Зажечь весь этот мир

Холодный ветер всеми силами подгонял облака, которые лениво плыли по небу. Иногда они срывались на плач, и потоки воды обрушивались на, только-только просыпающийся, утренний город. Деревья потеряли былую красоту и превратились лишь в неказистые коряги, которые ночью, при свете фонаря, создавали мрачные тени. Наступила зима. А вместе с ней приближалась смерть. Каждое насекомое, каждая травинка и каждый, даже самый яркий цветок, тускнели и превращались в ничто под гнетом наступающих холодов. Однако не все так печально, как может показаться на первый взгляд. В Париже всё ещё есть кое-что живое. Что-то, что дает надежду. Люди. Они, как тысячи крошечных фонариков, развешанных повсюду, освещают серый и поникший город. Какой-то из этих маленьких фонарей светит чуть тускней, какой-то чуть ярче, а где-то совсем рядом, в самом сердце Парижа есть огонек, который практически потух. Он всеми силами старается бороться с холодом, правда. Но возможно ли справиться с этим кошмаром в одиночку? Возможно ли снова загореться, когда тьма, умело подражая зыбучим пескам, затягивает тебя всё глубже и глубже? Ты глотаешь воздух, пытаешься выбраться, но взамен она лишь сильнее окутывает тебя, твою жизнь и твою душу. А вот неподалеку от этого погибающего фонарика, висит другой. Он ярче. Намного ярче. В нем кипит жизнь, и он озаряет своим светом всё вокруг. Даже самые темные закоулки. В нем живет мечта, живет вера, живет любовь. И как бы сильно эта всепоглощающая тьма не пыталась затушить его фитиль, он не сдается. Не сдается, потому что у него есть ради чего гореть. И пока что, нет того ради чего можно и умереть. Но что произойдет, если эти два блуждающих огонька окажутся совсем рядом? Настолько близко, что смогут прикоснуться друг к другу. Сможет ли один из них снова разжечь искру жизни в другом? Или вязкие языки тьмы поглотят их обоих?

***

Звук капель дождя, разбивающихся о металлическую поверхность крыши рядом стоящего дома, прервал сон Натаниэля. Полежав ещё несколько минут и глядя в потолок с одной единственной мыслью: «Ещё один день», парень рывком поднялся с кровати. И упал. По комнате разнеслось звонкое «блять». Поднявшись, он обнаружил, что вчера вечером забыл закрыть форточку, из-за чего дождевая вода натекла на пол и образовала лужу. Но поскольку искать тряпку было впадлу, парень лишь закрыл окно и вышел из комнаты. Пройдя по коридору, он завернул на кухню, где ни свет, ни заря уже срались родители. — Я тебе тысячу раз говорила, лучше следить за ребенком! На 10 минут всего отошла! - оперившись о край стола, кричала мадам Куртцберг. — Да что ты опять разоралась?! Сама по телефону со своими блядскими подругами постоянно разговариваешь! А я должен следить?! — парировал мсье Куртцберг. — Мне мама позвонила! Меня не было всего-ничего и вот, что произошло! — закипая от злости, отвечала женщина и указывала на ребенка, сидящего на полу. Малышка Анабель сидела и плакала. На ноге виднелась небольшая царапина, слабо сочившаяся кровью. Но рыдало дитя не из-за разбитой коленки, а от гнетущей атмосферы, царившей в доме, которую дети чувствуют особенно тонко, хотя и не способны это объяснить. — Может, хватит, а? Задолбали. С самого утра собачитесь, - отрешенно проговорил парень, поднимая девочку на руки. — Тебе слова не давали, щенок! — в порыве гнева прокричал мсье Куртцберг — Не смей орать на нашего сына! — Это твой сын! Родила выблядка, весь в отца… После этой реплики, Нат лишь ещё раз отрешенно посмотрел на происходящее и удалился из комнаты с ребенком на руках, под звук разбивающейся о пол посуды. «Дом, милый дом» -подумал он. Через какое-то время девочка успокоилась, и парню удалось уложить её в кровать. Пусть спит. В конце концов, она — единственный проблеск света, в этом гребаном доме. Собираясь в школу, Нат слышал плач, разносившийся по дому из ванной. Это была Кимберли. Опять. Однако на этот раз парень не побежит. Не будет грозиться выломать дверь. Не будет кричать. И даже не попытается выхватить эти чертовы лезвия у нее из рук. Пусть режется, пусть истекает кровью, пусть в очередной раз кричит «я вас всех ненавижу». Ведь если бы Нат был немного смелее, то сделал бы то же самое. Расчесав копну ярко-рыжих волос, которые за выходные запутались так, что больше походили на мочалку, одевшись и взяв зонт, парень выбежал из дома. На улице всё ещё поливал дождь. Где-то вдалеке слышались раскаты грома. В переулке завывал пес, прохожие шли, уставившись в телефоны, и каждый куда-то спешил. Как впрочем и Нат. Поэтому прибавив скорости, он рванул сквозь поток людей прямо к школе. Когда парень переступил порог учебного заведения, он обнаружил, что его кроссовки насквозь промокли. «Прекрасно, блять» — пронеслось в голове. Остановившись перед дверью кабинета, Нат выдохнул, поправил кофту и натянул на себя более-менее жизнерадостную физиономию. Дверь аудитории распахнулась, и перед ребятами предстал застенчивый и жизнерадостный Нат. Довольно милый, но кто бы мог подумать… совершенно ненастоящий. — Извините, Мадам. Я правда очень спешил. — Натаниэль, ты опять опоздал. Сколько это будет продолжаться?! — возмутилась учитель — Прошу прощения. Этого больше не повторится. Преподаватель посмотрела на него исподлобья, ее очки немного спали на нос, и она жестом разрешила парню войти. Нат занял место позади Ивана. Самое лучшее место, как считал сам парень. Здесь тебя совершенно не видно, и ты можешь спокойно заниматься своими делами, создавая иллюзию учебного процесса. Но как только Нат приложил карандаш к белоснежной поверхности листа, голос преподавателя раздался по классу сильнее обычного. — Кстати. Прошу минуточку внимания! У нас новый ученик. Лука Куффен, встань, пожалуйста. Первое, что увидел Нат из-за спины Ивана, была темно синяя макушка. Немного пододвинувшись вправо, парень увидел новенького, стоявшего в полный рост у окна. Первая мысль, промелькнувшая в голове у Ната, была примерно таковой: «Как я мог не заметить ЭТО, когда вошел в класс». Выкрашенные во все оттенки синего волосы, ногти, покрытые черным лаком, рваные джинсы, длинная футболка с портретом Джагеда Стоуна, сережка в ухе и в завершении всему ярко голубая кофта, заканчивающаяся чуть выше колен. Лука, стоя там, около окна, напоминал ярко-синюю кляксу на сером холсте. Он обвел взглядом аудиторию и сказал: — Привет, в общем…меня зовут Лука. И я буду учиться с вами, — после чего он опустил голову немного в бок, как щенок, и одарил лучезарной улыбкой всех присутствующих.