Пила: Игра продолжается

Девушка попыталась разлепить тяжелые веки, ожидая, что в глаза привычно хлынет яркий поток света. Но света не было, и в первую секунду Холли показалось, что она ослепла. Но нет — яркая вспышка убедила девушку в обратном, и страх, начавший было накатывать тяжелой плотной волной, хватающей за горло, спал. На секунду. А затем девушка рассмотрела объект, излучающий свечение — это был старый телевизор, квадратный и даже на вид тяжелый, таких сейчас, в эпоху тонких, не толще пальца, плазм не делали. Стол, на коем стоял прибор, тоже не выглядел новым. Насколько Холли могла понять, он был деревянным и неровно окрашенным какой-то темной, местами облупившейся, краской. Девушка рванулась к единственному светлому пятну в этой небольшой серой комнате и тут же осознала, что её шея и одна рука прикованы. Но к счастью второй (левой) рукой Холли могла двигать без труда. — Здравствуй, Холли, — внезапно донеслось из телевизора, а на экране появилась фигура человека (сначала девушке показалось, что это человек, лишь позже она поймет, что говорила кукла со встроенным голосовым устройством), с необычно бледным лицом, его губы были неровно перемазаны чем-то алым, а на щеках виднелись то ли пятна, то ли спирали того же оттенка. — Я хочу сыграть с тобой в игру. Ты наверняка помнишь, как воровала деньги для своего бойфренда, доставала все, о чем бы он ни попросил, рискуя своей жизнью, даже понимая, что сама скоро, скажем так, задохнешься от подобной жизни. Что ж, теперь тебе придется бороться не за минутку кайфа для безнадежного наркомана, а за свою жизнь. Ошейник на твоей шее обладает встроенными шипами, и если за пять минут ты не найдешь ключ от него, то тебе просто перережет несколько важных артерий, и ты умрешь, захлебываясь своей кровью. Ключ в ящике неподалеку. — Тут взгляд Холли упал на стоящий в полуметре от неё прозрачный ящик, наполненный чем-то, странно блестевшим в неровных отблесках света от телеэкрана. Правой, прикованной сейчас, рукой она бы добралась до него без труда. — Ты можешь освободить и вторую руку. Время пошло. Жить или умереть, Холли, решать только тебе. В первую секунду захотелось поверить, что это просто глупый розыгрыш, и сейчас злой шутник посмеётся над наивностью жертвы и выйдет из темноты. Но пискнувший таймер намекнул на то, что время и правда пошло, и проверять, убьет или нет её опоздание, Холли, которая в свои двадцать четыре уже несколько раз побывала на грани гибели, не хотелось. Ведь она только начала жить нормальной жизнью! — Кто бы ты ни был, прекрати! Сейчас же! Пол тебя найдет и засадит! — крикнула девушка куда-то вверх, надеясь, что незнакомец её услышит и испугается. Пол был её новым парнем, тем самым прекрасным принцем из сказки, о котором мечтала девчонка, выросшая без любви и ласки и, чтобы не умереть, вынужденная воровать сначала для старшего брата-наркомана, а потом и для своего бойфренда. Пол был копом, из тех, которые расследовали дело об ограблении, совершенном год назад бандой её бывшего. Разумеется, Холли тоже была там, в заварушке, в самом пекле, где грабители, поняв, что не успеют скрыться, палили из неизвестно откуда взятых пушек. Но так вышло, что Пол проникся сначала жалостью, а потом и чем-то большим к несчастной молодой женщине, которой манипулировали. И Холли проходила по делу, как одна из свидетелей и не получила даже условного срока. Нужно было всего лишь замолчать парочку деталей. Никто не отозвался. Тишина продолжала давить на барабанные перепонки, вновь стало так темно, что свою руку девушка видела с трудом. Только писк таймера возвестил, что первые тридцать секунд прошли. Этот противный звук подействовал на