Итама в кипятке

Несмотря на внешнюю невозмутимость, Итама чувствовала себя отвратительно, но продолжала сохранять величественный вид и чинно отдалялась от круглого красного здания, — где новоиспеченные Основатели Листа дневали и ночевали в последнее время, — скрывая за широкими рукавами кораллово-персикового утикакэ судорожно сжатые на тонких запястьях пальцы, стараясь удержать себя от поспешных решений и истерик. Даже в своём состоянии, она умудрялась избегать столкновений, плавно лавируя в толпе, точно рыбка в океане, пропуская мимо ушей гам оживленной деревни. Причиной её переживаний был вовсе не Хаширама, опять забывший свой обед дома: приближались выборы на должность Хокаге, и он стал на редкость рассеянным… Их осталось всего лишь трое, но они всегда были друг у друга. Гениальный стратег — Тобирама, уже в детстве за минуту могущий составить великолепный план по виртуозному изыманию соседских наливных яблочек, которых вдруг захотелось вкусить его сестрёнке; не менее гениальный лицедей — Хаширама, прикрывающий перед взрослыми мелкие шалости младших, любящий брат по совместительству, всегда готовый заступиться за Итаму и оттаскать за уши задирающего её Кавараму: тот всегда очень ревностно относился к вниманию старшеньких, не собираясь делиться даже крохами с девчонкой. С такими братьями, она просто не могла остаться серой посредственностью. Наблюдая за ними, впитывая в себя знания, которыми они бескорыстно делились с ней после тренировок с отцом, и подсматривая любопытные трюки у старших соклановцев, Итама, в скором времени, превратилась в смекалистого противника, а благодаря собственному таланту в медицине — вероятность уйти от нее покоцанным помножилась в разы. Особенно хорошо ей удавались яды. Братья не могли нарадоваться её успехам: Итама с лёгкостью могла приготовить сильнодействующую отраву почти на коленке. Хашираму это приводило, кажется, в дикий восторг. Младшая Сенджу тактично молчала, когда брат втихаря «заимствовал» экспериментальные образцы. Кого бы он там не травил, подозрения падут в любом случае не на неё. Во-первых, разработка и варка разнообразных ядов — это её козырь, о котором знал ограниченный круг людей. Во-вторых, Хаширама всё-таки её брат, и точно не стал бы подставлять Итаму. Но они были наивны, когда возомнили себя самыми умными, вообразили о себе невесть что, верили в собственное всемогущество, думали куда уж остальным до них — гениальных! И тут такая оплеуха от жестокого мира, прилетевшая в лице старейшины: «Ай-яй-яй, детишки, не расслабляйтесь!». Ну, что тут ещё скажешь, кроме... — Идиоты мы, братцы, — досадливо морщиться Итама. С высока ощутимо припекало палящее солнце — двухцветная макушка, затылок и прямая спина ощутимо отличались от общей температуры тела, вполне сгодившись в роли столовой, чугунной утвари. Расшитый россыпью белых камелий подол волочился в такт степенным шагам, поднимая небольшие клубки пыли и пачкая шёлковую ткань. — Как есть, идиоты. Точнее, идиотка тут одна. Откликается на позывной «Итама», иногда на «Итама-бака, что ты опять натворила?». Последний полюбился Тобираме, который плевался, ругался и фыркал, но задницу её прикрывал. Потрясённые гибелью Каварамы братья окружили младшую сестрёнку неустанной заботой, только что в зубах не носили, приходя в первобытный ужас от одной только мысли, что в один прекрасный день её может не стать. Итама почти всегда отвечала им ласковой доверчивостью, но иногда в силу... врождённого идиотизма, может быть, младшая Сенджу начинала чудить. Возможно, поэтому, когда Тобирама настоятельно рекомендовал ей не высовываться, Итама лишь легкомысленно отмахнулась от его слов. Решила, что это просто гипертрофированная братская паранойя, ибо, когда тебе, здоровой дылде, неприступный старший брат сурово дует на случайно обожжённый палец, напрочь забывая, что ты, вообще-то, ирьенин — после такого сложно воспринимать его всерьез. Только зря она не послушала. И вот, пожалуйста — вляпалась по самые уши, дурья башка, добавляя проблем и так по горло занятым родственникам. И зачем она вообще полезла к Сецуне-доно с этим экзаменом на повышение ранга? Почему не подождала пока найдут подходящую кандидатку, зачем вылезла? Неужели думала, что уж её-то, химе клана, да ещё и замечательного ирьенина, точно не отдадут? Ха-ха… Что