Я тоже классный!

Лалиса тяжело сглотнула и передернула плечами. Воздуха в комнате как-то резко стало слишком мало, стены пришли в движение и стали надвигаться, а Дженни на полу с телефоном в руках – слишком травмоопасна. - Онни, я отберу твой телефон, клянусь! – вскочила Лиса. Лучшая защита – это нападение. Все правильно, Манобан, нельзя так, нельзя. - Я на тебя Куму натравлю, - мстительно обещает Дженни, смешно морщась и дергая затекшей от долгого сидения в одной позе ногой. - И вообще, - с претензией продолжает она. Где-то на кухне гремит кастрюлей с раменом Джису, и ее уже давно никто не останавливает. За лапшу этот милый хомяк превратится в гризли и сожрет любого, даже менеджера. – Ты должна меня поддерживать! - А я что – нет?! - А ты – да, но… Ли-иса! – Дженни натурально хнычет, в раздражении отбрасывая от себя гаджет. – Этот придурок… - Который? – уточняет Манобан, и тут же прикусывает язык. - Кума – фас! Лалиса думала, что такой ее маленькую онни знала только она: такой домашней, искренней, ребячливой иногда и ответственной всегда, с громким мехом и сосредоточенно сведенными бровями. Кто еще мог разглядеть это, если не она, Лалиса? Дурацкий Чон Чонгук, обиженно, но без глубокой ненависти думает макнэ. Как ему удалось разглядеть то, что было доступно только ей, Лисе? Манобан помнит, как Дженни пару месяцев назад без причины стала дерганой и странной, часто проводила свое время переписываясь в какао толке, идиотски улыбалась и делала совершенно нелогичные вещи. Ее онни, мягкая и комфортпроизводящая, до щенячьего визгаписка родная и любимая, драгоценная онни… Стала уплывать к какому-то там Чон Чонгуку. Засранец, мстительно думала Лалиса на тайском надеясь, что у того будут гореть уши или он умрет от икоты, на худой конец. Однако засранцу ничего не делалось, онни уплывалась, Лалиса привыкала. - Лиса-а, - шлепается Ким пузом на пол рядом с ногами макнэ, аки щенок спустя несколько дней после того, как едва не довела Джису до инфаркта своим явстречаюсьсчонгуком. – Я правда не подхожу ему? Лиса проливает колу на светлые шорты, еще половина идет через нос, глаза слезятся, хочется рыдать и материться. - Ты че? – глубоко интеллектуально хрипит она, откашливаясь. - Они тут… В инстаграме, и в твиттере… Ну, макнэ-лайн… И Лизгук, и… - невнятно мямлит Дженни, прижимаясь головой к коленке макнэ, вся такая мягкая и родная. - Онни, ты глупая! – Лиса вскакивает со своего места, когда через пару секунд до нее доходит, что мямлят снизу. – Нашла чем заниматься в свободное время! Лучше бы мороженого мне купила! - Вечно ты желудком думаешь, - недовольно стукает Ким макнэ по коленке. – Я серьезно! Если о нас узнают, и я все ему испорчу? Ну ты знаешь, все эти дэйтинг-руморс, скандалы дибильные, и «у нее холодное лицо» или «такая надменная»… - Ты сама виновата, - не упускает возможности упрекнуть Лалиса. – Спать надо, а не в студии торчать! - Отвянь, - отмахивается Дженни, с кряхтением поднимаясь на ноги. У нее расстроенное лицо, такое, какое бывает всегда, когда она читает очередной слух о том, что она с кем-то встречается или о том, какая она холодная и отталкивающая. Лисе хочется завернуть ее в одеяло и уложить спать, периодами забрасывая в рот шоколад или мороженое, и няшитьняшитьняшить. Дженни – это целый сборник ранимости, нежной трогательности и смущения, которое постепенно раскрывается в искренность, хитрую ухмылку и такое ощущение дома, которое до боли не хочется от себя отпускать. Лисе не хотелось делить ее ни с каким Чонгуком, но Дженни счастливая такая, до смешного безобразия просто, и тискает Лису все также, и мороженое ее любимое