***
Спустя пару дней до меня дошли новости о деле Майка Стилэна. О деле безумца, который всегда был один, несмотря на все мои жалкие попытки подарить ему свою дружбу. Уолли Стилэн являлся заядлым алкоголиком, которому срочно требовалось лечение в наркологическом диспансере, и он никогда не был болен шизофренией. Как раз наоборот: все признаки данной болезни наблюдались у Майка. Со слов его лечащего врача, Майк часто разговаривал с воображаемыми друзьями, слышал непонятные голоса, которые заставляли его писать на листе непонятные вещи и совершать странные поступки. Врач любезно предоставил полиции дневник своего пациента, который заполнялся Стилэном ежедневно, на каждом приёме. В своём дневнике он часто упоминал о своём отце. В основном это были воспоминания, связанные с его самоубийством. Майк очень красочно описывал труп отца, который был обнаружен в ванной комнате. Также в дневнике часто повествовалось о том, что его обладатель страдал от одиночества. У Майка совершенно не получалось заводить друзей. Из-за странностей в его поведении дети избегали и даже боялись его. Так было и в дошкольном, и в школьном периоде жизни Стилэна. Затем появились записи о первой влюблённости. Майк часто описывал Саммер в своём дневнике. Писал о том, как она добра к нему и о том, что он хочет открыть ей свои истинные чувства, но голоса в голове не разрешают ему это делать. Удивительно, но в этом дневнике были записи о каждой девушке, которые впоследствии стали жертвами убийства. Майк отказался от идеи признания Саммер в любви. Его интерес привлекли другие девушки. Но, как бы странно это не звучало, привлекли отдельными частями своего тела. Майк восхищался Кэтрин Фло, которая была в команде чирлидерш. Без доли смущения он писал о том, как ему нравятся её грудь и тонкая талия. Однако, все попытки заговорить с Кейт увенчались жестоким провалом. Стилэна даже перестали пускать в спортзал во время тренировок чирлидерской команды. Элисон Харрис, которая считалась второй пропавшей, приглянулась Майку, когда тот посещал церковь. Стилэн тщательно наблюдал за девушкой во время богослужения и отмечал красоту её рук, когда она крестилась. Но Элисон была известной мисс застенчивостью. Она здорово испугалась, когда Майк после службы подошёл к ней, схватил её за руки и начал с восторгом рассматривать каждый палец. Девушка в испуге оттолкнула Стилэна и выбежала из церкви. Элизабет Олсен. Невинная девочка из седьмого класса, ноги которой были пришиты к жуткому трупу, завлекла Майка во время одной из перемен. Стилэн пишет в дневнике о том, как она репетировала чечётку в школьном коридоре. Его просто заворожил профессионализм её ног. Он попытался сфотографировать Элизабет, но она, заметив вспышку камеры, избила папарацци собственным рюкзаком. Несчастная Стефани Митчел, которой не повезло иметь глаза того же цвета, что и у Саммер Янг, стала очередной зафиксированной жертвой в дневнике Майка. Затем в дневнике несколько недель не появлялось заметок. Но накануне исчезновения Саммер, Майк вновь делает запись. Он пишет о том, что в его жизни впервые появился друг и, возможно, всё могло бы наладиться, но Майк больше не может врать и скрываться. В своей очередной записи он очень раскаивался и просил прощения у всех девушек, которых убил. Он написал о том, что очень устал выполнять поручения голосов, раздававшихся в его голове. Майк всего лишь хотел, чтобы у него был друг, но он, к сожалению, не понял, что всё это время я пытался быть им. Болезнь Майка завлекла его в жуткие дебри с идеей создания некой подобии человеческой жизни. Хорошо, что в итоге здравый разум взял верх, и Саммер осталась жива. А, может, «чудовище