девушку отрезвляюще. Бывшая воровка попыталась рвануться, натягивая цепь, и запястье подалось вперед, проскальзывая из кандалов, отчего девушка ощутила, будто в районе предплечья её царапают сотни маленьких иголочек. И только, когда она резко рванула руку вправо, Холли осознала, что наручник во-первых, несколько узок для её ладони, и та, если и протеснится, то с неимоверным трудом, а во-вторых, внутренняя сторона наручника и впрямь покрыта чем-то острым, распарывающим светлую кожу, обжигающим нервы. Выбраться явно будет труднее, чем она думала. А ведь надо ещё и найти ключ. И на все у неё около четырех минут. Попытка просто дернуться всем телом не дала желаемого результата — руку только сильнее распороло, отвлекая не только на боль, но и на противное щекочущее ощущение, которое бывает, если по обнаженной коже ручейком бежит какая-нибудь жидкость. В панике это раздражало больше обычного. — Выпусти! — крикнула Холли скорее из пустой бравады. Она знала — в действительно важных ситуациях не нужно ждать, пока кто-то придёт. Нужно выбираться самой. И девушка, собрав всю свою волю в кулак, обхватила левой рукой наручник, попыталась, не меняя положения пленённой конечности, передвинуть железный браслет выше, и тот, пусть и с некоторым трудом из-за того, что иглы уже воткнулись в кожу, поддался. Но одно дело продвинуть вверх, к локтю, совсем другое — вытаскивать из слишком узкого покрытого острыми иглами металлического браслета ладонь. «Выживать будет больно, но иначе — смерть» — напомнил противным пиликаньем таймер, возвещая, что у пленницы осталось три с половиной минуты. На секунду девушка огляделась вокруг, силясь найти в сумраке комнаты хоть какую-нибудь подсказку. Невольно вспомнилось, как в одном фильме человек, чтобы освободиться от наручников, отпилил себе руку. От одной мысли об этом Холли поежилась, представляя непрошенные кровавые картины, но, по счастью, ничего похожего на пилу поблизости не обнаружилось. Поэтому пленница, стараясь не думать о боли, которая за этим последует, рванула наручник вниз, параллельно сжав кулак до кровавых ранок на ладони. Боль и правда пришла, резкая, ошеломляющая, лишающая здравого смысла. На секунду Холли захотелось просто бросить всё, но инстинкт выживания в этой девушке был силён. «Иначе будет хуже» — напомнила себе бывшая преступница, глубоко вдыхая, стараясь собраться с силами. На сей раз главное было не медлить и думать о чём угодно, кроме боли. Да хотя бы о Поле, который, наверное, уже ждёт её дома, живую и здоровую, и который, наверняка, предпочёл бы увидеть свою девушку с несколькими порезами, если без этого никак, но уж точно не в гробу. Было больно, но острой боль была лишь те мгновения, когда иглы проходили сквозь кожу, царапая мышцы и влажное алое мясо. Но вот уже она смогла выдохнуть спокойно, ибо окровавленный наручник, с которого свисало несколько клоков её кожи, теперь покоился на полу, а кровь образовывала вокруг него небольшую лужу, кажущуюся в неровном мраке чёрной. «Надо перевязать руку» — подумала Холли, но новый сигнал таймера выбил эти мысли из головы, заставив рвануться к стеклянному ящику и, не мешкая, опустить в него обе руки, желая достать ключ. Это было ошибкой — внутри ящика обнаружилось битое стекло: осколки от бутылок, имеющие размер весьма внушительный, небольшие фигурные кусочки стекла, впивавшиеся под кожу и остававшиеся там, и крошечная стеклянная пыль, которая, наверное, оседала в ранах. Похоже, даже если она выберется, без медицинской помощи не обойтись, — с насмешкой подумалось девушка, запуская руки на самое дно ящика. Плевать на раны, то что творится здесь — не шутка, это ясно, а значит ключ надо