Катя Калинина, 22 года
— Слева! Держите её!
Крики. Свист пуль. Переломанные ветки деревьев. Истоптанная вдоль и поперёк трава. Словно пугливая лань я неслась через бурелом и овраги, спасаясь от разъяренных охотников. Петляя по лесу и не разбирая дороги, я чувствовала лишь собственное яростное сердцебиение. Орган, подразумевающий «сердце», и которого, как казалось до этого момента, у меня не было, сейчас буквально выпрыгивал из груди. Лес, который я знала как свои пять пальцев, стал для меня вдруг совершенно незнакомым, подобно клетке или куполу, из которых невозможно выбраться самостоятельно. Охотники загоняли меня все дальше в лес, окружая со всех сторон.
— Стреляйте по ногам! Она нужна нам живой.
На моём пути встретился очередной овраг. Попытка обойти его стала фатальной ошибкой. Резкая боль в лодыжке подкосила ноги. Я кубарем полетела вниз. Удар в висок. Искры, а дальше… дальше темнота.
… Очнулась я от яркого света, бьющего прямо в глаза. Сначала даже было непонятно, где нахожусь. Щурясь, я пыталась сообразить, что это за место. Голова раскалывалась, а нога ныла, но чувствовалось, что пули там уже не было. Спустя минуту последние воспоминания ворвались в сознание. Ужас окатил меня ледяной волной. Я стояла на коленях в логове охотников, окружённая кругом света. Руки были подняты над головой и скованы кандалами, цепи которых уходили как в бесконечность в высокий потолок. Серое помещение давило на меня, в прямом смысле высасывая жизненную энергию и не позволяя ей восстанавливаться. Но самое худшее, что могло произойти, уже случилось. Потеряв сознание, я обратилась. Арина стала Катей. Парализующий страх путал все мои мысли. Но страх этот был вовсе не за себя. Узнал ли уже Рустам, что я такое? Ответ на этот вопрос явился сам собой.
От дальней стены отделилась тень, довольно крупная и похожая на мужской силуэт. Наконец, фигура появилась в круге света и я узнала её. Это был Рустам. Он медленно подошёл и присел на корточки передо мной. На висках парня выступили синие вены, глаза налились кровью, а радужка, и без того темная, от гнева и вовсе слилась со зрачком. Рустам часто и тяжело дышал, ноздри его нервно раздувались, а губы аж посинели от сильного сжатия. Бешеный взгляд его уперся в меня. Он пронизывал меня изнутри, вороша внутренности как сено острыми вилами. Мне стало жутко, и я отвела взгляд.
— Смотри на меня! — прорычал Рустам, вцепившись в мой подбородок крепкими пальцами, насильно заставляя меня смотреть парню в глаза. — Как ты могла? — уже тише произнес он. Взгляд парня был наполнен болью. Мой любимый до чёртиков человек съедал себя изнутри. От этого было больно и мне. Я же знала, что так будет. Знала, что это сломает его. Но не смогла остановиться и отказаться от Рустама. Моя эгоистичность погубила нас всех.
— Я такой родилась. И ни о чем не жалею, — прошептала я, сглатывая ком в горле. Ложь. Я солгала ради Рустама. Пусть лучше он ненавидит меня. Тогда моя смерть не так остро ранит его. Я не боялась умереть. Я боялась другого. Не за себя. За своих малышей. Чистых и невинных.
— Не жалеешь? Убив столько невинных? — Рустам вглядывался мне в глаза, пытаясь понять, правду ли я говорю или нет. Он до последнего старался увидеть внутри меня что-то хорошее. — Ты понимаешь, что тысячи охотников желают твоей смерти? И даже я не смогу тебе помочь. Если не будет приказа о казни, они устроят самосуд.
— А что ты хочешь от меня услышать? Сожаление? Раскаяние? — усмехнулась я, давя в себе истинные эмоции. Все вокруг видели меня кровожадным и беспощадным монстром. Так есть ли смысл в последний момент пытаться убедить их в обратном? Я вновь натянула на себя маску безумной убийцы, не знающей, что такое жалость. — Я убийца. Я люблю убивать. Я испытываю огромное удовольствие, слыша предсмертные хрипы, стоны, мольбы о пощаде, — для убедительности я бесовски расхохоталась. — Это часть меня, моя сущность. И я этим горжусь.
