ты решил, что я переживаю, а?       Ответила меланхолично Эсдес. На что Тацуми запрокинул голову так, чтобы его абсолютно белые волосы касались её плеча. — Потому что я знаю — каково бояться когда кто-то сильнее тебя. Ты хочешь быть сильнейшей чтобы не испытывать этот страх вновь…       Эсдес лишь многозначительно хмыкнула и ответила: — Ты лишь перекладываешь свои проблемы на меня, да? — А я не прав?       Эсдес лишь выдохнула, мол «туше», как бы сказали в одном Западном Королевстве. Она не особо рефлексировала по этому поводу, так что как-то возразить она не могла. Да и не особо хотела. Наверное, она чувствовала рядом с Тацуми некое понимание. Даже эмпатию, можно сказать. Впервые за долгое время Эсдес смогла прочувствовать что-то, что чувствует другой человек. Именно прочувствовать, а не проанализировать и предположить. Потому что она чувствует то же самое, судя по всему. А это редкость. А когда что-то редкое и оно тебе нравится — надо это ценить. И удостоить особенного места. — Ты вырос в Столице, да? — Не был в ней рождён, но вырос там, да. — Ты моложе меня? — Своего возраста я не знаю, но официально — да. — Занимался охотой на опасных зверей? — Нет. И не люблю убивать животных. — Три из пяти есть… А ты можешь искренне улыбаться? — Я сейчас это делаю. Честно. — Честно? — Честно-честно. — А покажешь?       Тацуми танцующим полуоборотом смог из-за спины переместиться прямо напротив Эсдес. Роста примерно одного, даже при учёте каблуков Эсдес. Волосы Тацуми окончательно побелели, будто бы притрушены снегом. Глаза его сменили цвет с изумрудного на красный. В нём чувствовалось что-то звериное и опасное. Будто бы он готов кинуться на неё в любой момент с целью съесть. Но его искренняя улыбка вновь подкупала. Пускай, может и это повторение ошибки, как при первой встрече… Но так ошибаться Эсдес было, может быть, даже приятно…       Тацуми же видел в ней уставшую и отчаявшуюся девушку. Покрытую татуировками источавшими проклятье и, будто бы омерзение к ней. На ней они проявились буквально недавно. Оскар проклял всех тех, что были в его клане. Проклял тем же самым, чем прокляли и его. Нарёк её Изгоем, что, по идее, должно вызывать к ней брезгливость и желание как можно быстрее уйти или убить её. Но Тацуми не чувствовал такого к ней. Ему не хотелось. Он видел девушку, которой сейчас страшно. Она сама не знает, что ей страшно, но она чувствует это. Ей страшно как и ему. Но вместо рефлексии о страхе её заняла размышления о улыбке.       Она смогла отзеркалить улыбку…

***

— СМОТРИТЕ! НА СЕВЕРЕ ЧТО-ТО СВЕТИТ!..       Пространство буквально в пятидесяти метрах рядом с парочкой буквально было обезвожено, затем там образовался небольшой вакуум. Какое-то странное потрескивание было в этом воздухе перед самим ударом по ушным перепонкам. Будто бы разбилось какое-то стекло. А затем… Яркая вспышка.       Эсдес в ту же одну десятую секунды смогла поставить ледяной щит полусферической формы для неё с Тацуми. Щит то и дело трескался, а затем вновь восстанавливался. Взрыв был такой мощи, что оглушил ненадолго их. В ушах стоял противный свист и в глазах плыло даже у таких бывавших вояк.       Когда пелена перед глазами пропала, то Тацуми с Эсдес увидели выжженную расщелину. Небольшой холм покрылся какой-то коростой, будто бы земля была кожей, а то её ожог. Только что была там четверть войска — и остались только пепел да костная мука.

***

Двадцать девятый день зимы 07:21 Союз свободных северных племён. Близ Столицы Северных Племён. 1023 год

      Спустя почти час были быстро подсчитаны потери и была дана помощь раненым. В основном пострадали Западники, часть Революционной Армии и все северные части. Челси умудрилась чудом избежать смерти, вовремя отойдя из-за плохого самочувствия. Хоть уже и пошли слухи, что на самом деле она не предавала Оскара и то что она как-то передала где находились части Севера на стороне «Мантикоры». Однако, некая «командирская ставка» главой которой был Тацуми и Эсдес всё ещё доверяла ей. Хоть и командовать Челси теперь нечем да и она в последствии молчала. В основном из статуса отдающей приказы сменила в статуса подчиняющегося приказам. Она была крайне подавленной и пыталась всеми своими силами помочь раненым из её войска. В импровизированном шпитале, что соорудили на скорую руку крики и стоны от боли не прекращались. И тем не менее лекари и доктора продолжали работу. Даже Стайлишь не опуская руки лечит одних за другим вместе с Натокирой. — Это была словно кара Божья…       Тихо произнёс под нос себе Натокира глядя на количество изувеченных, больных и замученных. Воздух до сих пор ощущался «кипячёным» и пахло пережаренной кожей и камнем. Он явственно побледнел и даже затрясся когда глядел на северянина с которого словно «слизали» кожу вместе с глазами. Остатки одежды и брони вплавились в мышцы, а некоторые кости были витянуты. И при этом он оставался, каким-то чудом, жив. А ведь он находился в добрых двух метрах от этого «луча»… Но тепловой удар штука такая. — Вам, верующим, только подавай кару… — Произнёс Стайлишь пытаясь «успокоить» Натокиру и одновременно пытаясь хотя бы минимизировать боль этому бедолаге. — Я уверен что это какое-то оружие. У Оскара есть гениальные учёные-отщепенцы из других стран которые могут посоперничать с гениальностью тех, кто создавал тейгу. И у этих учёных было время, силы, желания и государство, которое помогло реализовать самые тёмные их фантазии с помощью науки! — Всё равно выглядит как кара Божья. Не даром мы решили очистить землю от таких! — Вспылил немного Натокира на Стайлиша и тем не менее держал поднос с тампонами с пропиткой. В его голосе послышалась дрожь. — Такие умы не должны существовать на земле, ибо тогда этой земли и не будет вовсе! Такие умы от проклятых! — Может, если бы вы их не «очищали», то они бы и не сбежали к сумасбродному тирану чтобы строить мегаоружие? — А может?!.. — А может вы заткнётесь уже?! Раненым и без того тошно из-за вас!       Внезапно, словно из ниоткуда, появился Тацуми и дал каждому легонько по голове неким свёртком. Те обратили на него внимание и даже немного успокоились. Генерал ла Аранеа развернул свёрток. На нём была огромная гуманоидная фигура покрытая дымом и мраком. Фигура была такая огромная, что, казалось, что она была высотой с трубы на заводах и даже выше. — Это что? — Сам Дьявол спустился, иль поднялся из глубин ада?.. — Почти. И нарисовал нам его… — На выдохе произнёс Тацуми. — Люциус умудрился быть в Verwaltung раньше нас. Добрался по системе подземных ходов и сумел, каким-то образом, зарисовать это самое оружие. — А у него… Талант? У Люциуса-то этого! К рисованию и разведке… — Сказал Стайлиш поправляя свои очки и смотря на отчётливо прорисованный каркас, какие-то зарисовки бронепластин, отрисованное скелетное предплечье и часть «черепа» державшегося на мощном хребте состоящим из крепкой оси и оплетённым кучей гофриванных кабелей. — Дай догадаюсь — Люциус только один и выжил в этом походе? — Натокира разминал надбровную дугу от напряжения. — Воистину — либо божий помазаник, либо дьяволов сын… — Да. Да. Да, но потому что он только один был в этом походе. И не знаю. Я не особо верующий. Хотя у вас вроде и Богов в религии нет… — Отвечал Тацуми, пожимая плечами. — Кратко говоря у Северян Оскара в обороне появилось мощное оружие и нам нужно сразить этого гиганта до того как его флот достигнет Столицы. И сразить самого Оскара бы не помешало… — А…       Не успел спросить следующий вопрос Стайлишь так сразу его за руку потащила Майн. При том момента и силы хватило, чтобы увести учёного за собой. Уводила она его под удивлённые взгляды Тацуми и Натокиры, да и в принципе всех тех, кто мог адекватно воспринимать происходящее. — Пошли давай, четырехглазый, пока у тебя не стало в два раза меньше глаз! Послушай того ciul-a что пришёл с разведки и будешь думать что нам делать!       Тацуми и Натокира пожали плечами, мол, а «что ещё тут делать» и пошли вслед за ними. Следом отправилась Челси что помогала другому врачу с раненой северянкой. Затем отправились Вейв, который проводил в последний путь своего подчинённого и Арей, который также само следил за тем, чтобы «идущие к Пророку нашли путь сквозь тьму».

И наши герои также будут идти во тьму, дабы победить её изнутри! Ибо только другая тьма может пожрать изнутри другую…

***

Двадцать девятый день зимы 10:30 Союз свободных северных племён. Verwaltung. Поле битвы Blutiger Untergang. Urban II. 1023 год

      Крайний Север… Проклято. Место где выживают сильные и остаются тут лишь сильнейшие. Место, где полным полно самых разнообразных ресурсов, богатств и возможностей скрытых под многометровой толщей льда, уничтожающего глаза снега да охраняемое мириадами различных опасных существ которые могут одним укусом съесть телегу и вы даже этого не сразу поймёте. И стены местных городов такие высокие, такие чёрные и крепкие, а их лидеры настолько обезумевшие от собственной силы и власти, что вы даже не представляете уровень их чувства собственного величия. Запредельное, я могу так описать. Как башни этих стен, что режут сами облака и как трубы их заводов, что создают чёрные тучи и облака. И даже выше их возвышается гигантский гуманоид невероятного роста. Кости сделанные из крепкого обсидиана, покрытого странной биологической субстанцией образующей мышцы, что приводят в движение его. И дыхание и звук жизни приводят в движение звук оркестра этой воистину Божественной Машины. Как Рыцарь и Бог, что одет в пылающие чёрные доспехи.       И даже в торжестве жизни и людей, что подобно Богам-драконам создали с нуля новую жизнь — так и внутри этой самой жизни кипит новая жизнь. И этой жизни было сообщено:

Установка «Копьё Лонгина» заряжена на 60%. Пожалуйста соблюдайте технику безопасности на объекте.

