but you've got me looking through blinds

Перси смотрел на мир через купол, который появился сразу, как только он очнулся в участке. И единственный, кто удерживал его от того, чтобы полностью уйти под него, был Джо. И когда участковый попросил оставить их одних в допросной, Рид встрепенулся и запротестовал. Присутствие Митчела было одним из немногих, что не давило на него, а успокаивало. Потому что находиться в сознании, когда рядом завывают родители, а полицейский пытается втельмешить какие-то документы — сложно, очень и очень сложно. А сейчас у него из-под носа уводили его островок спокойствия. — Можно Джонатан будет присутствовать? — Сожалею, но нет. Нам нужна ваша версия, так как вы непосредственно участник. Перси поник головой и попытался во второй раз самостоятельно унять дрожь в пальцах. Сидеть было максимально неудобно, на деревянном стуле не было даже подушки, поэтому ужасная боль во всем теле заставляла содрогаться при каждом движении. Полицейский начал задавать наводящие вопросы, чтобы составить полную картину происшествия. И в тот момент, когда его милосердная часть хотела сгладить пару углов, вторая часть желала рассказать все без утайки. И он решил, что незачем щадить монстра, который оставил его без права на личную жизнь и отношения. По мере разговора брови офицера взлетали все выше, листы сменяли друг друга. К концу рассказа полицейский смотрел на Перси как на ветерана, не веря, что тот просто сидит так и бесцветно диктует, что написать. В его глазах загорелся огонь, и он поджал губы. Его прорывало высказать все, что он думает об этом инциденте, но держался — не хватало только его феромонов. И не то чтобы офицер не сталкивался до этого с изнасилованиями, но его каждый раз пробирало до мозга костей ужасная история чужой жизни. А учитывая, что омега еще школьник, полицейский максимально сопереживал ему. — Персей, послушай, я очень постараюсь надавить на начальство. Мы сделаем ему срок побольше, поверь, в тюрьме ему достанется. И плевать, что он альфа. Рид поднял свои уставшие красные глаза и посмотрел на полицейского с благодарностью, хотя так и пробивало на слезы отчаяния. Омега кивнул и поспешил спросить, потому что дрожь возвращалась с новой силой. — Можем ли мы на этом закончить? — Конечно, иди. Перси слегка наклонил голову на прощание и на негнущихся ногах вышел из кабинета. С его организмом происходили ужасные вещи, и он был готов шлепнуться в обморок. На выходе его подхватил взволнованный Джо. Он придержал его за плечо, не решаясь обнять или сразу поднять на руки, как принцессу. — Ты как? Нам еще к врачу. Пойдем, — альфа мягко потянул руку Рида на себе и закинул на плечо, придерживая за талию. К ним присоединился Кай, который ожидал омегу вместе с Джо. Перси вновь кивнул. В коридоре их встретила семья Перси. Не только родители, но и взволнованные друзья, которые в одно мгновение облепили его. Благо, подумал омега, они не спрашивают, иначе бы прямо тут разрыдался. Они просто стояли в кругу и молчали, даря немую поддержку. Киа и Эма держались очень достойно, стояли ровно, не проронив слезы. То, что им рассказали, заставило ужаснуться обеих омег. Джулс так вообще чуть не вынесла весь дом, пока собиралась на автобус до участка. Инстинкты велели защитить свою семью, найти этого урода и выдрать горло зубами. Когда друзья все же выпустили их из круга, Кай, Джо и Перси пошли на экспертизу снять побои. Врач, естественно, не пустил альф, и Рид вновь остался наедине с переживаниями. Проходить крайне унизительную проверку было новым испытанием для нервов, и все, что ему хотелось — это просто лечь и заснуть на веки вечные. Врач поспрашивал, где болит, затем все тщательно посмотрел и записал в лист. — Никаких переломов у тебя нет, отделался множеством ушибов. Слава богу, твой анус не так сильно пострадал, но я дам тебе мазь, чтобы зажило быстрее. С кишечником серьезных проблем нет, но я бы советовал поесть пюре или легкую пищу несколько дней. Соблюдай постельный режим, по возможности, принимай вот эти таблетки. — Он дал пачку в руки Перси. — Есть вопросы? — Да, один. К-когда я… когда пришел туда… В общем, у меня была течка, но когда я… он начал приставать, все кончилось. Почему? — Ну, я могу только одно сказать — стресс. Такое часто случается, не беспокойся, ты такой не один. Течка вернется где-то через