Импровизация лучше жизни

Горячие пальцы трогают ее обнаженную спину. От его движений она выгибается как кошка, сжимая простыни в гармошку. Он целует её шею, ключицы, грудь, поднимается опять к губам. Его руки по-хозяйки гуляют по её телу, очерчивая грудь, талию, бедра. Он что-то шепчет ей на ухо, но она не слушает, наслаждаясь им, оттягивает его волосы и сильнее прижимается к нему всем телом. Жарко. Горячо. Влажно. Аня открывает глаза. Вокруг темнота и все тот же стук колёс. Час назад они с Антоном решили лечь поспать, выключили свет и… уснули. Да, оба на своих твёрдых и неудобных полках, уснули. Кто же знал, что покачивание поезда направит мысли и сон девушки именно в такое русло. Её лицо, как и все тело под тёплым одеялом, горит, а лоб даже взмок, во рту, наоборот, пересохло, сердце неимоверно бешено колотится, не собираясь сбивать темп. Это был Арс… Хотелось взвыть от безысходности. Они поссорились не больше суток назад, а уже такие реакции организма на его отсутствие? Аня лишь глубоко дышала. Кинув взгляд на умиротворенную спину напротив, девушка решила тихо выйти, прихватив с собой кружку и пакетик чая, чтобы можно было спокойно повздыхать и погрустить громче. Тёмные деревья в снегу пролетали мимо, тёплый свет освещал коридор между купе, создавая какой-то неповторимый уют. Девушка медленно шла к кипятку, пытаясь выкинуть сон из головы. Абсолютно погрузившись в свои мысли, она врезалась в чью-то большую спину и выронила кружку. — Осторожно… — без упрёка ответила спина уж очень знакомым голосом и вручила кружку. — Извини… Спасибо, — Аня, ошеломленно, забрала стакан, вообще не понимая, что происходит, запутавшись в реальности. Её глаза хлопали, рассматривая сосуд в руке и мужчину. Это был Арс… Он рассматривал её растрепанные волосы, которые она, перед выходом из своего купе, убрала в быстрый небрежный пучок, удивлённое и потерянное лицо, на котором ещё не прошёл след от подушки, огромную, растянувшуюся, футболку, которая помялась ото сна, высокие, тёплые и смешные носки. Сейчас она координально другая, нежели он видел её утром на пороге своего номера. Сейчас она настоящая. Нечаева сделала шаг в сторону и пошла дальше, к намеченной цели и кипятку, но угол ковра на полу и заспанные глаза помешали — Аня благополучно запнулась. Только, вот, упасть не удалось. Арсений вовремя обернулся, последовал за ней и успел схватить девушку сначала за плечо, а потом за талию. Его длинные горячие пальцы прожигали кожу сквозь тонкую ткань футболки. Он быстро поставил девушку ровно на место и отпустил. — Осторожно, — все с той же интонацией, но со слышимой улыбкой повторил Попов. — Спасибо… — Аня одернула футболку и отвернулась, не показывая красного лица. До нужного места осталось, буквально, два шага, от чего Аня опять чуть не взвыла: уж дойти до воды можно было и ровно. Проделывая несложную махинацию по открытию чайного пакетика, Нечаева была уверена, что Арсений ушёл. Но когда она повернула краник и услышала его слова, испугалась и оказалась в очередном сильном шоке. — Я хочу с ним встретиться. Аня замерла, смотря куда-то вглубь котла и, ох, как не вовремя она решила отвлечься: кипяток не щадит даже красивые длинные пальчики с ухоженным маникюром, поэтому коварно и быстро вылился за кроя стакана прямо на руки девушки. — Ааай, сссс… Дернувшись, у девушки вылилась вода на ладонь, усугубляя ситуацию. Арсений подорвался с места, выключая поток воды и забирая кружку. — Пойдём, — Он взял Аню под локоть оставляя её злосчастный чай. Он шёл быстро, пихая и подгоняя, заплетающиеся ноги девушки. — Да все нормально, — Аня махала руками и дула на них, избавляя от обжигающей жидкости и пытаясь уменьшить боль и жар. Арсений заставлял её чуть ли не бежать в противоположную часть вагона — к туалету, а, значит, и холодной воде. Только они дошли, Попов резким движением залетел в кабинку, заталкивая девушку с собой, попутно открывая для неё холодную воду. Заставлять Аню опустить туда руки не надо было, она сообразила. Он наблюдал за тем, как она медленно поворачивает руки под напором воды и морщится от боли, пальцы и ладони сильно, жутко неприятно кололо, так просто ожог не пройдёт, это сразу понятно. Он продолжал держать её за локоть, не давая высвободить руки из-под воды. — Надо держать руки минут 10-15 в холодной воде. — Никто не даст нам столько её потратить. — Никто и не заметит, все спят. — Ну у меня уже замёрзли руки… — Аня захныкала как ребёнок, слегка стуча ногами. Но Арсений оставался непоколебим. — Ты хочешь ослабить ожог или плакать? — Конечно, плакать! Спрашиваешь ещё! — Аня держалась героически, не роняя ни одной слезы, ей и плакать то не хотелось, типичная бытовая травма. Дома протерла бы спиртом и забинтовала, а в детстве зафигачила бы подорожником, лишь бы мама не увидела, а то попадёт, а так-то вообще пофиг. — Ну хватит. Отёк все равно не спадёт, как и покраснение. Нечаева выключила, свободной от Арсения, рукой воду, под недовольным взглядом Попова. Движения для нее оказались болезнены и отозвались в пальцах и ладонях неприятным покалыванем, от чего Аня тихо зашипела. — Ну хоть обработать