— Deus ex mahina! Да мы гении! Доротея, комарик мой! Когда закончим здесь, то предлагаю отметить нашу годовщину!       Произнёс главный механик Urban II и Проклятый Гений Империи — Нейл Аресский из главного командного управления находящегося в голове. Неизвестно точно за что его изгнали из Академии Петра Пустынника. Но если он представлял им схему и чертежи построения гигантского человекоподобного робота на нестабильном биологическом реакторе, который на постоянной основе генерирует вредное и ещё до конца не изученное влияние на человека… То тогда неудивительно, что его изгнали. Столь же не вызывает вопросов и то, что его тут же приютил Оскар у себя на севере вместе с его наработками. Даже дав ему лабораторию с командой исследователей и полное освобождение от любых морально-этических норм. Там он познакомился с Доротеей, своей будущей женой сбежавшей прямо с эшафота Западной Инквизиции. Ей также дали работу в лабораториях СССП. Вот так поработав кучу времени друг с другом они поняли что им нравится изучать не только науку — но и друг друга. — С радостью! Только будь аккуратен! Прошу, любимая моя B-ешечка!       С неподдельной искренностью она передала эти слова по радиотелефону внутри самого их главного и единственного совместного детища — Urban II. Они и дальше разговаривали, как будто бы не говорили по закрытой линии выделенной для «исключительных» нужд. Как будто уже за ужином празднуют победу и годовщину. Они были рады компанией друг друга.       Только вот главный актёр этого действа сейчас наслаждался, скорее, отсутствием компании вокруг себя.

***

      Странник над морем тумана из снега глядел сверху на руке своего собственного детища. В своём неизменном чёрном плаще он смотрел куда-то вдаль на юго-запад. Он не дышал, не источал тепло, его мышцы не двигались, а вечно вспученные вены на руках резко перестали пульсировать. Но он жил. Хотя жизнью это не назвать. По крайней мере в привычном её понимании. В нём жизни столько, сколько в сорока двух окурках сигарет вокруг него. Лишь тлеющий огонёк фильтра.       В его голове был сплошной мрак. Когда он сделал это над собой, то почувствовал в голове яркий свет! Само Божественное Сияние озарило его! Чтобы затем резко он почувствовал как каждая мысль в его голове превращалась в маленькие пылинки мрака. Которые обращались в краснооких воронов, что истерзали весь Божий свет внутри него и лишь мрак остался с ним. Теперь он не мог сосредоточиться и из-за этого чувствовал невероятный гнев. Будто в нём разбудили то, что он прятал давным-давно в себе. Он уже не мог терпеть. Сигареты его любимые давно скурены, а то, что должно было быть нижней губой разорвано. Что-то в нём утробно взыграло, начало артачиться. Стая птиц вырвалась злостным низким рёвом обращённым к своим недругам! — Настало время! Время Войны Справедливости! Я буду управлять всем сущим! Я одолею Смерть! Разорву этого уродливого Уробороса жизни!       Ритуал последнего Изгоя подарил ему небывалое зрение в придачу к усилениям остальных способностей. Он почувствовал какой-то взгляд вдалеке и умудрился найти его источник. Его сестра — Эсдес фон Партас и этот урод, что разрушил ему все планы своим появлением — Тацуми ла Аранеа. Проклятое дитя и Бесящий выскочка. Настоящие два дьявольских отродья глядели на него и желали лишь одного — его смерти. И смерти его мечте! — В атаку!       Скомандовали они в унисон. Их звериный дьявольский вопль подхватили сначала единицы, а затем тысячи солдат! Сотни адских стальных машин ринулись в бой и десятки драконов поднялись в воздух! Сотни тысяч людей встретятся со своими Богами ради того, чтобы решить судьбу живых! Миллионы судеб посыпаются как домино… — В атаку! — В атаку, сукины дети! Или вечно жить хотите?! — К бою, верные следователи Пути! Покажем их Путь в Ад! — До бою! Гарэзы мы, или кто?! — Вперёд, к новому миру, революционеры! — За королеву! За отчизну! Отомстим им Запад! — Мы — или никто! — Покажем им! — Я буду жить вечно! — Вперёд! — Смерть Оскару фон Бладрейвену! Смерть Юноне! — Долой СССП! Долой Уроборос! За Север!       В ответ они все услышали громкий протяжный вопль! — Наивные! ВЫ ДУМАЕТЕ ОДОЛЕТЬ МЕНЯ?! ДЛЯ НАЧАЛА ОДОЛЕЙТЕ ЭТО!

Установка «Копьё Лонгина» заряжена на 100%. Дальнейший заряд не целесообразен. Высвобождения заряда готово. Пожалуйста соблюдайте технику безопасности на объекте.

— Starten!       Снова это чувство вскипячённого воздуха. Снова ощущение тепла и, затем, жара как от доменной печи. Если бы Оскару требовалось дыхание — то он бы ощутил себя как на очень горячих термальных источников. Но оно ему не требуется. Ему требуется лишь их смерти — дабы дать им новую жизнь. Это всё во благо. Как и верные ему легионеры, что находятся под ногами сей махины. Их жертва не будет напрасна…       Был услышан во истину головокружительный удар. В прямом смысле — голову вскружил. Прям там, где находилась бы затылочная кость у человека, а не у робота. Удар был такой силы, что сместил лазер с войска Эсдес прямо вниз, прямо на городские стены Verwaltung. Те стены, что могли долгие года держать от штурма их полчища… Погибли вместе с неимоверным числом воинов, что эту осаду и должны были держать за этими стенами. Удивлению всех не было предела. Оскар даже онемел на минуту. Пока не показались виновники торжества.       Среброкрылая неугомонная мошка вместе с другим чёрным бронированным насекомым сейчас активно пытались пробить «темечко» главного центра управления этого гигантского робота раз из раза пикируя в это самое место. — Падение Великого Флюгера! Раз! Два! Три! — Вместе!       Был услышан гулкий звук, который разнёсся эхом по небу. Словно гром разразили небеса. Ещё немного и они смогут пробить дыру и добраться до пункта управления. — Что это за?..

***

Двадцать девятый день зимы 08:00 Союз свободных северных племён. Близ Столицы Северных Племён. 1023 год

— Значит… Давай ещё раз! То есть ты хочешь сказать что мы имеем дело с проклятым и почти бессмертным сукином сыном, вооружённым опасной катаной с малоизученными способностями? — Мгм… — Верхом на гигантском боевом человекоподобном роботе стреляющем лучами смерти и работающем на биологическом реакторе топливом которое служит ядра опасных диких зверей? — Так точно. — И ещё к этому все городские жители были мобилизованы и выучены на то, чтобы дать нам отпор? Город, что был спроектирован на выдачу всем знатных затрещин тем, кто решит его покорить? С огромными стенами, вышками, замотивированным населением с оружием, гигантским человекоподобным роботом и, твою мать, самым опасным сукиным сыном верхом на этом всём! — Слушай, ты так говоришь будто бы это я виновен во всём этом! Я просто доложил информацию, которую разведал! Это, типа, моя работа, брат!       Тацуми во время переспроса Люциуса о полученной информации несколько выпал в осадок. Казалось белизна волос сменилась сединой. Его уголки губ начали дрожать. Сказать, что многие из находящихся в импровизированной ставки командования впали в лёгкую панику — ничего не сказать. — Скорее всего ещё это уже не совсем обычное проклятие. — Взяла слово Челси решившая подлить масла в огонь. — Юнона уговорила провести его ритуал… — И в чём заключается ритуал? — Поинтересовалась Эсдес. На удивления она была наиболее спокойная и собранная. Она не проявляла желания сражаться вместе с гневом, как Арей и Майн, как и страх неизвестного, как Вейв или Стайлишь. — Нам надо знать всё… — Я не особо разбираюсь в северных заморочках и прочей… — Тут Челси фон Локи несколько ударила себя по щекам чтобы на выдохе быстро протараторить: — о, Боже-Дракон и его Первое Пламя, я не верю что я это говорю — магией! Магией, да. Есть такая вещь как проклятие Изгоя. На тебя накладывается метка, которая «сжигает» твоё здоровье и все вокруг от тебя сторонятся как от чумного. А Оскар нашёл способ создать Мусамуне — клинок, который поглощает «жизненную силу» у тех, кому он нанёс клинком хотя бы царапину… А также он научился контролировать силу вот этого вот «страха» вокруг себя… — Так. Это нам уже известно… — А есть Проклятие Последнего Изгоя! — Челси «как будто не заметила» встрявшего в рассказ Натокиру и продолжила: — так сказать — новое веяние. Как поменять старенький Дракондор 1011 с глушителем на новенький Ругерс ИО-КТ в деле бесшумного убийства. Ну или как перейти с косметики «графиня» на… — Ближе к сути… — Короче, что вы меня задерживаете то?! — Взъерепенилась Челси. На её бледном челе выступили капельки пота. — Это… Если он сделал это, то у нас большие проблемы… Насколько я могла подслушать из разговора Юноны: — усиления физических характеристик, рунная магия и в ход идёт некое «Пророчество героя Уробороса»… — Насколько он силён? — Что за рунная магия? — Пророчество? — Так какая косметика лучше… — Так, тихо! По одному!

