love is blind

сумерки медленно опускаются на город; загораются первые фонари; вечерние птицы громко щебечут в открытые форточки. весна присылает долгожданную весточку, позволяя оставить куртку дома, на вешалке в платяном шкафу, и выйти лишь в худи, наслаждаясь свежим воздухом, приносящим запах цветущих повсюду вишен. будильник звонит ровно в шесть вечера. джисон зевает, садится на кровати и потягивается, бросая быстрый взгляд за открытое окно; слабый весенний ветер игриво колышет тюль, а улица словно манит парня к себе. он встаёт, вновь зевая широко, и закидывает в рот так кстати лежащую на тумбочке шоколадную конфету. живот отзывается урчанием. хан обречённо вздыхает. будни студента с филологического даются трудно. очень трудно. языков так много, что скоро крыша поедет. джисон еле выживает на стипендию, но попросить у родителей денег равно быть заживо съеденным собственной совестью. к тому же, он сам виноват. может, если бы у него хватало ума откладывать с этой суммы хотя бы копеечку, всё было бы иначе. но нет. джисон натягивает тёмно-красное худи, порванные (с помощью асфальта и скейта) на коленках чёрные джинсы и любимые вансы. выходит из своей комнаты, закрывая дверь. коридор общежития встречает его привычной тишиной. здесь шумно бывает только на выходных, когда все отдыхают и проносят мимо охранника шампанское или вино, играя в бутылочку всем этажом. подходя к знакомому окну на первом этаже, хан оглядывается по сторонам, — на всякий случай; поворачивает ручку вверх и залезает на подоконник, кидая последний взгляд назад и… замечая вдалеке коридора чей-то силуэт. в голове проносится быстрое и короткое вот же блять. джисон спрыгивает на асфальт и, как только ощущает, что твёрдо стоит на ногах, срывается на бег, не оборачиваясь и оставляя своё общежитие где-то позади. мысль о том, что его могли поймать, пульсирует внутри бешено, разливаясь адреналином по всему телу. хан останавливается только через тринадцать минут бега, счастливо улыбаясь практически пустым улицам. когда он каждый день вот так вечером вырывается на свободу, он чувствует, что готов горы свернуть, а потом — полететь в космос. энергия бьёт из джисона ключом, как ручеёк недалеко от его родного дома. все трудности, которые ждут его в университете или которые уже обрушились на парня ранее, кажутся сущими пустяками и обычной мелочью, — джисон не хочет тратить на это своё драгоценное время. на экране блокировки — половина седьмого. тонкий месяц висит у джисона над головой, пока он отпивает дешёвый энергетик из железной баночки. машин, как и людей, становится всё меньше и меньше; и дышать вмиг — легче. из-за мысли о том, что нужно возвращаться в душное общежитие, где всё давит на хрупкие плечи хана, полной грудью вдохнуть не даёт и к земле пригвождает, даже не слушая жалобного «умоляю, хватит», паршиво на душе как-то. возможно, джисону хотелось бы всю эту надоедливую учёбу бросить и жить (выживать) на улицах, чувствуя свободу и независимость. однако, он обещал матери, что всё будет хорошо; что он честно-честно получит высшее образование. проходит ещё час хановских исследований ближайших переулков и дворов; банка с лаймовым энергетиком пустеет и летит в урну. идти в свою крохотную комнату нет никакого желания, поэтому сейчас каждая сломанная дощечка в заборе и каждый упавший с вишнёвого дерева лепесток кажутся невероятно важными. джисон плетётся обратно в общежитие нехотя, переступая через себя. по пути покупает ещё один дешёвый энергетик, отмечая, что снова потратил последние деньги на то, чтобы ускорить немного смерть своего организма (к тому же, он пьёт эту гадость параллельно с лекарствами, что лучше ситуацию совсем не делает). он смотрит на железную банку в своих руках. он ненавидит вишнёвый. купил по старой привычке. — джисон! — окликает его молодой охранник, заставляя вздрогнуть и остановиться. — ты когда перестанешь возвращаться за пять минут до закрытия общежития? — извините, юнхо-хён, но я правда люблю гулять по вечерам. в те дни, когда у меня не получается вырваться на свободу, я чувствую себя просто ужасно. — тебе повезло, что именно я работаю в ночную