***
Был вечер пятницы, когда Кларк проник через заднюю дверь Уэйн Мэнора, одетый в брюки и чёрную водолазку. Сегодня он был без очков. Он не вполне понимал, кто он прямо сейчас: не совсем Кларк Кент, и не Кэл-Эл, и уж точно не Супермен. Свет в поместье не горел. Внушительное, тёмное, оно выделялось на фоне звёздного неба. Как Спичка и обещал, дверь оказалась незапертой. Кларк проскользнул внутрь. С третьего этажа, из спальни Брюса, доносилось сердцебиение. Оно скакнуло и замерло, когда двумя этажами ниже отворилась дверь, а затем успокоилось и билось лишь немногим чаще обычного. Кларк шёл через тёмные залы, по изысканным персидским коврам — к двери в спальню Брюса Уэйна. Завершив свой путь, на мгновение он задержался снаружи, а затем толкнул тяжёлую дубовую дверь и тихо вошёл. Первое, что бросилось в глаза, массивная кровать тёмного дерева с пологом на четырёх столбиках. Чёрные шёлковые занавеси не могли скрыть от его взгляда фигуру мужчины, который, очевидно, крепко спал в самом центре безбрежного простора бордовых простыней, которые растеклись вокруг него будто кровь. Размеренное дыхание поднимало и опускало шёлковое покрывало, веки были плотно сомкнуты. Кларк прошёл к креслу у дальней стены, развёрнутому к изножью кровати, и сел, не в силах оторвать взгляд от спящего. Волосы Брюса были взъерошены, тёмные пряди беспорядочно рассыпались по подушке. Одно обнажённое плечо — бледная кожа и рельефные мышцы — выглядывало из-под покрывала. Всё в фигуре спящего создавало ощущение полной расслабленности и уязвимости, только крошечное трепетание сердечного ритма предавало Брюса: он отлично сознавал, что за ним наблюдают. Кларк поймал себя на мысли, что до сих пор ему не предоставлялось возможности рассмотреть Брюса. Тот всегда что-то делал, всегда был в движении, никогда не останавливался. Кларк смотрел и не мог насмотреться. Чёрные крылья бровей, линия руки на покрывале, мягкие и чуть приоткрытые губы с едва уловимой улыбкой на них, словно ему снилось что-то приятное. Пожирая Брюса глазами, Кларк смотрел, тело наполнял медленный, томный жар. Не острая вспышка страсти, какую он обычно испытывал рядом со Спичкой или Бэтменом, а потаённый, текучий, разгорающийся огонь. Кларк сидел, желание кипело в венах, пробуждало его тело, сладко стягивалось в паху, но ещё не требовало разрядки. — Мистер Уэйн, — прошептал он наконец. Глаза Брюса распахнулись, он поспешно осмотрел полутёмную комнату, пока его взгляд не упал на Кларка. Почти комичным чопорным движением он дёрнул шёлковое покрывало вверх, прикрывая себя. — Вы кто ещё такой? — задохнулся он. — Убирайтесь отсюда! Кларк постарался сдержать улыбку… и улыбнулся всё равно, оценивающе и с ноткой скуки. — Меня прислал Спичка. — Я не знаю, о ком вы говорите, — воскликнул Брюс. — Проникновение со взломом преследуются по закону, вы… — Я ничего не взламывал. Дверь была незаперта. И Спичка сказал мне, что вы хотите, чтобы я заглянул к вам. — Он наклонился вперёд и опёрся локтями о колени: — Вы же знаете Спичку Мэлоуна, ведь так, мистер Уэйн? Казалось, Брюс успокоился, но совсем немного. Его пальцы, вцепившиеся в простыни, слегка разжались. — Спичка Мэлоун — мерзкое, безвкусное ничтожество, — с негодованием сообщил он. — М-м, я бы заметил, что не всё в нём «безвкусно», — с намёком ухмыльнулся Кларк, и — невероятно! — Брюс отвёл взгляд и смутился, почти покраснел. — Как бы вы ни протестовали, мистер Уэйн, боюсь, что сегодня не уйду отсюда, пока с вами не закончу. Потому что Спичка Мэлоун сказал мне здесь быть и обработать вас. А я всегда выполняю указания мистера Мэлоуна. Вдруг Брюс дёрнулся к тумбочке и нажал кнопку на ней. — Альфред! Альфред! Быстрее сюда! Мне угрожает какой-то мужчина! Кларк