***

Двадцать девятый день зимы 10:30 Союз свободных северных племён. Verwaltung. Поле битвы Blutiger Untergang. Urban II. 1023 год

      Вейв достаточно быстро схлестнулся с Оскаром, пока Тацуми оставался в стороне и пытался пробиться в главный центр. Так себе пытался, надо сказать.       Оскар был невообразимо быстрым и без рунной магии, так ещё и почти после каждой своей атаки клинком он проговаривал: — Reið!       После чего буквально на секунду растворялся в чёрной дымке чтобы появится в другом месте. Снова. И снова. И снова, и снова, и снова, и снова. Атаки его становились всё сильнее и длительнее. Оскар каждым удавшимся выпадом старался всё больше проводить лезвием клинка нанося значительно более глубокие порезы. Как будто он этими ударами пытается нарезать его. И он становился всё быстрее. Время для контратаки или хоть какого-то ответа было всё меньше. Хоть и Вейв был наученным отцом-адмиралом драться и давал отпор, да и броня давала защиту — но это не означает что в скором времени он таки одним из своих ударов не убьёт его. Сила Оскара была и в обычной жизни за гранью понимания. А сейчас он ещё усилен да так, что каждый его удар вызывал у Вейва мурашки.       Удар и чувствуется вибрация по всему телу. Попытка ухватиться за плащ Оскара оборачивается неудачей и он тут же «прыгает» за спину.       Следующий удар приходится прямо по хребту и Вейв отрубается на секунду. Но сразу же приходит понимание, что если броня пропустит удар хотя бы на царапинку — он труп. И Оскара будет ещё тяжелее остановить даже не смотря на его «жертву».       Удар и Оскар сбоку. Благо он успел пригнуться в последний миг иначе бы удар пришёлся бы прям по сочленению его доспеха. Прям по шее, прям по артерии. Если бы и не пробил, то точно бы оглушил или чего по хуже.       Снова растворился. И где он? Сверху, сбоку, сзади или прямо передо мной? Вопросы и всё это десятые доли секунды, мозг кипит. Понимание того, что он не почувствовал как куда-то не прилетел ещё один удар говорил об одном. — Челси, берегись! — Челс?..       Только и успел сказать Оскар, когда «среброкрылая мошка» нанесла первый удар по Оскару. Нужно было меньше секунды, один шанс — и он был получен! И это был самый смачный апперкот в жизни Тацуми! Прям по металлическому подбородку, что даже фон Бладрейвен буквально прикусил свой язык.

***

Двадцать девятый день зимы 08:12 Союз свободных северных племён. Близ Столицы Северных Племён. 1023 год

— И вот так мы победим Оскара…       На Тацуми посмотрели как на дурака. — Если мы постараемся…       Взгляды становились всё тяжелее и тяжелее. — Ну пожалуйста… — То есть ты предлагаешь сделать обманку вместе с Челси, потом уже его во время боя ещё раз обмануть, чтобы мы пока брали на штурм город. Перед этим вы вместе с Вейвом, ударом сместишь голову этого механического монстра так, чтобы она устранила и оборонный мур и ещё солдат там находящихся? А в самом городе ничего умнее, как резни ты не придумал, ciul, чтобы обескровить защитников и задавить Оскар числом? Нет, толпой и на Дракона можно пойти, но тут скорее похоже на тактику уличных отбросов… Ах, да! Ты же…       Тацуми несколько вскипел на критику со стороны Майн! Он начал тянуть её щёки в разные стороны и отчитывать её. — Ну извините! Нам нужно думать по ситуации! А тебе бы следовало быть более милой! Не видились сколько времени и вот так ты встречаешь своего спасителя и покровителя?! А, дервенщина!       В ответ Майн начала также растягивать щёки Тацуми. — Я ХОЧУ ДОЖИТЬ ХОТЯ БЫ ДО ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ, А НЕ УЧАВСТВОВАТЬ В ТВОЕЙ САМОУБИЙСТВЕННОЙ МИССИИ! — ХА-ХА! НУ ДАВАЙ-ДАВАЙ! И КАК ТЫ ПО ДРУГОМУ ЭТО ВИДИШЬ?! — Вообще-то… — Вмешалась в перепалку Эсдес. Единственная, кто не менял лица во время объяснения плана от Тацуми. — План может сработать. Только его нужно несколько доработать…

***

Двадцать девятый день зимы 11:59 Союз свободных северных племён. Verwaltung. Поле битвы Blutiger Untergang. 1023 год

      Штурмующие уже достигли развалин стен и начали массированную атаку на город. Авангард из склямской кавалерии должен штурмовать и связать главные силы утомляющем боем с манёврами, ложными отступлениями, дымовыми завесами и прочим. Второй эшелон — революционеры и остатки северян должны вклиниться промеж этих всех боёв в город с целью диверсии и подрыва внутренней логистики. Третья волна должна готовить заранее подготовленные переправы через разрушенные стены для ТАНКов и основной волны войск во главе с Эсдес и Тацуми… Казалось бы.       Но не тут-то было. На самом деле Эсдес находится рядом с Челси, так как Тацуми уже проник в застенье вместе с Вейвом, Натокирой и Люциусом. Двое на Оскаре, один на Юноне. Последняя заняла главную храмовую площадь. Люциус держится от них подальше, чтобы не мешать. Ну и занимается подрывными работами также вместе с революционерами. Такой трюк с подменой Тацуми был проделан ради того, чтобы Оскар не заподозрил лишний раз ничего. Будто-бы он всё контролирует. Будто бы он знает где его Немезида из пары двух генералов. Кстати про них.       И сейчас эти двое, фальшивка Тацуми и Эсдес, на своих двух лошадях почти прискакали к очередной дымке. — Челси, перевоплощайся в меня.       Прокомандовала Эсдес. Перевертыш-Лиса осмотрелась назад и не увидела никого, кто бы стал пристально следить за ними, кроме команды Падших. После чего обернулась в голубовласую покорительницу севера и сердца одного авантюриста. Прежняя Челси бы артачилась и воспротивилась тонной вопросов. Но сейчас она понимает, что не до вопросов. Эсдес не желает сейчас разбираться с войском Оскара. Ей нужен сам Оскар. И его голова на ледяной пике.       Как только Эсдес удостоверилась что Челси перевоплотилась, то она погнала своего коня диким галопом и растворилась в тумане войны. Лже-Эсдес же осталась ждать своего войска. И первые из них, первые средь главных союзников Эсдес средь неё. Те, что наблюдали момент метаморфозы сейчас стояли и подбирали слова. Недолго. Первым из них был самый ответственный, затем самый боевитый, а потом самый важный и задумчивый. — Ничего страшного. Солдаты не маленькие, они справятся. Им главное символ возле них, а командовать буду я.       Наставнически произнёс Ривер, кладя руку на плечё Лже-Эсдес. — Покажем им! — Возопил Дейдара поднимая свой топор и воинственно трясся им. — С нами генерал Эсдес! Возрадуйтесь друзья и бойтесь враги! — Тише ты! Испортишь мелодию…       Задумчиво произнёс Няо, начиная свои трели на флейте. У Лже-Эсдес скользнула улыбка. После чего она подняла свою фальшивую рапиру в верх и в ответ услышала многотысячное нестройное и не последовательное, но очень смелое и решающее: — Приказ будет исполнен, генерал! За Империю! За Императора! За генерала Эсдес!       К такому кличу надо привыкать. Лже-Эсдес чуть не раскраснелась. Такая армия последователей могла бы посоперничать с Юноновскими фанатиками думала она, отправляя свою лошадь в сторону дымовой завесы. — Только вперёд! Только в бой! Ни жалости, ни пощады! Мы истинно сильные и истина — это мы!

***

Двадцать девятый день зимы 12:41 Союз свободных северных племён. Verwaltung. 1023 год

— Давайте вперёд!       Битва перенеслась на улицы. Это была сплошная мешанина с войск, пара-милитарных гражданских, беженцев и прочих не идентифицированных личностей. Древние кварталы застенья из серо-чёрного окрасились в бордовый. Звук режущего металла, битого стекла, выстрелов, криков с кровью. Воздух наполнился сажей, пылью, дымом, гарью, кровью, руганью, огнём, железом и колотыми зубами. И все пытаются избежать подобной давки. Ну или создать её…       Вот сейчас группа «цивилов» сейчас следует за указаниями фиолетоволосого юнца.       «Мантикора» устраивает свой парад насилия даже там, где это не предполагалось. Вдалеке от столичных южных стен революционеры, переодевшись в гражданское-северное, уже наводили ужасы на северян. Закидывали гранатами в спешке перемещающиеся войска, стреляли с автоматических оружий по толпам гражданских, поджигали, а затем бежали в скопление толпы. И так по кругу. Люциус был среди них. Он и раньше к революционерам питал своеобразно близкие ощущения, а сейчас был в своей стихии. Стихии хаоса. Он не был членом какого-то отряда, а был скорее «один в поле воин» помогающим остальным отрядам устраивать свои бесчинства показывая пути отступления. Удивительно — он в городе первый раз, но ориентируется в этих чёрных лабиринтах лучше местных.       Но было кое-что, что он не услышал ранее и не озаботился этим. Какое-то жуткое клацанье стали по камню, будто бы пинцетом из гранита пытались что-то достать. И из стороны, откуда послышались эти звуки какой-то противно репящий динамик начал панически вещать на чистом северном что-то к паникующей толпе беженцев, которые пытались пробиться в порт чтобы не встречаться с «Южными варварами и демонами» — Bürger der Union Freier Nördlicher Stämme! Auf den geringsten Ungehorsam wird reagiert, also… Verdammt!.. — Его голос поглотили визги толпы, после чего послышалось: — Hans! Sie hören nicht! Her mit dem Flammenwerfer! Oscar und Junona werden alles vergeben!       После чего послышалась ужасные крики, которое поглотило пламя. Газообразный шар вырвался из ужасающего восьминогой машины смерти, похожей на отвратительного стального паука без брюха, но зато с гигантским количеством аляповатых наростов в виде торчащих проводов, каких-то трубочек, шлангов. Платформа, на которой крепились была с ростом человека и напоминала шар изрезанный углами. Видимо у Нейла с Доротеей также была идея в создании «танка», но в виду ухода всех ресурсов на их мечту в виде гигантского человекоподобного робота, то ресурсов и сил не хватило проработать на стальную кавалерию. У Люциуса возникла мысль, что их должна быть меньше сотни, а то и всего пару десятков. Но сбрасывать со счетов нельзя, так как неизвестны их возможности… Помимо огнемёта, да. — Надо бы найти гончих и передать им по радио… Срочно.       С этими словами Люциус растворился во тьме одного из переулков…

