Итама в кипятке

Обстановка была накалена до предела. Монотонный гул, в который сливалось пение цикад — мерзко бил по перепонкам и раздражал. А ритмичные стуки бамбукового фонтана снаружи, в саду, не дарили умиротворения, как прежде. Отчаянье пыталось укорениться в её душе, но Итама гнала его прочь, успокаивая себя тем, что ещё не всё потеряно. Забросив руки за голову, а тощую лодыжку — на согнутое колено, Изуна вольготно развалился на татами и, похоже, чувствовал себя в «стане врага» как дома, не ощущая повисшего в воздухе напряжения. Голая ступня беспокойно дёрнулась, выдавая нервозность — вся его расслабленность, разумеется, видимость. Просто провокация. Итама перевела взгляд на Тобираму и тяжело вздохнула: гадёныш зря старается. Нии-чан и без него параноик. Конченный. Не то чтобы она его осуждает... тем более с его профессией, но иногда дело доходило до абсурда. Вот, как сейчас: если они с Хаширамой не особо заморачивались своим облачением, оставаясь в привычной, почти «гражданской» одежде, то Тобирама же, напротив, сидел в полноценной боевой экипировке. Сюрреализма картине добавляло то, что даже Учиха оказались более «раздетыми», а Изуна и того, — подумать только! — пришел без своего ниндзято. Восседая за низким столиком, не испытывая большого восторга от нахождения представителей огненного клана в опасной близости от своей родни, насупленный Тобирама подозрительно зыркал по сторонам, не обращая никакого внимания на ароматный чай, стоящий под носом. Казалось, он ожидал, что из какой-нибудь тёмной ниши нежданно-негаданно выпрыгнет старейшина, обличительно потрясая своим дряхлым пальцем, и застукает их «тайное собрание». Правда, ниш никаких и в помине не было, — специально выбирали такую комнату, — и старейшина могла свалиться на них, разве что, с потолка. Словно та же мысль посетила и Тобираму — красные глаза придирчиво обследовали деревянные балки. Да и собрание не такое уж и тайное. Официально — они тут, чтобы обсудить предстоящий фестиваль, а то, что речь идет не только об этом... Ну, мало ли о чем могут болтать давние друзья за барьерами, особенно зная голосистого Хашираму? Хаширама, как Глава их маленькой семьи и обладатель кланового Мокутона, сам построил их дом, в котором они сейчас живут. Итама и Тобирама только с молчаливым изумлением наблюдали с безопасного расстояния за работой старшего в семье. Пылающий энтузиазмом Хаширама мог просто не заметить и приложить чем-нибудь несчастного, попавшегося под руку. И приложить смертельно. Дурной силушки в нем было хоть отбавляй. Тобирама, после нескольких безуспешных попыток помочь старшему, отделавшись всего лишь синяками, сам не лез — и Итаме не позволил. Почти сразу выявился первый минус домов традиционного типа, на который сетовали гражданские, поселившиеся в бетонных конструкциях. Бумажные стенки такие тонкие — чихнешь в одном конце дома, а тебе со всех сторон доброго здоровьица пожелают. Тут-то братец развернулся во всю ширь своей загадочной души, вбухав такое количество денег и чакры на целую сеть печатей — спасибо Узумаки за скидку, иначе, с лёгкой руки расточительного Хаширамы, быть им банкротами, — что Итаме порой казалось: их особняк защищен похлеще клановых кварталов Сенджу и Учиха вместе взятых. Без ведома хозяев — комар не пролетит, а любителям подглядывать — обеспечен сенсорный шок от этого цветастого безобразия. Так что это, ну ни капли, не подозрительно. ...