Математический гений.

Девушка, сидевшая на стуле, была чем-то озадачена. В голову ей даже не приходило, что самые низкие существа на свете гении в сфере, так сказать, математики. Нет, дьяволом просто так, его не назовешь. Он был прекрасен, идеален, сексуален, харизматичен, в общем, парень-идеал. Любая девушка могла бы упасть в обморок от такой чарующей красоты и Вы, наверное, спросите, почему же она не упала. Так, вот, она уже привыкла к жестким, но в, то, же время идеальным чертам лица, к неаккуратно подстриженным черным волосам, к его дьявольской ухмылке, к безумно притягательным глазам и много чего еще, ах, да, к такой манящей милой попке. Вернемся с описания этого парня-мечты к ситуации, которая происходила в кабинете у этого дьявола. - Ну, что, дорогая, решила? - припеваючи спросил он. Сев около нее, он посмотрел в ее тетрадь, где должно было быть ее решение. Но там его не оказалось. Схватив девушку за запястье, он опрокинул стол, за которым она решала. Дальше, он прижал ее к стенке, грозно бессвязно что-то прорычав. У девушки с глаз скатились слезы, но она молчала. Она привыкла. Она знала, что дальше, знала весь сценарий. Если не сможет решить этот идиотский пример с логарифмами, то случится самое ужасное, но в то же время ожидаемое. Это закон. Громко сглотнув, она посмотрела в его голубые глаза. Поняла. Дальше дороги нет. Тупик. Взмахнув рукой, он создал ту самую ужасную кровать, которую она так мечтала сжечь к его чертям. Привязав ее руки и ноги к стенке, он достал откуда-то лезвие. Не смотря на попытки увернуться от ужасной участи, он начал водить тонким лезвием по ее шее, переходя к ее груди. Она уже давно осталась без одежды, ведь он это тряпье никогда не любил. Уже тело начало тихо биться в конвульсиях, мечтая о быстром конце, но он не торопился. Нет, в его планы это не входило. Обливающаяся кровью девушка, уже не чувствовала ничего, но по привычке плакала. Все. Первый этап пройден, осталось еще целых два ужасных этапов. Дальше он достает из кармана спирт. Она это уже все знает, она ведь привыкла. Макает ватку в спирт, и начинаются адские боли. Она смеется из-за такого глупого прилагательного "адские". Может быть "дьявольские", но смех ее тут, же заглушает свой собственный крик боли. Он опять льет этот спирт на раны, беспощадно, ухмыляясь. Она уже грезит поскорее упасть в бездну и проснуться с полным ужасом в глазах, но при этом, понимая, что это был всего лишь сон. Она уже не знает, где сон и явь, где, черт возьми, дьявол, а где нормальные скрупулезные люди, которые так и хотят убить друг друга ради одной монетки или ради минутного удовольствия. Она уже в том состоянии, когда ей все равно, но все-таки она чувствует эту душераздирающую боль. Она уже не плачет, слезы еще не высохли, но все еще кричит. Кто-то ее целует так нежно, как порхает бабочка. Всеми дрянными словами, обзывая этого садиста, она углубляет поцелуй. Ленточки, которые держали ее ноги, и руки уже исчезли, и, воспользовавшись этим, она притягивает к себе этот кусок ходячего секса и садизма и прикусывает его мочку уха. Все обрушивает, этот чертов будильник, который никогда не дает завершить начатое. Да, никогда. Сколько ночей она с ним? Пять, шесть, может быть, целый месяц? Кто знает... Встав с кровати, она мучительно долго подтягивается, что ноги уже ломит судорога. Уже не говоря о том, что не выспалась, она машинально идет в ванную, где ее ждет прекрасный душ. Сняв с себя халат, она находит, что ее тело все в ссадинах. Девушка задумывается и сразу же, не находя ответа, думает, что где-то упала. Эта маленькая девочка, все еще с наивными мечтами, уже давно не следит за своей внешностью, давно не замечает, что у нее очень частые провалы в памяти, не знает, что она нигде не падала. Мурлыча свою придуманную песню, она подается вперед к зеркалу, где видит миниатюрную девушку, лет семнадцати, у которой огромные синяки под глазами, высунутое лицо, и прекрасные глаза, с цветом шоколада. Облизав пересохшие губы, она включает душ, и танцует, как всегда. Она не знает, что кто-то смотрит за ней и чувствует опасность за нее. Но пока не знает, что