fire

Гынхи не нравилась эта пижама Йехянги — с Дональдом Даком. Белая с синим. Он часто марал ее своим любимым йогуртом по утрам, потому что с утра он действительно... неуклюжий. Каждый раз, когда Гынхи завтракает со своим парнем, каждый раз, когда тот капает йогуртом на футболку и дует губы, он вспоминает Гону. Гону — совершенство. Он никогда не выставляет себя дурачком, он изящен и даже грациозен, он никогда не ошибается. И Гынхи в такие моменты особенно жаль, что он связал свою жизнь с неудачником. Йехянги не везло почти всегда. Но Йехянги не принимал свои неудачи близко к сердцу — ведь каждый раз, когда он засыпал, обнимая Пак Гынхи, он говорил, что счастлив. Что он самый счастливый человек на свете. Гынхи искренне не понимал, как можно быть счастливым, если ты Ю Йехянги. Постоянно двигающиеся вперед люди пытаются сохранить свой огонь горящим. У каждого есть свечка, которую нужно оберегать — нельзя позволять огню быть слишком сильным, потому что воск, из которого сделана свеча, может потечь. В конце концов, свечки не станет — с ней не станет и человека, чьей была свеча. Но люди не знали, что хуже — отсутствие свечи или отсутствие огня? Ведь огонь на ней зажечь мог лишь человек, с которым у тебя будут взаимные чувства... Даже неважно, каковы эти чувства — отрицательные или положительные. Людям нельзя было быть одиноким. Но сердцу нельзя приказать полюбить, потому что даже в этом мире у человека остается разум — мешающий подарить свои чувства первому встречному. Гынхи надоело идти и идти вперед бок о бок с этим блондином. И он чувствовал, что ранее сильные чувства слабнут, что огонь его свечки постепенно слабел и угасал. Он чувствовал усталость, он устал от Йехянги. Но он чувствовал еще кое-что — вину. Ведь чувства обязательно должны быть взаимными... Огонь Йехянги тоже угаснет скоро. Где-то рядом с ним идет Гону и его друг Сэен — оба без огня на своих свечках, оба бледные и опечаленные. А там, впереди — друзья Гынхи и Йехянги. Они счастливы, им можно только позавидовать. Хоик и Сансу полюбили друг друга четыре года назад — уже четыре года они держатся за руки, в других руках держа горящие ровно и ярко свечи. Они никогда не погаснут и никогда воск на них не начнет течь, пока они держутся друг за друга. Пока они любят друг друга и улыбаются друг другу, они даже идут быстрее. Никто из миллиардов людей не знал, куда они идут, есть ли конец их маршруту и почему им не нужно есть, спать, пить и прочие людские потребности? Этот мир, где они живут лишь для того, чтобы хранить тепло, учиться его приобретать и сберегать — возможно, этот параллельный мир создан именно для того, чтобы люди научились чему-то. А возможно, он создан ради связи с миром, где сейчас декабрь 2012 года. И любые изменения в мире, где важны лишь огонь свечи и чувства, приведут к изменениям в двадцать первом веке. Гынхи все еще не мог прийти в себя — он лежал на животе и плакал в подушку, а Йехянги сидел рядом и тихо ронял слезы. Они не думали, что это может случиться. Они не думали, что когда-то произойдет что-то настолько плохое, даже если постоянно уговаривали Джувона бросить это свое увлечение... альпинизмом. И даже если Джувон сначала почти готов был усмирить себя и заняться чем-то более нормальным и менее опасным, то после встречи с Инсу его уже было невозможно отговорить. Хоику и Сансу было так же грустно, так же плохо как и другим двоим, но они хотя бы пытались успокоить друг друга. Гынхи и Йехянги в последнее время не прикасались друг к другу совсем — Гынхи было противно, а Йехянги не смел прикоснуться уже после первого «Отстань». Хотя, он не из тех, кто быстро сдается. Гынхи плакал всю ночь, когда Йехянги лежал рядом и просто смотрел в потолок. Гынхи не мог остановить поток слез, тому есть много причин — смерть лучшего друга, проблемы в личной жизни и работа, где тебе нужно каждому улыбаться и мастерски уговаривать, что отношения — это так здорово. Гынхи бы хотелось, чтобы его отношения с Йехянги наладились. Или же обрушились уже наконец, ибо терпеть все это невозможно. Гынхи ненавидит быть несчастным, когда вокруг все