Хорошо. Если только немного. Итаме, сидящей справа от Тобирамы, хотелось воткнуть ему в бок локоть, чтобы тот немного расслабился. В одном старики преуспели — мужчина действительно был готов сотрудничать с Учиха, лишь бы Итаме удалось избежать этого ненужного никому брака. — Итак, — вторгся в её размышления торжественный голос Хаширамы, сидевшего во главе стола, где все его прекрасно видели. И только убедившись, что его действительно слушают, на одном дыхании выпалил то, что вызывало нервный тик у присутствующих: — мы собрались здесь для того, чтобы не позволить моей милой красавице, несравненной умнице... Единственный тёмный уголок, куда не попадал желтоватый свет лампы и в котором можно было спрятаться, занимал Мадара. Спокойный и недвижимый, как скала, мужчина, сложив руки на груди, наблюдал за разворачивающимся перед ним спектаклем. Обонятельные рецепторы соблазнительно щекотал травяной аромат — незаметно поведя носом, Учиха снова скосил взгляд на чашу, но так и не притронулся к предназначенному для него напитку. Пока рано. Мало кто знал, что лидер Учиха — самый настоящий чайный маньяк. Хаширама — посвященный в его постыдную тайну, — растрепал Итаме, что один только запах правильно заваренного чая всегда настраивает Мадару на благодушный лад. Итама учла и теперь пожинает плоды своего труда в виде почти добродушного Учихи Мадары. Тем временем восхваляющая речь всё не кончалась. Хаширама с такой гордостью расписывал достоинства сестрёнки на выданье и, как заправская сваха, мастерски замалчивал недостатки. Сенджу-химе, грешным делом, подумала, что он её самым наглым образом сватает. И тут же ужаснулась от этой мысли. Братья Учиха слушали его со скорбными лицами, словно безнадежно больного, который вот-вот должен был откинуть копыта и выслушать его — это было меньшее, что они могли сделать для несчастного. Глядя на скорченные рожи, выглядящие настолько правдоподобно, девушка на секунду и сама усомнилась в психическом здоровье брата. — ...прелестные черты лица, с завораживающими своим сиянием глазами цвета сладкой карамели на нежном личике, пышущем здоровьем, — осунувшаяся физиономия Итамы, хранящая следы бессонных ночей и внутренних переживаний, удостоилась скептических взглядов. Сенджу угрюмо зыркнула в ответ, надеясь отпугнуть придурков своей кислой миной. И ведь надо же было им заявиться после того, как она смыла с себя всю маскировку! Даже Тобирама оторвался от своего «важного» дела, чтобы окатить её воображаемым ведром сомнений. Но Хашираму это ни капельки не смутило: — А ещё!.. Но тут у возмущенно приподнявшегося на локтях Изуны лопнуло терпение: — Мы собрались здесь, чтобы похерить планы старых маразматиков, — безжалостно рубанул он, — а не на омиай, биджев накодо!* —... драгоценная имото восхитительно готовит, — как ни в чем не бывало закруглился мужчина, улыбаясь и не обращая внимания на угрожающий тон Учиха. Итама утомленно прикрыла лицо рукавом. Ей не было стыдно за Хашираму, в конце концов, она знала, что он просто развлекается, но всё-таки было немного неудобно перед невольными союзниками. — Женихом обязательно должен быть Изуна-сан? — самоотверженно приняла на себя огонь младшая Сенджу, сняв с языка первое, что пришло на ум. Готовые вступить в перепалку мужчины резко перевели на неё взгляды. — Пф, мне тебя жалко, Таншо, — закатил глаза Изуна, имевший вид, страшно утомленный её глупостью. — Тяжело тебе, наверное, такой дурочке, живется. Таншо... Казалось, Изуна получает какое-то садистское удовольствие нарекая окружающих, которых не считает себе ровней, оскорбительными кличками. Дефектная — прозвище, наречение которым заставило Итаму чисто из принципа доказать обратное. К слову, откуда оно вообще взялось... Согласно выкладкам Сецуны-доно, при всём желании, у потомков Итамы не проснётся древесный Кеккей Генкай, а значит её не жалко. И как ей только смелости хватило сказать такое в убийственно-спокойное лицо Хаширамы? Итаме казалось, что он её прям там, на месте, и задушит. Химе Сенджу Ичизоку едва уловимо скривилась: к счастью, у Итамы нашелся знакомый генетик, который крупно задолжал ей в прошлом. Девушка попросила должницу, в тайне ото всех, провести ряд генетических анализов. И вот тут