***
Угрюмый Тобиас покинул кабинет директора. Он шёл ссутулившись (что делал редко), засунув руки в карманы, и чувствуя себя так, будто сегодня он по-настоящему предал своего сына. И в то же время ему хотелось кого-нибудь пристрелить, желательно Альбуса Дамблдора. Когда он медленно шел по коридору, прочь от Дамблдора и лазарета, он не мог не задуматься, не будет ли Гарри (и Северусу тоже) лучше без него. Возможно, ему стоит вернуться к Дамблдору, настоять, чтобы против Дурслей были выдвинуты обвинения, и уйти, как только Гарри окажется в безопасности, пусть и без него. Мысленно перебирая разговор с Дамблдором и его требование снять обвинения с Дурслей в обмен на его безопасность и безопасность его сыновей, Тобиас медленно приблизился к Вестибюлю Замка. Немного постоял, с удивлением оглядываясь. Он мог только представить, что, должно быть, почувствовали его одинадцатилетние сыновья, когда они впервые увидели это место. Вздохнув и бросив последний взгляд на величественный Вестибюль, Тобиас открыл двери и вышел из замка.***
Через пару часов после обеда Гарри отправился в больничное крыло. Поговорив с Сириусом, он с друзьями прогулялся по замку. Они пообедали на кухне и ненадолго зашли к Хагриду. А теперь его друзья поднялись в кабинет директора, чтобы отправиться в новый дом. Для их безопасности директор устроил в Лондоне новый безопасный дом для Уизли и Грейнджеров. Этот новый дом, о котором Гарри ничего не знал, также станет новым временным штабом Ордена. Грейнджеров придётся сопровождать кому-то из ордена, когда им нужно будет покинуть дом (например, на работу), но Гермионе, Рону и Джинни было запрещено покидать помещение по соображениям их собственной безопасности. Кроме того, для всеобщей безопасности Гарри ни при каких обстоятельствах не разрешалось связываться с друзьями. Раньше, до этого лета, Гарри чувствовал бы себя крайне одиноким при таких обстоятельствах, но не в этот раз. Теперь у него были брат и отец, с которыми он мог проводить время и составлять ему компанию. Теперь он был не один. Он будет скучать по своим друзьям, но не будет так отчаянно нуждаться в их дружбе. Попрощавшись с друзьями, он решил поговорить с отцом, но нигде не мог его найти. Несколько портретов сказали, что видели, как он выходил на улицу, но беглый осмотр окрестностей и посещение Хагрида не помогли найти отца. Немного расстроившись, Гарри отправился в больничное крыло. Он надеялся найти там своего отца, одного, чтобы они могли поговорить, но, явно не в этом случае. Войдя в лазарет, Гарри увидел, как Северус натягивает через голову рубашку, но никаких следов отца или его… матери … если на то пошло. — Эй, Сев? — Гарри и сам удивлялся тому непринужденному тону, которым он теперь мог разговаривать со своим некогда внушающим страх мастером зелий. — Где папа? Северус повернулся к своему младшему брату, и, подходя к нему, небрежно ответил: — Я не знаю. В последний раз я видел его с Дамблдором. Гарри нахмурился. «Я нигде не могу его найти. Несколько портретов видели, как он покидал замок, больше никто ничего не знает. — Я уверен, что он где-то поблизости, — попытался утешить младшего брата Северус, но он тоже был озадачен исчезновением отца. Это просто было не похоже на него. — Пойдем. Может, скрывается в моих комнатах. Дорога в подземелья была тихой, но совсем не неудобной для двух братьев. Достигнув своих комнат, Северус сказал портрету пароль, и он распахнул проход, открывая гостиную среднего размера. На диване перед камином сидел не Тобиас, как ожидали Северус и Гарри, а Эйлин. Услышав, как открывается дверь в покои сына, Эйлин повернула голову, ожидая увидеть