Into two parts

Темнота маленькой норы, изредка нарушаемая лучиками лунного света, аккуратно сочящегося из-под травянистого настила, сопровождалась нерушимой тишиной и тихим сопением где-то в углу, скрытом тенями. В эту ночь предводительница всё-таки смогла уснуть, но мысли, терзающие её изнутри, не отступали даже сейчас, выдавая себя в дёргающихся лапах и усах. Казалось, звёздные предки-воители давно покинули эту палатку — стены от ночи казались чёрными, и шум лагеря здесь стихал вместе с голосами соплеменников. Дряблая Звезда никогда не чувствовала себя спокойной после того, как умер прежний предводитель — Серозвёзд. Это был коренастый, крупный кот с гладкой сизой шерстью, белой грудью, невероятно умными голубыми глазами и коротким хвостом, который он всякий раз метал по земле маленькой змейкой, если чувствовал неладное. Он завещал ей править великим, достойным настоящего уважения племенем, которое так любил всем сердцем и пронёс все боли и страхи соплеменников, как свои собственные. Серозвёзд был действительно лидером. И вот теперь, когда за делом всей его жизни оказалась верная и преданная Шрамовница, которая всегда приходила на помощь своему предводителю, она стала сомневаться, что станет такой же, каким был её предшественник. Но пока что племя было более чем довольно Дряблой Звездой, ведь она была очень мудрой и опытной кошкой, и коты не боялись делать шаги в будущее за ней. Эта ночь казалась правительнице вечностью — ей снились ужасные, порой угнетающие сны, предвещающие нечто ужасное и смертоносное, что, конечно, не давало покоя. В одном из них — кажется, последнем — Дряблая Звезда стояла у реки, довольно знакомой и привычной, как собственный лагерь. К этой реке воители чаще всего ходили рыбачить, потому что рыба здесь всегда была молодой, сочной и очень вкусной, а вода прозрачной и чистой. В этом месте всегда кипела жизнь — птицы без умолку напевали свои красивые песни, дичь шуршала в кустах, а звон переливчатой воды прекрасно дополнял эту лесную симфонию. Но сегодня здесь было очень тихо, и лишь грохот водопада вдалеке нарушал пустой безветренный день. Где-то сзади зашуршали ветки прибрежных камышей, и из-за длинных прутьев выступила маленькая, изящная кошечка с приглаженной полосатой шерстью и прозрачными глазами цвета речной воды. Она излучала неземное голубоватое свечение, а кое-где в её меху запутались звёзды. «Совинка», — сразу же догадалась кошка. — Здравствуй, сестра, — остановилась кошка, склоняя голову в знак уважения. — Здравствуй, Совинка, — поклонилась в ответ предводительница. — Какова твоя охота в Звёздном племени? — Не то, что бы плоха, но... — Глаза кошки тут же наполнились тревогой и туманным отчаянием, и она подошла немного ближе. — Дряблая Звезда, твоё племя ждёт очень важное испытание. Имей ввиду, без правильной подготовки твои воины могут сломаться на части, и потому тебе нужно хорошо всё обдумать. Бурая кошка разом помрачнела, понимая, что, скорее всего, сейчас ей предстоит вновь истолковать очередной знак предков, но она чувствовала, что на этот раз всё намного серьёзнее. — Когда Ива склонит ветви к самой земле, Туча скроет лик Луны, и разразится Непогода. Дряблая Звезда лишь задумчиво кивнула, прижимаясь носом к прохладно-обжигающей шерсти сестры, и та стала медленно таять, сливаясь с нарастающим туманом, который позже окутал всё вокруг. — Так всегда, — еле слышно вздохнула предводительница, закрывая глаза. — Луна, Туча, Ива... Непогода... Чувствую, Непогода будет сильной. *** — Одри! — крикнул кто-то справа, и этот крик отозвался от стен лестничного пролёта гулким, утопающим в воздухе, эхом. Затем сверху послышались шаги, и через мгновение на лестнице появилась невысокая стройная девушка. Её короткие рыжие волосы небрежно свисали на плечи, а глубокие серо-голубые глаза проникали в душу, завораживая сердце. Она неспешно спускалась вниз, к подруге, которую звала пару секунд назад. — Не уходи без меня! — возмутилась голубоглазка, смешно хмурясь, и это придавало ей немного забавный, детский вид. — Я тебя, значит, жду, а ты... — Я никуда не уходила, — перебила девушку Одри, и поманила ту ближе простым жестом правой руки. — Давай быстрее, Берта. Та мимолётно кивнула, бросаясь в погоню за подругой, и, выбегая на другой этаж, лишь улыбнулась своему прекрасному настроению. — А ну стоять! — смеялась рыженькая Берта, пытаясь поймать противницу за блузку или недлинные каштановые