начались странности. Обследовав её клетки, Усаги-чан пришла к выводу, что несмотря на мутацию, — Итама окинула взглядом двухцветные пряди, лежащие на плечах — в перспективе, при правильном подборе партнера, процент пробуждения Мокутона у её детей довольно неплохой. Выше был только у Токи-чан. Но сейчас не время озвучивать правдивые результаты исследований. Вдруг соблазн получить сильных потомков будет слишком велик, и вредные Учихи передумают им помогать? — Надейся, что клинок у тебя настолько же острый, как и твой длинный язык, — холодно отозвался Тобирама, мгновенно среагировав на оскорбление своей сестры. Сенджу еще больше расправил плечи, и если бы не стол, то он с удовольствием навис бы над Изуной угрожающей тенью. — Если не заткнешься — я убью тебя. Мадара в свою очередь, проигнорировав очередную пикировку, посмотрел на Итаму так, словно она лишилась и той капли уважения, которую он испытывал к ней, в одночасье. Неприятно. Итама сразу поняла нелогичность своего вопроса, но говорить что-то было уже поздно; Мадара соизволил ответить: — Это подразумевалось. Надеюсь, не нужно объяснять, почему? Холодная улыбка легла на девичьи губы. — Благодарю покорно, — вежливо отказалась Итама. Всё правильно. Она — химе, с этим придётся считаться. Женой Главы клана ей стать не светит: так близко её, Сенджу, к власти не подпустят. Но и за абы кого девушку не сосватаешь. Остается только Изуна. Второй наследник, ненавидящий Сенджу, который уж точно не будет прислушиваться к молодой, а главное, навязанной невесте. Можно, конечно, попробовать наладить отношения, но это хлопотное и неблагодарное дело. Всю жизнь — и, в этом случае, не факт, что длинную — выслушивать его иронию? А ещё — брак с ней закроет ему путь вверх по карьерной лестнице. То есть, Главой клана ему не быть. Такое пятно на репутации, бедный-бедный Изуна. Итама саркастично ухмыльнулась, но тут же задумчиво свела брови. Кому это может быть выгодно? — Та-а-аншо, — менторским тоном протянул Изуна, окончательно перетекая в позу лотоса, и театрально покачал головой, — когда злорадствуешь, не демонстрируй это так явно. Всему-то тебя нужно учить. — Почему бы вам не отказаться от этого безобразия? — вовремя влез Хаширама, избавляя Итаму от надобности отвечать. Сенджу-химе дернула уголками губ, посылая брату мимолетную благодарность. Тот незаметно подмигнул. На что Мадара как-то странно замялся: — В некоторой степени... их аргументы... не скажу, что полностью устраивают, — смерив Итаму нечитаемым взглядом, он быстро перевел тему: — Меня больше интересует: почему ты сам их просто не пошлешь? — Не всё так просто, Мадара, — разом помрачнел старший Сенджу. Он грузно оперся локтями на стол и сцепил ладони в замок, скрыв поджатые губы. Минуя Тобираму, Итама, наплевав на правила приличия, переползла к Хашираме и утешающе привалилась ему под бок. Почувствовав родное, теплое тело, в одно мгновение окаменевшие мышцы разжались, и мужчина перестал напоминать оголенный нерв. Мадара понимающе кивнул, не став допытываться — и Хаширама был ему за это признателен. Благодаря стараниям Совета старейшин авторитет Хаши-онии-чана всё ещё довольно шаток. Точнее, отдельных его представителей. Кеншин-доно, обычно предпочитающий придерживаться нейтралитета, начал недоуменно коситься и спускать на тормозах нездоровый энтузиазм Сецуны-доно. В то время как Коджи-доно, в основном всегда был на стороне женщины, так как давно и прочно влюблен в неё, а та не стеснялась этим пользоваться. Иногда Итама думала, что они с ней похожи. Ведь именно так она хочет поступить с Хикаку: влюбить и пользоваться в свое удовольствие... Нет! Это вовсе не удовольствие — необходимость! Хикаку не казался пылающим ненавистью идиотом, в отличии от Изуны, и если уж выходить замуж, то не за того, кто задушит тебя подушкой в первую же