Взрослая жизнь

      Спустя минут сорок Катя с полуживым опустошенным видом всё-таки согласилась спуститься вниз и теперь сидела за барной стойкой, уткнувшись лицом в лежащие на столе руки. Видя состояние девушки, Ольга отправила Берковича в комнату, решив, что лучше она сама справится с Катюшей. Женщина присела на соседний стул и сострадательно посмотрела на Катю, которая лёжа на столе, старательно скрывала свои слезы. Хотя они по сути, и не являлись особым секретом в данный момент. На языке крутились тысячи слов, но с чего начать и что сказать первым, Ольга не знала. Она всю жизнь воспитывала и помогала сыну. Женщина также отчетливо помнила, как успокаивала семнадцатилетнего Максима после скандала с какой-то девочкой, а вот, как правильно помочь Кате в этой ситуации, не знала. Откровенно говоря, Ольга-то понимала, что не хочет снова возвращаться морально в то время, переживать похожие проблемы, успокаивать подростков и переживать самой. Но женщина также абсолютно точно понимала, что выбора у нее нет. Если она сейчас хоть как-то не успокоит дочь мужа, то ее не успокоит никто. Больше просто некому. Минута прошла в полном молчании, но затем обстоятельства конкретной ситуации и женское сердце все же помогли Ольге подобрать первые слова для разговора. — Катюш, — Беркович положила руку на плечо девушки, — ну, что ты? Что ты себя мучаешь, и нас заодно пугаешь? Ну, право слово, ни я, ни твой папа не хотели ничего плохого вам с Алексеем, поверь. Но если мы действительно в чем-то виноваты, прости нас. Блондинка после слов Ольги Николаевны подняла красное от слез лицо и, вытерев щеку рукавом, произнесла: — А если он теперь никогда не захочет меня видеть? Я ему столько наговорила, — зажмурившись, девушка начала опять плакать, но как только дело дошло до рева, Оля поспешила обнять Катю, дабы осуществить более сильную моральную поддержку. — Да что ты, Алексей у тебя мальчик умный, уверена, он все поймет и не будет из себя какую-то обиженку строить. Это девушку особо не успокоило, и она продолжала заливаться слезами, приговаривая что-то вроде: — Какая же я дура, — и Ольге приходилось поддерживать ее только тактильно. Затем Катя пересилила себя и, поднявшись из объятий мачехи, задала вопрос: — Теть Оль, зачем этот ребенок вообще нужен, — последовал нервный всхлип, невольно вырвавшийся из горькой души, — если от него одни только проблемы? — Ну-ну, Катюш, выкинь все эти дурные мысли из головы и не переживай, — Ольга ободряюще улыбнулась, взяв Екатерину за руку, — помиритесь вы с Алексеем. Ещё как помиритесь. Локоть свободной руки девушка поставила на стол, облокотив голову о ладонь, и вновь закрыла глаза. — Я даже не знаю, что теперь делать, — с горькой обреченностью произнесла Катя, — девять недель беременности, Лешу в армию забирают, а сейчас он меня вообще видеть не хочет. Вообще не знаю, что дальше делать. — В смысле забирают? — нахмурившись, уточнила женщина. На это Беркович младшая ответила уже практически равнодушно, несмотря на то, что в душе испытывала далеко не самые приятные чувства: — Ему повестка приходила. — Когда? Сейчас? Так ведь призыв в октябре, насколько мне известно. — Ну, вот если не отмажем, то в октябре и заберут, — Екатерина, снова вытерев лицо, посмотрела в окно, за которым начинал накрапывать мелкий дождик. — А что вы раньше не говорили? — удивленно продолжала допытываться Ольга. Катя пожала плечами, безэмоционально добавив: — Какая уже разница? — Ну, я думаю, что-то точно можно сделать, — рассудила женщина, — а если уж что, на крайний случай и отслужить можно, мы тебе за это время поможем, не переживай. После произнесенных слов девушка посмотрела на Ольгу Николаевну таким взглядом, по которому женщина точно поняла, что ее последние слова поддержкой для Кати ни в каком варианте не являются. И тем не менее Катерина промолчала, испытывая такую же грусть, как и прежде. — Теть Оль, — помолчав, решила признаться Катя, — если честно, я себя сейчас чувствую такой брошенной и… одинокой, — блондинка опустила глаза. — Вот, ребенок, Катюш, и нужен, чтобы ты никогда не чувствовала себя одинокой. Потому что ребенок свою маму любит больше всего на свете. — Жаль, с моей не так, — резко вставила девушка. Ольгу это отчасти напрягло, но она моментально продолжила говорить: — Ну, зато пока у тебя есть мы, Женька, вся семья. Никто тебя не бросал, что ты, — женщина снова успокаивающе погладила Катю по плечу. — А потом и малыш твой будет. На это Екатерина невольно нахмурилась и, посмотрев на тетю Олю, неожиданно произнесла: — Но я ведь не смогу. На самом деле не смогу. До меня только сейчас по-настоящему дошло, что меня ждёт. — А ты скажи себе «смогу» и сможешь, — Ольга слегка улыбнулась. — Как все легко звучит, будто от моего слова многое изменится? — Измениться должно не от слова, а от твоего настроя и отношения. Как бы в ответ Катя громко