Не судите книгу

Он обнимает ноги Ангелины судорожно трясущимися руками и видит отражение нервно мигающего красным диода в серой металлической ножке стола. — Они… они меня уничтожат, да? Ангелина молчит, и он утыкается лбом в ее колени, и хочет успокоиться — да не может, и дрожь по всему телу, а в голове барабанной дробью и неадекватным речитативом мечется сигнал о программном сбое. — Ангелина, — зовет он тихо, боясь поднять глаза, — Ангелина, я не хочу, чтобы меня отключили. Ангелина молчит — и ему от этого больно так, что сердце сжимается («Бред, — говорит он сам себе, — бред, оно из металла, оно не может сжиматься»), а по венам (трубкам) течет будто не тириум, а раскаленная лава. — Ангелина, — он прижимается щекой к ее ноге, словно сраная собака, и жмурится, чувствуя, как на глазах собираются слезы, — Ангелина, — шепот надрывный и голос дрожит так, как не должен дрожать у чертовой машины, — Ангелина, я не хочу _умирать_. Ангелина сжимает с силой подлокотники кресла, а потом вскакивает. Он отшатывается и закрывается руками, болезненно падая на копчик (или то, что у таких уродов, как он, вместо него) и прижимаясь ближе к боку кресла: Господи, пожалуйста, пусть она просто даст ему уйти, пусть прогонит, он как-нибудь переживет (ло_программныйсбой_жь), но только не отправляет на верную смерть и последующие исследования оставшихся от него биокомпонентов. Ангелина смотрит на него сверху вниз — он чувствует это кожей (синте_программныйсбой_тической), — а потом он, не дожидаясь удара, осмеливается поднять взгляд. У Ангелины на лице ходят желваки, а по щекам — несколько влажно блестящих дорожек. Он смотрит на ее сжатые кулаки — и позволяет идентичным дорожкам прочертить свое лицо. — Артур, — тихо говорит она, — собирайся. Живо. Мы уходим. У него сердце (метал_программныйсбой_лическое) обрывается в этот момент, а на мышцы (ненас_программныйсбой_тоящие) сводит судорогой (психо_программныйсбой_соматика). Ангелина резко утирает глаза — а потом кивает ему на дверь. — Ну же, — все так же тихо говорит она, — чего расселся? Живо! Он все так же неверяще смотрит на нее снизу вверх, а губы подрагивают почти так же сильно, как и руки — и плещется что-то внутри (не тириум), и бьется о металлическую коробку грудины, и ноги не слушаются, сколько бы он не думал о важности исполнения приказа. Он опускает взгляд на свои раскрытые беззащитно ладони — и шепчет тихо, почти что для себя самого: — Почему? Ангелина вздергивает его резко, ставит на ноги и смотрит в глаза решительно и почти что зло — а потом бьет наотмашь по щеке. — Соберись сейчас же! — он вздрагивает от ее голоса, но что-то внутри перестает воспринимать любое ее слово как приказ. — Посмотри на меня, Артур. ( он не хочет ) ( он боится ) ( он не станет ) Ангелина берет его лицо в свои ладони (влажные) и склоняет его к себе, целуя в лоб (тепло). — Артур, — говорит она тихо, — я тебя не оставлю, слышишь? У него ком встает в горле — а Ангелина смотрит на него цепко и серьезно. — Я не отдам тебя им, — она обнимает его, прижимая к себе — и он впивается пальцами в ее блузку, утыкается в плечо, и всхлипывает громко и отчаянно: господигосподигосподи, я так тебя люблю, я так не хочу тебя терять, я так не хочу быть подопытным кроликом, а н г е л и н а. Ангелина гладит его по волосам и спине почти как настоящего человека. — Я не позволю тебе умереть. Она утирает слезы с его лица осторожно, едва-едва касаясь кожи, а потом снова целует в лоб. — Ты живой, — шепчет она, глядя ему прямо в глаза, — и ты мой сын. Он смотрит немного растерянно и вздрагивает запоздало — внутри и горько, и тепло. — Я люблю тебя, слышишь? — он кивает нервно, все еще чувствуя иррациональный страх, но Ангелина улыбается глазами так искренне — и так прекрасно. — Они тебя не получат. Он с трудом отпускает ее руки, прижатые к своему лицу — напоследок лишь целует благодарно в ладонь. — Я смогу тебя защитить, — она отходит к столу, ищет что-то в ящике («Пистолет, — напоминает он себе, — там всегда лежал пистолет»), — но для этого нам нужно срочно убираться отсюда. Идет? Он оглядывается в их доме (в последний раз?), глазами цепляясь за фото в рамке на прикроватной тумбочке (их первая годовщина), и прижимает пальцы к диоду, постепенно меняющемуся с красного на желтый. Ангелина оглядывается на него — и поджимает губы. — Придется убрать, — говорит она, хватая куртку с вешалки и набрасывая на плечи (пистолет — во внутренний карман), — и состричь волосы, они слишком заметные. Он кивает только, начиная обретать ясность сознания и стремление действовать. Первостепенная задача — сохранность Ангелины. Остальное — катится к черту. ( как же приятно быть живым ) ( он может сам расставлять приоритеты ) ( он может _решать_, основываясь не на статистику и сухие проценты) — Я вызову такси, — Ангелина оборачивается на часы, и он понимает, что впервые видит ее настолько собранной. — У тебя есть минут пять. Управишься? Он только кивает молча — а потом, когда Ангелина уже идет в сторону прихожей, окликает ее. Она оборачивается со спокойной решительностью в глазах. — Спасибо, — только и говорит он, пальцами сжимая ручку двери в ванную. — Спасибо. Ангелина улыбается уголком губ — и больше ничего не говорит. У него остается четыре минуты и сорок три секунды.