От моих слов глаза Рустама потухли, он отпустил мой подбородок. Парень резко выпрямился, нависнув надо мной.
— Ты лгала мне. Лгала глядя в глаза, — со стальными нотками в голосе произнёс любимый. Я уже не смотрела на Рустама, опустив голову. Теперь все эмоции, что были во мне, я могла не скрывать. Их все равно никто не видел. — И ты умрёшь. Ты и твои детеныши-убийцы.
Эти слова ударили по мне как обухом по голове. Я не верила своим ушам. Человек, которого я безумно любила и оберегала от страшной тайны, стал палачом для меня и наших общих детей. Его детей. Его крови и плоти. И как он их назвал: «детеныши-убийцы». Эта фраза резанула по-живому. А в сердце воткнулся острый нож предательства.
— Ты… Ты готов убить собственных детей? — сдавленным голосом проговорила я.
Рустам с усмешкой посмотрел на меня сверху вниз и сурово произнес:
— Это не мои дети. Это невозможно. Не знаю, от кого ты их родила, но мной ты просто манипулировала, чтобы знать все о действиях охотников.
… Я резко открыла глаза. Сердце бешено колотилось, ручьём лился пот, то ли от увиденного, то ли от жаркого августовского дня. В какой момент я задремала, или что это было? Видение, вещий сон, или просто мой главный страх выплыл наружу?
Я вышла на балкон. Внизу на траве играли Лада и Егорка, перекидывая друг другу мячик. Сын чертами лица очень сильно был похож на Рустама: длинные ресницы, густые брови, прямой нос. Этакая мини-версия отца. А от меня Егору достались черные прямые волосы и яркие голубые глаза. А вот Лада, в отличие от брата, не была копией ни одного из нас. Все, что у неё было: милые ямочки на щечках от Рустама, когда она улыбалась, его же карие глаза, и чисто мой характер, что, честно говоря, меня несколько пугало. Особенно в последнее время. Лада часто просыпалась по ночам, вся горячая, словно раскалённая сковородка, и говорила, что ей снится пожар. Если бы моя дочь была обычным ребёнком, то я бы сказала, что у неё просто бурная фантазия, а жар по ночам — просто инфекция. Но в нашем случае все это значило только одно — силы Лады пробуждались и в любой момент могли проявиться. Заметив меня, дочка помахала мне ручкой. Я выдавила из себя улыбку и помахала в ответ. Но на душе было тяжело. Все мысли крутились вокруг «сна», который я не знала как воспринимать. Сзади раздались шаги. А через пару секунд рядом со мной уже стоял человек. Это был Владимир.
Этим летом я увезла детей в Италию. Мы поселились в том самом доме, что я подарила Рите и Владимиру. Огромная старинная усадьба, окруженная лесом и удаленная от города. Белые колонны, заостренная треугольная крыша, множество фонтанов с позолотой и огромная территория, принадлежащая некогда поместью. Рустаму я сказала, что едем на курорт. Сначала он не хотел нас отпускать, но позже неожиданно согласился, что идея хорошая. Думаю, это как-то связано с охотниками. Случилось что-то, о чем я не знаю. В любом случае Рустам с нами не поехал: остался работать. Да и это было мне не нужно. Реально пришлось бы ехать на курорт. А в Италии у меня были совсем другие дела. Рита и Владимир приняли нас радушно, без вопросов присматривали за Ладой и Егором, когда я уходила. Возможно, я не права, но мне показалось, что Риту и Владимира связывали гораздо большие отношения, чем дружба. Сами хозяева виду не подавали, а просто гармонично соседствовали, но их взгляды, касания, диалоги были подозрительны.
— Плохие новости? На тебе лица нет, — произнёс Владимир, с тревогой поглядывая на меня и тонко чувствуя моё внутреннее состояние.
— Сон дурной приснился, — хмуро отозвалась я, пребывая в сомнениях, стоит ли рассказывать обо всем мужчине.