счастливы. Джувон и Инсу тоже счастливы, ведь они умерли в один день, пытаясь взобраться до вершины горы Чогори в Пакистане. Одновременно с нескончаемым потоком слез, Гынхи проклинал тот день, когда Джувон познакомил его с Инсу, Гону и Сэеном. А потом Гону и Сэен познакомили Гынхи с Джункю и Джинсоком. Проклинал. Проклинал, как ничто и никогда. Инсу и Джувон всегда были счастливы больше всех в этом мире огня. Они шли впереди всех, что заставляло Гынхи скучать по своему лучшему другу, влюбившегося до потери рассудка. Сердце друга, правда, билось бешено, и все те, кто был связан с ним хоть какими-то чувствами, имели с ним хоть такую, но связь, слышали этот сумасшедший ритм. Было больно осознавать, что его сердце больше не бьется. Гону и Сэену было трудно осознавать, что сердце Инсу больше никогда не будет мелодично стучаться прямо в их ушах. Язык пламени на свечках Гынхи и Йехянги колыхнулся, грозясь погаснуть. Но он не может — потому что скорбь и боль тоже связаны с Джувоном и Инсу, это тоже чувства. И это значит, что огонь только продолжит гореть. Странно принимать то, о чем вчера еще даже не думал — всегда впереди шедшие Джувон и Инсу исчезли из этого мира. Значит, этот мир огня связан с человеческим миром точно так же, как наоборот. Гынхи из мира огня не знал, что существует какой-то другой мир, как и Гынхи из настоящего мира. Впрочем, никто не знал. Гону устал. Он вечно грустит — эта тяжелая депрессия сказывается не столь на настроении, сколь на здоровье. Он продолжает зависать в брачном агентстве Гынхи, совершенно не замечая странных взглядов и странностей вообще. Он продолжает принимать деньги от Сэена — когда они еще не сдружились между собой, Сэен был просто парнем-студентом, который снимал в квартире Гону комнату. Гону устал быть один и... повесил объявление на двери в свой подъезд. Сэен подрабатывал почтальоном, и однажды он увидел это объявление. Его как раз выселяли из общежития из-за плохой успеваемости, и этот вариант наиболее подходил студенту. Гону продолжал работать достаточно известным в Инчоне дизайнером, но на работе появлялся редко — точнее, вскоре совсем перестал туда ходить. Ездить даже — на черной Toyota Camry, которую купил после одного удачного и крупного выполненного заказа. Он просил секретаршу приезжать к нему и привозить все заказы ему домой — каждый раз, когда секретарша приезжала в достаточно обеспеченный район Инчона, она видела там Сэена. И дело не в том, что он снимает здесь комнату — Сэен постоянно находился рядом с депрессивным Гону. «Что с господином Ли случилось? Он заболел чем-то?» - беспокоится девушка лет двадцать пяти. Но если бы Сэен знал, что с Гону... Он был бы рад знать это, правда. «Он скоро поправится» - врал Сэен. Никто не знал, когда Гону придет в норму. Даже Гынхи, который стал часто навещать Гону и старался понять его лучше всех на свете. Гону был одиноко. Все думали, что причина кроется в чем-то более сложном, но все было проще, чем кажется или думается — Гону элементарно хотел обзавестись кем-то. К сожалению, с бухты-барахты это никогда не берется, ведь в любом мире нельзя управлять сердцем человека. Гону становилось хуже с каждым днем именно по этой причине. Он пришел к Гынхи. Его всегда веселило, что у него есть друг-сваха, но сейчас не до веселья вовсе, лишь хочется наконец воспользоваться другом по назначению. «Найди мне кого-нибудь» - просит Гону, сидя напротив Гынхи. Парень с волосами радужных цветов хочет закричать о том, что никого искать не нужно, однако чувствует, что Гону он не нужен. Это что-то профессиональное — Гынхи научился понимать людей, лишь взглянув на них. Иногда ему это очень помогало, а иногда делало больно — вот как сейчас, например. «Кого предпочитаешь? Вес, рост, цвет глаз, какие-то черты характера?» - дежурная фраза, которую Пак Гынхи задает каждому, кто решается обратиться к нему. Гону вздыхает, сжимая собственные пальцы другой своей рукой — он даже не задумывался об этом. «А без этого никак?» - с надеждой Гону поднимает глаза на друга, но тот качает головой, поэтому Ли принимается думать. Даже, вернее, размышлять на тему, какие