можно? Арсений все ещё недовольно смотрел на девушку, но ждать её ответа не стал, поэтому быстро вышел из туалета вместе с Аней, и оставил её ждать рядом с его купе в теплом коридоре вагона. — Окс, есть аптечка? — он прошептал, чтобы не разбудить остальных и не привлечь ещё больше внимания. — Да, вот, — девушка отвлеклась от телефона и быстро достала с какого-то крючка небольшую сумочку. Протянув её мужчине, она окинула его строгим взглядом и спросила. — А что случилось? — Да там… Неважно, — Арсений отмахнулся, кивнув в благодарность, и вышел. Аня стояла, как Попов и заставил — рядом с его купе. Опершись о поручень, она разглядывала чуть опухшие, красные ладони и легонько дула на них. В желтом свете вагона и в своей футболке, с этой причёской, она выглядела очень по-домашнему, а её длинные худые ноги, вид на которые открывала футболка и отсутствие каких-то штанов, сводили Арсения с ума. — Давай руку, — прохрипел он, как только подошёл к ней. Аня послушно протянула ему повреждённые ткани. — Подержи, — он отдал открытую аптечку девушке в свободную и, более-менее, целую руку, предварительно достав оттуда антисептик. Аккуратно обрызгав пальцы и ладонь, он принялся осторожно размазывать, массажными движениями, эту жидкость. Его прикосновения были мягкими и плавными, но Аня все равно недовольно морщилась — любое прикосновение к повреждённой руке было болезненным и неприятно сильно кололо, будто обжигая изнутри. — Потерпи, — мягко сказал он, когда прикоснулся к самому большому и больному ожогу, а Аня чуть не вырвала руку. Он ещё недолго обрабатывал, а потом взял бинт. — Ты что? Не надо мне заматывать, так пройдёт, — Аня хотела обернуть руку, но Арсений не дал, крепко но осторожно придерживая её за кисть. — Ты со мной ещё спорить будешь? — Да, буду. — Меня Стас убьёт, если я не замотаю тебе ладонь, так пройдёт быстрее. — Меня Стас убьёт, если увидит на ней бинт. Тем более он не вариант, надо стерильную повязку, а не это… — шёпотом перепираясь, Аня указала на бинт в руке Арсения. Тот отобрал у девушки аптечку, достал какую-то упаковку и продемонстрировал девушке. — Подойдёт? — также шёпотом и недовольно спросил он, но ответа не дождался, открыл стерильную повязку и аккуратно начал приклеивать её, несмотря на недовольные вздохи Ани. Когда на тыльной стороне ладони красовалась белая повязка, мужчина рассмотрел пальцы девушки, примеряясь, что наклеить на них. Прочитав ево взгляд, Аня решила прервать его раздумия: — Уж пальцы мои можешь не заклеивать? — Ты можешь перестать вредничать? Их тоже надо заклеить. Или ты считаешь, что ожог на пальцах не считается? — Как ты себе представляешь, я выхожу на сцену, и у меня вместо руки — бинт. Так? — Серёжа выходил с перебинтованным пальцем, и ничего, концерты не портились от этого. — Один палец! А тут кисть! Я вообще-то собиралась ей ещё пользоваться. — Ну так я и делаю тебе все, чтобы ты смогла ещё ей пользоваться. Стой здесь, — строго сказал Арсений и ушёл, оставив Аню опять недовольно вздыхать, разводить руками и закатывать глаза. Пошёл он, на удивление девушки, не в купе, а куда-то в начало вагона, видимо, к проводнице, раз обратно идёт с ножницами. — Скажи, что ты собираешься отрезать мне пальцы и лишить меня этих мучений… — Че совсем ёбнулась? Голова то где? Какое отрезать пальцы? Хоть немного то думай, — Арсений возмущённо закатил глаза и разрезал несколько стерильных повязок. Все-таки заклеив их на Аниных пальцах и закрепив пластырями, он довольно посмотрел на свою аккуратную работу, а Аня с ужасом подняла ладонь на уровень глаз и, повертев, возмутилась: — Я как должна пальцы сгибать теперь? — Неблагодарная… — без тени обиды или упрёка ответил Арс, собирая аптечку обратно. — А с чего бы вдруг такая забота? — опомнилась Аня, вспоминая, что утром он без ответа уходил, а сейчас не дает ей и возмутиться. На вопрос девушки Арсений замер, подбирая слова. Не мог же он ей так просто признаться, что любит и хочет о ней заботиться. — Сама бы вряд-ли хоть что-то сделала с руками. — И была бы очень этим довольна. — Ага, а потом пошла бы перед Шастуном хвастаться? — А может и пошла бы! — Шрамы украшают только мужчин. А женщин жалеть надо. — Во мне разыгралась феминистка… — Пусть угомонится и ляжет спать, захватывая тебя целиком с собой, — возмущенная Аня, опять начала хватать воздух ртом. У неё не хватало слов, зато её голодному животу было, что сказать, и его возмущение прозвучало на весь вагон, громче стука колёс. — Это твоя вина! — показывая на свой живот, проговорила Аня. — Моя? — удивлению Арсения не было предела. Он не знал смеяться ему или защищаться. — Конечно твоя. Ты же лишил меня чая. — Сомневаюсь, что чай так уж спас бы тебя, — хохотнув, отметил мужчина, следуя за девушкой, которая пошла вернуть свою кружку. По пути, он отдал ножницы проводнице, улыбаясь ей самой обворожительной улыбкой. Аня внимательно следила за этим, скрывая улыбку. — Обмельчал… — разочарованно покачала Нечаева головой, чем вызвала огромное удивление парня. — Не понял. — Что, за твою улыбку больше ножниц тебе уже не дают? — Аня подняла одну бровь и ехидно улыбнулась, отпивая