Дикая охота

Жнецу человеческих душ положено спокойно и бесстрастно направлять эти самые души в посмертие, оценив их воспоминания. Но как можно – спокойно?! Поножовщина в пабе рабочего района это вам не угасающие жизни в больницах, которые покорно ожидают конца. Алый жнец ворвался в самое месиво. Его восторженный вопль слился с визгом бензопилы – вот такая у него коса смерти. Люди его не замечали, но это ничего не меняло. Он пронёсся между телами, которые отпадали в стороны, словно уступая ему место. В изящном развороте ушёл от скользящего лезвия, хотя оно не могло причинить ему вреда, подталкивая одну плоть к другой. Движения жнеца напоминали грациозные па немыслимого танца. Зубастая цепь косы смерти врезалась прямо в раны, вырывая ленты воспоминаний вместе с брызгами крови. Истошный женский визг как солирующая скрипка. Жнец всего лишь задел девицу своим плащом в очередном пируэте, и её блузку окатил кровавый выплеск. Он обернулся, обнажив в улыбке резкий зигзаг зубов, и томно облизнулся. Беги, милашка, беги, тебя в списке нет. Вдохновенной пляске смерти ничто не может помешать. Даже если кто-то, теряя липкий от крови клинок, успел прошептать срывающимся бредом: «Б-бес попутал. Бес…». - Где – бес?! – в лицо дохнул оскал нечеловеческих острых зубов, вокруг флёром кроваво-красное зарево. Но тело уже оседало в оцепенении замогильного холода, валилось в кровавую лужу. Вмиг вонзённая бензопила выхватила последние воспоминания. Жнец повёл ядовито-зелёными глазами в сторону барной стойки. Единственный, кто не участвовал в общем буйстве, повернулся к нему, явив лишь пурпурный цвет своих глаз, и усмехался. Демон знал, что погибнет. Он слишком ослаблен, не хватит сил противостоять даже одному жнецу. Надеялся остаться незамеченным в заварухе, а под шумок, возможно, удастся стянуть жалкую душонку. - Оголодал?.. Я тоже, – интимно выдохнул перед ним красный жнец и снизу вверх рассёк бензопилой адскую тварь. Всплеснув багровой гривой волос, легко отскочил в сторону. Ещё хрипел, бился могучий человеческий отпрыск, слишком молодой, отчаянный. Он не хотел умирать, яростно пытался удержать в себе жизнь. Лента пульсировала змеиным клубком в распоротой плоти. Коса смерти высвободила её, и она со свистящим шорохом устремилась вверх. Для людей бойня закончена. Вокруг жнеца метались вырванные из тел блестящие ленты. Они хранят память о жизни, и не всегда серебристые. Вот как сейчас, бывают просто серые, мутные желтоватые или грязно-ржавые. И запах тяжёлый, потный, – воспоминания пахнут, так же, как мысли. Его перебивала только дымящаяся, парная кровь. Жнец жадно ловил тонким носом её густой горячий аромат. Это возбуждает больше, чем любовь. - О да!!. Он увернулся от вьющейся петли воспоминаний, тут же зацепив своей бензопилой другую. Плёнки с шумом втянулись в косу смерти. Последним взмахом скосил их все, завершая кровавую жатву. Красный жнец замер на миг натянутой струной, изогнувшись назад, полыхнули знаменем багряные волосы, орудие смерти с блеском взметнулось вверх, как пика тореро-победителя. Оле! Пятна крови на полу словно розы, брошенные к его ногам. Погибло больше десятка человек. И никому не признаешься, что теперь до зубовного скрежета хочется заняться любовью, отдавать ещё разгорячённое тело, пока оно хранит на себе запах чужой крови. Таковая страсть Грелля смущала и отталкивала многих. Даже Рональда Нокса, его молодого напарника. Но куда деваться от себя, если только она давала возможность чувствовать себя живым. Жнец окинул взглядом место побоища. Снова странное ощущение чужого присутствия, с некоторых пор он замечал такое не раз. Кто-то наблюдал за ним со стороны. Никакой враждебности или настороженности, просто наблюдал, с интересом, любопытством, и готовый прийти на помощь. Удивительно, что при нём всегда чувствовал себя прикрытым. Но диспетчер Грелль Сатклифф давно не нуждается в опеке. Какая Смерть ходит за ним по пятам? Раздражало не присутствие само по себе, а неопределённость. Что ему надо? И главное, кто или что это? Он знал только одного жнеца, умевшего скрывать свою сущность. В котором всего было слишком: внешность ангела, норов