встревоженно вскочил из кресла. Прямо сейчас он точно не хотел встречаться с Альфредом. Но так же неожиданно плечи Брюса опустились. — Боже мой, — пробормотал он, — я же дал ему отгул. И оба моих мальчика тоже в городе. — Он поднял ясные глаза на Кларка: — Видимо, я полностью в твоей власти, бессердечный ты нахал. И ни одной души во всём доме, чтобы слышать мои отчаянные крики. Поёжившись, он потянулся к сделанной из нефрита вазе на тумбочке и взял покрытую шоколадом вишню. Раскусив её, он неспешно слизнул потёкший ликер — и смотрел прямо в глаза Кларку. Язык скользнул внутрь ягоды, слегка провернул внутри шоколадной скорлупы, прощупал её сладость. Кларк медленно опустился обратно в кресло. Продолжающий издеваться над вишней Брюс едва заметно дёрнул бровью. — Ты больше не хочешь надругаться надо мной, негодяй? — Возможно, я лучше заставлю вас немного подождать. Брюс всё же вытащил ягоду из-под шоколадной оболочки и проглотил, медленно облизнул губы. — Тебе не хватает смелости на гнусность, — пренебрежительно бросил он, в глазах неуловимо засветился вызов. Прозвучало почти шуткой, однако Кларк дёрнулся от насмешки. — Испорченный мальчишка! Я более чем намерен повалить тебя на эту кровать и выебать до потери сознания. — Глаза Брюса вспыхнули, и Кларка поразило, что, стоило ему начать говорить, слова так и рвались с губ: — Ты узнаешь, насколько беспомощен вот в этих руках, когда я буду брать всё, что захочу, буду опустошать твоё сладкое тело, пока ты не взмолишься о милосердии. Как бы ты ни боролся, ты не сможешь остановить меня, — он тяжело вдохнул, а щеки Брюса остро окрасились… не смущённым румянцем, а тёмно-красным цветом возбуждения. — Я собираюсь оттрахать тебя, как никто не трахал. Так и будет. Ты будешь знать, что тебя ждёт, и ты будешь ждать этого, будешь ждать и отказываться, пока твоё изнеженное тело не предаст тебя и не взмолится… Как вам такой сценарий, мистер Уэйн? — Брюс прикусил губу и посмотрел на него, его глаза блестели. — Ты кутаешься в свои шелка, ты возбуждаешься, ты пытаешься представить, что ощутишь, когда я силой распахну тебя и поимею. Брюс шумно сглотнул и сдвинулся на постели, поелозил под покрывалом, хотя, казалось, не заметил этого. — Нет, всё не так, — замотал он головой. — Да, всё именно так, — сказал Кларк. — Посмотри на себя. Твои глаза, твоё тело — ты мечтаешь ощутить это. Ты гадаешь, насколько полно я тобой воспользуюсь. И гадаешь, насколько полностью тебе это понравится. — Он вкрадчиво продолжил: — Ты боишься, что тебе очень понравится. Отрывисто выдохнув, Брюс полуприкрыл глаза. — Просто… Просто сделай, что хочешь, и покончим с этим. Его пальцы бесцельно стискивали ткань, пока он пытался сдержать судорожное дыхание, но затем ладонь обернулась вокруг стоящего члена, проступающего под красным шёлком. — Не трогай себя, — резко приказал Кларк, и Брюс охнул. — Никто не будет прикасаться к тебе, кроме меня. — Так ты же, сволочь, не прикасаешься ко мне, — жалобно простонал Брюс, но, тем не менее, руку убрал. — Ты продолжаешь возражать мне. Плохо. Именно поэтому, чтобы ты был в курсе, Спичка и нанял меня. Потому что он знает, что я выучил у него один очень важный урок. — Какой? — словно против воли выдохнул Брюс. — Он научил меня, что есть особенное наслаждение быть принуждённым к тому, чего ты сам хочешь. Ежесекундно бороться с желанием, подчиниться чужой воле и насладиться поражением. — Теперь Кларк поднялся, он расстегнул ремень, стащил через голову водолазку, вскоре он стоял голый и возбуждённый у изножья кровати. — Как будешь наслаждаться ты. — Никогда. Ни за что! В следующий миг Кларк был на нём, пришпилил к постели, удержал ладонями за плечи, одна нога тяжело придавила бёдра Брюса, не