подостывший чай. Мелкое хулиганство, лёгкий укольчик, за который ей ничего не будет, но это так греет ей душу. — Ах ты пакостная язва, — Арсений прищурил глаза и легко улыбнулся, признавая, что ему не хватало её бесконечного сарказма эти сутки. Но, вспомнив причину их ссоры, сразу стал серьёзнее и перестал улыбаться. Аня заметила эту перемену в лице, осознавая из-за чего, и решила, что пора вернуться в купе, где разговор не продолжится. Конечно, Арсений не намерен был все так оставить и последовал за девушкой. Когда её рука коснулась ручки двери, Попов остановил ее: — Надо поговорить. — Надо было говорить, когда я сама приходила к тебе в номер. Но ты сбежал. Как трус, — вся та лёгкость, капризность и ребячество в один миг исчезло из девушки, и она с ужасным отвращением и неприязнью вколотила слова и интонацию в сознание мужчины. — Ты думаешь так легко принять, что у любимой девушки есть муж и нет возможности иметь детей после… — он оставил часть предложения недосказанной по своим разным соображениям. Аня сжала челюсти. Её грызли гнев и совесть. Она резко повернулась лицом к мужчине и, глядя прямо в глаза, громким шёпотом высказала все, что думала. — Антон не сбежал. Он остался, принял и помог. Да, ты имеешь право на любую реакцию, но требовать от меня разговора после своего безразличного ухода даже не пытайся. — Я что, теперь виноват в том, что не Антон Шастун?! — Ты виноват, в моих глазах, лишь в том, что ушёл. — Ты вообще понимаешь, что чувствует человек после твоего рассказа?! — А ты понимаешь, что чувствую я, когда все рассказываю, полностью открываю правду, а в ответ получаю просто уход?! Боль и пустоту. После этого становится крайне ясна причина, почему я не хотела открываться людям и не буду этого делать больше никогда. Спокойной ночи. Обожженой рукой, Аня дёргает дверь, получая ударную дозу боли и захлапывает её обратно, оказавшись в купе. Арсений громко вздохнул, борясь с желанием ударить в стену, он сжимает кулаки, до белых костяшек, а потом поворачивается к окну. Заснеженные тёмные ёлки продолжали лететь мимо. Он опустился на поручень, запуская руки в волосы. Какой я дурак… Чувство жуткой вины преобладало. Он понимал, что не один все испортил и даже успел мимолетно восхититься умением девушки красиво перевести стрелки, но все равно ощущал, что сейчас он больше неправ. Уходить и правда было не тем действием, что могло бы быстрее разрешить их спор. Антон не спал. Сидя на своей полке, он сонным и сочувствующим взглядом рассмотрел залетевшую в купе Аню. Она раскраснелась и выглядела напуганной. Он услышал разговор, может часть, может только последние слова, но по его лицу точно понятно, что слышал. Ничего об этом не говорит. — Что с рукой? — когда Аня села на полку и поставила кружку на стол, Антон не мог не заметить каких-то белых бинтов и пластырей на кисти девушке. — Фигня, — она махнула больной рукой и вспомнила, что даже ни разу не поблагодарила Попова за заботу и потраченное время на неё. Стало стыдно. — Выглядит, как будто и не фигня. Столько понаклеено… — Антон нагнулся, чтобы рассмотреть нехитрую защиту от микробов, но Аня спрятала руку под одеяло. — Просто обожглась. Можно было вообще не клеить всего этого, — она закатила глаза, вспоминая, что Попов чуть ли не силой заставил это все вытерпеть. — Прекрасное привлечение внимания и причина для Стаса дать тебе пизды, — Антон улыбнулся, возвращаясь в постель. — А если запудрить, как быстро он это увидит? — Аня опять достала руку и сама стала её рассматривать, тихонько нажимая на жгучие места. — Из-за этой херни твои пальцы и ладонь увеличилась раза в два. Максимально быстро, — Аня обречённо вздохнула. Её живот опять громко дал о себе знать, заставив Шаста улыбнуться и присоединиться к мини трапезе с девушкой.

***

— Сегодня вас ждёт увлекательнейшее интервью для юутба. Придут на репетицию, будут снимать, — напомнила Оксана, когда вокруг неё, так удобно, все оказались. Антон, Аня и Арсений, будучи в разных местах и на разных расстояниях, одновременно закатили глаза, показывая свое нежелание. — Особо недовольные будут приглашены на индивидуальные интервью и поедут на радио, — ответом оказалось все то же цокание и молчаливое возмущение. Несмотря на то, что Аня меньше всех возмущалась, участь наказания Оксаны постигла её в большей степени. Интервьюер был очень увлечён появлением девушки в шоу, от чего задавал вопросы, по большей части, только ей, что очень сначала Аню воодушевляло и забавляло, но, вскоре, очень быстро надоело, да и это нечестно, по отношению к парням, они тоже часть команды, часть корабля. Аня всячески пыталась разделить вопросы по отношению к ней с кем-то ещё. На удивление девушки, чаще и лучше всего её подхватывал Арсений, хотя накануне они опять поругались, усугубили ситуацию. Но, чем больше она давала возможности сказать кому-то ещё, тем больше было вопросов именно к ней, ответы на которые хранились в её памяти под грифом «секретно» для лишних ушей. Оксана в стороне, сдерживая смех, наблюдала, как Аня выкручивается и уже подкипает от недовольствия и непроффесионализма интервьюера. — Если пригласили