демона, и непревзойдённое смертоносное мастерство. Опасно непредсказуемый, неуловимый. Грелль помнил, как лунная пыль его волос ускользала нитями текучей ртути. Его ядовитые ухмылки, острые холодные взгляды убийцы ртутной отравой проникали под кожу, выжигали изнутри, бесили, вынуждая наскакивать снова и снова. Ненавижу!.. Ощущение отпустило. Живых здесь нет. Неотвязные мысли преследовали после того столкновения на тонущем корабле. Как повторяющийся сон: свихнувшийся жнец, что вдруг возник вместо наполовину сумасшедшего гробовщика. Брошенная в глаза пыль взорвалась порохом. Луноволосый безумец откровенно смеялся над попытками хотя бы его задеть. Попросту отпинал жнецов, как щенят. Даже искушённый демон не оказался достойным ему соперником. Сколько раз мог их там убить? Он легко, одним замахом своей косы выполнил за жнецов почти всю грязную работу, им оставалось лишь собирать плёнки. Тоже странно, что на такое количество одновременных смертей отправили только Грелля с напарником, без него они не угнались бы в срок за каждым из списка. Может, он и не отступник вовсе, не дезертир? И не в отставке… Грелль спинным мозгом чувствовал, лучше не задумываться. Есть вещи, о которых сами жнецы стараются не вспоминать. И потому он наорал на Рональда Нокса, когда писали рапорт: - Ни слова о нём, ни единого слова! Вообще об этом молчи. Где-нибудь проболтаешься, убью, – выплеснув вопль души, добавил вполне игриво, с самой очаровательной акульей улыбкой. Это была не угроза, а холодное предупреждение. Рон понял его правильно, у Грелля рука не дрогнет. Рапорт получился скомканным. По бумаге выходило, потратили время на драку с демоном, он их ранил, сам сбежал. Кроме них двоих, там свидетелей не было. Теперь, спустя время, об инциденте вообще все забыли. И никому не было дела, что один смертоносец, вдохнув того ртутного яда, отравился ненавистной тоской, – не он первый, не он последний, кого из них она изъедала. Понятно, после таких размышлений настроение упало, и погода была ужасная: солнце нещадно обжигало без того подслеповатые глаза жнеца. Возвращение в Департамент не добавило радости. К шёпоткам и хихиканью себе в спину Грелль привык, но сейчас – с какой стати? Его не было здесь полмесяца. Любимый Уильям Т.Спирс не нашёл никого другого, чтобы отправить в командировку по обмену. И там Грелль едва не протух под надзором педантичного сухаря-немца, с приходом которого к умирающему поблизости угасало всякое живое дыхание, даже цветы увядали, опадало тесто и скисало молоко. Каждый раз после общения с этим образцовым жнецом хотелось отмыться. Потому-то по приезду Сатклифф первым делом ухватился за журнал смертей и ринулся на горячее задание, чтобы немного прийти в себя, а уж потом разом отчитаться за поездку и за десяток душ. Обстановку прояснил Рональд, как-то странно поглядывая на вернувшегося напарника. В их третьем отделе появился новый жнец, из старших. Откуда он прибыл, толком никто не знает, во всяком случае, раньше его не видели. Он здесь будет ещё неделю. Отработает с каждым диспетчером и даст им оценку, а лучшего, возможно, заберёт к себе. - Обычная аттестация, и с чего суета? – спросил Грелль. Не в том суть. Остальное Рон поведал шёпотом. Этот наставник мало кого оставил равнодушным: о его заслугах и умениях ходят легенды, а при его обаянии не один жнец растекался в тёплую лужицу. Девчонки из административного отдела млеют, и болтают исключительно о нём. Многие непрочь сойтись с ним поближе, рады хотя бы рядом постоять. А он со всеми равно бесстрастен и неприступен. Конкурентная борьба за его внимание разразилась нешуточная. В ход пошли сплетни, подставы, выяснения отношений вплоть до личных угроз. И все ожидали появления примы – Грелля Сатклиффа, который, по общему убеждению, со всей своей страстью не пропустит столь лакомый кусочек, да ещё с суперпризом – стать его стажёром и напарником. Грелль пожал плечами. От актрисы ждали очередного яркого представления, а вернее, как он будет из кожи вон выкручиваться, чтобы завоевать чьё-то внимание на час. Пустой фарс. - Всё так серьёзно? – протянул он с ленивой насмешкой. Ответить Рон не