вздохнула, показывая сомнение относительно слов мачехи, и женщина однозначно поняла, что этого не достаточно. Поэтому, напрягая одновременно память, Ольга Николаевна заговорила: — Катюш, вот могу тебе в пример одну историю привести, — Беркович старшая параллельно жестикулировала, невербально давая Кате почувствовать суть ее слов. — Это ещё в институте было. Девушка, одногруппница моя, тоже забеременела, правда когда мы были на втором курсе. Смотрела тогда на это как-то легко и пошла быстренько аборт сделала. Это нам всем тогда казалось, мол какой ужас, как она решилась. А что ты думаешь она? Через год опять то же самое и, не задумываясь, опять аборт. Я с ней неплохо тогда общалась, спрашивала, почему она не оставляет ребенка, а она, мол рано мне ещё детей заводить, погулять хочется. Так и продолжала гулять, — Ольга видела заинтересованные глаза Кати, направленные на нее и в душе очень надеялась, что ее слова повлияют на девушку хоть немного. — Ну, после института общение само собой на ноль сошло. А тут, года два назад, я ее случайно встретила. И что? Сейчас у нее ни детей, ни внуков. Знаешь, как она каялась полжизни о своих ошибках молодости? Пятнадцать лет, — Беркович голосом подчеркнула цифру, — пыталась забеременеть. Но все, бог дал ей два шанса стать матерью, а она же сама их и отвергнула. Поэтому ты подумай, как бы трудно сейчас не было, свой ребенок — это святое, — подытожила Ольга. Под рассказ женщины Катя хоть и успокоилась, но не повеселела это уж точно. — Хорошо, теть Оль, — вставая со стула, произнесла девушка, — спасибо вам. Пойду пока к себе, что-то теперь в сон клонит. — Плакать не будешь? — поинтересовалась Ольга Николаевна, отчасти понимая, что как бы не ответила Катя, правда может оказаться совершенно иной. — Не буду, обещаю, — тихо сказала Екатерина, уже отходя от барной стойки по направлению к лестнице. — А тебе точно не плохо? Может, валерьянки дать? — Нет, спасибо, — ответив, девушка с изнуренным видом начала подниматься на второй этаж. Наверху Катька долго ворочалась на кровати, чувствуя, что хочет спать, но не в силах это осуществить. Наверное, отчасти мешали мысли, которые, крутясь в голове нескончаемым потоком, отвлекали девушку от сна. Уперев взгляд в одну точку, она старалась найти хоть что-то хорошее в своём настоящем, но ничего припомнить сейчас не могла. И даже недавние слова тети Оли не заставили Катю думать в другом русле. Наоборот, случайно наткнувшись взглядом на Лешины вещи, висящие на стуле, девушка только усугубила свое горькое состояние. Затем неожиданно она вспомнила день, когда приезжала ее мама. Катя вспомнила ее слова, параллельно разозлившись и на то, что раздавая запреты на аборт, мать просто уехала обратно в свою Италию, оставив дочь одну. Но следом девушке на ум всплыли ещё и ее собственные слова, произнесенные после прочтения детского дневника. Екатерине показалось диким и даже невероятным то, что ещё недавно она, в слезах, обещала своему ребенку, что никогда не бросит его, а теперь единственно верным решением для неё казалось избавиться от него. Впервые за долгое время переведя взгляд на новую точку, Катя нервно сглотнула и обратилась опять же к своему малышу, жизнь которого висела на волоске: — Прости меня. Но так надо. И лишь после этого Екатерина хоть и не почувствовала ни малейшего облегчения, но хотя бы смогла провалиться в сон. Проснулась девушка уже глубоким вечером. Почувствовав, что укрыта одеялом, она с трудом разлепила глаза. За окном смеркалось, а в голове все перемешалось, поэтому Кате потребовалось ещё минут десять, чтобы отойти ото сна и вернуться в реальность. Почувствовав, что голодна, Екатерина накинула халат для согрева и поплелась вниз. Настроение вверх не ползло, особенно когда девушка посмотрела на часы, которые показывали семь вечера. Надежда на то, что Леша сегодня ещё одумается и придет к ней, стремительно умирала вместе с аппетитом. Но все же впихнув в себя тарелку супа и кусок творожной запеканки, Беркович отправилась в ванную, надеясь, что душ поможет ей освежить мысли. И лишь после принятия душа, когда эмоциональное состояние девушки стабилизировалось, она легла на кровать с ноутбуком в руках. Закрыв все вчерашние игры Алексея, девушка занялась поиском подходящей клиники в ближайшем расположении. Она изучила все возможные варианты аборта на ее сроке, просмотрела несколько клиник, цены и, потратив на это не менее двух часов, непроизвольно заснула. И все бы дальше шло по ее плану, если бы Ольга Николаевна перед сном не зашла к Кате в комнату, а затем и не наткнулась на ноутбук, с которым в руках заснула девушка. Многочисленные сайты, открытые на экране компьютера, сразу же привлекли внимание женщины. И с ужасом убедившись, что Катюшу надо спасать от неверного шага, Ольга произнесла: — О Господи, — и, переместив уже закрытый ноутбук на стол, тут же поспешила к мужу.