всех, почему он так много вопросов задавал мне?! — Аня чуть ли не кричала от возмущения, когда все вернулись в гримерку. Окс уже во всю хохотала в голос. Парни оставались спокойными, но улыбки до ушей выдавали их хорошее настроение и удовольствие наблюдать за реакцией Ани. — Сейчас все интервью из-за тебя только, — вытирая слезы смеха ответил Стас. Аня хотела продолжить возмущаться, но, решив, что оно того не стоит, просто засмеялась вместе с остальными. Все ещё долго смеялись и обсуждали произошедшее, вспоминая то красные кончики ушей Ани, то её нелепые попытки отмазов, то просто ухахатывались с её реакций, что на вопросы, что на само интервью в итоге. Несмотря на репетицию, которая прошла под зорким вниманием интервьюера и камер для его ютуб-шоу, что сбивало с толку и немного мешало подготовиться и настроиться, ведь, репетиции не для посторонних глаз, сам концерт прошёл гладко. Не так феерично, как прошлый, где Аня просто разрывала зал своей бешеной энергетикой, но все же с достаточным успехом. Люди, зрители, стали больше её ценить, как юмориста, комика, а не просто девушку, но люди, недовольные её появлением в шоу, все равно были. После начала съёмок, первых выпусков, пиара и интервью, Ане пришлось развивать свой Инстаграм. Изменилась шапка профиля, появилось много подписчиков, добавилось, неимоверное количество фотографий в профиле, как выразилась Аня, на что с ней никто не согласился. Ну и, конечно, увеличилось все то, на что она могла бы легко не обращать внимания, просто не развивая свои социальные сети — сообщения и комментарии. Количество запросов в ее директе каждый день только увеличивалось, комментариев стало так много, сколько она не получала за всю жизнь, ответы на её истории прилетали чуть ли не каждую минуту, что уж говорить про элементарные лайки её фотографий. Если бы парней не было рядом, которые уже все это прошли, Аня бы удалила инсту после десяти новых неизвестных подписчиков. Но её коллеги, друзья смогли вбить ей в голову, что это нормально, можно выключить уведомления, это первая волна, потом чуть стихнет. Да и все бы хорошо, соц сети развиваются, пиар случается, пишут даже уже насчёт рекламы, но, вот, не все слова, что Аня получает, видит и читает заставляют её улыбнуться или даже ответить. Понятное дело, что хотя бы один человек из десяти захочет и выразит свое мнение, которое, мягко говоря, не коррелирует с остальными, станет «личным хейтером». Аня никак не могла понять, зачем продолжать смотреть, читать, если не нравится. Для неё всегда это не было проблемой — она просто закрывала книгу, выключала фильм, программу. И она даже подумать никогда не могла, что если не устраивает что-то, то стоит написать об этом. И ладно, если ты критик, твоей реакции ждут, но ведь нет, обычный человек. Первое время, Аня не успевала ничего читать, но однажды, открыв одно такое сообщение, девушка аж захотела уже уйти из шоу. — Ты чего? — она тогда была рядом с Антоном и не было той фигни с её личной жизнью, любовной линией и контрактами. Антон быстро отреагировал на смену настроения девушки, которая успела только взять телефон в руку, поэтому не замедлил с вопросом. Да и просто интересно, что заставило её замереть на месте? — Как ты реагировал на негативные сообщения в свою сторону? — Антон все понял и забрал телефон из рук девушки, выключив его, подошёл и обнял, опуская подбородок на её макушку. Он обнял со всей нежностью, что мог. Помолчав, он выдал то, что вертелось на языке. — Я старался не обращать внимания. Знаешь, это никогда не прекратится. А если каждый раз читать и расстраиваться, не хватит ни нервов, ни сил. — Они пишут, что я испортила шоу, — куда-то в грудь парня прохныкала Аня. — Хочешь я напишу тебе, что ты его улучшила. Уж поверь, сообщение от Антона Шастуна можно оценить выше и значительнее, чем от… Кто там вообще?.. Да даже неважно. Если каждого слушать, разорваться можно. Ты же не подходишь к каждому человеку в торговом центре, чтобы спросить покупать ли тебе это платье? Нет, тебе достаточно своего мнения и, может, честного совета мамы или подруги. Так и тут. Ты можешь выбрать, чьи сообщения читать, кого слушать. Главное сделать правильный выбор. Эти слова Аня хорошо запомнила и каждый раз их вспоминала, проверяя инстаграм, получая подарки и разные взгляды от фанатов, как и сегодня вечером. После их удачного концерта, как обычно, устроили небольшую фан-встречу, где Аня получила приятные слова, красивые пакетики с чем-то интересным внутри, и недовольно-завистливые взгляды. Конечно, настроение после такого пренебрежения и осуждения очень портилось, но «корочка» артиста и заветные слова Антона ей были даны не просто так. Успешно использовав вышеперечисленное, девушка бойко отстояла эту встречу и лишь в гримерке чуть сдулась, теряя свою улыбку. Парни заметили её перемену и отсутствие настроения, но говорить ничего не стали. Когда все уже собрались и вышли, чтобы не умирать в зимней одежде, пока ждут Аню, она продолжала копошиться в своих вещах, медленно убирая их в сумку, потому что заклеенная рука все ещё болела. Стас, когда увидел кисть не надлежащего