Волшебные цветы

      К удивлению Локи, царь не сидел на своём привычном месте, а расхаживал из угла в угол по тронному залу. Абсолютно каждый в помещении чувствовал себя некомфортно: Тор топтался на одном месте, ибо не понимал, для чего он понадобился в этом неудобном разговоре; Фригг нервно кусала нижнюю губу, но маг не видел в её лице преддверия чего-то страшного; трикстер, хоть и старался выглядеть уверенно, внутри был в смятении; а Том был попросту пьян и растерян.       — Мы все тут, если ты не заметил, — со злорадством заметил Локи. Действия Одина казались ему слишком ненастоящими и даже высокомерными, потому маг специально звонко цокнул языком.       — Локи! — громко шикнула в ответ мать.       — Я собрал вас тут, чтобы поведать правду, — старик говорил медленно и вдумывался в каждое слово.       — Нет-нет-нет! — быстро протараторил трикстер, а потом сразу свёл брови в наигранном непонимании. — Вы что, определиться не можете?       — Ты сам ещё ничего не знаешь, сын. — Губы Локи растянулись в тонкую полосу, а одна бровь поднялась. Мужчину, откровенно говоря, раздражало такое обращение, а особенно перед тем, что Один хотел рассказать. — Том, на самом деле ты не мидгардец, а чистокровный ас.       Голубоглазый поднял бровь, как и маг, который снова цокнул языком на слове «чистокровный». Царь протянул руку к плечу цветочника, но не смог его даже коснуться, и тогда перевёл взгляд на приёмного сына.       — Нет, ты не будешь его трогать, — строго сказал трикстер и взмахнул пальцами. Только тогда все увидели светло-голубое защитное поле вокруг мидгардца, которое не позволяло никому, кроме Локи, прикоснуться к человеку.       — Могу я продолжить? — гордо произнёс отец. Царь старался игнорировать то, что поведение мага казалось ему неуместным.       — Я бы предпочёл, чтобы ты не делал этого, но кто я такой, чтобы указывать Всеотцу?       Том потянулся, чтобы взять возлюбленного за руку. К удивлению цветочника, ас не оттолкнул его, а только сильнее сжал чужую руку, ища в ней поддержку. Зеленоглазый не хотел, чтобы смертный узнал всё от кого-то другого, потому, глубоко вздохнув, выпалил:       — Я занимал твоё место. Они — твоя семья. — У Тома онемела рука, и он никак не мог понять, то ли это от холода Локи, то ли от сильного сжатия на фоне нервов трикстера. — Мой настоящий отец наложил на нас смертельное проклятие любви ещё в младенчестве, — маг закрыл глаза, чтобы не смотреть на мужчину напротив. — Никакой любви не было. Никогда. Лишь магия.       Ас почувствовал, как Том отпустил его руку и сделал шаг назад, а дальше только треск в ушах. Магическое поле рухнуло.       — Всё такой же эмоциональный, как твоя мать, Локи.       Трикстер в непонимании открыл глаза и посмотрел на всех. Смертный прятал лицо в объятиях Фригг, нежно гладившей его по голове; было видно, что цветочник готов убежать и расплакаться где-то в потайном углу подземелья Асгарда. Как ни странно, Фригг тепло улыбалась. Тор же просто наблюдал за происходящим и так же мялся с ноги на ногу.       — Вот поэтому я и должен был говорить первым, — отец сделал шаг навстречу мужчинам. — Том, часть из слов Локи — истина, — царь сделал паузу, чтобы сформулировать дальнейшие слова, а маг в это время закатил глаза, думая, что его опять хотят выставить лжецом. Один уже собирался продолжить, как ноги Тома подкосились и он безвольно рухнул на пол; даже Фригг не смогла его удержать. Женщина инстинктивно попыталась поднять сына, а Тор дёрнулся со своего места.       — Это вы виноваты, — выдохнул маг и начал поднимать голубоглазого на руки.       — Тор отнесёт его.       — Нет.       — Да, нам надо ещё поговорить.       Стиснув зубы от злости, мужчина сделал глубокий вдох и взглянул на цветочника. На его лице была непривычная трикстеру щетина, под глазами глубокие мешки, а волосы до безобразия взъерошены. Маг хотел запомнить как можно больше, но громовержец уже протянул руки. Передав Тома брату, Локи почувствовал, как в тот же миг весь его мир рухнул. Громовержец унёс мужчину, а трикстер перевёл взгляд на родителей, посылая холодную ненависть одним своим взглядом.       — Отправьте его обратно, — умолял Локи. Он был так сильно напуган, что совсем забыл о цвете собственной кожи. — Он умрёт из-за меня!       — С ним всё будет хорошо, сынок, — женщина погладила трикстера по плечу.       — Почему вы…       — Проклятия нет, — перебил Локи Один. — Оно растворилось, как только умер Лафей.       Рот мага приоткрылся в удивлении.       — Но то, что произошло с Томом, это же…       — Лишь его реакция на переходы через миры. Он рос как смертный, соответственно, внутренняя сила его подобна мидгардцу.       — А мои, эм, ощущения… — мужчина в стеснении уставился на собственные руки и вспомнил всю любовь, которую подарил ему цветочник. То, что он никогда не боялся этого вида трикстера и никогда не считал его монстром. — Чёрт, мои чувства к Тому…       — Настоящие, — сказала царица, делая шаг к сыну.       — После отправки его в Мидгард заклятие не рассеялось и тебе не стало лучше, потому я начал сомневаться, — Всеотец подошёл к сыну, — так что я отправился в Ётунхейм. — Трикстер нахмурился, но не двинулся с места, когда отец положил руку ему на плечо. — Мать не рассказывала тебе, но и мы с ней частично подверглись проклятию Лафея. — От прикосновения отца по позвоночнику мага побежали мурашки. Это было похоже на обыкновенное отцовское поглаживание по плечу, но Локи слишком давно не испытывал этого чувства от Одина. Или руки Всеотца, или ощущения повлияли, но цвет кожи трикстера начал медленно меняться на привычный для всех молочный. — Проклятие сковывало нас, поэтому если я или Фригг пересечём границу Ётунхейма, то растворимся, как пыль.       — Ты проверял? — Царь кивнул, а в глазах матери снова виднелись слёзы, но теперь это были слёзы счастья. — Ты был готов пожертвовать ради нас жизнью?       — Я стар, Локи, очень стар, — Один улыбнулся, вспоминая своё прошлое. — Сейчас я готов пойти на всё ради семьи, ведь вы, и в частности ты, значите для меня гораздо больше, чем моя собственная жизнь. — Трикстер стиснул отца в объятиях. Один был сух, как всегда, но на одну секунду он приобнял Локи в ответ, а потом сразу же отпрянул. Как только Всеотец перестал касаться сына, тот снова приобрёл голубой цвет кожи. — Теперь тебе нужно будет тратить намного больше усилий, если ты хочешь поддерживать свой асгардский вид.       — А ты хочешь, сынок? — прощебетала мама, но сразу заметила замешательство на лице сына, поэтому решила не давить на него.       — Иди к Тому, ты нужен ему.