***

Двадцать девятый день зимы 13:10 Союз свободных северных племён. Verwaltung. 1023 год

      Грозная Стальная Гончая разрывала воздух своей скоростью и рвала лошадей на дорогах. Двигалась напрямик своей стальной красотой. Похожа была приплюснутую коробку оливкового цвета на гусеничных траках размером с полтора человека с огромной пушкой, в дуло которого могло поместиться предплечье поперёк. От кончиков пальцев до локтя. Торчало это орудие из лба, хотя и могло раскладываться и стрелять навесом вплоть до мортирных углов наводки. И всё это передвигалось довольно шустро и не замечало ни беглого огня, ни гранат из-за его крепкой брони. Только вперёд — только на прорыв.       Кабина танка была тесная, с вечно торчащими тут и там деталями вечно норовящими лишний раз поцарапать, а внутри воняло гнилью вперемешку с мёдом. Странный запах и ещё более странные водители и механики этих стальных зверей. Одна из них не отрывая взгляд от маленького водительского окошка крутила и постоянно жала какие-то педали, вентили, рычаги, кнопки и тому подобное. Непосвященному человеку долго и трудно объяснить, а знающему бесполезно. Тамошняя водительница вообще не обращала внимание на копошащегося механика, что пытался уговорить её хоть немного сбавить обороты, ибо движок может не выдержать. Ей нужна была максимальная отдача. Она была сосредоточена до предела и казалось, что по её сфокусированному взгляду можно было провести чёткую линию или даже луч. Даже зрачки не двигались.       Одна улочка перетекала в другую, та в проспект, а та в трассу, чтобы затем спуститься куда-то в тёмные глубины тоннелей трассы прорезающей городскую инфраструктуру, чтобы затем вынырнуть на главную площадь где стоит Urban II, а раньше был Высокий замок. Казалось, что она уже у его ног, но до них было ещё километр, если не больше. Настолько была большая площадь.       Розоволосую вздорную водительницу внезапно «вздёрнули» резким радиодокладом юношеским голосом ведавший: — А?! Что?! Танко-пауки с огнемётами?! Да вы, идзиоты, с ума сошли! Я не вер… Бл…       Бац! Словно металлический панцирь крупного насекомого была вскрыта Майн. Какой-то металлический отросток вонзившееся в крышу машины чуть не убил Стайлиша. Остриё оказалось прям меж его ног и ещё чуть-чуть зацепила бы реактор. Вонять из него стало ещё сильнее и добавился запах уксуса. Майн впервые с момента начала штурма отрубила движки и юрко выскочила в верхний люк где увидела там такого же вынырнувшего из своей машины рыжего ублюдка с неприятной бородкой. — Хо-хо-хо! Наглая девчонка! — Обращался он к Майн с явным переизбытком чванливостью и снобизма на чистом имперском. — Узри! Ты познакомилась с величайшим творением науки — Арахно-Платформа 14-96/2! Ваши ржавые пёсики ничто перед мной — главным стальным кавалеристом северной армии под именем Максимильян фон Ищ…       Хрумс, чавк! Он не успел договорить так как подбежавший «Пушистик» откусил и сразу поглотил вылезшую часть, после чего залез в машину северян и начал лакомиться тамошними обитателями. Для него это было словно залезать в норку к барсуку или в банку с кормом. Каким-то образом Пушистик смог опрокинуть пауко-танка, из-за чего нога чудесным образом вышла из собственного танка. Майн же пожала плечами и залезла обратно в машину где отдышавшийся Стайлишь вещает о состоянии машины. — Защите ядра двигателя конец. Если мы поедем, то мы умрём или и того хуже… — Это понятно. А наша задача выполнена?       Майн была предельно серьёзна и даже не казалось, что говорит подросток, которому только недавно исполнилось чуть больше пятнадцати. Может быть. — Но… — В чём наша задача?       Стайлишь немного поломался, а затем… — Мы её вряд ли выполним с таким! Мы умрём не успев доехать до пункта назначения! Мне нужно время на ремонт! — Я спросила за нашу задачу. В чём она заключается?       Доктор потирает очки об оливковую робу. Потом посмотрел на движок, а затем на Майн. Затем снова на пылающий огненно-зелёным движок, источающим опасное излучение, а затем источающее столь ужасающий сумрак собачницу Стального Гончего Императора. Серая униформа, свинцовая маска и розовые, как закат, хвостики со скрещенными руками на груди. Похоже, что Стайлишь смирился со своей судьбой. — Эх… Подготовить огневые позиции и обстрелять ключевые точки боевой машины противника носящей имя Urban II.       Майн кивнула. Она отодвинула слегка маску, чтобы затем вкинуть себя двойную дозу стимулятора «Гвоздики» через автошприц. Её зрачки сузились, а сама она чуть ли не поперхнулась, но смогла продолжить. — Тогда запускай машину. На нас возложили задачу. Мы отдадимся ей полностью! — Выполняю приказ. — Стайлишь слегка усмехнулся и повернулся обратно к движку. В его голове зародилась какая-то смешная ситуация. Какая-то шутка. Он начал неприятно смеяться.       Майн же подхватила этот смех. Последний искренний смех той старой Майн ла Флёр ла Аранеа… — Скажешь что-то эпичное, стиляга крикливая? Ну, напоследок-то…       Майн немного подумала. За её спиной разгорелся страшный котёл. Казалось что позади неё целое солнце обжигает. Её обдало жаром и каким-то странным ощущением. Зрачки почувствовали боль, как и сердце. Суставы начало ломить. И голова чесаться. Она решила её почесать и внезапно у неё в руках оказались пару седых волос. — Ублюдок Тацуми! Ciul! Я ему отдам весь долг! За сегодня он мне будет должен руки и ноги целовать!.. — Ядро стабилизировано. Двигатель запущен к запуску. — Достаточно хорошо сказала? — Достаточно стильно! Выполняю приказ!       Машина тронулась с места и Майн будто бы пробрала дрожь. Неприятные ощущения усилились в стократ, но… Появилась какая-то лёгкость. Будто бы смех застрял в голове и мешал мысли идти привычным руслом. Какое-то странное спокойствие. Даже аритмия с «Гвоздики» прошла. И даже потрескавшаяся маска на её лице не вызвала беспокойство. Она лишь впервые надела капюшон с вшитыми свинцовыми накладками и решила продолжить путь. Некогда поддаваться апатии. Только в движении есть жизнь.       Майн вернётся из этой битвы другой… Совсем другой…

***

Двадцать девятый день зимы 11:15 Союз свободных северных племён. Verwaltung. Храмовая площадь. 1023 год