покупать не забывает, и мило-удобно-комфортно по прежнему, так что Манобан готова поступиться и отдать Чону кусочек своей онни. Пусть, золотой макнэ, раз уж ты классный такой, а онни счастливая такая, фиг с тобой, бери, пока не передумала. Лиса жалеет о своем щедром делиться, когда Дженни не успокаивается: - Я не подхожу ему. У Лисы истерика, сломан мир и суицидальные наклонности. У Дженни огромные грустные глаза, покусанные губы и полная голова комментариев из инстаграма. При чем на разных языках, чертов она полиглот. - Дженни, не будь идиоткой, - припечатывает решительно Джису, отнимая у рефлексирующей на полу принцессы уайджи лоток мороженого. – И хватит жрать, менеджер убьет тебя. - Я знаю, что я толстая! - Плаксиво тянет та, утыкаясь лбом в острые коленки. У Лисы округляются глаза и рот, сворачиваются в фигу уши и мозг. - Достала! – рявкает милая Джису, и читающая на диване Розэ перепугано подпрыгивает. – Я думала ты умная, а ты такая тупица! Лисе и ревностно, и завидно, и левая пятка чешется, но именно эмоциональный пендаль от Джису действует на Дженни. Она с решительной физиономией шлепает на йогу отрабатывать мороженое, сутра, громко гремя непонятно чем отправляется на пробежку, а вечером, в неизменно любимых штанах и толстовке отправляется на встречу с ним, кому Лиса решила уступить кусочек онни, он оставил этот кусочек ей, и сам отхватил все остальное. - Её просто нельзя жалеть, - авторитетно заявляет Лисе Джису, отсыпая Дальгому корма в миску. Затем по всему общежитию слышится топот, и спустя пару секунд чокнутая собака падает мордой в посудину с едой. Лиса нечитаемо надувает губы, перекатывается с пятки на носок, но правоту старшей признает: она со своим няшитьняшитьняшить действительно перегнула, с ледяной девочкой такие фокусы никогда не прокатывали. Дженни всегда казалось, что она самая ответственная и серьезная в их группе, но вот он такой со своей придурковатой улыбкой, солнечным взглядом и волшебным голосом, и она тупит, как малолетка, и с ужасом осознает, что опускает взгляд, аки барышня нежная. Экскьюз ми?! Разумеется, шилом в месте как Лалиса, она не была никогда. То есть, она же серьезная, и ответственная, и мало им полу адекватной Манобан, так еще и Джису-онни иногда – хоть стой, хоть падай. Но вот он Ханбин, с которыми они кореша в десна, и зависать с ним в студии, когда он работает, и она работает тайнофигней страдает, очень даже классно. Вот он дебил Бобби, с которым они подкатывают Лису и та онни ты предательница как ты могла вообще?! И вот совсем торкнутый Квон Джиён, старше нее черт знает на сколько, но вообще кладущему на это и с которым комфортно от слова мыпотерянныеблизнецы. И менеджер пыхтит, краснеет, ножкой топает, и Дженни закатывает глаза и улыбается на камеру смущенно. Фу, гадость. Такая надменная. Дженни грустно. Она не Лалиса, которая с придурком-Бобби дружбаны вообще, и рубится с Чану в видео-игры и вся такая прямо оппа, но Дженни комфортно с ними всеми, и нифига она не кисейная барышня. Но с золотым макнэ с солнечной улыбкой она рядом стоит на подкашивающихся коленках, с влажными ладошками и бегающим взглядом. Чем это вызвано – лоток с мороженым не сообщает, зато этикетка с калорийностью на донышке информирует о том, что на йоге придется зависнуть на лишний полтора часа. Потом начинается все это, из-за сего ответственная и серьезная Дженни чувствует себя неловко и виноватой, в первую очередь перед ластящейся дернутым за хвост котом Лалисой: какао-толк, неадекватные улыбки в пустоту, красные щеки и знающий взгляд придурка-Бобби, которого так и тянет дернуть за отросшие волосы. Тот