— Расскажи мне, — Владимир будто читал мои мысли. Но это меня уже не удивляло. Я давно убедилась, что это не просто сильный охотник, а мудрый и проницательный мужчина.
— Как думаешь, — начала я, не став вдаваться в подробности своего «сна». — Если Рустам обо всем узнаёт, он способен убить нас?
— Сложный вопрос, — тяжело вздохнул Владимир, наблюдая за весельем детей и вовсе не смотря на меня, словно старался не встречаться со мной взглядом. — Переполненный негативными эмоциями, шоком Рустам абсолютно непредсказуем, его может переклинить, как у вас, молодых, говорят. Он может сделать так, как сделал когда-то его отец: скрыть правду, защитить вас. А может поступить как его мать… Да, Рустам больше похож на Диму, но… Я не могу исключать полностью и второй вариант.
— Здесь вопрос не в том, КАК он поступит, а ЧТО выберет, — проговорила я задумчиво, озвучивая мысли вслух и поглаживая перила балкона. — Что будет, если выбор встанет между кастой и семьёй: между тысячами невинных и тремя опасными, но близкими людьми?
— Семья превыше всего, — категорично напомнил Владимир девиз семьи. Он так ни разу и не посмотрел на меня за все время разговора.
— Но ведь ты же выбрал собственное благополучие, а не семью, — усмехнулась я, намекая мужчине на его побег. Я не могу осуждать Владимира за это, но для меня это ни что иное как трусость. (Рассуждая об этом тогда, я и не представляла, что скоро сама окажусь в подобной ситуации.)
Владимир рывком повернул голову в мою сторону и бросил испепеляющий взгляд, вынуждая замолчать. Своим острым языком я задела его за живое.
— Извини, — я отвела глаза, не выдержав убийственного взгляда мужчины.
Владимир вновь отвернулся. Некоторое время мы молчали, а потом мужчина заговорил.
— Ты нашла то, что искала?
Увы, не нашла. А искала я действительно очень важное лично для меня. Доказательства того, что моя мать меня не продавала. Что это все ложь, что Волков все подделал или заставил это сделать. Что угодно, чтобы оправдать ее действия. Поиски привели меня в Италию, но тут след оборвался, и во мне продолжали жить сомнения. Если всю жизнь до момента, когда я увидела эти бумаги, цель моих убийств была месть, уничтожение преступников в память о матери, то теперь я чувствовала опустошение. Я будто потеряла смысл жизни. Но как это часто бывает, одна цель уходит — появляется другая. И сейчас ею стала защита моих малышей от Волкова, который хоть и затаился сейчас, но явно не откажется от своих идей. Зло не дремлет.
— Ничего, — со вздохом ответила я. — Дима не верит в то, что мама могла пойти на такое. И я считаю, что должно быть какое-то объяснение.
— Он и не поверит, — с усмешкой протянул Владимир. — Дима слишком любил Софи. Слишком. Она была его идеалом. Даже если ему дадут прямые доказательства, сомневаюсь, что он поверит. Но… — мужчина оборвал фразу.
— Но? — нетерпеливо продолжила я, пытливо смотря на Владимира.
— Я думаю, что Софи могла подписать этот «документ» по своей воле и в трезвом уме, — едва слышно произнёс мужчина и опустил голову. Его слова подняли во мне бурю эмоций. Но я подавила их в себе. Если я хочу узнать больше, то мне нужно держать себя в руках.
— Ты что-то знаешь?
— Лет тридцать назад во время одной из охот я встретил в лесу женщину. Я сразу понял, что она убийца, — рассказывал Владимир. Я не совсем пока понимала, к чему он ведёт, но терпеливо ждала продолжения. — Ей было на вид примерно столько же, сколько мне сейчас. Она была сильно напугана. Я пожалел её и дал уйти, — мужчина потирал руки, устремив свой взгляд куда-то вдаль. — Через неделю она сама меня нашла. Она назвалась Зои. Женщина попросила убежище, и я помог ей. Не знаю почему, но я чувствовал, что это надо сделать, хотя меня могли и казнить. Частенько я навещал её. И в одну из таких встреч, Зои рассказала мне свою историю. Она была не просто убийцей, а альруной.