смену и что мы с тобой давние знакомые, — он вздыхает. — что ты будешь делать, если меня заменят? как будешь попадать внутрь? — но вас же не планируют заменять, хён, — улыбается хан. — а даже если это случится, то я обязательно что-нибудь придумаю. ведь наш мозг лучше всего работает в экстренных ситуациях, так? юнхо качает головой как-то неодобрительно, но говорит лишь: — доброй ночи, джисон. возле комнаты хана встречает их староста — ким сынмин; у джисона от нервов потеют ладошки. сынмин — парень хороший и милый, а главное — ответственный. староста ведь. хан знаком с ним, начиная со средней школы, поэтому прелестно знает, что за этой маской доброго и жизнерадостного парня скрывается злопамятный и наглый, который не теряет ни секунды, подкалывая джисона за все его прошлые проделки и вылазки. и если сынмин с а м соизволил прийти прямо к комнате джисона — в этом нет абсолютно ничего хорошего. в пронзительном взгляде кима читается отчётливое «ты где шлялся?», но джисон немой вопрос предпочитает проигнорировать, дружелюбно улыбаясь, мол «давно не виделись, сынминни! как ты?». — ты прогулял большую часть пар японского, хотя учебный год только недавно начался, — заводится сынмин, и хан понимает, что это — надолго, — ты таскаешь в комнату энергетики. ты не делаешь домашку и спишь на парах. ты обещал госпоже хан учиться, но что в итоге? ты каждый вечер сбегаешь из общежития с помощью окна на первом этаже. джисон вздрагивает. — так это был твой силуэт в коридоре? если бы я знал, тогда поговорил бы с тобой. я думал, что это- — какая разница, кто это был? — сынмин перебивает, хмурясь. — джисон, когда ты уже перестанешь валять дурака? ты ведь умный парень, только вот мозги свои не в то русло направляешь. их недо-разговор прерывает звонящий телефон. ким говорит джисону «не разочаровывай свою маму», принимает входящий вызов и уже через несколько секунд скрывается на лестнице, ведущей на второй этаж. джисон садится на корточки прямо посреди коридора и тяжело вздыхает. сынмин прав — пора браться за учёбу всерьёз, — но хан ощущает пугающую апатию, когда думает обо всех этих дисциплинах, зачётах и экзаменах. на следующий день он снова сбегает. сидит долго под цветущей вишней, как-то нехотя отпивая дешёвый энергетик маленькими глотками; джисон вдруг хочет подраться. так, чтобы из него всю дурь выбили. чтобы почувствовать вкус железа на языке. чтобы бровь рассекли. чтобы адреналина — целый тихий океан. и сейчас эта идея кажется хану настолько привлекательной, что привычная апатия даже отходит на второй план, позволяя ярким звёздочкам замерцать в глазах. джисон приходит в знакомый переулок и, прежде чем сделать ещё хоть один шаг, хрустит костяшками рук. в старшей школе он дрался достаточно часто (пока один парень, который учился в выпускном классе, не избил его почти до полусмерти, оставив в сугробе). с тех пор времени прошло совсем немного, джисон уверен, что его тело всё ещё помнит, как хорошо и правильно драться. просто нужно подобрать себе равного по силе. сырые стены, яростные взгляды со всех сторон и разбросанные повсюду бутылки алкоголя как бы намекают, что хану здесь находиться не стоит — небезопасно это. ему тут никто не рад, — все смотрят насмешливо и хищно, будто сейчас набросятся и сожрут; ждут, пока джисон замешкается или сделает какое-то лишнее движение, чтобы после — запинать по голове и животу, бросаясь оскорблениями. для джисона это место, почему-то, пахнет свободой. кто-то задевает его плечом, и все присутствующие тут же присвистывают. джисону кажется, что на него и этого наглого незнакомого парня смотрит весь чёртов переулок; джисону не по себе, но отступать уже поздно. он ведь с самого начала прекрасно знал, на что идёт, так? — и что ты тут потерял, малявка? — фыркает незнакомец. хан на это никак не реагирует — он такие наезды огромными кучами слышал в школе. его вдруг тянут за левое ухо, вынуждая поморщиться. — эй, ты оглох? джисон бьёт в чужую челюсть наотмашь, отходя на несколько шагов назад; уши горят, показывая свою невероятно сильную чувствительность; толпа сдавленно охает, очевидно, ошарашенная таким поворотом