только скрывается за крутящимся креслом с Ханбином, который угрожает убить их обоих, если они не прекратят свои игрища. Дженни чувствует себя неуловимо виноватой перед их макнэ, перед их с Джису ребеночком: времени и на себя не всегда хватает, Чонгука хочется видеть каждую секунду, детское-мужественное лицо, светящиеся глаза и улыбку, такую, каких нет на фотографий в социальных сетях, такую, которую он отдает только ей, которая была создана в тот момент, когда они впервые встретились не на награждениях, а в круглосуточном магазине. Дженни со стыдом вспоминает, что тогда менеджер едва не заморил их всех голодом, и ох уж этот чертов бургер… Ким уверена: она тогда не выглядела сексуально в своих широких штанах и растянутой толстовке, без макияжа, с крошками на губах и дикими голодными глазами. Однако почему-то та улыбка была произведена специально по заказу именно в тот момент, и подарена тоже ей. У каждого айдола, думает Дженни, есть целая куча комплексов, хотя бы потому, что без макияжа они появляются от слова случайно, и красят их, что и чихнуть боязно. Однако перед Чонгуком ей совсем не страшно – солнце из его глаз не исчезает, и улыбка все та же, изготовленная на заказ персонально для нее. Лалиса ревнует, но делится, и Дженни ей за это страшно благодарна. Она даже учится не смотреть на нее из-за смартфона и не транслировать на лице обиженное ЛизГук. Макнэ тоже вряд ли приятно, и потом Дженни натыкается на смешное Тэнни и Гуччи капл, и ржет, аки ишак, вместе с Джису. Лалиса снова ревностно косится, но Дженни тянет ее на свои колени, та радостным сурком сворачивается на них. Как мало надо, усмехается про себя Ким, перебирая жесткие тысячу раз крашеные волосы. У них с макнэ особая любовь, и Дженни чувствует себя страшно ответственной за бесшабашного ребенка, почти мамочкой, но больше сестрой. Та делится с ней абсолютно всем, и доверчивая такая, что аж страшно становится. Дженни угрожающе зыркает на придурка-Бобби, мол, куда лапы тянешь, но и теперь тот прячется за крутящимся Ханбиновым креслом, и теперь Ким чувствует себя несмышленышем, а не серьезной и ответственной, пока суровый лидер iKON угрожает забить их насмерть нотной тетрадью. - Прибью, - грозится Дженни улыбающемуся Киму. Менеджер грозится уже им, что если их застукает – полетят головы. - Я и не собирался, - тянет тот. – Пока ты не сказала. Бобби удирает, Би Ай орет что сменит замок в студию, Дженни чувствует себя неприлично счастливой, потому что через полтора часа они должны встретиться с Чонгуком в лапшичной, где добрая старушка-хозяйка не в курсе, что такое кейпоп, но неизменно зовет их милыми детишками. Дженни весело и счастливо забить на инстаграм и твиттер, она валяется головой на костлявых и неудобных коленках Лисы и рассказывает умиляющейся Розэ что Чонгук – солнышко такое, мелкий еще совсем, но взрослый и ответственный, и что год между ними – фигня натуральная, и Лиса фырчит, за что со смехом получает по своим неудобным коленкам. Дженни пару недель чувствует себя виноватой перед ней за свои психозы с соцсетями и фанатским ЛизГук, но макнэ отмахивается и с говорит, что она совсем не против какого-то там левого Чонгука. Ким смешно и определённо счастливо, она лезет к Манобан обниматься, и та с готовностью урчит ласково в ее плечо. - Ты устал, - расстроенно и беспомощно замечает Дженни, перебирая мягкие волосы Чонгука худыми пальцами. Они в парке, на часах два ночи, ей совестно и плакать хочется, что он, тут, с ней, хотя каждый день тренировки убейсяноещетричаса. Однако понимает, что сделать она ничего не может – они в примерно равных условиях, и во время собственного