убила красота»? Я не могу дать всему этому объяснение. Единственное, во что я сейчас хочу верить, так это в то, что время действительно лечит любые раны. После случившегося Саммер около месяца посещала психотерапевта. Даже я и Ларри консультировались пару дней у специалиста по настоянию родителей. Вскоре шоковое состояние утихло, и я более менее пришёл в норму. Спустя неделю я смог нормально питаться, а страшные сны меня больше не беспокоили. Общие похороны убитых девушек прошли на местном кладбище, куда съехались почти все ученики и учителя нашей школы. Я с болью в сердце смотрел на безутешных родителей, которые в один миг потеряли всякий смысл жизни. Спустя несколько дней после похорон, восстановился привычный распорядок дня: школа-дом, школа-дом. Однако необходимо ещё много времени, чтобы всё окончательно утихло и боль ушла. Для меня было отрадно узнать, что с мистера Бекера сняли все обвинения и выпустили из тюремного заключения, но в школу учитель математики предпочёл не возвращаться. Насколько мне известно, он и вовсе уехал из города. К положительным изменениям в своей жизни я бы охотно отнёс то, что мне удалось познакомить Ларри с Эшли, Томасом и Тоддом. Теперь мы зависаем все вместе. Только Саммер какое-то время держалась отстранённо от всех. Я больше не видел её улыбку и горящих от счастья глаз. Девушка не сидела с нами в кафетерии за одним столом и в классе старалась избегать нашей компании, пересев за последнюю парту. Но я видел, что она старается жить дальше. Она здоровалась с нами по утрам и желала нам приятного аппетита за ланчем. Мне даже было дозволено провожать её до дома. Всю дорогу мы шли молча и только в конце нашего пути Саммер целовала мою пластмассовую щёку и без лишних слов уходила домой. Это здорово омрачало мою жизнь. Мне катастрофически не хватало тех дней, когда Саммер было хорошо со мной. Я винил себя каждую секунду в том, что ей пришлось пережить из-за меня. Но я оказался настоящим трусом, поэтому продолжал делать вид, будто даю ей время, чтобы прийти в себя. Я так и не попросил у неё прощения и даже не попытался поговорить с ней о чём-то отвлечённом. Эшли сказала, что нужно оставить Саммер в покое, но меня это порядком не устраивало, поэтому в мою голову пришло лёгкое решение. Однажды вечером я отважился позвать Саммер на прогулку. Девушка неохотно согласилась. Встретившись возле школы, я, не без доли оптимизма, сообщил о том, что у меня для неё сюрприз, и предложил завязать ей глаза. В таком странном виде Саммер пришлось добираться со мной до детского приюта, в котором мы проводили благотворительную акцию. Естественно, я заранее договорился с директором приюта, мистером Миллером, объяснив всю сложившуюся ситуацию. Он меня понял и охотно согласился помочь. Когда мы зашли внутрь приюта, нас встретили дети, которые с нетерпением ожидали нашего визита. Я снял повязку с глаз Саммер. Малыши хором поприветствовали её и подбежали к ней, обнимая девушку со всех сторон. Я и не ожидал, что они так обрадуются Саммер, но в то же время был совсем не удивлён. Саммер любила этих детей и помогала им. Малыши стали по очереди показывать свои рисунки, которые нарисовали для гостьи, нетерпеливо стараясь опередить друг друга. Именно в эту минуту я впервые после случившегося увидел родную улыбку Саммер и выступившие слёзы на её глазах. Только теперь это были слёзы настоящего счастья. Мистер Миллер обеспечил для нас и детей скромное чаепитие, после которого Саммер быстро организовала игры для малышей. Я отказался от участия и сел неподалёку, наблюдая со стороны. Вот она — прежняя Саммер. Смеётся и улыбается. Можно сказать, что она, будто пережила коротенькую смерть, и