успел. Пришли жнецы, возвратившиеся с задания, и среди них собственной персоной мнимый отступник, бывший Гробовщик, только и тени безумия, как и улыбки, на его восковом лице не было. Даже шрам менее заметен, возможно, из-за строгих очков, или так выглядел при ровном свете; чёлка теперь не закрывала ему глаза, и лунного цвета длинные волосы не особо растрёпаны, мягкие и гладкие. Форменный плащ-тренчкот, узкий галстук, безукоризненно белые воротничок и манжеты, чёрные перчатки, как у всех, подчёркивали стройную фигуру и подходили ему, точно влитые. Случайно, не его ли статуя стоит в библиотеке? Грелль едва не задохнулся. А Рон подскочил: «Ваш чай, наставник! Эрл Грей, как вы любите», – угодливо изогнувшись, преподнёс ему чашку. Ах, вот для кого он так тщательно отмерял и заваривал сухие чаинки, нервно поглядывая на часы. Грелль онемел, когда ещё и Уильям поспешно вышел из своего кабинета навстречу жнецу: «Вы, как обещали, к пяти пополудни, минута в минуту! Идеальная пунктуальность», – со всей почтительностью. Как-то не припоминалось, чтобы начальник кого-либо так встречал, и где его обычная сдержанность? Чего они все перед ним расстилаются?! Ответа Грелль, разумеется, не ждал. Из прострации его вывел сам Уильям: - Мистер Доминик Анку, позвольте представить ещё одного нашего сотрудника. Диспетчер Грелль Сатклифф, он только сегодня вернулся из командировки. Значит, Доминик… Имя резануло слух. Прежде его называли просто Гробовщик, насколько помнил Грелль, да и вряд ли кто-нибудь знал его имя. Пришлось вставать со сдержанным поклоном, как младший перед старшим. Сатклифф не поднимал глаз, а хотелось попросту вцепиться в него. - У вас есть вопросы, диспетчер? – до боли знакомый, неторопливый бархатный баритон, в котором еле заметно прозвучала усмешка, сделал ударение на «вопросы». Таким вкрадчивым голосом только в постель приглашать. - Нет, пока нет. Благодарю, весьма польщён, – предельно вежливо отвечал Грелль, безупречно отыгрывая навязанную роль. Хотя мысленно уже взвёл бензопилу в боевую готовность, кто-то кого-то добьёт. - Взаимно. Короткий отдых с чаепитием не затянулся; Гробовщика в новом образе, то есть господина Доминика, Уилл утянул к себе в кабинет, остальные разошлись. Грелль с Рональдом снова остались вдвоём. - Он тебе никого не напоминает? – в задумчивости проронил Грелль. - Н-нет… Не знаю. Как-то не думал, – запинаясь, ответил Рон. Сатклифф вскинулся, напарник окончательно взбесил своими колебаниями туда-сюда. Рональд просто не хотел ссориться. - А ты подумай. - Ты сказал забыть, я забыл, – к Рону вернулась обычная самоуверенность. - Не ври мне, Рон! - Отвяжись от меня! – дёрнулся Нокс. – Что ты хочешь услышать? Что он именно тот, из-за кого кое-кто кипятком брызжет? Ну и что теперь! С тобой ещё тогда было ясно, все там поняли. Ладно, померились концами, но ты сам наскакивал на него, сам нарывался. Тебе ведь хотелось, чтобы он тебя трахнул, прямо там! - Осторожнее, – прохладно прервал тот же бархатный голос, вынуждая расступиться. Старший жнец прошёл между ними, в конце коридора за стеклом его уже ждали. Наверняка услышал всё, что в запале нёс Рон. Грелль даже отреагировать не успел в порыве свернуть напарнику шею. Пользуясь случаем, Рональд ринулся в кабинет к начальнику: «Мистер Ти Спирс!..» – видно, до зуда понадобился. На сегодня Греллю впечатлений было достаточно. Однако, дома его тоже ждал сюрприз. Большой букет роз, не алых, не пурпурных, именно ярко-красных, как кровь. Свежие цветы, ещё с капельками росы на бутонах, были перевязаны шёлковой лентой, точно такой же, как его шейный бант, в белую и красную полоску. И ни визитки, ни записки, ни единого намёка, от кого. Сатклифф не поленился опять пронестись вниз через весь кампус и уточнить, но консьерж подтвердил, что к нему никто не заходил и для него ничего не передавали. Каким путём букет попал в комнату, теперь понятно. И защита от случайных проникновений не стала преградой. Грелль мысленно перебрал всех своих возможных поклонников, даже бывших, ни один из них не решился бы на подобное. Зато догадки можно строить какие угодно. Грелль спрятал лицо в роскошных цветах.