— Альруна? — перебила я. Слова Владимира стали для меня полной неожиданностью. — Я думала, их истребили ещё во времена правления Греттель. Она же их до жути боялась.
— И я так думал, — кивнул Владимир. — Но то, что она мне рассказала… Теперь я смотрю на тебя и вижу: все правда.
Я начала понимать, что альруна сказала что-то, что напрямую связано со мной.
— Не томи, — я нервно постукивала по перилам.
— Никогда не задумывалась, почему ты настолько сильная? Намного сильнее, чем кто-либо в вашем роду, — казалось, Владимир откровенно тянул резину. Это был риторический вопрос, или он ждал от меня ответа?
— Я всегда считала, что это дело рук Волкова, — меня откровенно уже раздражала манера изложения мужчины, поэтому я отвечала с некоторой агрессией. — Да и он сам так часто говорил. «Арина — ты моё лучшее творение» и бла-бла-бла.
— Волков, конечно, гений, но вовсе не волшебник, — мужчина расплылся в улыбке, и сейчас снова напоминал суриката. — Он тут не причём. Он лишь усилил твой и без того огромный потенциал. И потому приписывает все заслуги себе. Но все намного проще. Зои была близкой подругой твоей бабушки, — теперь Владимир смотрел прямо на меня, а я в недоумении хлопала глазами. Как бы странно это ни звучало, но о своей бабушке я действительно знала очень и очень немного. Сведений было мало, а спросить уже было не у кого. Но как это связано со мной и моей матерью? — Она предсказала Ангéле твоё рождение и то, как сильно ты будешь похожа на неё характером и образом мыслей, и в целом продолжишь её дело. Тогда твоя бабушка попросила наложить на тебя печать, которая заточила бы в тебе всю силу вашего рода и обеспечила мощную защиту. И это было ещё задолго до твоего рождения.
— Я не понимаю тебя, — честно призналась я. — Зачем бабушке это понадобилось?
— А вот теперь мы переходим к главной части повествования. Ты же знаешь, как умерла твоя бабушка?
— Да, её убили свои. Они были недовольны политикой главы, — я уже не скрывала свою скуку. Владимир меня утомлял и бесил своей медлительностью одновременно.
— Верно. Ангела была одержима идеей управлять миром единолично: оставить касту убийц единственной правящей силой. А вот твоя мать жаждала объединения с охотниками, — эта информация из уст Владимира была для меня не новой. Но, кажется, я начала догадываться, к чему он подводит. — На почве таких разительных точек зрения мать и дочь постоянно ссорились. Ангела очень не хотела, чтобы управление перешло в руки твоей матери, особенно после случая с Димой. А после предсказания альруны твоя бабушка и вовсе помешалась: стремилась поскорее выдать замуж Софи и заполучить внучку.
— И тогда мама убила бабушку, — закончила я за Владимира, сделав очевидный вывод. — Поэтому ты думаешь, что она вполне могла продать и меня Волкову, — мрачно выдохнула я.
— Тот, кто убил собственную мать, способен на все.
Как бы внутри меня все не отторгало эту мысль, но не согласиться с Владимиром я не могла. Я в очередной раз убедилась, что моя мать вовсе не тот безгрешный ангел, каким она мне всегда казалась, какой она была в моих воспоминаниях. И Дима ошибался насчёт неё. Мы оба ошибались. А бабушка, догадавшись о намерениях дочери, попыталась уберечь меня, защитив печатью. Но что это значит? Насколько безграничны мои силы? Знала ли мама об этом? Не потому ли она пыталась избавиться от меня, отдав в руки Волкову? Пазл сложился, но вопросов не убавилось. Клубок будто в один момент распутался и запутался еще больше.