событий. — может, я просто пришёл посмотреть, — цедит хан. — какого чёрта ты ко мне приебался? — вы что тут устроили? — из толпы появляется высокий (и непозволительно красивый) парень. все вокруг моментально затихают, а у джисона, по непонятной причине, сбивается дыхание и сердце колотится бешено. — я жду объяснений. пока пострадавший — хотя джисон его таковым не считает, — тараторит свою версию событий, хан взгляд от красивого русоволосого парня не может оторвать. у него дежавю какое-то — джисону кажется, словно он уже видел этого незнакомца когда-то. дерущегося, любезно подсказывает мозг, в школе. джисон вспоминает нависающее над ним лицо с садистской улыбкой и «будь так добр, умри в этом сугробе, пидор». зачем он тогда признался минхо?.. настаёт его очередь говорить, а джисон не может выдавить из себя и слова; его тошнит, выворачивает наизнанку. хочется свернуться в клубочек болезненных воспоминаний прямо на сыром асфальте, в окружении пустых бутылок, и сказать, чтобы все оставили в покое надолго. желательно, конечно, навсегда. джисон не хочет поднимать голову, — боится, что минхо его узнает. у хана внутри — паника и тревожность, от которых он, вроде бы, успел отвыкнуть с помощью лекарств и походов к врачам, но которые так легко вернулись обратно. джисон ощущает, что ещё чуть-чуть, — и его накроет мерзкая паническая атака. здесь, среди толпы, смеряющей его этими пронзительными взглядами. неожиданно, минхо оказывается совсем рядом и касается плеча, заставляя джисона испуганно отшатнуться и крикнуть отчаянное: — не трогай меня! — голос ломается, съезжая на хрип; джисон крупно дрожит. — я у-уже ухожу. он срывается с места и бежит, бежит, бежит, не смотря на то, что ноги ватные; начинается ливень. хан спотыкается, падает на мокрый асфальт и тяжело дышит, смотря на то, как с его волос маленькие капельки стекают на ладони; на одной из них — разбитые костяшки, как напоминание, что больше в тот переулок лезть не стоит; джисон думает о том, что хочет умереть прямо здесь и сейчас. его резко дёргают наверх, а по телу мгновенно перестаёт барабанить ливень, — теперь он громко напоминает о себе с помощью прозрачной поверхности зонтика. минхо крепко держит хана за руку, пытается выровнять сбитое к чертям дыхание. спрашивает: — ты зачем туда пришёл? — хотел подраться, — честно и тихо говорит джисон, отводя взгляд и пытаясь освободить руку из чужой сильной хватки, похожей на капкан, — в последнее время ничего, кроме апатии не чувствую. это последствия таблеток. — не самый лучший вариант что-то почувствовать, знаешь ли. — но сработало же, — джисон кусает губы, — я встретил тебя, хён, о котором предпочёл бы навсегда забыть. между ними виснет тишина. минхо, наконец, отпускает тонкую руку, смотрит как-то нечитаемо (то ли — резко, то ли — виновато) и, вручая зонтик всё-таки поднявшему на него голову хану, шепчет одно единственное: — извини. внутри джисона с оглушительным звоном разбивается на хрустальные осколки сердце; его теперь совсем никто не сможет починить — осколки хрупкие и острые, — никто не будет этим кропотливым делом заниматься. — всё хорошо, — врёт джисон. отдаёт зонтик обратно в руки ли. — тебе нужнее, хён, я и так уже… запинается, внезапно думая о том, что этот зонтик — сердце минхо. — уже?.. — …промокший. …сломанный и никому не нужный. джисон думает, что принимает правильное решение, выбегая из-под прозрачного «укрытия» и оставляя минхо одиноко стоять посреди аллеи. но ему впервые за большой промежуток времени вновь снятся кошмары. минхо протягивает джисону свою железную банку с энергетиком и сообщает гордо, что он вишнёвый. джисон недоверчиво косится на старшего, отставляет свой, с лаймом, и делает маленький глоток, тут же заходясь кашлем. сладко. противно-сладко. минхо смеётся, отпивая из своей банки; джисон думает о непрямом поцелуе. — может, он и сладкий, зато весна всегда со мной, — пожимает плечами ли, — у твоего лаймового не такое нежное послевкусие. джисон хочет сказать «я люблю тебя», но просто молчит, запивая приторный вкус чужого дешёвого энергетика, будто это поможет забыть и о минхо заодно. но, вот чёрт, не помогает.