Тобиаса. Если она и была удивлена, увидев вошедших сыновей, то не показала этого. В тишине и возросшем напряжении мать и сыновья уставились друг на друга. Эйлин ясно видела, как в глазах обоих сыновей растет гнев, и медленно встала с дивана, скрестив руки на груди. Ее лицо оставалось бесстрастным. Равнодушно она поинтересовалась у сыновей: — Где Тобиас? — Мы не знаем, — выдавил Северус сквозь стиснутые зубы, его темные глаза впились в мать. — Почему? — тихим голосом, сердито спросил Гарри. Эйлин приподняла бровь, но в остальном оставалась всё такой же. — Что почему? — Ты сама знаешь что! — выкрикнул Гарри, теряя и так слабый контроль над своими эмоциями. — Почему ты наколдовала Империо? Почему? — У меня не было особого выбора. — Эйлин оставалась невозмутимой. — Чёрта с два не было! — это уже крикнул Северус, прерывая брата. — Ты могла бы наложить на него дюжину разных заклинаний. Тебе не нужно было использовать Непростительное. Не говоря уже о том, что ты могла бы сначала предупредить его. — А если бы я рассказала тебе? — безразличие на лице Эйлин быстро сменилось гневом. — Если бы я сказала вам, вы бы потратили драгоценное время, пытаясь решить, что делать, вместо того, чтобы сбежать. Нам нужно было быстрое решение. Это был единственный вариант. — Да. Конечно, был. — сказал Северус насмешливо-саркастическим тоном, выдавшим его гнев. — В конце концов, так было проще, а тебя не может беспокоить то, что требует терпения. Даже если это означает отказ от своих сыновей! — Не меняй тему, — начала Эйлин на повышенных тонах, но ее прервал Северус. — Почему? Почему, черт возьми, нет, мама? — Северус с презрением выплюнул это последнее слово, приближаясь к Эйлин, пока не остановился прямо перед ней. Он возвышался над ней, что все его ученики сочли бы устрашающим, но Эйлин казалась невозмутимой. Несколько напряженных минут было тихо, прежде чем Эйлин заговорила тихим голосом. — Чего ты от меня хочешь? — Эйлин остановилась, глядя в темные черные глаза сына. Глаза его отца. Раньше она никогда не обращала внимания, но у Северуса были глаза отца. Она заметила, что они были одного цвета, да, но она никогда не осознавала, что они такие же глубокие, такие же понимающие, как и у Тобиаса. Когда она заговорила, ее тон стал жестче, пока она не выплюнула последнюю фразу с большим сарказмом, чем когда-либо слышал любой седьмой курс зельеварения. — Вы хотите, чтобы я извинилась? ? Вы хотите, чтобы я осталась с вами? Вы хотите, чтобы мы были одной большой счастливой семьей? Эйлин наблюдала, как ее сын немного отступил назад и покачал головой, но не в ответ на ее вопрос, а в отчаянии. Рядом с ним оказался ее младший ребенок. Мальчик выглядел готовым заплакать, но она не чувствовала к нему жалости. — Убирайся. — тихо сказал Северус, не глядя на мать. Он посмотрел на своего брата и встретился с такими же черными глазами, наполненными слезами. Внезапно Северус почувствовал приступ злости. Он отказался от матери много лет назад… но Гарри. Гарри все еще цеплялся за эту надежду. Надежда, которая в этот самый момент рушилась. — Убирайся! — повторил Северус, обращая свой полный ненависти взгляд к матери. Эйлин, похоже, все это не беспокоило. Не говоря ни слова, все еще используя палочку Ника, она собрала все свои вещи, которые Дамблдор по её просьбе доставил в замок. Закончив, она повернулась к сыновьям. Оба смотрели на нее с неподдельной ненавистью. Она направилась к двери. — Где ваш отец? — Мы не знаем, — раздраженно ответил Гарри. — Хорошо, — начала Эйлин, и, хотя ее голос оставался ровным, внутри ее трясло от ярости. — Я очень надеюсь, что вы попрощались, потому что он, вероятно, ждет