ж, толку теперь убиваться, винить больше некого: сама дура, которой скоро придётся расплачиваться за собственное скудоумие. Припоминая начало вчерашнего совета, на глазах норовят выступить слёзы, но вместо этого Итама только выше вскидывает подбородок и поджимает губы, что по идее должно было придать ей высокомерия, но, увы, не с её милым личиком. Присутствие химе рядом с Хаширамой — привычное дело. Он, наравне с младшим братом, везде таскает её за собой, хоть это и не одобрялось. Тем не менее, все несогласные мгновенно давились своим возмущением, натыкаясь на ледяной прищур Тобирамы, прикрывающим Итаму своей могучей спиной от злых глаз. Если Хашираму уважали за силу, но принимали за этакого простофилю, то Тобираму боялись. Но только не эта старуха. Её образ чуть ли не являлся Сенджу-химе в кошмарах: Сецуна-доно неуступчиво щурила глаза на изрытом морщинами лице, смотрела на Итаму ласково-ласково, как опытная лисица, тянущая проворную, несмотря на свой возраст, лапку к несчастной зазевавшейся мышке, понимающая — никуда добыча не денется. Пигментные пятна плотно обосновались на тонкой, пергаментной коже её ладоней, обвисших щеках и дряблой шее, жесткие складочки у рта доброты ей не добавляли; седые ниточки волос, туго затянутые в строгую причёску — время не пощадило эту склочную женщину. А ещё запах, вызывающий острое желание отодвинуться: сладковатый, чуть приторный душок... так пахнут старики. И только ум под налётом превосходства, светящийся в её блеклых глазах доказывал, что Сецуна-доно в своём уме и говорит совершенно серьёзно. «Вы же понимаете, Глава…», — говорила она своим скрипучим голосом, сухие сморщенные губы разъезжались, обнажая желтоватые зубы, в вежливой улыбке. Старший братец пока держал оборону, тонкие намёки, что ей, Итаме, пора и клану пригодиться, отскакивали от него как иголочки от камня. Сначала они, эти намеки, были настолько прозрачными, что Итама даже не сразу поняла в чём дело, а когда поняла — испугалась. И только благодаря поддержке братьев, она ещё держалась относительно хладнокровно: — Как на счет фестиваля? — избирательно оглох Хаширама, когда старейшина снова завела свою шарманку. Главу Сенджу Ичизоку каждый раз заметно передергивало, а его младшего брата перекашивало, и лицо Тобирамы становилось похожим на маску демона, когда поднимали эту тему: они рьяно гоняли настойчивых ухажеров от своей кровиночки, а тут отдать её самим в руки не умеющих дарить ласку Учиха? Хорошая шутка. Тобираму привычно перекосило, и только то, что внимание было сосредоточенно на, до невозможности, сдержанном Хашираме, спасло его репутацию хладнокровного, всегда держащего под контролем эмоции, шиноби. — Чем не повод собрать всех вместе? — не позволяя голосу дрогнуть, плёл Хаширама, искусно отвлекая стариков от нежелательной темы, завлекая в свои словесные излияния, и терпеливо ожидая, пока «мошки» запутаются в липкой паутине. Но, к их несчастью, это были вовсе не мошки — жуки-голиафы, грозящие своим весом порвать хрупкое кружево. — Для начала переговорим с Учиха, определимся с регламентом: выберем дату, развлекательную программу, возьмём с пришлых торговцев налоги за возможность торговать на нашей земле, чтобы окупить затраты… Хм, тогда нужно будет озаботиться охраной… — сам себе буркнул он, задумчиво схватившись за подбородок. — А в конце можно запустить небесные фонарики, как дань шиноби наших кланов, погибших на фронте. Думаю, это будет достойным завершением фестиваля! Казалось, чем больше Хаширама говорил, тем больше загорался собственной идеей. Но Итама видела этот расчётливый огонёк в карих глазах. Углядели ли его старейшины? Сенджу беспомощно закусила губу — с внутренней стороны, потому что химе клана не имела права показывать свою слабость. И, что ещё более важно: удалось? Она с трудом удержала облегченный вздох, когда идея нашла отклик: — Фестиваль? — заинтересованно прошамкал Кеншин-доно. Это был безобидный на вид старичок, одним ударом способный разнести полквартала. Былая сила улетучивалась из ослабшей оболочки: раньше для него не было проблемой за секунды поменять ландшафт территории размером с Коноху. — Совместная организация должна помочь сплочению кланов, — согласился Тобирама, сложив руки на груди. Судя по хмурому лицу, эта идея ему совсем не нравилась, но