От собственных мыслей меня оторвали детские крики. Егор отнял мячик и бегал с ним по лужайке от Лады. Дочка с криками и слезами носилась за ним в попытках отнять игрушку. Никто ничего не успел сообразить. Мяч в руках Егорки вспыхнул. Он закричал, откинув игрушку в сторону. Но огонь успел перекинуться на сына. Я бросилась вниз, а Владимир побежал за огнетушителем. Одежда на теле сына полыхала неистовым пламенем. Он громко кричал и метался по лужайке. Недалеко был фонтан, но добежать до него я бы не успела. Мне пришлось сделать то, чего я никогда не делала в присутствии своих детей. Это было для меня табу. Я использовала свою силу. Медальон на шее прожигал кожу. Энергия огня была слишком сильна. Направив одну ладонь на Егора, а вторую на фонтан, я сконцентрировала энергию и направила поток воды на сына. Окаченный водой огонь быстро потух. Я подбежала к сыну и осмотрела его. Ожоги были на руках, ногах, груди, но не критичны. В это время выбежал Владимир с огнетушителем и Рита. Я обернулась на дочь. Ее трясло мелкой дрожью, а в глазах был животный страх. Я осознала, что произошедшее поняла не только я, но и сама Лада.
— Уведите его, — приказала я Владимиру и Рите, а сама направилась к дочери. Опустившись перед ней на колени и взяв за ручки, я заглянула ей в глаза. Дочка была обжигающе горячей.
— Милая, посмотри на меня, — я заговорила вкрадчиво, чтобы не пугать Ладу ещё больше. И не собиралась её ругать. В этом нет ее вины. Только моя.
— Это я сделала, да? — дочка начала всхлипывать. Её маленькие плечики сотрясались в беззвучных рыданиях.
— Послушай меня, — я попыталась успокоить ребёнка и обняла. Крепко-крепко. — В том, что случилось, нет твоей вины. Слышишь?
— Но разве охотники так могут? Значит я какая-то не такая. И я опасна, — в этот момент мне безумно хотелось ударить Рустама. Он постоянно называл наших детей «маленькими охотниками» и даже были попытки начать их тренировать. Я постоянно одергивала его и пресекала все попытки ввести их в преступный мир на корню, аргументируя тем, что у детей должно быть детство. Детство, которого не было у меня. Детство, которого не было у самого Рустама. Я хотела, чтобы у моих малышей оно было, а вовсе не потому что боялась проявления их силы. Хотя и этого отчасти тоже. Ведь сложнее всего свои способности скрывать будучи ребёнком. И сейчас, после первого всплеска энергии, я знала, что у меня есть ещё год-два, чтобы придумать, как скрыть силу Лады. Не покидала мысль о пророчестве: что если именно моя девочка станет причиной кровопролитной войны? Это вполне возможно, учитывая то, что произошло. Я чувствовала неуправляемую энергию её стихии. Что если сила Лады выйдет из-под контроля и разрушит все? Но сейчас дочке нужна была моя поддержка, а не страх.
— Ты особенная, уникальная. Таких, как ты, больше нет. А я всегда буду рядом с тобой. Мы справимся со всем вместе, — дочка несколько успокоилась и крепко вцепилась в меня маленькими хрупкими ручками. Я уткнулась в её каштановые кудряшки с позолотой, вдыхая сладкий детский запах. Запах невинности. — Но папе об этом мы говорить не будем, хорошо? Он и так слишком много переживает и много работает. Мы же не хотим волновать его лишний раз?
Лада отрицательно мотнула головой. Я взяла её на руки и унесла в дом. Позже был разговор с Егором. Сынок ничего не понял, но мы так же сошлись на мнении, что папе знать о случившемся необязательно. За месяц, что мы ещё будем здесь, от ожогов не останется и следа.
***
Мы вернулись в Липово в середине сентября. Первое, чем я занялась — поиском альруны Зои. Хотелось задать ей миллион вопросов, ответы на которые мне жизненно необходимо было знать. Владимир сказал, что женщина уехала внезапно, и он не знает, где она, что с ней, жива ли до сих пор. Ей должно было быть уже за семьдесят. Но поиски забылись очень быстро. В мою жизнь ворвался человек из прошлого, залетел буквально с ноги.