меня, чтобы мы ушли вместе. Эйлин знала, что это мелочно, но они бесконечно взбесили ее. Вот почему она не могла быть матерью. Она быстро вышла из покоев сына и вскоре скрылась за углом. Она знала, что Тобиас не оставит Гарри, но она также знала, что Гарри не до конца был в этом уверен, и что Северус не смог бы убедить своего брата в обратном. Она знала, что причинила боль мальчику, но все же чувствовала только гнев. Все, что она хотела сделать, это развернуться, вернуться в личные покои сына и причинить им обоим ещё больше боли. Сжав кулаки, она добралась до главных дверей Хогвартса и вскоре вышла из главных ворот и аппарировала прочь.***
Потребовалось некоторое время после ухода Эйлин, чтобы её слова дошли до сознания. И когда это произошло, Гарри поклялся, что его сердце остановилось. Этого не могло быть. Его отец не оставит его. Он обещал. Гарри смутно слышал слова брата, обращённые к нему, но не мог разобрать слов, которые Северус шептал ему сквозь стремительно нарастающий шум. Как будто весь мир обрушился на него. Казалось, он не мог нормально дышать. Ему нужно было найти своего отца. Он должен найти его сейчас. Не обращая ни на что внимания, Гарри бросился бежать. Он смутно осознавал, что кто-то преследует его и зовет по имени, но это только заставило его бежать быстрее. Ему нужно было найти своего отца. Сбежав за угол и нырнув в секретный проход, который ему показали близнецы, он умудрился оторваться от преследователя. В глазах щипало. Он потер их, отказываясь плакать. Он уже потерял всех, он не мог потерять своего отца, даже если ему придётся обыскать весь замок сверху донизу. Даже если ему придется разобрать его камень за камнем. Ему нужно было найти своего отца.***
Тобиас не был уверен, как он оказался в захудалой волшебной таверне в Хогсмиде, но вот он здесь. Он сидел в пустом баре и смотрел в свой третий стакан чего-то, что называется огненным виски. Все, что он мог делать, это повторять свой разговор с Дамблдором снова и снова. Время от времени он переключался на мысль, как на это. Закрыв глаза, он сделал еще один глоток крепкой янтарной жидкости из стакана перед ним. Похоже, его разум начал путаться и затуманиваться от алкоголя (очевидно, волшебные напитки содержали больше алкоголя, чем их маггловские аналоги), и вздохнул, когда понял, что ему придется вернуться, как только он допьет стакан. Несколько минут он сидел в блаженной тишине таверны, стараясь отключить все свои чувства. По какой-то причине, когда Эйлин вошла в дверь, он не удивился. Эйлин оглядела таверну, и, заметив Тобиаса, подошла к нему. Она села на барный стул рядом с ним. Когда бармен подошел к нам, она заказала стакан чего-то под названием «Кривой хвост мантикоры». Тобиас приподнял бровь, глядя на большой кубок, из которого поднимался дым. Эйлин наклонилась и соблазнительно подула на дым, открыв темно-синюю жидкость. Тобиас продолжал наблюдать, как она подняла кубок и ее губы идеальной формы прижались к краю чаши, когда она сделала глоток необычного напитка. Эйлин снова поставила кубок, зная, что Тобиас наблюдает за ней. На мгновение она передумала, что собиралась делать. Сейчас было бы так легко убедить его уйти с ней, но… он никогда не простит ее… или себя, если уж на то пошло. Хотя, когда она отправилась на его поиски, её намерением было уйти с ним, но гуляя, она передумала. Какие бы отношения у них ни были, они пережили только долгие отсутствия и внезапные появления. Она не была настолько наивна, чтобы думать, что простая любовь сейчас или когда-либо сможет скрепить их отношения. Конечно, они любили друг друга, но этого было недостаточно. Они были слишком