      От самого храма остались лишь руины… Уничтожен, низведён до основание и никогда не будет восстановлен он до первозданного вида. Из него родился Urban II. Погибель старого мира. Как из храма родился Механический Бог, так и здесь планировалось родиться Божественной Эманации…       На огромной Храмовой площади собрались тысячи верующих. Сотни людей разодетых в чёрные просторные одеяния тряслись от холода и дрожали от страха в тени огромного механического Бога. Хоть и были уверены в своём предназначении. В одной руке они держали золотую монету с изображением Уробороса, а в другой руке держали лезвие. Лезвия были самые разные — от золотого инкрустированного кинжала до осколка стекла. Все их молитвы были не синхронны, но повторяющиеся. Из раза в раз. Они не замечали друг друга. Только самых близких. Как вон например та женщина, держащая за руку свою дочь, что уронила свой маленький кухонный ножик. Вон помогают горбатой бабушке упасть на колени и выпрямить спину, как согласно ритуалу, из-за чего взял её за руки её, судя по всему, внук и коленом упёршись в горб «ровняет ей спину». Кто-то не выдерживает напряжение от родных, окружавших молодую маму решившую предаться вере до конца, и раньше времени она проводит последний «ритуал». Жуткие стоны. К запахам метала, крови и гари, присущим всем в городе, появился горящий северный ладан. К звукам молитвы были слышны и барабаны. Меж рядами ходят люди (?) что выше на три головы остальных да укрытые в балахоны с перьями на них и скрывающие свои лица за золотыми масками.       Средь всех преклонившихся, что создавали собой океан мрака, шёл красноволосый юноша в фиолетовой рясе. Шёл он уверенно. Его не пугал жуткий ветер что так и норовил его снести, не верующие что иногда на него косились и угрожающие проводили кинжалом сверху вниз или водили его около своей шеи. Ему неважно. Он шёл встретить смерть. Свою иль своего врага — неясно.       В центре толпы, где было небольшое возвышение, внезапно поднялась девушка разодетая в одеяния из перьев ворона. Утончённые руки и красивое лицо спрятанные за повязанными бинтами, словно она была усопшей на западных рубежах пустыни. В руках у неё с чёрной дымкой материализовался посох с колокольчиками. Узловатая дубовая ветвь то и дело сочилась тьмой, а стеклянные колокольчики не звенели от дуновения ветра или от движений владелицы. Лишь когда она захотела то язычки начали противно запевать. Звон колокольчиков — и внезапно из одеяния показались крылья. Взмах — она подлетела. Все верующие начали подползать на коленях дабы причаститься и прикоснуться к их «Истинно Верной» святой. Она же, с улыбкой и приятным мелодичным голосом начала молвить. Её голос был тих, но его слышали абсолютно все. У себя в голове. — Freut euch, wahre Gläubige! Heute wirst du sterben und als die beste Version deiner selbst wiedergeboren werden! Nur Reinblüter können mit dieser Ehre geehrt werden! Nur wahre Gläubige werden die Schönheit der neuen Welt als Erste kennen! Komm schon! Lasst uns unser letztes Ritual durchführen! Unser letztes Gebet an diese verfluchte Welt!       Верующие стали подносить кинжал к своей шеей. С благой радостью или с нерешительным страхом, но все они, как один, по звону колокольчиков… Вообще, звук бьющей с артерии крови не особо слышен. У одного человека. А сейчас запели тысячи алых родничков которые вырывались с последним вздохом. Последний стон, последний вздох, последнее искушение жизни. Последняя боль…       Юнона спустилась к красноволосому юноше. Он стоял молча. Только злостно глядел ей в глаза. — Пришёл убить Юнону III Кроваворождённую, да? Натокира…       Она обошла его сзади и обратилась в высокую девушку в атласном фиолетовом платье, что прятала лицо за железной маской. Такой знакомый образ. Почти материнский. Так и хотелось Натокире прильнуть снова к молитве вместе с ней. Как тогда, в первый раз Юнона в образе Знающей отыскала его… — Ты же всё прекрасно понимал ещё до того, как это началось, да? Потому и отправился к Эсдес оставив меня, да? Чтобы остановить… Как ты это называл? Безумие, несуразица и ересь, да?       Вкрадчивый голос нежно ласкал уши юноши. Такой знакомый, родной и приятный. Но боль… Натокира начал снимать кожаные полоски, которые служили ему как наручи. Послышался железисто-гнилостный запах. Предплечья были ужасного вида. Все кровоточили и покрылись гнойниками. Последние несколько дней он в порыве ярости и боли пытался содрать кожу с мест, где он наносил «Святые слова» Знающей или же «Имена неосвобождённых». Вместо них было лишь одно слово повторяющее много раз — ОНО. — Я хотел убить старую веру… Я верил, что я так изменю будущее на лучшее что могу подарить, если уничтожу Бога и оставлю только человека…       При очередном обходе в его руке появился острый нож и такая же белоснежная улыбка Юноны. — Ты пойми — человек обречен на поражение… — В голове Натокиры проснулся вкрадчивый голосок. Он его слышал раньше. — Бред. Жизни без смерти не… — Существует! Смотри сам!       На этих словах Юнона снова подняла руки. Она снова начала левитировать. Над её головой возник искристый сгусток тьмы, который будто бы поглощал весь оставшийся ветер. Девушка закрыла глаза и шар начал становиться нимбом похожим на то, что носили драконы. В воздухе повис неприятный запах каких-то лекарств, который сменился петрикором. Фиолетовые полосы стали касаться крови тех, кто самовольно отдал её земле и металлу. Осушать без остатка. После чего послышался раскатистый бас, звук колокольчиков, битое стекло. Шар становился всё больше, всё вбирал в себя весь свет. Будто бы поглощал ветер и звуки вместе с ним. Лишь колокольчики остались трезвонить. И вот тьма стала расходиться по телам. Некими невидимыми лучами касаться сердец и их плечей. Люди стали подниматься и оглядываться. Кто-то улыбался и радовался, некоторые с удивлением щупали себя, но большинство бить лбами об землю дабы взмолиться Великой Юноне. Из молящихся сочилась тьма как из Дубовой Ветви в руке Юноны. — Вот видишь! И так я смогу победить Смерть! Они разумны, они обладают волей! Я подарю им истинную свободу! — Оскар хочет лишить их воли! И если я не остановлю тебя, то он совершит содеянное! — Ха! И ты думаешь что Оскар меня остановит?! Он пешка в моей мечте — победить Бога Смерти, который меня заточил! Я принесу Вечную Весну в этот проклятый смертью ми…       В груди Юноны внезапно появляется меч запущенный из ниоткуда. Прямо под диафрагмой торчит обоюдоострый клинок и пульсирует словно онкогологический отросток. Левая грань белая, а правая сочится тьмой. Вонзился он с неприятным звуком, словно бьющийся фарфор.       Из одного из переулков выходит на воронённом коне Рыцарь в половинчатых латах. Белое одеяние, золотая маска и шлем сделанный с головы лютоволка. В одном его глазу горит белый огонь, а во втором чёрный. Осанка гордая ведь это — Тадеуш Арей! Герой и Мессия Склямского народа угнетаемого севером прибыл! Его вид и голос был словно боевой молот: такой же уверенный, крепкий и готовый к сокрушению! — Юнона и Знающая! Я пришёл за местью! Ты ответишь перед моей Кровью и я здесь чтобы исполнить Пророчество о Убийстве Последнего Пророк.! — Дурной! Дурной-дурной-дурной выскочка! Пророчеств не!.. — Клинки Каллиника — Аутодафе Оставшихся!       Перебивший Юнону Натокира резко достал свои клинки. Это были два парных кописа с небольшим орнаментом в виде янтарно-цитринового навершия. На последних слогах сказанного он провёл одним клинком над другим словно пытался кремнем добыть огонь. Небольшая искра вылетела и… Огонь поглотил Натокиру. Его тело превращалось в одну сплошную огненную бурю. Один сплошной пожар. И песня этого пожара — истошный крик сгорающего заживо человека. Одежда исчезла, как и очертания его тела. Его раны начали запекаться и тут же кожа обратилась в одни сплошные языки пламени. — Разуверившийся Инквизитор и Лже-Мессия — прекрасно! Я уничтожу весь этот проклятый мир начиная с обличия самых гнилых образов!       Юнона резко подлетела на своих крыльях после того как её чуть ли не сожгли на месте, но тут же она ощутила как клинок внутри неё начал тянуть назад. «Проснувшиеся» служители резко осознали проблему и поэтому хотели накинуться на Арея, который тем временем на коне скакал сквозь толпу, пока Натокира буквально поджигал землю вокруг него. Безумный, яростный огненный шторм, будто бы лесной пожар, нёсся вокруг наездника сжигающего всех, кто к нему хотел приблизиться. Огненный шар правосудия.       Вот-вот уже! Копыта топчут золу да пепел, а жар внезапно заполонил всё окружающее пространство. Планета и Солнце вокруг него, что сжигает всех тех, кто приближается к нему.       Юнона же умудрилась вытащить клинок из себя за рукоятку и начала наполнять его тёмной энергией из сферы. И когда Арей в своей перчатке только коснулся меча — то он разлетелся на сотни осколков и ударной волной откинула всех вокруг себя.       Конь повалил Арея и он остался придавленным им, пока Натокира кое-как дышал возле него. Пламя стало затухать и он вместе с ним стал пропадать. Волна будто бы сдула весь запал. Он стал дышать всё чаще-чаще, словно тонул и ему не хватало воздуха. Юнона же улыбалась и даже хотела что-то сказать — но послышался звук заведённого двигателя и словно невиданная тварь рычала вместе со стальными зубьями пережёвывая всё. Арей узнал этот звук, так как был знаком с высокой механикой со Столицы — так звучит работающая цепная пила! — Ах ты Hure! Я убью тебя! КАК ЖЕ Я ЭТОГО ХОТЕЛА!       Цепная пила начала вонзаться в плоть и это был самый сладостный звук во всей истории. Мария фон Кейнхёрст оказалась сзади Юноны и ударила прямо в бок и начала прорезать. Истошный крик, перемалывание плоти и костей, и тут же Марию берут «проснувшиеся» и начинают терзать тело Марии ножами, шипами, кинжалами да осколками стекла. В попытках помешать они всё же оттаскивают безумную бывшую израненного Легата от тела своей пророчицы. И даже успешно кидают об землю, но… — Тут точка сбора! Кэтрин — кричите своим чтобы кидали зажигалки! Мы отстреляемся!       Послышались беспорядочные выстрелы, пытающиеся сбить с Марии «проснувшихся». Тщетно. Удары ножей сдирали кожу с неё, пытались заставить её как можно сильнее кровоточить. Откуда-то с кварталов, где летели пули, вспыхнувшие бутылки с зажигательной смеси из спирта и масла полетели. И их было прям много. Штук эдак десять только в первое мгновение. — Ха! Всё мимо!       Прокричал один из «проснувшихся» на чистом имперском. Он глупо лыбился своими уже чёрными зубами ровно до момента как его голова опалилась и превратилась в чёрное обугленное нечто, а потом и вовсе растворилась в пламени как таблетка-шипучка в газировке. Как и многих проснувшихся, что решили «из любопытства» поднять свои головешки. Они были молниеносно срезаны. — BURN! BURN! BURN TO BONES! TO DUST! — Фанатик лжи! Твой огонь лже-веры скоро будет затушен!       Юнона только подняла руку чтобы воспроизвести ещё одну волну так тут же эта рука была отдёрнута смачным выстрелом шрапнели. При том удивления для Юноны составляет в том, что один из осколков застрял и плотно зудит и пульсирует… Только пока она думала об этом — Натокира решил проблему ампутацией конечности.       Послышался звук помпового затвора. Слетевшая маска, на лице добавилось крови и её было так много что даже залила татуировку с тремя птицами. Одно плечо выше другого, вечно трясся готовый от бессилия упасть. Глаза полнились злобой и желанием убивать. Ухмылка с неполным комплектом зубов. Кровоточащие раны из которых достали те самые осколки для пуль создавали рисунок на его бело-золотом кунтуше. А литое из серебра и стали ружьё, приклад которого был форменным топором да дуло источало глумливый дым. Выстрел и в миллиметре снаряд, что имел осколок «Драконоборца» уже был вонзиться в ещё одну руку. Удачно прикрыли её вороньи крылья, что приняли на себя удар.       Юнона поняла, что если не будет двигаться то умрёт. При этом если она решит убежать — то её догонит шрапнель, а если будет крутиться на поле боя то сожжёт инквизитор. Остаётся только тянуть время. Благо у неё есть возможность летать, а крылья дают защиту от шрапнели, но не от пламени. От пламени ревностного инквизитора у неё есть волна, которая она может воспроизводить если она остановится хотя бы на секунду. Она, конечно, мастерица рунной магии и её сознание живёт больше чем кто либо на этой земле, но если она не будет распределять силу, то у неё не хватит на финальный ритуал который осуществит её задумку — уничтожить смерть. Та цель о которой она мечтала всю жизнь.       Она жила ещё во времена Императора и была той, что встретила Звезду. Та сожгла своим сиянием маленькую девочку. Сначала она опалила кожу, а затем свет изнутри стал изъедать её. У этой маленькой девочки была младшая сестра. И младшая сестра в желании спасти свою родную кровь решила отдать своё тело Богу. Руками спящей сестры она перерезала себе горло. И желание младшей исполнилось. Старшая сестра проснулась в теле младшей. Пореза на коже не было — заместо него чёрные гноящиеся борозды. Которые также изъедали изнутри её, просачивались внутри обгладывали её. Но не убивали. Ничто не могло её убить. Она не могла встретить смерть. Даже если её тело обратится в пыль, то она будет ощущать эту пыль. Ощущать своё присутствие мысли. Она станет отравленным газом, что поглотит другой человек, умрёт и она снова «проснётся» в его теле.       Так она объяснялась. Поэтому она решила уничтожить смерть для всех, как «Упавшая Звезда» убила в ней. Сделать всех похожими на себя. То ли из желания всем помочь обрести бессмертия, то ли из-за банального «если и я страдаю, то и вы вместе со мной»… А может она искренне верила, что так она сможет одолеть проклятье. Ведь в Оскара, такого же проклятого, она не смогла «проснуться»…       Тем не менее Натокира был всё яростнее. Казалось, что всё человеческое в нём испепелилось. Был лишь огонь. Пламя. Божественное присутствие и наказание. Истинный фанатик. Прагматичный и вместе с этим одержимый. И это прослеживается в движениях его клинков. Левый рубящий сверху вниз — правый укол, потом прыжок, оборот и удар двумя клинками с целью дойти. Юнона всё ближе и ближе маневрировала к прицеливающемуся к ней Арею, который плавно вёл дуло по её постоянно снующей туда сюда голове. — Да стреляй же, SCHEIßE! Я не могу их долго сдерживать! — Иди ты, Zmiуеklyatka! Выстрел один, а она всё время передвигается.       Палец на курке ружья и рука вжимает рычаг цепной пилы в виде меча! Внезапно подскочившая Мария после того как узнала на что же решился Оскар поняла — что лучше умрёт отомстив Юноне за то, что сделала с её любимым… Нежели чем увидит его деяния завтра или его поражение! Лучше она погибнет сражаясь за то, чтобы сражался Оскар в прошлом. За то, кем он был вчера. Лучше отдать жизнь и встретить его по ту сторону, нежели жить в этом проклятом мире. Так что остаётся одно — рубить и кромсать, покуда смерть не разлучит её с этим прекрасным занятием! — Я иду на прорыв! Прикрой!       А Арей тем временем не особо страдал из-за любовных проблем. Единственно из-за чего у него билось сердце — из-за многочисленных травм и переломов что он получил когда его придавил свой собственный конь. Арей ставил себе цель в первую очередь убить, а затем выжить. Потому что понимал, что если выживет этот Монстр, что носит имя Юноны — то смысл жизни в дальнейшем утратиться окончательно.       А из стороны главной улицы послышались механические Гончие Императора да чей-то неуёмный смех…