месяц, когда весь организм восстановится полностью, и ты вернешься к обычной жизни. Но предупрежу, обычно толчком для течки служит, хм… — врач подбирал слова, — «приятный» стресс. То есть что-то хорошее и неожиданное. Если у тебя есть альфа, то восстановление может пройти быстрее, чем я рассчитал. В общем, постельный режим и минимум усилий. Для релаксации посмотри добрые мультики. Мне помогло в свое время. — Врач улыбнулся. — А что делать с меткой? Я могу как-то от нее избавиться, или она сама зарастет? Ее поставили без моего желания… ну то есть… она не пройдет сама? — Омега с надеждой смотрел на врача, но тот лишь вздохнул. — Насильственно или нет — метка есть метка. Только хирургическим вмешательством. Все, что я могу для тебя сделать — это обратиться в суд и вытрясти из семьи этого блядуна все деньги за моральную компенсацию. И тогда, возможно, тебе хватит на операцию. Перси сглотнул, стараясь не выдать паники. Врач все же заметил перекосившееся лицо омеги, но прежде чем он успел открыть свой рот, Рид ответил. — Спасибо, я пойду. Перси казалось, что в этот раз, если его еще куда-то повезут, то он просто упадет на пол и заснет мертвым сном. Ноги еле слушались, а то, что его таскали по всей этой ерунде, очень-очень усложняло жизнь. Его эмоции осели где-то в желудке, нестерпимо давя на живот, оставив после себя легкий шумовой фон. Поэтому он был только рад, когда Джон аккуратно подхватил его, не позволив упасть (который раз за вечер). Мысль о том, что ему всю жизнь придется носить на себе отвратный запах чужого альфы-насильника, словно яд отравляла мозг. Запястья нестерпимо жжет от желания взяться за старое. Пожалуй, нервный срыв он устроит дома на следующее утро, когда наберется сил для панической атаки в ванной. В машине он прижался к Джо, обдумывая его слова Каю. Истинный? Этот бессмысленный теперь ярлык не вызывал никаких определенных чувств. Он засыпал, пока в голове крутилось навязчивая истина подруги: «Лучше вибратор руках, чем чужой член в жопе.» Как ты была права, Эрика. Чертовски права. *** Ему приснился ужасный сон. Все события того дня в мельчайших подробностях отображались перед глазами, а фантомная боль то и дело вспыхивала то тут, то там. Он видел лицо Криса, обезображенное хищным оскалом, его глаза, налитые кровью, жесткие руки на пояснице держали его и сжимали, сжимали, сжимали. А Перси все кричал и кричал, чтобы тот остановился и убрался, чтобы прекратил причинять боль, раз за разом пронзая его тело. А еще он видел его. Дэнси смотрел прямо, с издевкой. Он наслаждался зрелищем, сидя напротив. А Перси жалел. Жалел себя за незаслуженное наказание судьбы. За то, что его сделали омегой, что ему на пути попался больной на голову альфа. Незаслуженно и несправедливо. Омега задыхается, его начинают трясти, и он резко распахивает глаза. Все плывет, голова кружится, а горло сушит до невозможности. Спустя пару минут он фокусирует взгляд на своих руках, затем медленно поднимает и обнаруживает взволнованного альфу. Джо пару раз открывает рот, но не может выдавить из себя слова. Он проводит ладонью по волосам и все же спрашивает. — Тебе принести воды? — Он встает с кровати и кивает обеспокоенным родителям у двери. Перси в ответ лишь кивает и еле заметно улыбается бетам. Когда альфа уходит, они гладят его по голове и целуют в лоб. — Мы со всем разберемся, сын. Держись. Рид и не просит больше, ему достаточно видеть холодный гнев в глазах отца и пылающую заботу в глазах матери. — Свяжись с Эрикой, — просит он шепотом. — Она поможет. Отец вздергивает бровь, но примирительно кивает. Они уходят, оставляя Перси лежащим на кровати. Тот осматривается. Рядом с ним на полу, валяется старый матрас, его плед и диванная подушка. Воздух пропитан альфа-феромонами, придавая больше уюта. Рид шумно вдыхает носом и откидывается обратно. Он слышит шаги в коридоре, и вот альфа уже стоит на пороге. В его руке кружка, но он замечает еще и бутылку в другой. — Зачем так много, — хрипит шепотом Перси и указывает на него. — Мало ли, — ведет плечами Джон и бесшумно подходит к кровати. Омега благодарно принимает от него воду, но чуть не роняет ее. Его руки все еще сильно трясутся, и он виновато смотрим на Митчела, который серьезно осматривает мокрый след на домашней футболке. Тот отмахивается и сам аккуратно приставляет несчастную