разными. Возможно, лет через десять все будет по-другому. Эйлин открыла рот, чтобы озвучить свои мысли, но прежде чем она смогла издать хоть один звук, сердитый голос Тобиаса достиг ее ушей. — Уходи. Немедленно. Эйлин приподняла бровь, ее тон выдал удивление. — Прошу прощения? — Ты меня слышала, — резко сказал Тобиас. Наконец-то с него было достаточно. Он не позволит ей пинать его дальше. Она достаточно нанесла вреда, и каждый раз, когда ей становилось скучно и она решала уйти, ему приходилось собирать осколки. Эйлин на мгновение потрясенно посмотрела на Тобиаса. Она никогда не ожидала от него такого. Затем так же быстро, как пришел, шок сменился гневом. Сузившиеся карие глаза потемнели, и когда она заговорила, это прозвучало как шипение сквозь стиснутые зубы. — Как ты посмел… Как ты посмел сказать мне, чтобы я уходила! Тобиас, который какое-то время разглядывал свой почти пустой стакан, повернулся к ней лицом, пламя в его темных глазах мало чем отличалось от того, которое она только что видела в глазах Северуса. Его лицо внезапно оказалось в сантиметрах от ее собственного, и у нее перехватило дыхание вместе с ним в такой близости. — Я устал, — начал Тобиас, и в его голосе не было ни капли усталости — на самом деле, это было больше провокация и ярость. — Я устал от того, что ты возвращаешься в мою жизнь всякий раз, когда тебе захочется, и ждешь, что я встречу тебя с распростертыми объятиями… Что ж, теперь все кончено. Уходи сейчас же и не ожидай теплого приема, когда в следующий раз ты постучишь в дверь. Ты уже не один раз причинила боль Северусу, а теперь причиняешь боль и Гарри. Теперь все кончено, Эйлин. Все это, — Тобиас на мгновение остановился, глядя на потрясенное и сердитое лицо Эйлин, прежде чем снова обратить внимание на свой стакан. — Уходи, Эйлин, и не возвращайся больше. С этими словами Тобиас встал и, бросив немного денег на стойку, вышел, оставив Эйлин с полувыпитым напитком в баре. Он был готов вернуться в замок и встретиться с сыновьями.***
«Неужели проклятый мальчишка действительно думал, что его невозможно догнать?» — сердито подумал Северус, возвращая безразличного, но явно огорченного Гарри в свои личные покои. Хотя короткий путь, выбранный братом, стал для него сюрпризом, у него были другие способы найти своенравного ученика. Даже если, как в этом случае, мальчик был не студентом, а его несчастным младшим братом. Конечно, будь у него палочка, было бы намного проще. Ему придется поговорить с Дамблдором и организовать для Гарри и себя визит к Оливандеру… и поскорее. Поскольку посреди коридора Гарри ничего не хотел слушать, он просто взял мальчика за руку и потащил его обратно в подземелье. Да, он знал, что Гарри расстроен, и злился не на него, но всё же он был зол, и ему нужно было успокоиться, прежде чем пытаться поговорить со своим братом. Обратный путь в его покои прошел без происшествий, так как Гарри хранил молчание, больше не паникуя, но находясь в глубокой депрессии. Северус все еще злился, когда вытаскивал брата обратно через дверь, и его гнев только усилился, когда он увидел, кто ходит по его гостиной. Северус захлопнул дверь за братом и повернулся к отцу лицом. Ярость, горящая в его глазах, соответствовала только громкости его голоса. — Где, черт возьми, ты был?! Ты хоть представляешь, что… Но его прервали. Тобиас не повышал голос, но говорил таким тоном, что крик Северуса казался мяуканьем котят. — Не надо. Не говори со мной так. Рот Северуса захлопнулся, и он опустил голову, глядя на весь мир, как раскаивающийся ребенок. Не то чтобы он боялся какого-то наказания, которое нанесет ему отец, а потому, что он уважал отца