состояния, хорошенько отчитал девушку, но сильно ругать не стал и даже помог забинтовать, чтобы уголки стерильных повязок не отклеивались и не цеплялись за все возможное. Хотя пока закручивал бинт весь изворчался, за что его уже отчитала Аня, потому что выслушивать его недовольство ей быстро надоело. — Может тебе помочь? — Ёб… Твою. Мать. Попов! Аня повернулась и недобро посмотрела на мужчину, которого совсем не ожидала увидеть или услышать сейчас, от чего очень сильно испугалась. Арсений крепко зажимал губы, чтобы не рассмеяться в голос. — А че, блять, без белой простыни? Решил не совсем меня убивать, а так, просто припугнуть, просто инсульт жопы, — В гримерке уже где-то был выключен свет, от чего в комнате казалось сумрачно, а Арсений стоял именно там, где было темно, что напугало Аню ещё раз, когда она повернулась. — Я предполагала, что «итог» разговора в поезде тебе не понравился, но чтобы настолько… — Кстати об этом… — Арсений виновато опустил голову и почесал затылок, но не успел он сказать и звука, как Аня его перебила. — Слушай, Арсений, есть ведь разные табу, запреты на какие-то темы и разговоры. Так, вот, запомни раз и навсегда — ты не будешь разговаривать с моим мужем. Толку это никакого не даст, а нервы на него потратятся. Он не стоит твоего времени и здоровья. Поверь. Аня отвернулась, складывая последние вещи в сумку и закрывая её. Настроение совсем испортилось, стоило только про «ошибку молодости» подумать. Аня глубоко выдохнула, разворачиваясь обратно лицом к Арсу, он стоял все там же, но дико хотел обнять, переубедить, поговорить. — Нас, наверное, ждут. Это нехорошо, все голодные, — после концерта парни единогласно решили поужинать где-нибудь в кафе, приглашая с собой девушек. Под напором парней и обещание угостить, Аня и Окс не устояли и, конечно, согласились. Сейчас, как и всегда, все ждали Аню, занимая это время возможностью покурить. — Я хотел извиниться, — надевая куртку, Аня замерла, почувствовав, вдруг, свою вину перед Арсенем, ведь, он совсем не должен сейчас говорить этих слов. — Ты права, что я был не прав, сбежав из номера. Антон прав, что надо было сразу тебя слушать и вообще идти первым. Серёжа прав, что я очень зря напился. Дима прав, что не надо был выяснять отношения в аэропорту, при всех. Я… А я был не прав, прости меня. Просто… Просто я очень испугался. Испугался, что потеряю тебя, наши отношения. Я нашёл свою радость в жизни, новую причину вставать с кровати рано утром с улыбкой на лице, нашёл ту, с кем мне удобно, за кем хочу ухаживать, мне хорошо даже просто молчать с тобой. И я так не хочу потерять все это. Тебя. Пожалуйста, прости меня. Арсений подошёл к девушке и медленно, бесшумно помог надеть куртку на плечи, застегнув её потом. Аня стояла в шоке, не в силах сказать ни слова, ком в горле схватил связки, не давая выдавить ни звука. — Так-то я должна извиняться, — полушепотом и довольно смело, для своего настроения, прохрипела Аня, глядя куда-то сквозь Арсения. Он положил руки на её лицо и аккуратно погладил нежную кожу её щеки большим пальцем. — Говорят, если человек любит, он простит все, — прошептал он, вглядываясь в глаза девушки. — Я, видимо, люблю тебя все-таки слишком сильно. Когда Аня подняла на мужчину глаза, то её губы тут же обдало горячим дыханием, а потом медленно соеденились с влажными губами Арсения. Этот поцелуй означал многое и нёс в себе больше тысячи слов. Из её глаз ручьями катились слезы, которые мужчина, не прерывая поцелуя, вытирал своими пальцами. Сложно осознать чувства, которые накрыли обоих с головой, как будто орогмная волна. Точно было понятно, что просто так они не сдадутся, а будут бороться за свое счастье и друг за друга. — Я скучал… — прошептал Арсений, соединяя их носы и лбы. — Арс, я… — Аня! Стас готов вставить тебе кол в жопу! А ещё ты не видела… Арса… — начиная кричать ещё из коридора, Антон перебил Аню, а когда зашёл в гримерку, запнулся на своём вопросе, увидев, как «потерявшийся» мужчина, обнимает девушку. — Вот вы где. Вы… Помирились? — Ну… — Да, — твёрдо решил Арсений, перебивая девушку. Антон сжал губы и челюсти, рассматривая пару. Его лицо совершенно не сияло радостью за пару, а, наоборот, выражало какое-то недоверие и злость. Аня же поуши чувствовала себя виноватой. Во всем: начиная от того, что не извинялась перед Арсом, не благодарила его за помощь с рукой в поезде, и заканчивая тем, что в том же поезде целовала Шаста в щеки за обложку для паспорта и ему же, за импровизированным ужином-завтраком, все рассказывала про Арса, обещая не прощать его за красивые слова. Везде обманула. Опять. — Мы есть хотим. Поторопитесь, — с этими словами Антон развернулся и быстро ушёл. Аня не поняла его реакции, вроде, вот настаивал, что поговорить с Поповым ей надо, помириться, а в итоге недоволен. Или это и не он советовал ей разговаривать? Вокруг неё столько было шума из-за этой ссоры, что уже не вспомнить точные реплики каждого на этот счёт. За ужином все с интересом наблюдали за ухаживаниями Арсения: он посадил Аню рядом с собой, что-то постоянно тихо спрашивал, подливал в бокал напиток, просто смотрел