***

Двадцать девятый день зимы 11:29 Союз свободных северных племён. Verwaltung. Поле битвы Blutiger Untergang. Urban II. 1023 год

— Своло… Агх…       Резкий удар в живот резко осёк Тацуми в словах. В глазах потускнело и казалось что от боли он кончик языка откусил. Кровь залила губы и обратилась в металлическую пыль. Оскар было замахнулся клинком, но Тацуми смог оттолкнуть его корпусом и немного решил отдышаться.       Сражаться с Оскаром даже два на одного — такая себе была идея. Он и без «ритуала» был достаточно умелым бойцом практиковавшим всю жизнь дело клинка и смерти врагам. А теперь и приобрёл умения да выносливость которые никакими цензурными словами не описать. Сила удара в диафрагму Тацуми ощутил так что в него выстрелили пушечным ядром. Даже в броне сила этого удара вибрацией пошла и чуть не расколола её. И до этого Оскар активно наводил ужаса дуэту Тацуми с Вейвом чуть не убив их обоих. Сражаясь один на один Оскар бы давно кого-то из них победил.       Клинок проскочил в миллиметре от плеча. Попытка перехватить инициативу контратакой окончилась провалом и Тацуми чуть не скрючило от боли в районе живота, но это позволило снова ему увернуться от горизонтального взмаха. Оскар стал куда более медлителен и спокоен. Как будто бы устал или даже наоборот — возвращал свой рассудок. — Закончим это. Если я выиграю то мы все останемся в победителях. А если вы — то никто.       Оскар даже находит в себе силы и время для того чтобы рассказать о том что он предпримет в случае победы. Но у Тацуми нет возможности выслушивать это и он внезапно достаёт свой верный нож бабочку откуда-то из недр брони и по старой привычке пытается «посадить» клинок прямиком под сердце, пробивая ткань разгрузочного жилета. Ему послышался странный треск. Словно это были позвонки.       Оскар же не стал медлить и отсёк предплечье державшее нож одним быстрым движением и хотел было отрезать ему голову следом, но, замахнувшись, вместо того чтобы окончить с Тацуми тот умудрился перехватить хай-кик Вейва удержать его стопу в сантиметре от своего лица.       Фон Бладрейвена даже ненадолго взяло благоразумие во время схватки. Странный холод его речи проникал всё глубже и глубже, а с каждым словом казалось что его сила неоспорима. Истинна. За кем сила — за тем и истина. Вот негласный девиз северян, который стал вполне писанным благодаря их лидеру. И сей лидер, Оскар фон Бладрейвен, это демонстрирует на своём примере. — Вы не победите человека с предназначением Убить Смерть. Уроборос будет разорван и цикл жизни и смерти будет прерван. И новый мир будет либо для моих вольных последователей или рабов. И я предлагаю вам возродиться в новом мире либо свободными, либо…       Но Тацуми не дослушал. Боль медленными волнами превратилась в ярость, а уже та захватила его разум и он действовал больше инстинктивно. Свободной рукой он схватился за нож и перерезал ему глотку. — Лишено смысла.       Удар в подмышку и перерезание артерии. — Я всё равно не умру.       Удар в печень. Удар в глаз. Нож застревает в глазнице и Тацуми ударяя прямо по рукоятке проталкивает его. — Я никогда не имел право умирать.       Тацуми взрывается, но Оскару несколько достало пытаться что-то объяснить зверю, коим представляется сейчас его оппонент. Резкий удар катаной в сердце быстро прекращает все его крики и угрожающие размахиваниями руками. Презрительный взгляд вслед уходящему зверю. Оскар отбрасывает ногу Вейва вверх ломая её пополам. Освободившейся рукой достаёт свой верный восьмизарядный обрез револьверной винтовки. Дуло угрожающее направлено на неистового, неконтролируемого, но истекающего, раненного и цепляющегося за жизнь зверя.       Надежда умирает последней. А тьма не умирает, так?       Короткая вспышка света. Ослепительный рассвет и режущая боль в районе брови и скулы. Мрак. Чувство свободного падения…

***

Двадцать девятый день зимы 11:30 Союз свободных северных племён. Verwaltung. Храмовая площадь. 1023 год