давая ему встать. Тот задохнулся, всем телом ударился в него, но без криптонита поблизости Кларк был совершенным несдвигаемым объектом, силой, что сильнее самой природы, силой, что мягко сокрушила Брюса обратно на кровать — нежно как бархат и неотвратимо. Брюс бился об него, как волна, отчаянные порывы шли один за другим, а Кларк целовал его шею; он пытался вывернуться, и Кларк ласково покусывал горячую кожу. Брюс несколько раз ударил его, но то были сумбурные и беспорядочные удары нетренированного плейбоя. Они скользили по лицу и груди Кларка неистовым трепетанием крыльев бабочки. Что-то стремительно зашелестело. Это ладонь Брюса поймала и оборвала одну из чёрных занавесей, и та накрыла их и стекла по спине Кларка как ночь, царящая вокруг них. — Ты так прекрасен, когда идёшь наперекор, — сказал Кларк, голос его дрогнул, он говорил о намного большем, чем сейчас. Он поймал губами губы Брюса. Брюс укусил его за язык, стоило Кларку проникнуть в его рот, укусил с такой силой, что у любого другого пошла бы кровь. Но Кларк лишь рассмеялся в поцелуй, исследуя мягкую гладкость рта Брюса, нежный изгиб его нёба. Он ощутил вкус тёмного шоколада, сладость вишни и лёгкое жжение ликёра; Брюс снова укусил его и застонал в экстазе бессильного сопротивления, его тело извивалось и тёрлось о тело Кларка. Брюс схватил подушку, вжал ему в лицо и попробовал оттолкнуть, но Кларк отбил её, наволочка порвалась, и в воздух полетели перья. Они осыпались словно звёзды, или же снег, и прилипали к влажной от пота коже. — М-м-м… Отпусти меня. — В глазах Брюса плескалось смятение, он не мог сфокусировать взгляд, дыхание срывалось. — Я богат. Я отдам тебе всё, что захочешь. — Не сомневаюсь, — усмехнулся Кларк. — Отдашь. Молниеносным движением он перевернул Брюса на живот и вновь придавил собой. Одной рукой Кларк потянулся к тумбочке и вытащил оттуда бутылочку со смазкой, о которой подсказало рентгеновское зрение. — Мистер Уэйн, — протянул он, — вы думали, что я ничего не найду? Думали, что я недостаточно смел, чтобы использовать это против вас? — удерживая его за бока, он толкнулся пахом в ягодицы Брюса, давая ему ощутить горячую твёрдость. Брюс дёрнулся под ним, но бесполезно, всё равно он остался почти неподвижным и лишь невнятно выругался. — Дышите легче, так и быть, я воспользуюсь тем, что нашёл, — снисходительно бросил Кларк и не слишком нежно протолкнул скользкий палец внутрь тела Брюса. Жар… Жар, теснота и удивительная шелковистость… Кларк не знал сам, чего ожидал, но мягкая, податливая тугость заставила его проглотить стон, полный изумления и нарастающего предвкушения. — Нет, нет, нет… — твердил и твердил Брюс. Кларк добавил второй палец, проникая глубже, и протесты Брюса стали отрывистее, а потом пошатнулись: — Нет, не надо… Да… Нет, пожалуйста, не… — И намного смиреннее: — Не останавливайся… Кларк и не думал останавливаться. — Я… Боже, господи, Брюс… — прошептал он, ошеломлённый открывшейся уязвимостью Брюса. Тот стонал в голос, вжавшись щекой в уцелевшую подушку, в чёрных волосах запутались перья. — Я могу… Я могу заставить тебя ощутить… — Он не знал, что хотел сказать. Чуть согнув пальцы, он услышал, как лихорадочно выдохнул и застыл всем телом Брюс. — Я могу заставить тебя кричать. Больше ждать он не мог. Брюс рванулся навстречу, стоило члену Кларка войти в него, и с силой вжался ягодицами, отметая желание Кларка начать медленно. — Заставь меня кричать, — прохрипел он. — Да… — Моё имя, — кивнул Кларк, выдерживая устойчивый и неумолимый ритм. — Я хочу слышать своё имя. — Я не… — слова Брюса оборвались стоном, но он продолжил: — Я не знаю твоего имени. Я не знаю… Скажи мне своё… Скажи!.. Он хотел назвать себя, всем сердцем хотел, но в нём