люди ему нравятся. «Не люблю скучных... Хочу, чтобы человек был чуть ниже меня. Люблю светлые волосы, нужно чтобы был хороший вкус в одежде... Футбол? Да, точно. Чтобы о футболе можно было поговорить...» «Так. Стоп» - Гынхи запутался. Нет, Гынхи ни черта не запутался. Гынхи просто не понимает одной вещи — почему Гону приходит к нему и просит найти ему... Сэена? Если он ближе, чем нужно. Если стоит протянуть Гону руку — можно коснуться того, кто ему так нравится. Невысокий блондин, постоянно шутит и круто танцует, хотел стать футболистом, любит поговорить о футболе, классно одевается, хотя зарабатывает не много, а еще он... Блондин. И Гынхи не понимал, почему и за что над ним так издевается тот, в кого он влюбился. «То есть, я хотел сказать... Мы никогда не говорили об этом, но кого ты предпочитаешь — парня или девушку?» - Гынхи спрашивает, а Гону смотрит на него, будто тот спорол самую настоящую чушь. Однако, отвечает достаточно противоречиво своему взгляду: «Мне все равно. Главное, чтобы меня любили» Гынхи находит это верным, но таким отчаянным ответом. Сегодня огонь свечки Гынхи окончательно погас. Йехянги до сих пор идет рядом, но Пак как будто не может на него посмотреть — мог бы, если голова могла бы повернуться в сторону младшего. Его сковывает чувство вины и страх потерять и Йехянги тоже, даже если он сам виноват в том, что огонь, который зажег для него Йехянги, потух совсем из-за другого человека. Казалось бы, вина и страх — тоже чувства. И если Гынхи испытывает их к Йехянги, то бояться за огонь свечи не нужно, но сейчас он потух и Гынхи почувствовал себя более, чем ужасно. Здесь так много таких людей, что без огня и тепла, и Пак становится одним из них. Призрачный голос в голове называет его Аурой, но он не хочет этого слышать. Он не хочет забывать свое настоящее имя. Йехянги несмело и до сих пор шагает бок о бок с Гынхи. Йехянги не хочет уходить, потому что его огонь, возникший благодаря Гынхи, все еще горит, хоть и грозится погаснуть. Он не погаснет до тех пор, пока Аура не сломается до конца — те, кто идет без огня... Они не живут в этом мире долго. Гону и Сэен уже давно чувствуют свой конец. Но мир огня дарит всем чувство надежды — если бы его не было, то «безогненные» исчезали бы сразу. Никто не знает, как здесь измеряют время, когда ночь и когда утро, когда следующий день. Никто здесь не разговаривает — единственное, что они могут, это смотреть друг на друга, смотреть в глаза и пытаться что-то рассказать таким образом. Гынхи удивляется, почему ему так больно лишь от того, что он чувствует решимость Сэена рядом с ним. Гынхи удивляется, когда все стало приносить ему столько боли — в какой-то момент Сэен просто подошел и... поднес свое пламя к фитилю свечки Гону. Та наконец стала гореть, а Гону буквально на глазах избавлялся от бледности и сутулости. Сэен тоже переставал походить на покойника — Йехянги и Гынхи упустили момент, когда его свечка стала гореть почти синим пламенем. Это пламя любви — синее, оранжевое по краям. Красивое и прямое, излучающее тепло. Оно проникает не только в сердца тех, кто любит, но и тех, кто рядом — потому что любовь это счастье. А счастье, как известно, может осчастливить и окружающих, если ты, конечно, готов его подарить. Гону и Сэен несутся вперед, возможно догоняя Хоика и Сансу, оказываясь среди счастливых пар. Йехянги и Гынхи до сих пор идут в толпе потерянных от чего-то людей... Аура знает, что пока он не сможет пересилить себя, что пока он не перестанет чувствовать к своему парню вину и сожаление, он ничтожно слаб и теряется лишь быстрее... И когда-нибудь потеряется навсегда. Когда Гынхи возвращался с работы домой, ему позвонил Гону. Он... чувствовал. Чувствовал, что ему не придется никого искать для друга. Что он уже нашел — просто этот визит в качестве клиента был чем-то вроде... проверки самого себя. Гону догадывался, что у него что-то есть к Сэену, но не догадывался, что тот является для него идеально подходящим человеком. А Гону, как известно, перфекционист во всем. «Прости, я не хотел, чтобы так вышло. Просто пришел домой, а Сэен обнял меня» - шепчет