Все начиналось так банально...

Сентябрь 1999 года. Москва. Аэропорт «Шереметьево». Рейс «Канны — Москва». Кристина встречает Аллу в аэропорту. Они быстро получают багаж и, чтобы не привлекать к себе внимания, ныряют в машину Кристины.  — Ну, и стоило тратить на меня время? Лучше бы с Никиткой и Денькой время провела. Спасибо, конечно, особенно за свою машину, хоть папарации не засекли. А то мой номер, мне кажется, уже каждая собака знает.  — Дети прекрасно проводят время с няней. А я вот решила узнать, с чего это ты вдруг на четыре дня раньше решила с курорта уехать? Только не говори, что погода плохая, дожди замучили и по внукам соскучилась.  — Да, так, — замялась Алла, ей никогда не удавалось обмануть дочь. — Про погоду ты права, надоело вечно сидеть в номере. Она постаралась придать безразличие своему голосу, но почему-то перед собственной дочерью пасовала. И Кристина почувствовала эту маленькую ложь.  — Мама, посмотри-ка мне в глаза, — властным голосом произнесла дочь. Алла повернула голову в ее сторону. — О-о-о, нет! Я знаю этот взгляд, ты опять прошлась по тем же самым граблям.  — Ох, доченька, — мечтательно закрыла глаза Алла. — Если бы ты видела эти «грабли» — это что-то. Была бы я лет на двадцать моложе, этот красавчик был бы моим со всеми потрохами. Но увы, этот мальчик, кажется, даже тебя моложе. Вот и пришлось уносить ноги, пока я окончательно не влюбилась, а оставалось совсем чуть-чуть.  — Мама?! — Единственное, что смогла выдавить из себя Кристина от возмущения.  — Ну, что «Мама»? Да, у твоей непутевой матери окончательно снесло крышу. Ну, ничего, мой личный «психолог» Алина, быстро приведет меня в чувство. Кстати, она в Москве?  — Нет, в Мюнхене, и, кажется, надолго. У нее там какой-то завал на фирме.  — Плохо. Придется выкарабкиваться самой.  — А если он следом за тобой сюда приедет? Что будешь делать?  — Не приедет, он не знает, где я живу.  — Ой, мама, не смеши мои подошвы. По-моему только младенец не знает, кто такая Алла Пугачева и где она живет.  — Вот он как раз и не знает кто я такая, он англичанин и нашей эстрадой абсолютно не интересуется, так что я для него «Терра Инкогнито», я при знакомстве с ним Алиной назвалась.  — Оу, мы снова перешли на международный уровень.  — Не хами, доченька, — усмехнулась Алла. — Так, с личным разобрались, давай теперь разбираться с жильем. Ты номер в «Балчуге» забронировала?  — Да, пока на два месяца. Достаточно?  — Думаю, да, дальше будет видно. Вещи мои все перевезли?  — Да.  — Ну, а как там мой бывший муженек поживает?  — Филя, по-моему, так и не понял, что произошло. Видимо, он считает, что все это — розыгрыш. Так что, жди его скорого визита.  — Разберемся. Алла жила в «Балчуге» уже два месяца. Жизнь постепенно вошла в свое русло. Друзья, работа, внуки, она старалась нагружать себя большими заботами. Но, черт побери, забыть этого зеленоглазого юнца она, как ни старалась, не могла. «Ну что ж, видимо еще не время» — решила она. В это же время Алла почувствовала недомогание: усталость, легкое головокружение, тошноту, от этого отсутствие аппетита. А главное, у нее была задержка почти три месяца. Правда все это она списывала на климакс — все-таки уже полтинник стукнул, пора уже. Утро в этот день началось с очередных неприятностей с желудком. Вот уже четыре дня ее беспрерывно мучила жуткая тошнота. Все, что она пыталась съесть, отправлялось наружу, при этом ее постоянно тянуло ко сну. «До зимы еще есть время, а я как медведица уже в спячку впадаю». Заставив себя съесть небольшую тарелку овсяной каши, Алла, молясь о том, чтобы все прошло благополучно, решила прилечь. Но не тут-то было. В дверь номера раздался негромкий стук.  — Кого еще принесло? Ее близкие друзья прекрасно знают, что хозяйка этого номера не любит нежданные визиты. Поэтому обычно никто не появляется без предварительного звонка. Лишь один экземпляр мужской особи позволял себе подобное… Не дай Бог! Меньше всего Алле хотелось видеть это подобие мужчины. Она распахнула дверь. «Ну вот, помяни черта — он и явится». На пороге стоял Филипп со скорбным выражением умирающего Пьеро на лице и с очередным громадным букетом желтых роз. Кажется, он забыл, что сегодня не первое воскресенье весны.  — Ну, и что ты подпираешь косяк? Заходи, раз пришел, — как можно более безразличным голосом произнесла Алла.  — Аллочка, а что происходит? Она безмятежно пожала плечами.  — Ничего. Все, что должно было произойти, уже состоялось — мы развелись. Все остальное тебя не касается.  — А вот про развод я бы и хотел выяснить. С чего ты вдруг так решила? Даже не посоветовалась со мной.  — Что?! Посоветовалась! А может мне еще и разрешения у тебя надо было спросить: разводиться мне с тобой или нет? Если ты явился мне претензии предъявлять, то уже поздно. Так что разворачивайся и иди. Провожать не буду, где выход, сам знаешь.  — Ну, ладно, ладно, Аллочка, не злись. Но ты тоже должна меня понять. Ты вдруг исчезаешь, заявив, что тебе нужно отдохнуть одной без меня. А через неделю после твоего отъезда мне вдруг приносят бумаги на развод уже с твоей подписью.  — Ну, ты же подписал.  — А что мне оставалось делать? Дозвониться до тебя я не смог, а твой адвокат заявила, что нас все равно разведут и без моего согласия. Так, мол, к чему время тянуть. Ну вот я поставил свою подпись.  — А сейчас-то что тебе от меня нужно?  — Алла, зачем ты так со мной? Чего тебе не хватало? Ты только скажи, я сделаю для тебя все, что пожелаешь! Ты же знаешь, я люблю тебя больше жизни!  — Филипп, ты достал меня со своей «любовью». Только мало повторять: «Люблю-люблю». Если ты мужик, то слова надо делом доказывать.  — А я разве не доказывал? Цветы, украшения, подарки. Я любое твое желание готов был выполнить. Я на весь мир прокричал, что люблю тебя.  — Вот именно, что только и кричал. Филипп, ты всерьез считаешь, что цветы и безделушки это все, что нужно для счастья женщины? Когда же ты уже повзрослеешь. Выходя за тебя, я рассчитывала, вообще-то, быть замужем. Понимаешь — за мужем. Предполагалось, что я буду за спиной мужчины, а не мужик за моей. Мне нужен был муж, а не сынок возле юбки. Я всю жизнь свои проблемы решала сама, а после свадьбы в нагрузку еще и твои. Чтобы ты не сотворил, разбираться все шли ко мне. Ты хоть один вопрос самостоятельно решил?  — Я всегда старался быть главой семьи…  — Ты старался?! — Алла нервно рассмеялась. — Не смеши меня, Филя. К сожалению, мужиком в нашей семье все эти годы была я. И если бы не наш развод, то так бы и продолжалось дальше. Так объясни, к чему мне этот геморрой?  — Аллочка, если только в этом дело, то клянусь, я все исправлю. Я обещаю, что огражу тебя от всех забот, только дай мне еще один шанс. Ты не пожалеешь, поверь мне. Филипп пытается обнять Аллу, но женщина отталкивает его, выставляя вперед руки. — Все поздно, Филя, поздно. Не грузи меня. Мне хватило пяти лет нашего брака. Второй раз, на те же грабли, я наступать не собираюсь. Шел бы ты… Понимая, что достучаться до Аллы не удается, Филипп решает использовать свой излюбленный аргумент:  — Если ты меня бросишь — я покончу с собой? О Боги! И это разве мужчина — детский сад…  — Ой, да делай ты, что хочешь: травись, топись, с крыши прыгай — мне уже все равно. Мне надоел твой шантаж. Филипп ошарашено смотрит на женщину:  — Алла, такими вещами не шутят! Она тяжело вздохнула:  — Знаешь, Филя, ты только что показал, что ты еще не мужик. Рано тебе семью заводить, повзрослеть пока надо… В этот момент желудок Аллы скручивается в тугой узел, она подскакивает, успевая лишь бросить на ходу:  — Неужели ты не видишь, что меня в буквальном смысле уже воротит от тебя. Да исчезни ж ты с глазах моих. — И вихрем несется в уборную. С завтраком пришлось попрощаться. Вот ведь паразит, эта каланча, довел все-таки. Филиппу ничего не осталось делать, кроме как, понурив голову, отправиться восвояси. Ну, ничего, его время еще придет. Один раз он ее добился, добьется и второй. Два дня спустя к Алле заехала Кристина. Они пили чай, ели пирожные, разговаривали о разных пустяках, обсуждали последние новости. Как Алла резко вскакивает с кресла, пулей несется в уборную и едва успевает склониться над унитазом, с содержимым желудка приходится попрощаться. Ополоснув лицо холодной водой, Алла поднимает голову и натыкается в зеркале на взгляд Кристины, стоящей за ее спиной.  — Так. Головокружение, частая усталость, сонливость, еще и токсикоз. Ну что, картина ясная, — Кристина улыбается. — Поздравляю тебя, мамулечка, ты беременна.  — Какая беременность? Ты хоть помнишь, что мне полтинник стукнул? Еще чуть-чуть, и пятьдесят один будет — шестой десяток. Тут в пору о климаксе задуматься, а не о беременности.  — Ага, ага, климакс, — со смешком отвечает Кристина. — Вот когда твой «климакс» начнет пинаться, ты меня вспомнишь.  — Не ерунди. «Беременность». Тоже мне выдумала. Я, конечно, помню, как в детстве ты у меня просила братика или сестричку, но, доченька, не в моем возрасте.  — И все же, я на твоем месте обратилась бы к Марку Анатольевичу. Ну, пусть даже климакс. Но ведь что-то надо делать, ты посмотри на себя: бледно-зеленая, практически ничего не ешь, головокружение, к тому же. Несколько дней Алла обдумывала слова Кристины. Нет, беременность, это, конечно, бред. Не в ее возрасте. А вот насчет климакса обратиться стоит.  — Алло, привет Марик!  — О, Аллочка, как давно я не слышал твой нежный голосок.  — Вот за что я люблю тебя, Марик, так это за твой тонкий ироничный юмор, — со смехом отметила Алла.  — Аха-ха-ха, — Раздался на том конце заливистый смех Курцера. Отсмеявшись, он спросил:  — Ты по делу или так, поболтать?  — По делу, Марк. Ты же знаешь, ты для нас, женщин, царь и бог.  — Умеешь же ты красивые слова подбирать. Так что случилось?  — Да тут такое дело, — замялась Алла. — Мне кажется, у меня климакс.  — С чего вдруг такие выводы?  — Месячные два месяца отсутствуют. Головокружение, тошнота, усталость постоянная, и постоянно спать хочу. Да и возраст уже соответствующий.  — Ясненько. Ты давай-ка подъезжай ко мне завтра, часикам к пяти, народу уже поубавится, так что лишних глаз не будет. Вот мы и разберемся с твоим «климаксом». В своем нервном состоянии Алла даже не заметила иронию, сквозящую в тоне Марка. На следующий день, ровно в пять вечера Алла сидела в кабинете Курцера.  — Ну, что ж, начнем, — потирает Марк руки. Притягивает к себе карточку Аллы и начинает задавать стандартные вопросы. После чего просит пройти ее за ширму на гинекологическое кресло. После осмотра они вновь возвращаются за стол Марка. Алла проделывала все это молча, словно под гипнозом, в отличие от Марка, который постоянно насвистывал какой-то веселый мотивчик. После того, как Марк вызвал медсестру, попросив ее взять все необходимые анализы, Алла не выдержала:  — Слушай, ты может мне все-таки объяснишь, что со мной? А то я себя дурой чувствую. И к чему все эти анализы? Насколько я помню, их берут у беременных, а я тут при чем?  — Кто из нас доктор ты или я?  — Ты.  — Вот и будь добра, помолчи. Скоро все узнаешь, — улыбнулся доктор. Вскоре Марку принесли результаты анализов. Прочитав их, он разулыбался во весь рот. Он, конечно, с самого начала был уверен в своей догадке, но убедиться все же не мешало. Осталось УЗИ, и он выдаст своей недоверчивой пациентке полный анамнез.  — Сейчас ты еще УЗИ пройдешь и все, свободна.  — А УЗИ-то зачем? — Алла удивленно вытаращила глаза.  — А вот там все и узнаешь, — весело прощебетал Курцер. Они прошли в кабинет УЗИ. Марк отослал медсестру, и они остались с Аллой вдвоем. Алла легла на кушетку, задрала кофточку, Марк нанес гель и и стал водить датчиком по животу Аллы, не сводя глаз с монитора. Естественно, он увидел там то, в чем был уверен с самого начала. Внимательно присмотревшись, он даже присвистнул. Вот этого даже он не ожидал.  — Ну, что ж, Аллусик, поздравляю тебя, через *** недель ты станешь мамочкой… — Марк улыбнулся.  — Что?! — Алла перебила его, даже не дослушав. — Марк Анатольевич, ты ничего не перепутал? Ты вообще-то помнишь сколько мне лет. У меня пенсия не за горами, а ты мне: «Беременна». Я сколько с Кузьминым старалась, с Болдиным, даже с Филькой чуть ли не камасутрой занималась, и ничего. А я ведь тогда моложе была. А тут три дня и ты хочешь сказать, что я залетела? Абсурд.  — Ну, значит, организм был молодой, здоровый, сперма идеальная. Нам бы таких доноров… Ты, кстати, меня не дослушала — у тебя двойня будет.  — У меня, что?! — Дальше Алла потеряла дар речи и лишь хлопала ресницами. Марк развернул монитор в ее сторону:  — На смотри сама, если мне не веришь. Она смотрела на монитор и не могла произнести ни слова. То, что она сейчас видела — это ее дети. Они живые, дышат. А главное, они ее выстраданные, вымоленные, и она сделает все, чтобы дать им жизнь. Алла и не заметила, как из ее глаз потекли слезы, а затем, не выдержав нервного напряжения, она разрыдалась.  — А вот этого нам делать ни в коем случае нельзя, — Марк усадил Аллу на кушетку, а затем обнял ее за плечи. — Ты у нас мамочка возрастная, ты уж извини меня за откровенность, но я всегда говорил тебе правду и дальше также буду. Так вот, я повторяю, ты мамочка возрастная и здоровье у тебя не олимпийское, так что нервничать тебе категорически воспрещается. Ты же хочешь родить этих детей? Алла молча кивала головой, все еще всхлипывая.  — А значит, ты будешь выполнять все мои указания, и тогда мы благополучно выносим и родим эти два Божьих подарка.  — Марик, я буду делать все, что ты скажешь. Я буду самой дисциплинированной твоей пациенткой. Только, умоляю тебя, помоги мне сохранить этих детей.  — Ну, смотри, за язык тебя никто не тянул — я про дисциплину. В идеале, тебе бы конечно у нас в клинике остаться недельки на две, ты сегодня такой нервный стресс перенесла, тебя вон до сих пор потрясывает. Но это уже тебе решать.  — Я останусь в клинике, столько, сколько будет нужно. На эти семь месяцев ты мой главный босс, любое твое слово для меня закон, — улыбнулась женщина. В палате Марк дает ей первые указания:  — Сейчас тебе принесут ужин, потом поставят капельницу, и баиньки. Тебе нужно как можно лучше выспаться. В том, что тебя постоянно в сон клонит нет ничего страшного, организм адаптируется. И, знаешь, я бы на твоем месте серьезно пересмотрел твой гастрольный график. Сама понимаешь, так нагружать свой организм тебе сейчас нельзя.  — Хорошо еще, что на будущий год я пока график гастролей не составляла. А на этот месяц я все гастроли отменю, оставлю только несколько корпоративов.  — Ты Кристину предупреди, и пусть она привезет тебе все, что нужно.  — Я как раз и собиралась ей звонить. Кстати, хотела тебя спросить, меня здесь может кто-нибудь посещать или это противопоказано?  — Вообще-то, чем меньше, тем лучше, сама понимаешь, клиника не простая. Кристина, ну еще парочка посетителей.  — Ну, пожалуй, только Алина, если к этому времени приедет. Уже в дверях палаты Марк оборачивается:  — Алла, ты меня знаешь. Я обычно не в свои дела не суюсь. Но я хочу кое-что у тебя спросить. Она кивает, уже предполагая, о ком будет вопрос. Ну, что ж, рано или поздно он должен был его задать.  — Спрашивай, Марк. Я как на исповеди расскажу тебе все. Марк улыбнулся. Вот что всегда восхищает его в этой женщине, так это чувство юмора, самоирония и умение не унывать при любых обстоятельствах.  — Я правильно понимаю, что отец не Филипп? — Она молча кивает. — Я не спрашиваю, кто он, но ты собираешься сообщить ему о будущем отцовстве? Так же молча она отрицательно машет головой.  — Но он должен знать.  — Нет. Это мои дети и больше ничьи. Ему ни к чему знать о них. Да и не думаю, что эта новость обрадует его. Вот уже месяц, как он счастливо женат.  — Но ты ведь все равно не сможешь скрыть рождение малышей. Кто-то другой, да, но не ты. Придет время и вся страна узнает, а значит, узнает и он.  — Он не узнает. Он иностранец, и он не знает обо мне ничего. Даже имени моего настоящего. Марк ошарашено смотрит на свою пациентку. Сколько тайн и загадок скрыто в этой женщине, и сколько еще сюрпризов можно от нее ожидать. На утро Кристина привозит сумку со всем необходимым. Пытается напомнить матери о недавнем разговоре, но натыкается на взгляд женщины и предпочитает промолчать.  — Вот и молчи, — бурчит Алла.  — Да я молчу, молчу, — Кристина примирительно поднимает руки, но в голосе ее все равно звучит ирония. На какое-то время в комнате повисает тишина, которую первой нарушает Алла:  — Ты представляешь, что понапишут эти желтушные журналюги? Это же какой подарок для них.  — Можно подумать, что тебя когда-нибудь интересовало мнение этих писак.  — Но помимо них есть еще родные, друзья. Вот их мнение меня действительно интересует.  — А вот ты как раз и узнаешь — кто действительно тебе друг, а кто, так, прилипало. А на счет меня, Деньки и Никиты, так мы только рады будем. Мамуль, ну, я же знаю, сколько лет ты мечтала о ребенке.  — Да. Но не в моем же возрасте.  — Мама, ты мне честно скажи — ты, что, рожать не хочешь?  — Крис, да ты что?! — Алла удивленно уставилась на дочь. — Я ж этих детей столько лет вымаливала, я рожать буду в любом случае.  — В смысле, детей? — До Кристины постепенно стал доходить смысл этой фразы, но как-то не верилось.  — А ты сядь поудобнее. У меня двойня будет, — женщина лучезарно улыбается. Не смотря на то, что Алла терпеть не могла больницы и все, что с ними связано, пациенткой она оказалась очень дисциплинированной — все назначения Курцера она выполняла безоговорочно. Сам же Марк навещал ее каждый день — все-таки Алла была не просто пациенткой, но и близким другом Марка. Где-то на третий день пребывания Аллы в больнице раздался телефонный звонок, на дисплее высветилось имя Алины:  — Привет, Аллусик. Что такого ты сотворила с юным английским миллионером, коль он тебя по всей Европе разыскивает?  — Привет. Искал?.. Когда? — Сердце Аллы учащенно забилось.  — Несколько дней назад, позвонил мужчина, представился Максимилианом Эгертоном. Сказал, что разыскивает женщину, которая проживала в номере отеля в Антибе, а номер этот оплатил банк моего мужа.  — И что ты?  — А что я. Дурочку включила. Типа, ничего не знаю, ни о каком номере, ни о какой женщине. И вообще в дела мужа не лезу. Ну, я так понимаю, раз ты от него сбежала, не оставив даже данных о себе, то и мне стоит помалкивать.  — Правильно понимаешь. А ты откуда знаешь, что он — юный английский миллионер? Сам представился?  — Нет. Это во мне уже любопытство взыграло. Решила выяснить, что же это за субчик такой, что так быстро тебе голову вскружил, и от чего ты так резво от него упорхнула.  — Ну, теперь ты знаешь и про возраст его, и про свадьбу.  — Знаю, увы. А ведь я тебя предупреждала… Алла не дает ей договорить:  — Ты же знаешь мой девиз: «Лучше страдать от несчастной любви, чем от ее отсутствия».  — Ох, Аллка. Ничему тебя жизнь не учит. Вечно ты выбираешь не тех мужиков.  — Ну, значит, планида моя такая. Ты когда в Москву возвращаешься?  — В конце января — в начале февраля, не раньше. Дел на фирме невпроворот. А что? Не уж то ты по мне соскучилась?  — Да на кой ты мне сдалась — скучать по тебе, — со смехом отвечает Алла. А на том конце провода раздается задорный хохот. — Новость у меня есть. На том конце смех мгновенно обрывается.  — Какая?  — А вот приедешь — узнаешь. Не телефонный разговор.  — Ну, ты хоть намекни, что за новость — хорошая или плохая? — Умоляюще заныла Алина.  — И не проси. Расскажу только тет-а-тет.  — Садюга ты, а не подруга. Совсем меня не жалеешь. Я же теперь спать спокойно не смогу. Алла смеется:  — Ничего, переживешь. Будет стимул быстрее все дела закончить.  — Ладно, потом разберемся. Ты мне вот что объясни: ты с чего это решила моими именем назваться?  — Ну, прости, так получилось. Свое имя озвучивать не хотелось, а твое — первое, что пришло на ум.  — Теперь понятно, почему он позвонил именно мне — думал, что я это ты. Ну, ладно, давай, до встречи. Алла отключает телефон, с нежностью проводит ладонью по животу.  — Ну что, маленькие мои, наведем мы с вами шороху в нашем болотце. Затем прикрыла глаза, перед ее мысленным взором возникает образ Макса: «Он меня искал. Но зачем? Я ведь достаточно ясно дала понять, что между нами все кончено. Ну, развлекся накануне свадьбы и хватит. Все и так понятно… Не уж то уязвленное самолюбие, что его первого бросили, а не он?»