найти. Главное, чтобы этот размалёванный человек, похожий на какую-то страшную куклу (а может, это и была просто марионетка?) не солгал и ключ, и правда, был в этом ящике. Противное пиканье таймера. Ну же, быстрее — времени на то, чтобы защитить себя хоть как-то нет, и кажется, что кисти рук, а местами и запястья до локтей превратились в сплошную кровавую кашу, пульсирующую болью. И эти израненные куски мяса с трудом что-то различали, а посему приходилось напрягать зрение, выгибать шею, так, чтобы проклятый ошейник начинал душить, вдавливать кадык в глотку. Всего лишь кусок стекла — не то! Снова! Нужно придумать способ ускориться — со всех сил навалиться на стеклянный куб, опрокинуть его, заставив осколки устилать пол под ногами, обнаружить желанный ключ в середине кучи и броситься ближе к нему, хоть и понимаешь, что нет ботинок или иной обуви, способной защитить, и стекло впивается в подошвы ног, и ранит. Доводит до паники мерное и равнодушное «пиик», намекающее, что время уходит. — Тебе-то что, — злобно бросает девушка, от паники и страха, подкашивающих ноги, падая на колени. Хватает ключ и трясущимися руками подносит его к шее, надеясь, во-первых, обнаружить на ошейнике подобие замочной скважины, а во-вторых, что израненные руки не подведут. Один раз ключ, ставший влажным от крови, и правда выскальзывает, но Холли, крепко ругнувшись, успевает поймать его на лету. На секунду паника уступает иррациональному счастью — не потеряла, но пленница одергивает себя — рано радуешься, основная ловушка ещё на шее. Десять, девять, — пиликает теперь через каждую секунду таймер. Скважина обнаружена. Восемь Семь Шесть Вставлять и поворачивать дрожащими пальцами ключ — та ещё задача. Особенно, когда эти пальцы чуть ли не сводит судорогой. Пять Четыре Ну же, давай, — готова умолять она. Три: ошейник сваливается к ногам. Два Всё равно тянет прятаться, будто случится что-то страшное. Например, взрыв. Один Закрыть глаза так плотно как только можно. Ноль Она до сих пор жива, — думается Холли, недоверчиво приоткрывающей глаза. Без сил сползает с горки стекла, туда, где лежат отброшенный злополучный ошейник и наручник. На первом и правда прорезались шипы больше дюйма длиной, а то, что на втором Холли приняла за иглы — крючья, врезавшиеся в кожу и снимавшие её небольшими кусками — на руку даже посмотреть страшно, — думает девушка. Крови она не боится, но видеть, что собственная конечность стала кровавым месивом — впечатление не из приятных, а посему Холли, не глядя, поднимается, силясь хоть как-то стряхнуть налипшие на штаны куски стекла, лишь бы не попали на руки. Но некоторые из них явно так просто не вытащить, они застряли в плоти. Бывшая воровка неуверенным движением пальцев вытаскивает самый большой кусок стекла, надеясь, что не оставила осколков от него в ране. От боли девушку шатает, и она чуть было не падает снова на стеклянную гору. При мысли о втором подъёме боль уходит — адреналин и страх дают ещё сил, и девушка, пусть и медленно, но всё же направляется к выходу — единственной двери, которую она смогла рассмотреть. Не заперто — из груди Холли невольно вырывается вздох облегчения, пока она, стараясь хоть как-то опираться плечом на стену, идёт по узкому обшарпанному коридору. Выжившую никто не встречает, никто не готовит новых ловушек, хотя Холли кажется, что вот-вот ей на голову упадёт лезвие, раскроив череп, или пол под ногами разверзнется, отправляя её в кипящее масло. Но ничего не происходит ни через секунду, ни позже, когда она толкает дверь. В мыслях только желание добраться домой, и она уже не помнит, как, прижимая к себе израненные руки, вышла на дорогу, где была подобрана водителем.