волосы, но та была немного дальше цели, и руки всё время цепляли лишь тёпло-спёртый воздух, трескающийся от напряжения между другими учениками. Внезапно невысокая девушка запнулась, выставляя ногу вперёд, а раздражённый парень, оказавшийся «под горячей рукой», в ярости уставился на Одри, которая уже успела обернуться и спешила на помощь. — Хватит! — сердито рявкнул он, прожигая в шатенке дыру своим холодным серым взглядом. — Хотите орать, как дуры — так валите на улицу! Берта виновато отряхнула пыль с капроновых колготок, тихо пробормотав нечленораздельное «извините», и понурила голову, подпирая пол голубыми глазами. — Идём, Одри, — так же негромко говорила она. — Подожди немного. — Девушка взяла подругу за руку, отводя назад, и вернулась на место. В ней бушевала ярость, перемешанная с гневом и отчаянием, чувством безысходности и отчуждённости, но обладательница туманных зелёных глаз не подавала вида, всё так же резко глядя на придурка в джинсах. — Повтори. — Что? — Парень был явно старше Одри, но ей было плевать. — Я сказала: повтори! — девушка рычала, подобно дикой кошке, в её взгляде плескались болотное безумие и жажда хоть и небольшой, но всё же мести. — Дура, лучше заткнись и проваливай, пока я не грохнул тебя! Одри всегда отличалась особой вспыльчивостью, которая порой мешала во многом; она заводилась от чего угодно — от неубранной посуды до сложного определения в учебнике, и потому одноклассники иногда боялись её. В приступе ярости девушка могла ударить обидчика первым предметом, который попадётся под руку, будь то пенал, который бы уже давно летел к чертям, сумка или даже стул. Не боялась её лишь умная, верная Берта, которая была рядом на протяжении всей жизни. Ясли в детском саду, первый класс, непонятные чувства, так называемые симпатией, — она всегда поддерживала Одри, в нужный момент «вправляла» мозги и страдала вместе с ней. Подруги были, можно сказать, единым целым, но в то же время очень разными его половинками — строгой, спокойной, немного застенчивой и хмурой, но грозной и сильной. Их сильно объединяло веселье. Не было ни дня в их жизни, когда кто-нибудь не пошутил так, что все буквально падали со своих мест, а потом весь день обсуждали и повторяли сказанную девушками чушь. Но сейчас Берта испуганно застыла на месте за спиной разъярённой Одри, которая была готова броситься на парня в любой момент. — Идём, пожалуйста, — тихо просила она, где-то в глубине души зная, что подруга её услышит. Она не реагировала. «Плевать на всё, — мысленно кричала шатенка. — На последствия, на отношения, на всё». Одри бросилась вперёд. В голове со скоростью света понеслись приёмы из любимой книги. Прочёс живота, удар сзади, лобовая атака... Но в огне настоящей битвы всё забывается. «Здесь мне кошачьи уловки не помогут». Бьёшь противника с неистовой силой, пока не закричишь от боли, пока голос не сорвётся в протяжный хрип или булькающую в горле кровь, пока ты жив. Странное дело — всё, что учил долгими месяцами, испаряется в один момент. *** — Что с ней?! Из-за пелены тумана не было слышно и видно почти ничего, лишь громкий крик Берты и оглушительный звон сирены, который Одри ненавидела больше всех звуков на свете, и даже надоедливый плач цикад никогда не казался ей настолько противным. «Что вообще происходит?» Всё тело ужасно болело, словно каждая косточка в нём оказалась переломленной, а голова раскалывалась на части. «Я подралась... С тем ушлёпком». «Одри...» В голове отчётливо звучал голос Берты, но отчего-то девушке казалось, что слышит его только она, и это пугало её ещё больше. Вдруг мир перед глазами завтертелся со страшной силой, будто тысячи снежинок в ветреном вальсе, и шатенка попыталась вдохнуть хоть каплю холодного осеннего воздуха. Ничего не получилось, лишь тупая боль взорвалась в груди бурей безысходности, и Одри провалилась в бесконечную, всепоглощающую тьму, мягко окутавшую её забвением, и не могла сделать более, чем беззвучно задыхаться. *** — Дряблая Звезда! Полосатую кошку разбудил обеспокоенный крик Камышинки, юной ученицы целителя. Она осторожно приоткрыла один глаз, но, увидев обезумевшую гримасу серой кошечки, мгновенно встрепенулась. В глазах Камышинки плескались страх и тревога, грозя захлестнуть ту с головой, а зелёные травянистые переливы колыхались во взгляде горем и нестерпимой беспомощностью. — Что случилось? — устало поинтересовалась предводительница, поводя бурыми