на нее и улыбался как влюблённый дурачина. На вопросы про их «воссоединение» довольно и гордо отвечал, что поговорили, все решили, помирились. Казалось, на него никогда не подумаешь, что может так нещадно хвастаться девушкой и своими отношениями, но друзьям таки доверяет свою самую личную часть жизни. И все бы хорошо, действительно, поговорили, прояснили, извинились, даже поцеловались, жить стало легче, зла не держат, но вот Аня весь вечер сидела, как не в своей тарелке. Ковыряя ложкой крем-суп, который Аня зачем-то заказала, она не поднимала глаз выше своего бокала, потому что дальше шло лицо Шастуна. Один бог знает, что её так волновало и коробило, от чего смотреть ему в глаза ей было стыдно, она же не могла объяснить своего поведения даже себе весь ужин, не то, что Антону. — Вроде не куришь, а первая и раньше всех сбежала из-за стола на улицу, — за спиной девушки прозвенели колокольчики, а затем раздался звук зажигалки и появился знакомый запах. Она недовольно сморщила нос, выдохнула и сильнее укуталась в свою куртку. Поворачиваться к парню так и не стала. Пытаясь разглядеть звезды в тёмном небе, Аня сдерживала слезы, не опуская голову. Она глубоко дышала, успокаивая себя и выдыхая пар изо рта. Пока Антон не встал на одном уровне с ней, а смотрел в её спину, успел несколько раз подумать, что девушка, действительно, курит. — Ты его простила? — Аня хмыкнула, состривая на лице кривую улыбку, после поджимая губы. — Он умеет правильно говорить… — она шмыгнула носом и пожала плечами, вспоминая те слова, что Арсений ей сказал. — Он извинился за все. Хотя должно было быть наоборот… — Ты не ответила на вопрос, — на счастье Антона ветер дул в противоположную сторону от девушки и дым летел не в неё, иначе бы он отошёл, а их разговор не предполагал громких слов из разных концов улицы. Аня опять хмыкнула и все-таки опустила голову, промокнув глаза варежкой. Антон заметил это, как и то, что она надела варежки, но не шапку. — Так ведь должны заканчиваться все хорошие истории… — отвечая на первый вопрос парня, она опять смотрела куда-то далеко, шмыгая носом, но так и не взглянула на Шаста. — Со слезами на глазах и обманывая себя? Нет. Ты же… — Я и не должна его прощать, — перебила Аня, поворачивая голову в сторону Антона, но глаза не подняла и отвернулась обратно. — Просто не за что, он не виноват. Кругом и везде только мои ошибки. — Это неправда. — И что тогда правда? Что с приходом к вам я все перевернула вверх дном? — Это тоже, — слова девушки заставили Антона улыбнуться. — Я бы даже сказал, что это самая настоящая правда, причём для всех. Шастун обнял девушку за плечи одной рукой и больше ничего не сказал на тему «Арсения», потому что и самому уже надоело обсуждать с Аней только это. Девушка легко улыбалась в объятиях парня, до момента пока Шаст не дел ей лёгкий подзатыльник по поводу отсутствия её тёплой шапки на голове, и им пришлось зайти, потому что в ответ Аня успела подпрыгнуть и дать ответный подзатыльник Антону, по той же причине, что и он, но гораздо сильнее. Ночь у команды прошла в дороге. Кто мог — спал, остальные страдали всем, что только позволяла газель. Тех, кто спал или хотя бы мастерски делал вид, было большинство, Аня же и Серёжа бодрствовали в разных частях машины, будто по времени вовсе не третий час ночи. — Че делаешь? — Ух… Блять. Напугал, — Аня легонько ударила в плечо Матвиенко. Она сидела в наушниках и смотрела фильм, который ей посоветовали, голосованием в сторис, подписчики. В её голове уже сложилась рецензия об этом фильме, которую она обещала поведать, в тех же сторис: под настроение (которого у неё не было), на один раз точно зайдёт, если сильно забудется, через много лет, даже можно пересмотреть. Лёгкий набросок, над которым она даже не думала, завтра утром превратится в стоящий отзыв на камеру. Заинтересованая фильмом и будучи полностью уверенной, что ее беспокоить не станут, она даже не подозревала, что Матвиенко плюхнется на соседнее сидение рядом, выдернет наушник и снизу подсвечивая себя телефоном, шёпотом спросит о её действиях. Как будто не понятно? Пугается, что ещё то? — Мне скучно! — все тем же шепетом начал ныть Серёга. — Я ничего не могу с этим поделать, — Аня забрала наушник и поставила фильм на паузу. По лицу мужчины было понятно, что просто так от разговоров не уйти. — А го трансу проведём? — Как ты себе это представляешь? Мы всех разбудим, — их тихое перпшептывание пока не привлекло внимания, но они были над огромной пропастью под названием «гнев сонного Стаса». — Ну и что ты можешь мне предложить? — Из твоего рта это прозвучало, как будто я шлюшка по вызову… — Серёжа подавился смехом, не ожидая и, одновременно, желая услышать именно этот ответ. — Практикуюсь. — Фу, избавь меня от подробностей, — Аня закрыла глаза, изобразила гримасу отвращения, что заставило Матвиенко тихо и довольно засмеяться. — А ты че-то как-то в нос говорила весь вечер, кстати? Тебе хуйни с рукой мало, ты решила ещё и простыть? — Да блин… — Аня закатила глаза, вытирая нос. Она за ужин мало разговаривала в принципе, не то, что с Серёжей, но он заметил, запомнил и