это за опасность. Выйдя из душа, начинает собираться на работу, так как она уже опаздывала. Затащив в сумку все возможное, даже не позавтракав, она выбегает из дома, при этом не раз споткнувшись. Телефон, как странно, не звонил, а это к добру ни разу не приводило. Сев в свою давно заезженную маршрутку, она удовлетворенно вздыхает, что успела. Пожилая женщина цокает языком, посмотрев на нее, и начинает свою старинную тираду: -Ох, молодежь пошла! А! Им нужны принцы на белых конях, а сами сидят на диетах. Какие диеты-то! Ничего не едят, теперь ходят анорексички. Ну, когда им будет по пятьдесят лет, никто даже не посмотрит. Мужикам нужны, здоровы бабы, да чтобы такие, за что можно было бы потрогать. А эти! Ни сисек, ни жопы! - закончив свою речь, она довольно кивнула самой себе, так как все окружающие бабули начали поддакивать. Она ее никогда не слушала. Она никогда никого не слушала. Да что они знают о ее жизни! Знают ли они, что из-за нее единственный близкий человек погиб. Она все еще помнит, как закрывала глаза отцу, такому родному и теплому, и все еще чувствует кровь, которая осталась у нее на руках, как клеймо смерти. Заморгав часто глазами, она избавилась от слез. Не любит плакать, считает, что показывает свою слабость. Да, она права. Слабость человека - чувства. Маршрутка резко затормозила и кто-то начал кричать. Она выбежала на улицу и увидела женщину, которая кричала от боли. Подбежав к ней, она поняла, что она сломала ноги. Крикнув что-то как: Позвоните в скорую! - Она положила сумку под ноги, чтобы сломанные ноги не лежали прямо. Звук сирены раздался слишком громко, или может она не слышала звуки до этого. Скорая помощь, забрав больную, оставила девушку на съедение людям, которые начали тут же расспрашивать, что же на самом деле случилось. Никто не спрашивал, кто виноват. Это было очень странно. Как-то дойдя до рабочего места, она упала на диванчик, который сама же купила для своего комфорта. И как из сказки Мойдодыр: "Вдруг из спальни заседаний, кривоногий и тупой, выбегает наш начальник и кричит над головой" -Так, Ира, я, конечно, все понимаю, но опаздывать на час это слишком. - Изо рта, как подобает жирному начальнику, вылетают капельки слюны. Ее уже тошнит, но она сидит с каменным лицом. - Ты же ведь, понимаешь, что взял я тебя на работу из-за смерти твоего отца. Если бы не он, ты бы здесь не работала! - Стукнув по столы кулаком, он ушел, при этом захлопнув дверью так, что она чуть не вылетела с петель. Опрокинув голову назад, она почувствовала, как начинает впадать в депрессию. Все тело трясло, а ноги, вообще, свело судорогой. Ее тошнило, и она, поняв, что она плачет, начала искать салфетки. Ее коллега, а по совместительству подруга, Надя, спалила ее, когда Ира начала шмыгать носом. -Ирусь, ну, ты чего? - начала трясти подругу, при этом обвиняя все и вся. Ну, как всегда, когда кто-то жалеет, начинаешь плакать еще больше. Слезы лились потоком, и Надечка, поддерживая подругу, тоже вовсю зарыдала. Услышав все эти плачи, в кабинет вторглась секретарша, Мария Николаевна, которая в будущем будет рыдать с ними, проклиная свою работу. Ира решив, что такими темпами, к обеду соберется весь рабочий состав, начала успокаивать этих барышень. Честно говоря, Ира, какой бы она замкнутой не была, всегда находилась в центре внимания и была девушкой, которую обожал весь офис, кроме Иосифа Николаевича. Ее босс, не мог терпеть ее, но делал почему-то поблажки. Она думала, что это все из-за жалости к ней, но не догадывалась, что Иосиф преследует совсем другую цель. Все-таки, отпросившись на час пораньше, при этом попрощавшись с дорогим коньяком, который отдала босу, она вдохнула как больше воздуха, чувствуя идущую семимильными шагами, весну. Плащ, который она купила на барахолке, уже дано не грел, а просто служил предметом любования для прохожих. Свернув в стороны парка, она заметила на окраине дороги что-то блестящее. Подойдя поближе, она увидела, что это брошь, в виде алого цветка. "Прямо как в мультфильме «Красавица и чудовище»"- с сарказмом подумала она. Она была чуть-чуть права. Ведь архангела можно считать чудовищем.