ушами. Кошечка заметалась в собственных размышлениях, и Дряблой Звезде это начинало порядком надоедать. — Говори же! — уже громче сказала она, чувствуя внезапный прилив гнева. — У Хмуроцапки роды начались, вот! — выпалила на одном дыхании Камышинка, нервно переминаясь с лапки на лапку. В душе воительницы взыграла буря чувств — точно таких же, какие она только что видела в жёлто-зелёных глазах целительницы. Не говоря ни слова, кошка в два длинных прыжка преодолела расстояние между ней и небольшим лазом в корнях дерева, под которым находилась её «нора». На поляне суетливо перешёптывались воители, бросая обеспокоенные взгляды в сторону целительской палатки. Всем было не до сна — беременность Хмуроцапки проходила довольно-таки тяжело, и племя до сих пор не отпускало чувство пугающей тревоги. Дряблая Звезда понимала, что сейчас все как никогда нуждаются в поддержке предводителя, даже больше, чем сама королева, но ничего не могла с собой поделать. Она бросилась в сторону жилища Камышинки. Весь лагерь представлял из себя ограждённую колючими кустами и дикими ивами и вишнями поляну, расколотую посередине нешироким ручьём — даже для богатой территории племени это было удивительным явлением, и в древности предки-воители обосновали здесь своё место. В дупле было довольно тихо и сухо, а воздух пах потёртой древесиной и целебными травами. Шипящую тишину изредка прерывали мучительные хрипы Хмуроцапки, которая корчилась от боли на подстилке, а целитель, стоя над ней, изредка щупал лапами её живот и шептал что-то успокаивающее. — И ты здесь, — тихо подал голос серый полосатый кот, сверкая жёлтыми глазами в ночной темноте. — Почему бы тебе не облегчить её страдания? — не обращая внимания на «приветствие» соплеменника, бурая кошка старалась держать себя на подобающем уровне. — Ты целитель, Волнистый. Ты должен знать, что делать. Старый кот опустился на задние лапы, немного горбясь, и перевёл взгляд с светло-серой королевы на Дряблую Звезду. Её оранжевые глаза светились негодованием и гневом, а морда не выражала ничего, кроме недовольства и высокомерия. — Пока это всё, что я могу сделать, — устало вздохнул Волнистый. — Всё? — Кошка лишь негромко усмехнулась в усы, невесело разглядывая тьму. — Смотреть на страдающую кошку — это всё, что ты можешь? — Я уже дал ей необходимые лекарства, — твёрдо и холодно отрезал серый целитель. — Так, по-моему, рожают все кошки, которых я видел. В голосе Волнистого пронеслись саркастически-недовольные нотки, и кот ясно дал понять, что разговаривать больше не собирается. Маленькая Камышинка забилась в самый угол возле отверстия в стволе и предпочитала оставаться в стороне, чем лезть в зарождающуюся перепалку. Предводительница промолчала. В то же мгновение Хмуроцапка сморщилась от боли, и первая непонятная судорога сотрясла её мускулистое тело. Та тихо взвизгнула, извиваясь на подстилке, и вскоре на мягкий мох шлёпнулся маленький серый комочек. Камышинка не стала терять времени даром, подбегая к котёнку, и принялась яростно его вылизывать. — Какая... Крупная, — слабо прошептала королева, пытаясь повернуть голову, но новая схватка не дала ей этого сделать. Кошка выгибалась в ужасающих позах, доныне неестественных, и то кричала, то скрывалась на тихий хрип, то клокотала зловещим рычанием. Так прошло немало времени. Первая кошечка действительно была сильной и большой, а её густая серая шёрстка, точно такая же, как у матери, напоминала маленькое облако. — Её будут звать Тучка, — улыбнулась Хмуроцапка, наблюдая, как дочь прижалась к животу. Следующий котёнок был невероятно чёрным, и его мех было трудно разглядеть во тьме дупла. — Это тоже девочка, — старалась поддерживать мир между Волнистым и Дряблой Звездой ученица целителя. Последняя кошечка была самой маленькой, но не менее красивой. Пятнисто-серый окрас с белыми прорехами и тёмными полосками делал её неповторимой и очень хрупкой. — Это всё, — заключил Волнистый. Обессиленная королева откинулась на мягкий мох, закрывая глаза. — Белую... Пусть белую зовут Ивняночкой... — ласково проговорила она. — Дряблая Звезда... Предводительница вся обратилась во слух, сгорая от нетерпения. — Я хочу, чтобы ты назвала мою последнюю дочь. Бурой кошке не пришлось долго думать — ответ пришёл сразу, хоть кошка и находила его немного неправильным, что-то подсказывало ей, что ей подойдёт это имя. — Гадючка, — отрезала Дряблая Звезда. — Её будут звать Гадючка.