Гону где-то там. Возможно, у себя в спальне. Но Гынхи кажется, что больше похоже на ванную комнату. «А почему шепотом?» - спрашивает Гынхи. Ему кажется, что он больше не сможет общаться ни с Гону, ни с Сэеном — а потом понимает, что сможет он все. Запутался, оступился — никто даже не узнал о том, что к Гону у него... были чувства. Именно были, потому что Гынхи легче отбросить это все сразу после негласного поражения. Ведь больнее будет только ему. И, может, его Йехянги, с которым ему нужно наверстать много упущенного. «Потому что я счастлив» - улыбается Гону в трубку, а потом без прощания отключается. Гынхи даже рад такому повороту событий — нет, он был бы рад тоже, если бы Гону выбрал его, но... Он не успел ничего сломать. Только покачнул, но не разрушил. И, войдя в их с Йехянги квартиру, увидев его за шитьем, выполняющего очередной заказ, Гынхи попытался улыбнуться. Получалось пока не так уж и правдоподобно, но Йехянги, подняв голову, был рад видеть любую улыбку на лице любимого парня. Наконец-то, хотя бы подобие улыбки. «Как прошел день?» - плохая идея — начать разговор впервые за три недели именно с этой фразы, но Гынхи не Гынхи, если не поступит вот так вот... по-своему. «Я исколол себе пальцы» - Йехянги профессионал в своем деле, но волнуется за Гынхи и их отношения сильно и постоянно, от этого теряя весь свой профессионализм. Гынхи молча, без каких-либо слов, сел рядом с парнем, после чего взял его руку за запястье, поднося к губам. Он оставил поцелуй на каждом пальце, а потом поцеловал парня в губы. На самом деле, Гынхи даже не думал, что к нему вернется симпатия к этому мелкому, которого он на семь лет старше. Он не думал, что он любит такое несовершенство, а любовь к чему-то идеальному — лишь вода, которой свойственно утекать. «Я хочу поступить в какой-нибудь университет...» - признался Йехянги после поцелуя. Гынхи только... этого и ждал, потому что безумно хотел, чтобы парень пошел учиться. Шитье... Нет, он ничего не имел против шитья и того, что Йехянги это любит, но образование — оно ведь пригодится, верно? Гынхи улыбнулся прямо в губы младшего, обещая помочь ему как с выбором университета, так и с подготовкой к вступительным экзаменам. В мире огня все происходит слишком резко и внезапно, неожиданно. Возможно, это из-за того, что люди здесь не ведут счет времени. А может, потому что привыкли к тому, что картина особо не меняется — есть бесконечная дорога и они, идущие по ней со свечками в руках. У каждого они своего цвета, но всего есть четыре — желтые, синие, зеленые и красные. У Гынхи было много времени, чтобы понять, почему именно четыре цвета — каждый цвет обозначает темперамент человека: желтые для холериков, синие для меланхоликов, зеленые для флегматиков, красные для сангвиников. И не всегда обязательно быть одного типа темперамента, чтобы сойтись. Например, Гынхи был холериком, а Йехянги — меланхоликом. Но если Гынхи был холериком, граничащим с сангвиником, то Йехянги был меланхоликом, в котором есть что-то от холерика. Они были разные, но имели что-то общее — чистых, без примесей, Гынхи еще не встречал. Он не мог сделать других выводов, потому что даже Гону был флегматиком вперемешку с холериком, а Сэен был холериком с толикой чего-то от меланхолика — снова есть что-то похожее, что и притянуло их в конце концов для общего путешествия. Аура не хочет быть Аурой. Аура хочет быть Гынхи — хочет быть Гынхи, который с Йехянги. А он, если честно, и не помнит другого себя. Когда связь между этими двумя налаживается, в том числе и некая телепатическая, Ю Йехянги не теряет ни секунды — прямо на ходу подносит свою синюю свечку к желтой свечке Ауры. Она долго не загорается, но Йехянги не тот, кто быстро сдается. В конце концов, свеча снова горит тем самым синим пламенем, обрамленным оранжевым. Гынхи оживает на глазах, он может смотреть на своего парня и может держать его за руку. Они не спешат к счастливым парам так же быстро, как туда спешили Гону и Сэен — они держутся за руки и неспешно шагают вперед... Все так, как и было. Только теперь снова вместе. Вина и сожаление канули в Лету.