Going own way

      Темнота постепенно расступалась, и лучи солнца упорно пробивались сквозь щель тяжелых темных штор. Нужно всего лишь протянуть руку и отодвинуть преграду, впустить свет в комнату. Но тело не слушалось. Оно почему-то медлило. Взгляд быстро скользнул по предметам, выискал кровать и остановился на торчащей из-под одеяла макушке. Губы против воли растянулись в теплой улыбке. Еще мгновение промедления, прежде чем, наконец, распахнуть плотную ткань на окнах. Солнце тут же стремительно ворвалось в помещения, облизывая своими лучами каждый уголок. Оно любопытно заглянуло на стол, где в беспорядке навалены бумаги, мазнуло по стеллажам с книгами, потерялось в черных растрепанных волосах. Из-под одеяла донесся недовольный стон. — Вставай, — раздался теплый мужской голос. Однако темноволосая макушка лишь сильнее попыталась зарыться под одеяло. — Ты же знаешь, что я не уйду. — Имей совесть, […].       Странно, сказанное хриплым ото сна голосом имя почему-то никак не звучало в воздухе. Словно кто-то жестоко отключил слух.       Нарушитель спокойствия подошел к кровати и резко сдернул одеяло, тут же встретившись с заспанным недовольным взглядом золотых глаз. И снова улыбка расцвела на лице, а внутри патокой разлилась нежность. Парень протянул руку, чтобы взлохматить непослушные кудри своего друга, но тот изловчился и стащил очки с носа своего живого будильника. Мир тут же помутнел. — Неа, прекрати. Это не игрушка. — Возмущение, напущенное в голос не серьезное, и он даже не пытался это скрыть. — Какой ты зануда, господи ученый, — протянул Неа, но очки все же вернул. Ной по-кошачьи потянулся, зевнул и ловко соскочил с кровати, пытаясь что-то разглядеть в окне. — Мана пошел прогуляться, — сообщил парень, проследив за взглядом друга и тоже уловив удаляющийся силуэт. — Собираешься поработать сегодня? — Да, позже. Нужно кое с кем увидеться. — Роад?       Ной кивнул, заставив рыжие брови ученого нахмуриться. В груди снова вспыхнуло противное чувство, возникающее каждый раз, когда речь касалась девчонки. Будь его воля, он ни за что не пускал бы Неа к ней. Что у них за странные отношения? И как бы это не помешала Ною в дальнейшем. — Не делай такое лицо, […].       Теперь не только сказанное им имя, сам голос Неа стал пропадать. Окружающая действительность стремительно заволакивалась туманом, будто с парня снова сняли очки. Рука сама потянулась к переносице, но никаких очков там не было. Пальцы ощупали, казавшийся чужим нос, щеки, лоб. Все не то. Мир рушился, забирая с собой последние воспоминания. Какие-то исследования, формулы на листах бумаги. Два смеха, похожие друг на друга лица, но все же такие разные. Особенно Неа. Его глаза, хитрый прищур, задумчивый взгляд, улыбка или поджатые губы, все это исчезало. Хотелось схватить рассыпающиеся картины, но они ускользали. Последняя задержалась дольше остальных: Неа весь в крови о чем-то просит, смотря прямо в глаза. — Рассчитываю на тебя, — слова растаяли во мраке того, что можно назвать небытием.