      Три звука смешались вместе и из них не получилась музыка. Скорее нечто ужасное и предвещающее что-то не менее устрашающее.       Первый звук — падение чьей-то туши вниз прямо с дымных облаков прямо на остатки Храма Уробороса. Как будто пушечное ядро приземлилось на оборонный мур. Поднявшаяся пыль не дала рассмотреть что там опустилось. Да и быстро перевели внимание на:       Второй звук. Ох, этот уже был куда интереснее. Это был даже целый каскад звуков. Смех, смешавшийся с писком ветра. Создание льда происходило с характером хрустом переходящим в потрескивание. Как будто сама буря решила пройтись по свежему снегу. Но это было скорее само воплощение этой самой бури. Причина по которой торнадо называют женскими именами — прекрасная и столь же жестокая генерал Эсдес фон Партас, что перемещалась по льду создавая его прям под собой. Целая ледяная дорожка устелилась за ней и она, как прекрасная фигуристка, не могла остаться без партнёра. В этот раз партнёром выступила несколько тонная машина, которая перемещалась следом. Майн приходилось жать сцепление и при этом постоянно тормозить, чтобы не слететь с этой безумной горки, на которой она ехала боком. И только перед самым «трамплином», что создала Эсдес — каким-то невероятным чудом Майн смогла с помощью своего Пушистика, вылезти на свет перед тем как начинённая взрывчаткой со снарядов машина устремилась прямо в колено огромному Роботу. — Бум! — Только и успела произнести Майн как её Гончая первая отправился покорять Машинный рай. Огромный взрыв снова потряс землю да так, что только ударной волной смогли выбить все окна да двери, а ещё и облицовочные панели с мориона обнажив старую каменную основу этих зданий. Город окрасился сначала с чёрного на серый, а из серого в красно-чёрный. Взрыв выбил коленный сустав этого гиганта и Голиаф опустился на одно колено.       Но был ещё и третий звук, который мало кто заметил. Куряву и пыль поднявшуюся решил взмах крыльев вороньих, тихое приземленье и столь же молниеносно быстро два злейших врага оказались вместе… На одном обсидиановом клинке. Юнона и Мария оказались проткнуты Оскаром который появился буквально из ниоткуда. Из чёрной пустоты материализовалась фигура в плаще и с чёрными крыльями. Сильнейший на Севере выглядел словно сам Ангел сошедший с небес. Гадких и грязных, как его крылья. — Junona… Meine Macht hat sich als wahr herausgestellt. Und Ihre Mission stellte sich als falsch heraus. — VERDAMMT NOCHMAL! Іch kann nicht sehen, dass du gewinnst… — А меня даже и словом омин…       Мария и Юнона вместе испустили дух. Их души и жизненная сила обратилась в чёрный свет, а их тела распались на густую тьму что впиталась в «Мусамуне». После чего он несколько даже приосанился и вдохнул «свежий» столичный воздух и огляделся вокруг — его сверлят несколько пар глаз. Злостных, как тысяча демонов и столь же желавшие затащить его к себе в смертный ад. Он даже несвойственно себе решил усмехнуться и пошутить. — Willkommen in Verwaltung! Нравится ли в моём городе? Может подсказать какие-то места интересные?       Никто не отреагировал. Ни Эсдес, ни пропавшая куда-то Майн, ни раненный Арей, ни Кэтрин и её солдаты. Даже в буквальном смысле горящий Натокира удостоил Оскара лишь своим многозначительным молчанием. Но Оскару даже стало смешно от этого. — Мнда. Я никогда не умел шутить как мой брат. Нуми был потрясным шутником. И я не хотел чтобы всё прошло за зря… — Тебе не кажется, что уничтожив смерть, то ты лишишь жизнь смысла?       Внезапно Арей решил взять на диалог. Во-первых ему было действительно интересно узнать что за Монстр перед ним. А во-вторых это даст время на организацию удачной атаки. Он краем глаза заметил как розоволосая с псиной куда-то пропали. А что-то, что приземлилось в храме, внезапно начало издавать непонятные звуки.       Оскар же понимает что с ним играют для отвлечение внимание и не верит что у них получится победить его. Да и что стоит его идея, если он не сможет отстоять даже на словах? — Смысл есть всегда. Я подарю вечную жизнь Достойным! Тем, кто действительно заслуживают жить! И МЫ вместе построим Новый Мир! Мир свободы ото смерти! Чем не Рай в представлении склямов или имперцев, а? — Ты хочешь сделать всех бессмертными… Как ты сам? И обречь на свои же страдания? Больше похоже на Ад, честно говоря… — Страдания? Ты считаешь мою жизнь таковой? Ты ведь даже не… — А иначе зачем тебе воскрешать всех, кого ты убил, а? Придурок… — Тут уже воспылал и без этого горящий Натокира, которому припекало от этой беседы. — Ходишь тут дохрена умный, думая что всезнающий, да? А скорее всего вела тебя за нос ота воронья звезда, которую ты зарубил! А ВЕДЬ Я ХОТЕЛ ЭТО СДЕЛАТЬ! — Нас всех ведёт уготованная нам судьба. Юнона лишь закончила свою длинную дорогу и больше не вернётся. — Заметил Оскар. На удивление он всё ещё оставался в здравом рассудке и при этом его голос изменился. Стал более… Человеческим, что-ли. — Моя судьба — построить Новый Мир. И я его построю. И всех тех людей, кого я лишил жизни, но те были достойными — можно будет вернуть к ней. Снова вернуть в эту реальность… Начиная с клана Партас и заканчивая всем Севером… Нет… — Голос после этих слов вернулся к своему замогильному холоду и глаза несколько потускнели даже. — Всей Империей! Ведь зачем моя жизнь существует, если не для этого?! Убить Смерть! Убить Предателя! Предателя жизни!       Все замолкли на этом оставив один на один с его смехом. Остальным было не до него. Особенно одной персоне, которая сейчас за этим наблюдала исподлобья. — А ты почему не сказала ни слова, Эсдес? — Обращался Оскар к ней. При том обращался без капли иронии или какого-то сарказма. Искренне. — Ты что — не хочешь возвращения клана? Увидеть снова отца или же показаться своей маме какой ты выросла красивой и сильной девушкой?       Взгляд Эсдес стал немного мягче. Она даже приподняла свою голову и на ней появилась ухмылка. — Ты действительно настолько жалок, если считаешь что мне не плевать на них? Может если бы ты жил не ради мёртвых, а ради живых то мы бы не стояли друг против друга… — Тебе жалко убивать собственного брата? Свою последнюю кровь на этом свете? — Нет. Мне жалко тратить силы на такого малодушного лицемера коим ты и явля…       В Эсдес сразу же прилетела дробь с винтовки Оскара, которую она заблокировала щитом. — Reið!       Оскар оказался за спиной Эсдес в тот же миг, когда слово было произнесено. Он находился в прыжке и хотел с полуоборота отсечь голубовласую голову. Но не у одного него есть винтовка. Прогремел выстрел Арея и пришёлся прямо ему в тело. Остатки брони и разгрузочного жилета остались свисать на одной лямке и было понятно, почему Тацуми чувствовал ножом там «позвонки». Оскар буквально распотрошил самого себя и вырезал на своём тулубе обернутую руну «Альгиз» или «Yr». От начала солнечного сплетения идёт прорез с ладонь и в районе живота разделяется на три луча. В этом и заключался принятия ритуала — отрицания смерти путём принятия её. Подобно вакцине, когда ослабленную версию хвори запускают прямо в организм дабы тот научил с ней бороться.       Осколки «Драконоборца» засели прямо в Оскаре и дали Арею возможность зарядить ещё, пока Эсдес разменивалась ударом за удар с ним. Ох, эта схватка войдёт в историю. Укол шпагой, блокирования катаной да так что Оскар смог повести меч дальше и чуть не отсёк голову Эсдес, но та смогла уклониться и хотела дать подсечку, но Оскар смог увернуться подпрыгнув на месте и на этом месте его должен был словить Натокира и сжечь на месте, но… — Reið!       Оскар снова телепортировался и оказался сзади Арея с занесённой катаной и… Прогремел выстрел, который снёс Арею голову и выбил клинок с рук Оскара. — БЕЗ ТЕЙГУ — ОТСТУПАЙТЕ! НЕ СМЕЙТЕ ПОПАДАТЬСЯ ПРОТИВ НЕГО ИЛИ ИНАЧЕ ПРИСТРЕЛЮ!       Истерично крикнула Майн где-то в далеке. По ходу она, находясь под действием наркотика и излучения, приобрела некую психопатию и, вместе с тем, мрачный рационализм. Благодаря чему поняла, что если Оскар кого-то убьёт, то шансов на победу станет в два раза меньше. Так как он убьёт одного из союзников и восполнит им силы. Чтобы этого не произошло Майн решила немного уменьшить его шансы на победу методом превентивного удара по его жертве.       Оскар только хотел потянуться за клинком, но прогремел ещё выстрел и Мусамуне оказался дальше от него. Эсдес и Натокира не утеряли общего запала и решили атаковать вместе. Оскар успел достать свой револьвер и выпустить за несколько секунд весь оставшийся боезапас в Эсдес заполучив нужный момент для исполнения следующей руны — Hagall!       Волна, подобно Юноновской смела пылающий факел Натокиры, но он успел вонзить горящий клинок прямо в шею. — Плевать! Isa!       Оскар заблокировал удар Эсдес в ничтожной близости от своей шеи буквально создав клинок из тёмного льда. Но властительница льда не хотела передавать свой титул и в свободной руке создала такой же ледяной клинок и отсекла одну из рук Оскара, что держала клинок. И только конечность почти что упала на пол, то Фон Бладрейвен оттолкнул ударом Эсдес и тут же выбросив клинок оставшейся рукой создал две руны. — Reið! Ár!       Оскар снова телепортировался, только уже приблизительно к месту где его клинок должен был быть. Почти что упавшая рука на пол была при нём, а все повреждения, кроме ритуальных или полученных до битвы, исчезли. Клинок Натокиры остался лежать на месте его телепортации. И если он чертыхался от сложности противника, то Эсдес загорелась огнём пуще его. — Как же будет тебя интересно пытать!       Оскар прослушал высказывание своей сестры и, не найдя взглядом своего клинка… Размял руки свои. Пальцы захрустели словно пушечные выстрелы. — Úr!       Только Оскар произнёс руну в слух так сразу же в его руку прилетел выстрел от Майн. Выстрел был такой мощный от обычной винтовки, что пальцы, которые складывали руну, тут же были оторваны от кисти и заклинание не сработало. Эсдес тут же отправила в Оскара несколько ледяных шипов. Оскар увернулся от них. Ни клинка, ни винтовки, ни заклинаний. Ситуация для него, казалось бы, плачевная, но… Ха, это же Оскар фон Бладрейвен. Увернувшись от атаки Эсдес, Оскар смог воспользовался моментом и кувырком оказался к стоящему на месте гигантскому роботу. Дотронувшись до него остатками кисти он произнёс — Ár! Týr!       Чёрная субстанция, что служит «мышцами» данной формы жизни распространилась по его руке. И он снова восстановился и в его обновлённой руке уже лежало копьё. Это было ничем не примечательное орудие крестьянина с ромбовидным остриём, но при этом из него исходил странный жар. А из URBAN II было уведомлено: — ВНИМАНИЕ! Артефакт установки «Копьё Лонгина» был изъят! Использование установки не представляется возможным!       После этого оповещения Оскар испустил волну жара подобной той, которую он спустил на «предателей и врагов». Красный луч из острия копья должен был снести Эсдес и Натокиру, но… Вместо них он успешно прицелился в надоедливую мошку снайпера. Теперь верхние этажи здания в котором та находилась перестали представлять собой единую конструкцию. Гора ставшего строительным мусором обрушилась на Майн лавиной и оттуда был услышан истошный крик.       Эсдес и Натокира же не стали терять время на сожаления о потери и снова ринулись в бой. Оскар же не стал петлять и ударом как будто бы хотел насадить Эсдес на копьё… Но это была обманка. Он отпустил копьё и сложил рукой руну: — Isa!       И заморозил в чёрном льду Натокиру. На его выражения лица, а точнее то, что от него осталось, была видна искренняя ярость, которая в будущем рассыплется на мириады осколков. В будущем остатки верных «Пути Возмездия» возьмут себе наименования «Путь Воина» и возьмут горящего во льдах Натокиру в качестве символа новой ветви своей веры.       Ну, а пока у нас дело живых. Эсдес снова смогла отсечь одну из рук Оскара и также тем же рубящим ударом чуть ли не снесла голову с плеч. Буквально она осталась держаться лишь на одном целом позвонке. Оставшейся рукой Оскар сложил руну и… В попытке остановить Эсдес схватила его за предплечье и чуть ли не получила ссадину от обсидиановой катаны, которая проткнула Оскара насквозь. — Re… Ið!