он тоже старался оттянуть внимание с Итамы, не горя желанием отдавать её во вражеский — для него до сих пор — клан. Пока старейшины были заняты обсуждением деталей предстоящего фестиваля, Хаширама незаметно нашел её руку. Крепко стиснул, обещая со всем разобраться. Ощущая тепло ладони старшего, Итама «прислушалась» к току чакры сидящего рядом Тобирамы: он отдавался в ушах, словно шум морских волн в ракушке — успокаивающий её беспокойное сердце. В окружении братьев, Итаме всегда становилось легче. Пусть и на время — она могла дышать спокойно. Итама ухмыльнулась, немного повеселев, и дурашливо повела плечами, смахнув несколько каштановых прядок за спину. Кто бы что ни говорил — Хаширама не был таким уж простодушным, каким его считали окружающие. Напротив, братец — искусный манипулятор, каких ещё поискать. Выжимая все соки из своего мастерства, он упирался как мог: отговаривался самыми разными, — а порой и самыми что ни на есть идиотскими — делами, профессионально косил под дурачка, виртуозно уходил от ответов, демонстративно впадал в депрессию, утыкаясь в свой тёмный уголок и выращивал там грибы, а под конец сегодняшнего собрания отмочил такое, что отодвинуло вопрос свадьбы минимум на три недели, пока все будут заняты организаций фестиваля, давая время подумать и найти решение проблемы. А там, если повезет, Хаширама станет Хокаге, и тогда старейшины уж точно не смогут пойти против его слова! Обогнув Итаму по широкой дуге, с веселым гиканьем мимо пронеслась стайка чумазых детишек. Проводив их разноцветные макушки долгим отеческим взглядом, Сенджу, грустно улыбнувшись, возобновила свой путь домой. Ещё в детстве стало понятно — бравым воином Итаме не стать: не было у неё ни таланта, ни способностей. Да, босоногой девчонкой, она много тренировалась, стремилась стать сильной, чтобы сражаться на передовой рядом с семьей, но с гибелью Каварамы её розовые очки пошли крупными трещинами, однако даже это не заставило её стянуть их с носа. Каварама не успел обнаружить у себя особых талантов, но был быстрее и сильнее, чем она — и где братец теперь? А уж достигнуть уровня Хаширамы или Тобирамы — об этом Итама даже и не мечтала. Да, отбиться и удрать она сможет, но и только, потому девушка полностью ушла в ирьенин-дзюцу, чтобы быть хоть в чем-то полезной, и без ложной скромности — добилась небывалых высот на этом непростом поприще. Пришлось пожертвовать нервной системой, спокойными ночами без зубрёжки и свободным временем, но оно того стоило. Тем обидней были гнусные намеки старейшин, выставляющих её ни на что не годной девицей. Конохагакуре но Сато, осуществившаяся мечта её любимого брата, ширилась, раскидывались её молодые ветви, крепли цепкие корни, однако не всё так гладко, как могло показаться на первый взгляд... Атмосфера в новообразовавшейся деревне всё ещё напряженная: не так-то просто сбросить призрачный флер скорби и смотреть вперёд незамутнённым болью взглядом, потому Итама не особо удивляется, когда до ушей доносится нарастающий с каждым её шагом ропот и угрожающий бас очень знакомого ей недоумка, к которому почти сразу присоединился голос его вечного противника. — Кохей, засранец! — цыкнула Сенджу. Удрученный вздох вырвался против воли: зная вздорный характер молодого соклановца, Итама была уверена, что зачинщиком снова стал он. Но и второй тоже хорош! Ему бы игнорировать Кохея, и Сенджу быстро бы наскучило цепляться к нему. Чтоб этих Учиха с их гордостью, не позволяющей игнорировать подначки! Итама прибавила шагу, спеша на звуки потасовки, пока идиотов не затоптали случайные прохожие. Собралась уже внушительная толпа, среди которой затесались шиноби как Учиха, так и Сенджу. Плохо дело, обстановка накалялась с каждой секундой! Да, еще ничего не забыто и вряд ли когда-нибудь забудется, но люди морально истощены непрекращающимися стычками, они устали воевать. Конфликты этой закадычной парочки надоели всем без исключения, — даже Тобирама с Изуной вели себя более зрело по сравнению с ними! — и ради спокойствия, хотя бы небольшой передышки, казалось, готовы были надавать по башке своим же: хмурые лица об этом красноречиво намекали. Но Итама переживала вовсе не о Кохее: тому не помешала бы хорошая трёпка. Она боялась — вдруг её предположения не верны? Что, если Кохей спровоцирует драку и за