***

      Линали обеспокоенно следила за бессознательным телом Аланы. С тех самых пор, как Ривер принес ее в Орден, девушка пребывала в глубоком сне.       После ужасающих событий, прокатившихся одновременно по всему миру, многим экзорцистам и искателям требовалась срочная медицинская помощь. Персонала катастрофически не хватало, поэтому, как только раны Линали обработали и перевязали, она тут же вызвалась помочь. Не щадя себя, девушка бегала от одной кровати к другой, принося бинты и необходимые лекарства. Голова кружилась, тело ныло от боли, но другим было намного хуже. К тому же, работа не позволяла мрачным мыслям окончательно захватить сознание. Все это было слишком для Линани. В Аллене пробудился Ной и теперь он в темнице, пока Ватикан не решит, что с ним делать, Лави и Книгочей куда-то пропали, неизвестно, что с Кандой, а Алана так и не пришла в себя. Отчаянье склизкой рукой схватило за горло. Именно в этот момент, когда горячие слезы готовы были прорваться на волю, девушку оттащили от очередного раненого, крепко обняли, заботливо уткнув носом в белый халат, пропахший химикатами. — Что же это такое, брат? — всхлипнула Линали, но тут же взяла себя в руки. — Хотел бы я знать, — тихо сказал Комуи, а когда сестра отстранилась, окончательно успокоившись, отправил ее в отдельную палату, следить за состоянием Аланы, и Ли младшая послушно выполняла просьбу.       Впервые за несколько дней Линани позволила себе тяжело выдохнуть. Плечи ее опустились, а спина сгорбилась. Не обязательно выглядеть сильной, когда никто не смотрит. Девушка прикрыла глаза, опустив лицо на раскрытые ладони. Перед внутренним взором опять вспыхнуло лицо Аллена. Как же она хотела увидеть его. Хотя бы мельком. Просто для того, чтобы убедиться, что он жив, что он не ранен. Аллен наверняка улыбнулся бы ей. Он всегда улыбался, даже когда самому было невыносимо тяжело.       Линали закусила губу, давя очередной приступ жгучих слез отчаянья. Мысли никак не хотели успокаиваться, тревожа измученную экзорцистку. Навязчивые воспоминания о ее первой встрече с Алленом, об их первой совместной миссии, обо всем пережитом вместе. Он стал не просто частью Черного Ордена, он стал одной из самых важный частей ее семьи. Как и Лави, Книгочей, Канда. Что с ними теперь? Где они? Лина слышала сбивчивый рассказ Джонни о том, что произошло в Американском подразделении, и на свои вопросы по глазам брата видела — он не верит, что Канда все еще жив. Точнее, хочет верить, но не может. Не после того, что услышал.       Ли младшей все казалось, что сейчас дверь палаты откроется, он войдет, скажет что-нибудь грубое в адрес обоих Уолкеров, привычно назовет их стручком и горошиной, а саму Линали — плаксой. Потом Канда спокойно усядется рядом и снова потреплет ее по голове, как уже было не раз. Но он не приходил.       Первый всхлип сорвался с девичьих губ, заглушаемый лишь плотно прижатыми к лицу ладонями. Она уже почти не думала о тех людях, что стоят прямо за дверью — очередные беспристрастные надзиратели, поставленные Рувелье следить за Аланой. — Почему все так обернулось? — вопрос на выдохе сорвался с губ и растворился в безмолвной тишине. Линали так глубоко погрузилась в терзающие мысли, что не сразу заметила, как чужая рука мягко коснулась ее волос. Она тут же резко подняла голову. Взгляд наткнулся на бледное, осунувшееся лицо Аланы. — Хоть и совсем слабо, но я все еще чувствую Аллена, — прохрипела девушка. — Где он? — В темнице, под надежной охраной. К нему не пускают никого, кроме Линка. И к тебе тоже приставлены надсмотрщики. Брат с трудом уговорил их пустить меня, чтобы следить за твоим состоянием, — Линали сделала паузу прежде, чем закончить. — Как ты себя чувствуешь? — Все болит, — призналась Алана. — И правую руку почти не чувствую.       Она замолчала, прислушиваясь к ощущениям. Сильнее боли в теле волновали ее меньше, чем провалы в памяти. Как бы Алана ни пыталась, не могла вспомнить лицо своего создателя, его имя и голос. Поместье, пшеничное поле, долгие разговоры с Неа и Маной, даже то, что она знала о Ноях и о том человеке, все это рассыпалось пылью и безвозвратно стиралось. Словно до встречи с Марианом ничего не существовало. Да и саму встречу Алана совершенно не помнила, как и время, проведенное с маленьким Алленом. Кажется, Неа стер и часть ее собственных воспоминаний. — Нужно сообщить брату, — подскочила Лина. — Он просил… когда ты очнешься.       Китаянка кинулась к дверям, напоследок натянуто улыбнувшись. Алана хотела остановить ее, крикнуть что-нибудь о том, что все будет хорошо, но теперь она и сама в это не верила. Было страшно, мерзко и ужасно стыдно. Как ей смотреть в глаза Аллену? Теперь-то он знает, что она пришла в Орден для того, чтобы спасти совсем не его.