будто не осталось ничего, кроме обволакивающего огня, сжигающего его выдержку. Он не мог вспомнить собственного имени — какое из них? Они все перескакивали в памяти водопадом перьев, неуловимостью шёлка, не осталось ничего, кроме жажды двигаться, двигаться сильнее, чтобы Брюс снова издал этот стон. Он проиграл. — Кларк, — охнул Брюс и резко втянул воздух: — Кларк. Он вскрикивал его имя, снова и снова. И Кларка поглотило снова, но уже по-другому, этот проигрыш настиг его вместе с Брюсом. Когда Кларк снова обрёл способность думать, он лежал на спине, прижав к себе Брюса, чей лоб утыкался ему в шею. Брюс тяжело дышал, его глубокие выдохи почти напоминали стоны. В полном молчании они лежали и пытались снова обрести себя. — Знаешь, чего бы я хотел? — тихо сказал Брюс ему в плечо. — Я бы хотел сейчас оказаться рядом с моим самым лучшим другом. Я бы хотел, чтобы он зашёл проведать меня, я налил бы ему кружку кофе, и мы бы проговорили всю ночь. — Губы Брюса щекотали кожу. — И я бы захотел сказать ему, как много он для меня значит, что дороже его у меня нет, но я знаю, что он уже знает об этом. Так что, может быть, вместо всех слов я бы просто поцеловал его, — он выдохнул, короткий порыв воздуха чуть недотянул до вздоха. — Своего самого лучшего друга. Кларк осторожно высвободился из-под влажного и расслабленного тела Брюса. — Вы получили, что заказывали, мистер Уэйн, но мне нужно идти, — мягко сказал он. — Мистер Мэлоун не хотел бы, чтобы я вас разбаловал. Когда он начал одеваться, Брюс натянул на себя покрывало, однако его глаза пристально наблюдали за Кларком. — Ты всегда делаешь всё, что скажет это отвратительное ничтожество? Кларк наклонился над постелью и поцеловал Брюса в плечо. — Я принадлежу ему — телом и душой. Словно ленивый кот Брюс потянулся на кровати. — Но кто владеет твоим сердцем, мой прекрасный совратитель? Обернувшись на пороге, Кларк улыбнулся: — Мой самый лучший друг, конечно же. Десять минут спустя Кларк Кент — в очках и небесно-голубом свитере — постучался в парадную дверь Уэйн Мэнора. На Брюсе, открывшем ему, была футболка «Рыцарей Готэма» и тренировочные штаны, он стоял на пороге босиком. Его губы чуть припухли, а на шее сбоку виднелся едва различимый розоватый след от укуса. — Кларк, — удивился он. — Я как раз вспоминал тебя. — Я не мог заснуть. Подумал, что, может быть, ты не будешь против моей компании. Брюс улыбнулся: — Входи. Я заварю нам кофе. Когда он повернулся и пошёл по мраморному полу в сторону кухни, Кларк увидел пушистое пёрышко, запутавшееся в его волосах. — Надеюсь, я никого не разбудил, — сказал он, пока Брюс возился у плиты. — Сегодня ночью все в городе, — тот оглянулся через плечо, доставая пару кружек: — Здесь только ты и я. Они сидели и говорили. О мониторах Сторожевой Башни, которые Бэтмен чинил, о последнем редакционном задании Кларка, о новейших модификациях бэтмобиля, которые провёл Брюс. За окнами кухни стрекотали сверчки. Брюс протяжно выдохнул. — Кларк, — сказал он. — Я должен тебе сказать… — …Я знаю, — отозвался Кларк. — Я уже знаю. — Повисла длинная пауза, и Кларк улыбнулся: — Теперь ты вроде должен меня поцеловать. — Я всё равно скажу. Я не хочу, чтобы ты подумал, что я говорил не всерьёз. Я играю роли, но сейчас… игра всерьёз. И, под всем этим, каждая личность, которой я являюсь — они все принадлежат тебе. — Я знаю, — кивнул Кларк. — Но спасибо, что ты сказал. Он не стал говорить, что то же самое правдиво и для него: Величайший детектив в мире всегда раздражался, когда люди сообщали ему очевидное. Брюс потянулся к нему и поцеловал, поцелуй был неспешным, почти неловким. На губах Брюса до сих пор сохранился вкус шоколада, вишни и ликёра: темнота, сладость и нотка опьянения.Конец