достаточно, чтобы продемонстрировать свое уважение. Через мгновение он снова встретился глазами с отцом и самым уважительным тоном ответил. — Прошу прощения. Я не должен был так выходить из себя. Тобиас кивнул, зная, что его сын действительно имел полное право выйти из себя; он просто еще не знал этого. — Ты знаешь где… — Северус, казалось, на мгновение искал подходящий термин, прежде чем остановился на подходящем. — Ты знаешь, где твоя жена? Тобиас не ожидал этого вопроса. Слегка сбитый с толку, он сердито ответил: — Нет, и мне все равно. Если повезет, она уже на другой стороне планеты. Северус, казалось, был шокирован этим ответом, но прежде чем он смог сформулировать правильное предложение, Тобиас вздохнул и решительно заговорил. — Возможно, нам всем следует сесть, чтобы закончить этот разговор. Тобиас устроился в большом кресле, а Северус и Гарри сидели на диване. Через некоторое время после того, как они поделились друг с другом своими разговорами, они сидели в тишине, обдумывая свои действия. Наконец Гарри тихим голосом нарушил тишину. — Итак, она ушла… навсегда. — Гарри поднял глаза от свох рук, и взглянул на Тобиаса и Северуса, ища подтверждения. — Да, — ответил Тобиас с многострадальным вздохом. Он сам не мог в это поверить. — Скатертью дорога, — твердо сердито сказал Северус. Взгляд на брата и отца показал, что они были не в состоянии разделить его мнение. — Она точно не сделала ничего экстраординарного, что заставило бы нас тосковать по ее постоянной компании, не так ли? С того момента, как мы ее увидели, она призналась, что не планирует оставаться. Почему мы должны грустить, что она ушла? — Потому что она была моей женой, Северус, и, хотя и не очень хорошей, но матерью моих детей, — сказал Тобиас с большим волнением, чем обычно слышал любой из его сыновей. — Я влюбился в нее, как только увидел, и… у нас были такие великолепные, хотя и довольно наивные планы на наше будущее. Потом… Я вырос… а она нет. Или, может быть, она выросла, и… мы оба выросли, и внезапно наши планы на будущее разделились на два совершенно разных стремления. Но я все еще любил ее. Я думаю, что всегда буду любить. — Ты сожалеешь об этом? — спросил Гарри. Он был поражен тем чувством, которое его отец испытывал к женщине, которая их бросила. Тобиас слегка улыбнулся, прежде чем ответить. — Все сожалеют о Гарри. Чем старше вы становитесь, тем больше сожалеете, но в какой-то момент вы понимаете, насколько бесполезны эти сожаления. Все эти сожаления и «а что, если…» заставляют нас желать невозможного. Что сделано, то сделано и даже если бы мы могли изменить это в любой момент, мы не должны этого делать, потому что именно то, что мы извлекаем из своих ошибок, особенно тех, о которых мы сожалеем, делает нас теми, кем мы являемся. — Тобиас вздохнул и наклонился вперед в своем кресле, положив локти на колени и опустив голову на руки. Когда он поднял голову, то посмотрел прямо в глаза Гарри. — Гарри, однако мне жаль, что произошло до того, как мы вошли в туннель. В то время это казалось приемлемым решением. Ты был на грани паники, и в любой момент Пожиратели Смерти и Волдеморт могли спуститься по лестнице, и кто знает, что бы случилось тогда. Хотя решение Эйлин, возможно, было не лучшим, это была первая идея, которую кто-либо придумал. Мне жаль, Гарри, но я не жалею об этом. Гарри смотрел в глаза отца и не мог отвернуться. Он спрашивал себя, действительно ли он понял. Как ни странно, он думал, что да. Сколько раз он делал что-то, что тот момент казалось единственным выходом, а потом оглядывался назад, чтобы увидеть, насколько это глупо? Не осознавая этого, он кивнул. — Я