С Таней мы встретились в родной школе. Тогда я преподавала курсы по самообороне и частенько бывала там. Я спускалась по лестнице, когда на входе появилась Таня, держа за руку маленькую девочку, так похожую на неё саму. Очень-очень светлые длинные волосы с завитками на концах, перевязанные розовым бантиком сзади, большие зелёные глазки, курносый носик, тоненькие губки. Таня же практически не изменилась внешне за столько лет: разве что теперь она носила только черное. Зато во взгляде были значительные перемены: в нём отражалась одержимость. Возможно, единственной дочерью от человека, которого Таня любила до безумия. Да и Никита нередко говорил, что она сильно опекает девочку. И в этот день он тоже был здесь.
Никита с теплотой встретил прибывших. Нежно обнял Таню, а потом взял Олесю на руки и закружил по холлу. Девочка звонко смеялась. Я подошла ближе к компании. Наши взгляды с Таней пересеклись. В её глазах мелькнуло что-то враждебное, но тут же исчезло. Врать не буду, мне могло это показаться. Ведь расстались мы на не очень хорошей ноте. К моему удивлению Таня сама потянулась ко мне, чтобы обнять, а потом попросила о личном разговоре. Мы удалились в кабинет Димы. Да, у меня был дубликат ключей. Я часто забирала оттуда нужные отделу бумаги по успеваемости, а не то, что вы успели себе надумать. Таня села на диван, а я присела на стол.
— Не думала, что ты вернёшься, — мне действительно казалось это подозрительным. У Тани был шанс начать все с нуля, но она вернулась. Зачем?
— Я честно пыталась зажить по-новому. Но не было ни дня, чтобы я не вспоминала о… — Таня осеклась и опустила голову. Я прекрасно поняла, что она имеет ввиду и присела рядом, положив ей руку на плечо. — Что-то тянет меня сюда. Не отпускает.
— Ты все еще ненавидишь меня? — мой вопрос был абсолютно невпопад, но волновал сейчас меня больше всего. Могу ли я доверять ей? Если Таня меня ненавидит, то ничего хорошего не выйдет.
— Что? — девушка удивленно округлила глаза. В голову закралась мысль: либо она гениальная актриса, либо говорит правду. — Нет, я давно тебя простила. И поняла, почему ты так поступила. Быть убийцей — это не для всех.
— Я рада это слышать, — честно призналась я. Меня много лет гложили сомнения и вина. А поступила ли я тогда правильно? Нужно ли было предлагать выбор или обратить насильно? Нет. У каждого человека должно быть право. Право выбора. Сейчас я окончательно перестала сомневаться. Но следующие слова Тани стали для меня довольно неожиданными.
— Я бы хотела вернуться в «Чёрную лагуну». Если ты позволишь мне, конечно, — Таня гипнотизировала меня взглядом глубоких зелёных глаз в ожидании ответа.
— Ты уверена? — мной овладело чувство необъяснимой тревоги. Причину я никак не могла ухватить за хвост. — Это снова постоянная опасность. Снова ходьба по лезвию ножа. Нужно ли это тебе, Таня?
— Этого требует моя сущность, — чётко и лаконично. Я не стала отказывать. Своей резкостью и безапелляционностью я уже потеряла Алису. И боль от этой потери засела очень глубоко.
— В таком случае, с возвращением в семью!
***
(От лица автора)
— Почему ты думаешь, что
он у меня? — Волков с усмешкой смотрел на сидящую перед ним девушку. Его хитрый прищур скользил по силуэту собеседницы.
— Все следы ведут к тебе, — девушка хищно смотрела на доктора, постукивая тонкими пальцами по крышке стола. Ей было не в первый раз заключать сделку с этим малоприятным персонажем. Но выбора особого не было.
— Что я получу взамен, если отдам тебе
его? — Волков откровенно торговался. Этот человек всегда делал только то, что принесёт ему выгоду. И никак иначе.
— Мне нужна Арина, а тебе её девчонка. И только я смогу справится с ними обеими, — девушка была убедительна. Она точно знала, чего хочет. У неё давно была цель, к которой она долго и упорно шла. — Разве не взаимовыгодное предложение? Ты же хочешь отомстить Арине за её отказ подчиняться, — дьяволица била по-больному. Волков больше не улыбался, а хмуро исподлобья смотрел на девушку.
— Думаю, мы сможем договориться.