теперь вернулась к жизни. Мы засиделись до темна и направились домой, сердечно отблагодарив мистера Миллера. Теперь, идя домой, мы так же, как и в прежние времена, обсуждали прошедший день, беззаботно смеялись и крепко держались за руки. Дойдя до дома Саммер, мы остановились, чтобы попрощаться, но она снова сникла. Я взял девушку за руки и прижал их к своей груди, не сказав ни слова. Тишину нарушила Саммер: — Сал, спасибо тебе. Большое-большое спасибо, — на выдохе произнесла Саммер, искренне улыбаясь. — Я не знаю, что было бы, если бы не ты… — Нет, неправда, — перебил я. — Что? — удивилась Саммер. Я тяжело вздохнул, сглатывая подступивший ком в горле. Вот он — тот самый тяжёлый разговор: — На самом деле, если бы я был более внимательным к тебе, более чутким, всего этого не случилось бы. Мне так жаль, Саммер. Я так давно хотел тебе об этом сказать, но… Девушка не дала мне договорить, обхватив мою шею и прижав к себе. — Ты спас мне жизнь, Сал. Как ты можешь говорить мне о такой чепухе? Я не хочу этого слышать, — с наигранной строгостью сказала Саммер последнюю фразу. Я заключил девушку в крепкие объятия и глубоко вдохнул знакомый мне запах, уткнувшись в её шею. — Просто знай… — приглушённо начал я. — Если тебе всё ещё больно и тяжело, прошу, поделись со мной, отдай мне половину груза. Пусть это и невозможно до конца, но я больше не хочу, чтобы ты страдала в одиночестве. На глазах вновь выступили предательские слёзы. Отстранившись от Саммер, я снял протез, чтобы протереть глаза, но девушка одёрнула мою руку. Она снова с любовью смотрела на меня и вновь нежно поцеловала. Я почувствовал нежные тёплые любимые губы и понял, что во мне больше не осталось ничего плохого. Будто в один миг я отпустил всё дурное, что держал в себе долгое время. Мы крепко обнялись, и я полностью погрузился лицом в мягкие волосы Саммер, которые по-прежнему пахли лавандой. Вдруг я услышал тихое и желанное: «Я тебя люблю» и расплылся в улыбке.***
После похода в детский приют жизнь начала значительно улучшаться. Саммер вновь присоединилась к нашей команде, и ребята облегчённо выдохнули. Мы стали проводить много времени вместе, часто засиживаясь в гараже Ларри. Нам даже удалось возродить идею о музыкальной группе. Томас охотно согласился принять на себя роль барабанщика, а я начал постепенно осваивать бас-гитару. Иногда по вечерам мы сидели и что-то отчаянно бренчали. Том притащил свои бонги и профессионально выдавал на них ритм, пока мы впятером пытались что-то и как-то петь. Мы совершенно не попадали ни в ритм, ни в ноты, но это было абсолютно неважно. Мы стали частыми гостями на замёрзшей реке, где собирались и катались на коньках. Саммер оказалась тем ещё профаном, и нам пришлось учить её кататься на коньках не самым спокойным и лучшим образом. Мы строились в «вагончик», схватившись за впереди стоящего. Саммер пришлось поставить в середину строя, чтобы была подстраховка спереди и сзади. Конечно же, Ларри был самым первым и вёл нашу шестёрку. Но Джонсон оказался не лучшим предводителем и всегда разгонялся до бешенной скорости. По началу всё заканчивалось паданием в сугроб, но потом мы научились крепко стоять на льду, одновременно летя на всех парах. Каждое воскресенье мы все вместе ходили на кладбище и приносили цветы Стеф и другим погибшим девушкам. Иногда мне удавалось тайком навестить могилу Майки. Как ни странно, но я отпустил всю злость и обиду, и даже несколько раз разговаривал с ним. Я думаю, что мы все должны научиться отпускать обиды и двигаться вперед, несмотря ни на что. Не знаю, что ждёт меня впереди, но я уверен, что приобрёл самую желанную ценность. И это стоит всех моих прошлых потерь.