***
Яркий луч солнца ударил Натаниэлю в лицо. Парень недовольно поморщился и приоткрыл глаза. «Дурацкий сон», — думает он. До его ушей доносятся чьи-то тихие, быстрые шаги и свист чайника. Открыв глаза шире, Нат обнаруживает, что он точно не дома. Но в таком случае где? В голове начинают всплывать события вчерашнего вечера. Ким и удары ногами по лицу … охранник… «Зажечь весь этот мир» …Ален и Матис…черные волосы Ивет и… Лука. Лука. Туалет бара. Блять. Парень рывком поднимается с кровати, трет глаза и произошедшее вчера в туалете бара само отчетливо проецируется в воображение парня. Лука, прижимающий его к стене. Руки, запущенные в рыжие волосы. Его язык, проталкивающийся всё глубже в рот Луки. Черт. Черт. Черт. Как стыдно. Набухаться и лизаться в туалете практически с первым встречным. А вдруг он… Натаниэль смотрит на себя, проводит рукой по голому торсу и не обнаруживает майки. «Не мог же я…». Через какое-то время Нат понимает, что вставать с кровати было отвратительной идеей. Резкая боль ударила в голову, а в горле стало ещё суше. Литр бухла влитый в худощавое тельце дает о себе знать. Осмотревшись вокруг, парень заключает, что находится в чём-то вроде гостиницы. Полотенце с эмблемой висит на двери, а на стене огромная, написанная неуклюжим почерком, надпись: «Добро пожаловать». Этот факт, мягко говоря, напрягает Ната. Ведь его догадка о том, что он вчера нажрался, как животное, и переспал с парнем, которого знает один день, начинает становиться всё более реальной. Глубоко вздохнув Куртцберг, шатаясь, выходит из комнаты и заходит в другую. Это оказывается кухня. Около плиты стоит Лука. На сковородке жарятся…блины, а всё вокруг чем-то заляпано. Увидев Ната, Лука улыбается. — О, я тебя разбудил? — спрашивает он. — Нет…сколько времени? — отвечает Натаниэль, переминаясь с ноги на ногу, а на языке вертится всего один вопрос. — Полдесятого. — Лука подбрасывает очередной блин в воздух и капли теста феерично разлетаются в разные стороны, — Да…хреновый из меня повар. — Слушай…а мы где? — спрашивает Нат и хватается рукой за гудящую голову. — Мотель «Золотое сияние». Слишком пафосно, не находишь? Вчера, когда ты вырубился, Ален предложил переночевать в номере, который они снимают с Матисом, и вот мы здесь. Ты что совсем ничего не помнишь? — последнюю фразу Лука произнес то ли с надежной, то ли с нотками печали и протянул Нату стакан воды. Натаниэль выдохнул. — Помню…слушай насчет того, что было в ту… Не успел Нат договорить, как дверь со скрипом распахнулась, и в кухню вошёл Ален, освещая всё вокруг лучезарной улыбкой, которая казалось, никогда не сходила с его лица. — Доброе утро, господа. — весело произнес он и присел за стол. — Доброе, а где Матис? — В душе. Он скоро придет. А чем это так вкусно пахнет? В ответ Лука выключает конфорку и ставит на стол тарелку с горячими блинами, по которым растекается тягучий кленовый сироп. — Воу, чувак. Если будешь готовить такое по утрам, можете ночевать тут хоть всю неделю. — Боюсь, печень Натаниэля не выдержит такой нагрузки. — засмеялся Лука. — Кстати, Нат. Твоя футболка в стирке. — А что она там делает? — Ну… после вчерашнего…она была не в лучшем состоянии.***
Через пару часов, полдюжины таблеток аспирина, пять сигарет и одну стираную футболку, Нат и Лука вызвали такси. На прощанье последний взял у Алена номерок и договорился встретиться с парнями как-нибудь на неделе. Кстати, вы замечали, что в большинстве случаев, когда люди говорят «как-нибудь на неделе», они больше никогда не встречаются? На улице стояла ясная погода, и солнце предательски обжигало кожу. Спустившись по ступенькам, парни обнаружили полуразвалившуюся остановку в ста метрах от мотеля. Немного накрененная крыша, ободранная скамейка и пару лестных замечаний про впечатляющие способности некой Аманды «заглатывать по гланды», написанные маркером. Они присели. И вновь это затяжное молчание. Знаете, это неловкий момент, когда вам вроде бы и есть что сказать и обсудить, но вы никак не решаетесь это сделать, потому что не знаете, как на это отреагирует ваш собеседник? Именно это сейчас и происходит на одинокой остановке вдали от центра Парижа. — Слушай о том, что произошло в туалете… —начал Нат. — Эй, на тебе лица нет. Не переживай… — отвечал Лука с мягкой улыбкой — я был пьян, ты был ещё пьянее. Порой и не такое случается. Эти слова немного приободрили Ната. — Так значит всё путем? Просто я думал, вдруг ты… — На что-то рассчитывал? — Лука глухо засмеялся, — Ты не забыл, что это ты поцеловал меня, а не наоборот? Может быть, это ты