брачную ночь, только потому что ты — Сенджу, а женишка всю жизнь учили ненавидеть таких, как ты. И если Хикаку создавал впечатление адекватного человека, который еще мог пойти на небольшие уступки, то Изуна... Изуна ненавидит Сенджу. Осознание простой истины, всегда лежащей на поверхности, заставило похолодеть. Исходя из этого... Он убьет её. Изуна точно убьет её. И внезапно, словно опровергая её мысли, он процедил то, что с большой натяжкой можно было принять за заботу: — Я не собираюсь жениться на тебе. Не пойми меня неправильно, природа и так не была к тебе особо великодушна, Таншо, — назло Тобираме по-особому выделив глупое прозвище, снисходительно ухмыльнулся Изуна. Гранатовые глаза обожгли его неприкрытой угрозой. — Я не могу позволить сделать твою жизнь еще хуже. — Мне отрадно знать, что ты так за меня переживаешь, Изуна-сан, — прохладно улыбнулась Итама, сцепив ледяные конечности под рукавами. С почти маниакальным желанием хотелось подергать тигра за усы: хуже уже не будет, а так хоть повеселится напоследок. Её уверенный тон погасил всполохи недовольства брата, грозящие обернуться обыкновенной поножовщиной. — Но на твоем месте я не была бы так уверена. Видишь ли, я хочу исполнить свою давнюю мечту, а на правах жены, как ты понимаешь, мои мизерные шансы резко повышаются. Изуна передернул плечами, будто волна холода, источающая Итамой, пронзила его насквозь. Выжидающе выгнул бровь — мол, так и быть, я тебя внимательно слушаю, излагай. Сенджу-химе имела слишком непорочный облик, что никто не поверил в её чистые, как первый снег, намерения. Снедаемый любопытством Хаширама, в целях безопасности, подгреб ее поближе к себе и замер, предвкушая грандиозную гадость. — На самом деле я тайно мечтаю полюбоваться на тебя в женском кимоно, — обыденно изрекла она, словно речь шла о погоде, прижимаясь к мелко трясущемуся боку. — Только представь: тишина, мы одни, седзи пропускают рассеянный свет луны... Выдержав небольшую паузу и полюбовавшись остановившимся взглядом, перед которым замелькали, судя по всему, «веселенькие» картинки первой брачной ночи, она удовлетворенно продолжила: — …и рукав так развратненько сползает с одного плечика, — пустив эту парфянскую стрелу, ребячливо показала Изуне язык. И если до этого Учиха выглядел слегка пришиблено — последнее действие несколько смазало эффект от этой маленькой речи. — Слабенько, — нейтрально отозвался он. И с равнодушным «шмяк» — завалился на татами. Итама подавила разочарованный стон: и это вся реакция?! И никаких воплей об ущемлённом мужском достоинстве? — Ну, я так не играю... Это стало последней каплей. Взрыв басовитого хохота сотряс хлипкие деревянные фусума. Хаширама, колотя себя по коленке, ухахатывался, как невменяемый, над выражением лица Мадары, очевидно, представившего эту эротичную картину, выплескивая напряжение последних дней. — Вы такие забавные, — простонал Сенджу, почти утыкаясь лбом в стол. Итама сочувственно провела по дрожащей спине ладошкой, втихаря радуясь, что хоть кто-то оценил её юмор. Понимая, что другу это было необходимо, Учиха одним взглядом окоротил младшего брата, уже приготовившегося выплюнуть дюжину ядовитых фраз в ответ, и одним слитным движением оказавшись за спиной Хаширамы, под острым взглядом Тобирамы, влепил ему крепкий подзатыльник, когда веселый смех перерос в истерический. — Бо-о-ольно! Мадара-злючка... ай-яй-яй, молчу-молчу! Поругавшись в процессе несколько раз, но так ничего и не решив, мужчины наконец переключаются на фестиваль, и ещё долго спорят уместно ли будет использовать небесные фонарики, а не пускать бумажные по воде. И вообще: — Скоро Обон**, Хаширама. Чем он тебя не устроил? На губах принцессы Сенджу расцвела теплая улыбка: обиженно бурчащий Мадара, — взъерошенный, похожий на большого дикобраза, — оказывается такой милый.