спросил. Такие друзья дорогого стоят. — Че, Шастун ещё не дал тебе достаточной пизды? — Он мне подзатыльник прописал за то, что я была без шапки. Хотя он тоже выперся без неё. — Вам эти подзатыльники не помогают. Вы уже должны таблетки для головы пить. — Кто вообще в здравом уме будет давать подзатыльник взрослой девушке? — пробунила Аня, прячась куда-то в толстовку. — Так, а кто сказал, что Шаст в здравом уме? Ему кучу лет в обед, а он все дитё малое. — Кто бы говорил? — Это говорит, взрослый, серьёзный, знающий толк в жизни, человек! — важно прошептал Матвиенко, поднимая указательный палец вверх, чем в конец рассмешил девушку. — Ты так смешно трясешься и качаешься на кочках, — Аня чуть не лежала на подлокотниках от смеха. Из-за того, что просмеяться вдоволь, так чтобы щеки сводило, а звук от стёкол отражался, у неё не было, её смех больше напоминал дыхание собак с высунутым от жары и бега языком, только раза в четыре громче. Она вытирала слезы и хваталась за плечи друга, который хихикал вместе с ней из-за её смеха и от того, какая именно реакция оказалась на его слова. — Харе уссываться. Позвали бы хотя бы, — когда вздохи и всхлипы смеха становились реже, а продолжительные «оооой», от которого хихикание начиналось с новой силой учащались, в разговор хохотушки влез Шастун, улыбаясь и ударяя в плечо Матвиенко. — Я не знаю, с чего её так вынесло, — прерываясь на дополнительные вздохи и смешки, все тем же шёпотом ответил Серёжа. В девушке оставались последние смешинки. Но так легко нарушить эту грань каким-то не тем словом или движением, что наша песня хороша, начинай сначала — порвёт по новой. Поэтому парни старались не двигаться и молчали, давая возможность Ане успокоиться, вытереть слезы и восстановить дыхание, что заняло у нее минуты три, до окончательного исцеления. — Мы тебя разбудили? — Не, остановка должна быть скоро. Курить охота… — Шаст проверил часы и вернул взгляд на девушку: она сидела довольная, улыбалась. Он поймал себя на мысли, что давно не видел её такой, чтобы она, вот так, по-настоящему хохотала, улыбалась сквозь слезы от смеха, а не горя и проблем, чтобы она просто сидела напротив него и была расслабленна. Это её настроение продлилось до недолгой остановки. Антон вышел покурить, Диму будить не стал, а Аня вышла в туалет, который был в придорожном кафе, около которого они и остановились. Серёжа предпочёл остаться ленивой жопой, не одеваться по много раз и остался в машине. — Ух, этот мороз освежает, — Аня подошла к Шасту, пока он докуривал свою сигарету, спрятала руки в карманы и посмотрела куда-то через дорогу. Редкие машины проезжали мимо, освещая квартал на пару секунд. Небольшой, но тёмный лес, редкие фонари и авто, придорожное кафе, медленный и крупный снег создавали неповторимую атмосферу нового года и Америки. В голове Ани это все из какого-то типичного американского фильма, скорее, конечно, ужастика, где из леса сейчас выбегут бандиты и убийцы, но Нечаева верила, что погони за ними не было и эта атмосфера добрая. — Есть хочется… — У тебя есть что-нибудь? — Что-то типо печенья или чипсов… — А у меня сушки есть, яблоко, маленькие колбаски и сок в коробочке. — Нихера ты затарилась… — Ещё есть пряники. Шоколадные. Будешь? — Пряники? — Колбаски. Они вкусные. Такие длинные и тоненькие, прям как ты, но они вкусные. Особенно хорошо зашли бы с картошечкой и чёрным хлебом, ммм… — И с пивом… — Да… Но тогда ещё рыбку надо. Вяленую или сушеную. И лучок. Ой, у меня мама так мариновала лук в специях… — Аня закрыла глаза и поцеловала свои пальцы, словно повар, вспоминая мамины кулинарные шедевры. — А ещё она… — Ну не-е-ет, все, мой желудок начнёт щас серенады петь, — Антон засмеялся, пряча лицо в вороте куртки. — Пойдём тогда дразнить всех запахом еды. Они вернулись в газель и сели рядом. Серёжа ушёл обратно на свое место и, вроде, даже уже заснул, поэтому Шаст удобно устроился на соседнем месте с Аней, которая уже доставала из рюкзака продукты. Ипровизированный ужин не занял много времени и был не таким полным, как представляли, захлебываясь слюнями, Аня с Антоном на улице, но они были довольны, что, наконец, поели и даже вкусно. Те колбаски, действительно были хороши, в сумке Ани нашлись ещё хлебцы, которые предательски громко кусались и ломались. С соком все это легко и быстро съелось, когда как до сладкого пара дойти даже не успела. Аня резко утомилась, усталость всего дня свалилась на плечи и веки, закрывая их. Когда Антон заметил это, он помог убрать все обратно в сумку и отставил её, позволяя Ане воспользоваться своим плечом, как подушкой, взамен используя её голову также. Так и уснули, подпирая друг друга. Их разбудили рано утром, когда над городом ещё весела ночная темнота. Серёжа предусмотрительно быстро распихал обоих за плечи, чтобы уберечь их от недоброго и ревнивого взгляда черноволосого красавца, который разлеплял глаза и поправлял причёску в конце газели. — А-а-а-а-а… — простонала Аня, разминая затекшую шею. Помимо больной шеи, которая будет ныть как до конца дня уж точно, на половине её лица отпечатались складки кофты Шаста. Кстати, сам Шаст похвастаться