камбэка она будет выглядеть и чувствовать себя точно так же. Но оба знают – они сами выбрали этот путь, и здесь, в этой индустрии легко бывает только угаснуть, как старая звезда, и забыться всем и насовсем. - Все в порядке, - он выдыхает, и на губах формируется та сама улыбка, выполненная на заказ для нее. Дженни и грустно, и счастливо, мягко водит кончиками пальцев по гладкой чистой коже, успокаивая и поддерживая. Чонгук выдыхает и прикрывает глаза, зарываясь носом в пахнущую ромашковым кондиционером для белья толстовку. - Сегодня был действительно тяжелый день, - глухо признается он, и еще немного ерзает, пытаясь устроиться за жесткой скамейке поудобнее. - Ты должен был остаться в общежитии, - укоряет его Дженни, мягко почесывая за ухом и расслабляюще поглаживая плечи. - Тогда этот день стал бы просто отвратительным, - усталый смех попадает в ее толстовку, и она нагревается на животе от горячего дыхания. Дженни сложно сказать, от чего бегут мурашки по телу, однако щеки горят по вполне определенным причинам. Поздняя весна, ночи становятся все теплее и теплее, и она совсем не против вот так сидеть в парке, но… Менеджер говорит – рано, и они скрываются, черт возьми, как будто делают что-то действительно ужасное. - Все хорошо, - заверяет Чонгук, обхватывая маленькую ладошку и целуя прямо по середине. – Я просто скучаю по тебе. - Я тоже, - ей, ледяной принцессе уайджи, действительно сложно иногда выражать свои эмоции, но рядом с золотым макнэ они формируются и выскакивают как-то сами, непроизвольно, без контроля и возможности не. Дженни наклоняется и легко целует мягкие влажноватые губы, но Чонгук тут же перехватывает инициативу, бескомпромиссно притягивая ее за шею ближе и обхватывая то нижнюю, то верхнюю губу. Не хватает воздуха, сердце грозится остановится или вырваться из грудной клетки, уверенная ладонь зарывается в собранные в хвост волосы, и нежничает-нежничает. - Видишь, - он усмехается, солнечно разглядывая покрасневшие щеки и сбившееся дыхание. – Я полон сил. - Придурок! – смущенно заявляет Ким, отвешивая неслабого щелбана. Они немного разговаривают, тихо смеются, и через пол часа Чонгук забывается на ее коленях чуткой неспокойной дремой. Дженни совсем не возражает – она не привыкла требовать и обижаться отказу, но привыкла быть ответственной и серьезной, а теперь еще заботливой и любящей. Она сидит с ним до пяти утра, набрасывая на напряженные плечи свою куртку и ежась от неприятного, но не такого уж холодного ветра. Она рассеянно поглаживает беспокойную голову, крепкую шею, разминает большие ладони и периодически наклоняется, чтобы поцеловать в лоб и отогнать неприятные сны. Дженни думает о многом, смотрит в умиротворенное лицо, и радуется своему тихому тайному счастью. Людей совсем нет, парк непопулярный и темный, но Ким чувствует себя в безопасности и умиротворении. Три часа - слишком мало, чтобы выспаться, с сожалением думает она, однако один оба знали, на что идут, и не смеют теперь жаловаться. Потом Дженни будит его, предварительно сняв куртку, – Чонгук убился бы, если бы узнал, что ей пришлось заботиться о нем – и помогает добраться до общежития, выслушиваю тонну протестов и нытья о том, что это он должен ее провожать. Отвешивая воспитательные пендали и подзатыльники, она чувствует себя непривычно счастливой, передавая в руки сонному и благодарному Юнги-хёну свое маленькое сокровище. На обратном пути она заходит в круглосуточный мини-маркет и покупает Лисе ее любимое мороженое. Дженни не знает, что будет дальше и чего следует ждать, чего бояться. Просто пока что - она счастлива, и мороженое для макнэ, да.