понимаю, но… это отстой. Тобиас слегка улыбнулся очень юношескому ответу. — Как всегда красноречиво, — усмехнулся Северус. Гарри ничего не мог с собой поделать. Он улыбнулся. — Ну, — начал Тобиас чуть более высокопарно, чем раньше. — Теперь, когда мы немного улучшили настроение, я чувствую, что должен сообщить вам плохие новости. — Сразу же легкое настроение улетучилось, и в комнате похолодало. Лицо Северуса стало бесстрастным, что, по опыту Тобиаса, всегда было плохим знаком, и Гарри снова нахмурился, и, скрестив руки, глядел на него надувшись. — Ранее мы разговаривали с Дамблдором. Во время нашего разговора он указал, что Хогвартс — самое безопасное место для любого из нас в данный момент, и, вследствие, предложил мне должность нового учителя истории магии. — Тобиас поднял руку, эффективно подавляя вопросы, которые возникли на губах обоих его сыновей. — Однако, чтобы занять эту позицию, мне придётся снять обвинения с Дурслей. На мгновение в комнате царила гробовая тишина. Никто не знал, как ответить. Гарри первым обрёл свой голос и, решил прояснить, задав вопрос немного смущённым тоном. — Значит, мне не придется давать показания в суде? Тобиас выглядел печальным, когда он мягко ответил. — Нет, Гарри, Дурсли освободятся от каких-либо обвинений, но тебе больше никогда не придется их видеть. — О… ну, — начал Гарри. Он старался не выглядеть счастливым, но он действительно не хотел подавать на Дурслей в суд, он был бы счастлив никогда их больше не увидеть. — Я действительно не против, если мне не нужно возвращаться… Я не против. На этот раз вздохнул Северус. — Гарри, Дурсли заслужили наказание за то, что они сделали с тобой. Ты это понимаешь? Ты понимаешь, что то, что они сделали, было неправильным? Гарри пожал плечами. — Полагаю. Просто… если бы дело дошло до суда, то все бы об этом узнали… и я не хочу внимания… или жалости. Бросив взгляд на отца и брата, Гарри заметил их грустные взгляды и быстро отвел глаза, чтобы снова изучить колени своих штанов. Он был благодарен, когда Северус сменил тему. — Так, а что там насчёт замены Биннсу? — Северус сменил тему ради брата. Он не собирался бросать эту тему, но ему еще нужно было обсудить с младшим братом другие вещи. Тобиас ухмыльнулся. — Биннс решил уйти. Очевидно, ты, Грюм или Сириус — кто-то сообщил ему о моих знаниях, и он предложил мне эту работу. — Так ты будешь здесь весь год? — Настроение Гарри внезапно снова улучшилось. Он волновался о том, что произойдет, когда начнется школа, но теперь… его отец и брат будут с ним. — Ты, конечно, знаешь, что это значит? — спросил Северус брата с ухмылкой и дразня. — Теперь за тобой будут наблюдать два человека, как два ястреба, и ты больше не сможешь скрыть какой-либо проступок. Ой… да, — продолжил Северус, когда счастливый взгляд его брата сменился внезапным осознанием. — И только подумай, в отличие от большинства учеников, которые плохо себя ведут и вынуждены ждать праздников, чтобы встретиться со своими родителями, один будет прямо здесь. Гарри широко раскрытыми глазами смотрел на брата. Он не думал об этом раньше. Он ненадолго задумался, так ли чувствуют себя его друзья. Тобиас попытался сдержать смех, глядя на своего сына, пораженного ужасом, но когда Гарри посмотрел на него, он больше не мог сдерживаться и рассмеялся. Гарри отвел взгляд от своего смеющегося и, кажется, безумного отца, и снова обратился к ухмыляющемуся брату. — Ты ведь шутишь? Ухмылка Северуса стала шире. — Вряд ли. Тобиас рассмеялся немного сильнее. Северус продолжал ухмыляться. Гарри не думал, что сможет пережить их обоих. Он просто надеялся, что сможет избежать неприятностей до конца лета. Конец