него вступятся Сенджу? При таком раскладе Учиха не останутся в стороне. Начнётся самая настоящая бойня. В самом центре деревни. От возможных последствий волосы дыбом вставали. Столкнувшись с вынырнувшим из-за поворота смутно-знакомым шиноби из огненного клана, трудно судить — они все почти на одно лицо, Итама слегка подрастерялась. В глазах юноши она нашла отражение собственных мыслей, и укрепилась в своих предчувствиях. Молодые люди обменялись тревожными взглядами, испытывая схожие чувства, и точно нога в ногу продолжили свой путь к выходцам отныне не враждующих кланов, но регулярно забывающих об этом. Гражданские, осмелившиеся поселиться в деревне шиноби, невольно уступали им дорогу, интуитивно пытаясь исчезнуть из поля зрения, чувствуя тяжелую ауру власти, что они излучали. Первой вмешаться успела Итама, сбив с мысли своего случайного спутника уже открывшего рот: — Кохей-кун, — обозначила она своём присутствие, и когда наконец взъерошенный паренёк, который вырос телом, но, к сожалению, не умом, обратил на неё своё императорское внимание, обманчиво-мягко укорила: — Опять буянишь? Впрочем, оглянувшийся к ней Сенджу, успел прочитать в глазах толпы свой приговор. Изображать боязливое почтение даже не пришлось, рассыпавшись в поклонах, Кохей счел за лучшее побыстрее удалиться, дав такого стрекача, что только пятки сверкнули. Итама нехорошо сощурилась: надо же, не раздумывая бросил свою химе, на которую вполне мог переключиться распаленный им же Учиха, заботясь о собственной шкуре. И это уже не первый случай таких вот мелких подлянок. Плохая тенденция. Зеваки разбрелись, довольные исходом, и Итама заприметила не двигающихся с места Учиха. Двое жгучих брюнетов, прямые спины, один коротко стриженный, с выражением лица будто ему под нос сунули нюхнуть что-то не очень свежее. «Ску-учно, — Итама разочаровано поднимает уголок губ в презрительной усмешке, — такой же, как и большинство Учиха. Совсем не интересный». А вот второй... — Ты всё ещё здесь? — нейтрально произносит он, лёгким рефлекторным движением касаясь скрытого в ножнах меча. Вид у него отстраненно-вежливый, но проблески гнева в графитовых глазах, обрамленных шелковистыми ресницами, он даже не скрывает. Почему этот Учиха кажется ей таким знакомым?.. Итама присмотрелась внимательнее: прямой нос с узкой переносицей и острым кончиком, брови вразлёт и лёгкий прищур придавал его чертам лица немного хищный вид. После слов более старшего соклановца выражение превосходства мгновенно стекло с лица спесивого мальчишки, и тот ощутимо бледнеет: — Прошу прощение, Хикаку-тайчо, — низко кланяясь, уважительно отзывается Учиха и, следуя заразительному примеру своего нерадивого недоброжелателя, испаряется. Хикаку небрежно мотнул головой, откидывая лезущую в глаза чёлку, на макушке качнулся хвост. Шиноби повернулся к ней, зажмурился, ослеплённый солнцем, и тут же проморгался, избавляясь от черных точек. Ну, конечно! Совсем недавно она лично занималась этим молодым мужчиной, пострадавшим во время тренировки. Она запомнила Хикаку, потому что он был первым Учиха, с которым ей удалось завязать мирный диалог и приятно поговорить без всякой ругани. Их официальное знакомство состоялось, когда Изуна, буквально за шкирку, притащил сопротивляющегося подчиненного, умудрявшегося брыкаться с распоротым боком — кровь хлестала будь здоров! — к ней на лечение. А тот хоть бы глазом моргнул! Но нет, притих на кушетке, сам бледнючий, глазами хлоп-хлоп. Оказался Хикаку, в общем-то, не проблемным пациентом, — на самом деле самый послушный из всех с кем младшей Сенджу приходилось иметь дело — как она уже, грешным делом, подумала: выполнял её врачебные рекомендации и не спорил, вежливо извиняясь за доставленные неудобства. — Добрый день, химе-сама, — проявил хорошее воспитание Учиха, не став её игнорировать, тем самым, зарабатывая ещё один плюсик в карму. Яркая ликующая улыбка спряталась за расшитым рукавом любимого утикакэ. Кажется, она нашла решение... Ну что ж, старуха, ещё посмотрим кто кого! — Добрый-добрый, — одобрительно прожурчала Итама, элегантно смахнув белоснежную прядку с носа. Хикаку, одному из сильнейших воинов Учиха, внезапно захотелось скукожиться под внимательным взглядом ореховых глаз, что принадлежал миниатюрной, безобидной на вид девушке из клана Сенджу.