здоровьем шеи не мог: упорно пытался размять и растирал её, чтобы уменьшить болезненные ощущения. Вся команда разминала какие-то свои части тела, потому что спали не в самых удобных позах. Оксана даже предложила общую зарядку на улице, но никто не согласился, желая доспать свои недолгие часы в мягких кроватях отеля. — Помочь? — Арсений окликнул девушку, когда та медленно везла свой небольшой чемодан. — Ага… — Аня остановилась и передала ручку чемодана мужчине, машинально поглаживая свою больную кисть: опухоль так и не прошла, а лишние движения отзывались неприятным покалыванием и рана будто цеплялась за что-то. — Надо поменять повязки. — Ага… Они молча поднялись на нужный этаж, Арсений от чего-то сторонился смотреть на девушку, избегая с ней встречь взглядами, хотя в зеркальном коробке легко можно было поймать её глаза. Их номера были не совсем рядом, между ними поселили Матвиенко и Позова, поэтому Арсений помог занести лёгкий чемодан девушки в её номер и, пообещав вернуться с аптечкой от Оксаны, ушёл оставлять свою сумку у себя в номере. — Окс запретила тратить нам все бинты и повязки, но для тебя расщедрилась даже на антисептик и ножницы. Арсений легко смог зайти к девушке, потому что дверь к ней не была запрета, но он совсем не ожидал увидеть в её номере Шаста. Замерев, как суслик, он откусывал последнюю тонкую колбаску из рук Ани. Медленно повернув голову с этим несчастным мяском, он поднял два пальца вверх, приветствуя друга. — Мне Аня обесяла отдать их… — жуясь сказал Антон, в свое оправдание по поводу присутствия в этом номере. — А вще чуть шама не доела… — парень обидчиво посмотрел на девушку, но понять её мог — кто сейчас есть не хочет? Жёлтый свет в комнате делал лица импровизаторов более нездоровыми, а уклон света подчёркивал их мешки и морщинки. — Я пойду. Посплю, — прожевав свою часть колбасок, Антон выпрямился и вышел, схватив перед уходом пряник, который Аня успела достать в отсутствие Арса. — Будешь? — Аня показала на стол, где красовался бардак из остатков пиршества и выжидающе смотрела на Арса. По его лицу уже было понятно, что ничего из того, что лежит здесь, он не хочет. — Анют… — молча он сел на кровать напротив девушки и сосредоточенно работал с её рукой: отлеплял старые повязки, резал новые, клеил. Поначалу, Ане было ужасно неудобно сидеть в тишине, но, наблюдая за Арсением, его строгим чертами лица и уверенными, осторожными движениями, девушка успокоилась и приняла общее молчание, укутываяст в уютность момента. От голоса мужчины, от такого нежного обращения, она улыбнулась, но продолжила смотреть за его руками. — Что? — давая понять, что слушает, Нечаева стала ждать продолжения слов Арса. — Я нашёл хорошего юриста… Аня ошарашено подняла глаза, перебивая мужчину своим взглядом. Его синие глаза были спокойны и даже холодны, но чуть приподняиые уголки бровей создавали выражение детской невинности и немого вопроса в её сторону. — З-зачем? — Я хочу, чтобы ты поговорила с ним. Не может не быть выхода из этой ситуации. Рот Ани чуть приоткрылся от удивления и шока, таких слов она не ждала сегодня от Арсения. Она немного шире открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же сложила губы, будто беззвучно произнося букву «у». Закрыв рот окончательно, но оставив его немного «уточкой», девушка немного нахмурила брови. Вся мимика девушки Арсения позабавила ведь на примерно такую реакцию он и рассчитывал. — Арс, но… У меня есть юрист. Я столько со всеми общалась и разговаривала, что в этой области сама уже все изучила… — Я хочу, чтобы ты хотя бы просто поговорила и показала документы. Как можно скорее. Глаза Ани бегали в разные стороны, в пределах лица Арсения. — Я не вожу с собой полный пакет документов, это же логично. Я паспорт то боюсь потерять, а тут… — Покажешь документы позже. Пока расскажешь ему юридическую сторону ситуации. Про брачный договор. — Это глупо, Арс. Он мне скажет, что и остальные — брачный договор расторгается по обоюдному согласию. — Ты можешь подать в суд. — Ты уже сам ему все рассказал?! — Для защиты твоих личный прав. — Брачным договором он не нарушает мои личные интересы и права. — Но как личность нарушает. Евгений сказал, что ему надо будет разобраться в брачном договоре, но пока он видит вариант подачи в суд. — И с каким иском? — Ущемления, вымогательсва… Не знаю… Аня шумно выдохнула, запуская руки в волосы, которые чуть намокли от пота и неожиданно серьёзного разговора. В её голове не укладывалось, что это чем-то может ей помочь и лишит оков брака. В детстве Аня искренне верила и клялясь, и божилась, что ни за что не устроит свою жизнь так, что её брак будет под грифом «оковы», но явно все пошло совсем не так. Она собственноручно окольцевала себя, связывая узами брака, с невероятно ужасным человеком, сама того не подозревая. И все по классике жанра — когда мозг прозрел, стало поздно. А сейчас возможность устройства хороших отношений, новой семьи трещит по швам, и эти трещины скрепляют такие же стерильные повязки, что на её кисти: нифига не держится, распадается и пользы не несёт, но скрывает неприятное глазу человека, изъяны.