***

Двадцать девятый день зимы Неизвестное время Где-то в Союзе Свободных Племен 1023 год

      Мрак стоит в этих местах девять месяцев в году. Синий, глубокий и при этом холодный, распирающий освежающий ночной воздух воет меж свай, на которых стоят эти здания. Сваи глубоко вкопаны в вечную мерзлоту. А говорили древние книги: — «Не строй дома на песке…», но они и не догадывались, что люди научаться строить дома в вечном льду, что скрылся под тонкой корой состоявший из переваренных землёй и червями трупов. Множество трупов северян. Кровь питается ими, но не может ничего дать достойного взамен, как остальные поля других держав, других людей. Золотом усыпанные имперские угодья иль дивными фруктовыми деревьями полными сады Западных королевств. Здесь же ничего кроме сухой травы ничего нет. Кроме сухой травы и… Свободы. Свободы от уборки полей или слежки за деревьями. Свобода дышать вольно и идти на охоту за древними зверями. Здесь не действует правило — «Живи и дай жить другим». Нет! Убей или будь убитым! Убей и съешь, иначе завтрашнее солнце ты не увидишь, или завтрашнюю луну ты не поприветствуешь…       Луна… Месяц… Только жители Севера увидели восход Уробороса на луне. В Империи, на Западе… Да даже в пресловутом «Склямземе» на Der Herbst не было видно сего чуда мира, что устроил Оскар. И на фоне чего сейчас он стоял. Угрожающий Дракон что пожирает сам себя. Его чешуя так и лоснится, клыки так жадно впиваются в собственную плоть, его чёрная кровь словно питает ночь своей тьмой. Его глаза такие белые, словно сам месяц на небе… Таков был символ Севера с самого рождения этой крови. Изъедающий сам себя, но вечно живой. Вечно в этом цикле.       С дырой вместо сердца Оскар фон Бладрейвен, детище клана Партас и Сейки смотрит сейчас за плечо и видит этот Уроборос. Ему становится невероятно гадко на душе. Так, словно над ним он глумится. Потому что понимает, что Мусамуне у Тацуми и совершить ритуал без клинка он не сможет. Да и эти двое не дадут без возможности подпитки. Слишком много сил ушло от него. — Похоже… Всё таки было за зря, да? — Таки… Да.       Отвечает ему Тацуми. Целый и словно бы невредимый. С двумя руками, в полном облаченье эволюционировавшегося Инкруцио и без шлема. Там где должно быть пулевое ранение находится серый шрам. Полностью покрытая рука держит Мусамуне, а во второй проклятое этим же клинком сердце проткнутое. Внутри него бьётся новое, ещё более сильное, ещё более зверское и вместе с тем… Полностью его.       Все трое, судя по всему, сейчас на крайнем Севере. Ветер должен был их сносить, но Эсдес кое-как своей силой контролирует его. — Весь путь… Всё то Зло что я сделал… Оно было зря? — Ты мог его не совершать если бы отступил… В любой момент своей истории.       Оскар только хотел возразить… Так тут же осёкся. Действительно. Не пойди он на убийство своей мачехи, матери Эсдес, он бы остался в клане с любящей семьёй, а после смерти отца стал бы в его главу. Если бы не позвал в армию брата, Нуми Сейку, им бы не пришлось пройти через Ад объединительных войн из-за чего не пришлось бы совершать ещё более жестокую революцию. Из-за чего он бы не уничтожил клан Партас и не было бы того ледяного монстра что только ждёт мгновение сорваться чтобы уничтожить его. Если бы он тогда уехал с Марией куда-то… Куда их бы не достали, то они бы смогли жить в тишине до остатков его дней. Возможно он бы прожил хорошую, хоть и короткую жизнь, но кто отмеряет жизни? Если бы он вернулся с Челси и смог бы уговорить брата от…       Столько «Если бы», столько поворотов не туда… Или скорее игнорирования этих самых поворотов. Просто ломится вперёд из принципа: — «Всё должно быть не зря!». Не зря что я убил Аярами, ибо отец попирал законы клана оставляя её в живых! Не зря я потащил брата, потому что наша клановая обязанность хранить целостность короны и так далее…       Вся дорога была подстроена Юноной. Она подговорила убить Аярами. Она же подговорила Нуми убить Оскара, а Марию помочь ему. Она помогала находить учёных и даже логово Первого Императора… И провести этот проклятый ритуал…       До него только сейчас приходит осознание… Всего того зла что он посеял миру. Всего того горя ради… Несбыточных грёз о том, чтобы это было не зря…       Он смотрит на последнего родного человека. На собственную «маленькую» сестру. Он держал её на руках когда ей было меньше месяца, укутанная в самые тёплые меха… Пока Оскар убивал её мать. Он лишил её материнской любви которая могла бы её исправить или хотя бы немного смягчить. Затем он пришёл и уничтожил их клан в качестве акции зачистки неповиновавшихся. Буквально выбил «землю» из-под её ног чтобы она окончательно была одной. Не специально, конечно. Если бы Оскар узнал бы, что Эсдес выжила то он бы забрал её с собой и воспитывал как бы мог. Вместо этого, когда он узнал что Эсдес жива и поступила в Академию, то всячески помогал ей в продвижении в качестве выдачи ей титула в надежде что это склонит её на свою сторону, но… Он просто дал этому одинокому, несчастному человеку превратиться в настоящего монстра дав ему силу.       Монстра, чьи голубые глаза смотрят на него с холодной обжигающей яростью. Внешне прекрасного, по натуре сильного, а внутри… Ледяная тундра, что окружает их.       Оскар, словно от груза собственной вины, ввалится на колени и склоняет голову. Он развязывает узел и кладёт в сторону чёрную бандану внешней стороной. На ней видно чёрный крест в белом обрамлении. Такой же, что и у Эсдес на фуражке и в пряжке ремня.       Может у кого-то лучше, чем у него, получится? Получится дать самому дорогому человеку на свете немного больше… Человечности? — Тацуми… Я не знаю о тебе многого. Но я хочу попросить тебя о…       В следующее мгновение Эсдес устремила ногу с каблуком в лоб Оскара и втопила её прям по переносице. — Не так быстро! Ты думаешь я с тобой закончила?! После всего того, что я пережила?! После того унизительного поражения я позволю этому Грифу забрать тебя у меня?! Забрать твою смерть у меня?! Осмелившийся меня победить хочет быстрой милосердной смерти не от моей руки?! Да нико…       Эсдес не успела договорить, как Тацуми уже срубил голову Оскара. Быстро, тактично, незаметно, как будто работал палачом всю жизнь. После того как его бездыханное тело упало, Ла Аранеа вонзил клинок в то место, где должно было быть его сердце. Провёл линию до шеи, а в районе солнечного сплетение провёл ещё две до плечей. Получился правильный «Альгиз» или «Yr».       Его тело обратилось в чёрные перья и разлетелось вместе с пролетавшими снежинками куда-то вдаль. Казалось снежинки относились куда-то в верх, в сторону Луны-Уробороса. Тот довольно рявкнув, снова растворился во тьме появившейся ночи. Ветер не утих, но… Появилось яркое и палящее солнце, больно сжигавшее кожу. Такое холодное и обжигающее, но… Такое приятное.

***

      Эсдес ушла первая, оставив Тацуми одного. Они друг другу не сказали ничего. Скорее всего решат после.       На уме шулера крутились самые различные мысли, но все они крутились вокруг одного вопроса: — «Почему я не дал Эсдес то, чего она хотела?». Зная, как Эсдес жаждала убийство Оскара как можно более мучительным образом. Зная сколько зла тот наделал не только миру, но и ему лично. Он же буквально убил его и если бы не Майн, выбившая клинок Оскара, то Тацуми не смог бы регенерировать и восстановиться. А далее видел бы эти кошмары, в которых оказалось его сознание…       Может Тацуми ла Аранеа видел какие-то… Параллели с ним? Такой же преданный миром и желавший предать этот мир. Только Оскар хотел предать мир своей мечтой об Убийстве Смерти, то… Чего желает Тацуми? Ради чего он умер тогда? Ради Эсдес? Или ради чего-то ещё?       Взгляд красных очей на Мусамуне. Его владелец знал чего хотел. Просто слишком был амбициозен. А он? Вот он на самом верху известной карты мира и победил человека что почти стал Богом? Вот его мечта исполнилась.       Осталось только помириться уговорить Эсдес уйти из армии да уехать путешествовать куда-то или осесть где-то в глухом селе да жить век как нормальные люди… — Хахаахха! — Самому Тацуми смешно стало. Если бы раньше, с Серью, подобное бы смогло пройти, то сейчас… Или слишком поздно, или уже не охота. Ему вспомнился диалог с Иэясу. — И ведь верно. Я не успокоюсь и буду искать себе дело с успехом семьдесят на тридцать…

***

      Ла Аранеа взял катану и… Забросил как можно дальше в противоположную от того, куда пошла Эсдес, сторону. Он с ухмылкой глянул на пролетающий клинок, который попал в поток бури. Ветер был такой сильный что смог отнести его куда-то далеко-далеко…       А идеи в Тацуми всё роились и роились. Они заполняли его естество как внимание приковывал гигантский огненный шар в пустой комнате. Пламя авантюризма зажигалось в нём снова!

— Если жизнь не даёт мне покоя, то я и не оставлю её! Я скоро буду дома, Столица! И ты будешь моей!