кружку к губам омеги и ждет, пока он утолит жажду. Проходит минуты две, пока омега решается заговорить. — Ты ночевал тут? Зачем? — Да, омега знает, что вопрос немного грубый, но он должен знать, что его не держат за идиота и не врут на каждом шагу. — Ну, мне начать издалека? Просто, эм, в тот день я услышал твой запах и мне… ну, я… эм, — Джонатан смущенно заводит руку за голову и чешет затылок. — Я понял, что мы истинные. Я знаю, ты можешь думать, что это миф, но я правда ощутил это. Ничего нового Перси не услышал, поэтому просто кивнул. — Почему я не понял этого? — Я скрываю запах. И да, я ни на что не надеюсь сейчас. Типа, вообще не та ситуация, да… Рид раздумывает несколько секунд и произносит. — Я в туалет. Несмотря на сильную слабость, ему удается сесть и даже почти подняться, но сильная боль прошивает весь позвоночник, и он коротко вскрикивает. Альфа мгновенно появляется рядом и хватает своего омегу за руку. — Я помогу. На лице ни одной эмоции, но омега чувствует смущение, повисшее в воздухе. Хотя при всем при этом (его) альфа кажется ему надежным замком: непоколебимым и безопасным. Он осматривает Джона. Темные круги под глазами, словно тот не спал вовсе, немытые волосы, сбитые костяшки, на которых красуется бинт. На нем вчерашняя одежда, и Перси думает, что даже не может предложить ему своих вещей, потому те будут однозначно малы. Они заходят в ванную. Джон отходит к двери и отворачивается. Перси смотрит с недоумением на лице и спрашивает. — И какого хрена ты делаешь? — Ну, эм… И мы же помним, что Перси не дурак, да? Естественно он знает, почему Джон не выходит за дверь, как положено любому приличному альфе. Он заботится о паре и чувствует потребность находиться рядом. Вроде ничего зазорного, но сейчас не то время и не то настроение. — Выйди, пожалуйста. Мне нужно помыться. Рид знает, что ему придется тяжело, ибо он и на ногах-то с трудом стоит, опираясь при этом на раковину. Но свое отвратительное тело он показывать не собирается, даже истинному. Хотя нет, особенно истинному. Джонатан смотрит на омегу, борясь с собой. Но все же закрывает дверь. Перси садится на унитаз и принимается стягивать с себя одежду. Он старается не смотреть на себя, пока раздевается, морально готовясь к шоку в зеркале. Но вечно оттягивать момент не получится, поэтому он просто встает, не давая времени передумать, и смотрит. Фиолетовые цветы расцветали на ключице и ребрах, а ужасающие опухшие кровоподтёки украшали его руки и кое-где ноги. На коленях красовались небольшие царапины. Но шея выглядела хуже всех. Метка чернела, выглядела так, словно кто-то пытался выдрать у него кусок кожи. Уродливая, рваная рана, навечно напоминающая о том позоре, что ему пришлось пережить. Он включает душ. В мозгу щелкнуло. Не было ничего хорошего, что остановило бы его сейчас. Рид возвращается к тому, с чего когда-то начал. Его сердце отвратительно сжимается и тоскливо ноет, а потом заходится в бешеном ритме эйфории, когда в руках оказывается припрятанное лезвие. Он смотрит на поблескивающие шрамы на худом запястье и полушепотом успокаивает себя. — Сейчас все станет лучше. Все станет проще. Словно наркоман перед новой дозой, он завороженно следит за тем, как тонкий металл касается его кожи и моментально вспарывает кожу. Не глубоко, но достаточно, чтобы пошла кровь. Она стекает вниз по руке и звонко шлепается о кафель в ванной. Сладостный выдох. Он прикусывает губу, потому что борьба внутри разрушает крупицы адекватности. Он обещал себе, но не смог сдержать обещание. Вторая царапина совсем рядом с первой. Старые шрамы, новые шрамы — какая разница? После той метки уже ничего не имеет смысла. В дверь громко стучат, кричат, просят, умоляют открыть. И снова щелчок. Перси в немом ужасе бросает окровавленное лезвие на пол и пятится назад. Воспоминания набрасываются на него, подобно голодному зверю, и сжирают его изнутри. Он отчаянно стонет и просит помочь. Стоны превращаются в громкие позывы, и дверь, наконец, открывается, являя перед собой Джона. Тот набрасывается на омегу с полотенцем, зажимая раны. Он успокаивающе гладит дрожащего Перси второй рукой, пока тот не успокаивается до вменяемого состояния. Альфа молча обрабатывает раны, моет омегу и одевает. Он не зол, а скорее напуган. «Я хочу умереть», — думает Перси. «Я хочу, чтобы он жил», — решает Джон.