на что-то рассчитывал? — Да пошел ты. — Натаниэль засмеялся в ответ и толкнул Луку в плечо. — Ну, что вы, синьор, я вас ни в коем разе не виню. Как можно не потерять голову от подобного очарования. — Лука провел рукой по волосам, сделал губы «уточкой» и приподнял одну бровь. — Действительно. Однако, вы сейчас больше похожи на девицу из инстаграма, нежели на прекрасную сеньору. Да и фингалы под глазами выдают в вас простолюдинку. — Эх …горе моё горе… Спустя несколько минут импровизированного спектакля с очень хреновыми актерами, к остановке подъехало такси. За рулем сидел загорелый мужчина, лет пятидесяти с темными усами и огромным родимым пятном на шее. За окнами старенького ниссана оставались деревья, небольшие деревеньки и те немногочисленные люди, которых занесло в это захолустье. По дороге в город парни разговаривали обо всём подряд. Нет серьезно, совершенно обо всем. О коктейлях в «Зажечь весь этот мир», о мечтах Луки когда-нибудь стать знаменитым гитаристом, о том, что Нату не мешало бы попрактиковаться в пьянке. На секунду Натаниэль даже забыл обо всём, что приносило ему боль последние месяцы. Чувство вины, отчаяние, желание, чтобы всё закончилось. Всё это растворялось в словах Куфена, точно зефир в горячем шоколаде. Если бы сейчас Нату сказали, что он знаком с этим парнем один день, он бы никогда не поверил. Лука был слишком близким, как кто-то, кого знаешь с самого детства. Когда машина заехала в город, Куфен попросил остановить где-нибудь неподалеку от Эйфелевой башни и, протянув водителю несколько купюр «за двоих», вышел из машины. И как ни странно, Нат поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы Лука остался. Слова этого парня действовали на Куртцберга, как обезболивающее, а сейчас это все, что было ему нужно. За этими размышлениями Натаниэль не заметил, как подъехал к своему дому. Он бросил водителю короткое «Спасибо» и вышел из машины. Порывшись в карманах, Нат обнаружил, что потерял ключи. Он постучал. На удивление дверь распахнулась сразу. Перед парнем стояла мать. Рыжие с проседью волосы мягко ложились на бледное лицо, опустелые, когда-то сияющие глаза, не выдавали никаких эмоций, а губы были, как всегда поджаты. Пожалуй, она слишком рано постарела. Но кто может её за это винить? Любой человек, который хоть немного знал Луи Куртцберга, мог разве что посочувствовать ей. Бесконечные нападки, вечное недовольство всем подряд и наплевательское отношение ко всем, кроме себя. Но, несмотря на всё это, она не уходила от него. Почему? Возможно, постоянные скандалы стали для нее чем-то вроде привычки, возможно, ей в каком-то смысле нравилось быть жертвой, а возможно любовь действительно зла… Нат переступил порог. — Где ты был? Я звонила тебе всю ночь, — встревожено спросила она. — Телефон разрядился. Всё в порядке, — отвечал Нат, проходя мимо — Что значит всё в порядке? Тебя всю ночь не было дома! — Мне семнадцать, а не пять. — Посмотрите на него! Нашелся взрослый! Нат сжал зубы. Он старался не позволять себе срываться на нее, хотя порой это бывало невероятно сложно. Она и так терпит подобное каждый день, он не хотел становиться причиной её слез. Опять. — Прости. В следующий раз, я предупрежу. — А это что? Что с твоим лицом, Натаниэль? — женщина подошла к нему и провела рукой по фиолетовому синяку под глазом. — Ничего. Просто небольшая стычка. — Небольшая стычка? Посмотри на это! Нужно немедленно обработать! И вообще надо… — Мам…мам…всё хорошо, — Нат взял руку матери и убрал со своего лица. — Всё в порядке, правда. Я пойду наверх. В ответ женщина еле заметно улыбнулась. — Я приготовлю ужин. Натаниэль поднялся по лестнице к себе в комнату. С каждой новой ступенькой боль отдавала в голову. На полу по-прежнему красовалось мокрое пятно. Но вытирать его Нат не спешил. У него были другие планы. Он открыл шкаф и достал холст. Промыл кисти и краски в ванной, и впервые за восемь месяцев, сел писать. Кисть плавно скользила по белоснежной поверхности листа. Краски смешивались между собой, образуя новые светотени. Нат прикусил губу. Он делал так с самого детства. Это помогало сосредоточиться. Шли минуты, за ними часы, всё новые кисти продолжали извиваться между тонкими пальцами художника, пока у него, наконец, не закончилась краска. Синяя краска. Пожалуй, сегодня он действительно израсходовал слишком много синих оттенков. Нат взглянул на руки. Синие. Он провел ими по лицу и почувствовал, как влажная краска остается на щеке. Он чувствовал масляный запах. Он сходил с ума от этого запаха. Да. Это будет его лучшая работа.