***
В дверь квартиры Тао настойчиво позвонили, и парень, отложив все свои дела, пошёл открывать её. На пороге стоял Чанёль. Он без приветствия набросился с поцелуями на омегу, немного шокировав того своим напором. — Хэй, — между поцелуями проговорил Хуан, слегка отстраняясь от того. — Ты такой возбуждённый. Неужели так сильно скучал? Альфа быстро кивнул, не желая сейчас разглагольствовать на эту тему, ведь прекрасно знал, что придётся снова врать. Возбуждённый он был отнюдь не потому, что скучал по Хуану. Этот мелкий засранец по имени Бэкхён заводил альфу с пол-оборота, и это сексуальное наваждение не прекращалось, пока альфа не спускал в душе или не трахался с Тао. А так как он знал точно, что омега будет дома раньше, чем обычно, решил заглянуть к нему. — Тогда не стой у порога. Пошли в спальню, — поманил пальцем Хуан, соблазнительно закусывая нижнюю губу, и за руку повёл альфу к личным покоям. Чанёлю потребовалось два захода, чтобы снять сексуальное напряжение. А Тао и не был против. Ему нравился пыл альфы, его необузданность в постели, поэтому с удовольствием подставлял свой зад. — Может быть, искупаемся? — предложил Хуан, привстав в кровати, всматриваясь в расслабленное лицо Чана. — Иди ты первый, — предложил Чанёль, отворачиваясь на бок от омеги. Тао пожал плечами, ссылая такое поведение своего парня на усталость после секса, прочапал босыми ногами в сторону ванной. Чанёль слышал, как включился душ, предполагая, что Тао начал мыться, и, скорее всего, выглядит сейчас очень привлекательно под струями воды. Но желания присоединиться у него не возникло. Он мысленно возвращался к Бэкхёну. К его ещё детской улыбке, нежной коже и невероятно вкусным поцелуям, и проклинал себя на чём свет стоит. Что ему ещё надо? У него есть Тао, который вытворял в постели порой акробатические номера, был раскрепощённым, умелым, готовый выполнить его любую прихоть, а он, Чанёль, даже во время секса не может отделаться от мыслей о мелком пацане, что прислуживает у него в доме. Да он даже когда кончал, представлял под собой совсем не Хуана, а Бэкхёна. Это следовало как-то прекратить. Оборвать все глупые фантазии. Нужно было какое-то действие, решительный шаг, который не оставит лазейки для того, чтобы залипать на Бэкки. Чанёль знал, что, поимев омегу, он удовлетворит свои фантазии, и пыл убавится сразу, потому что так было всегда с теми омегами, что были у него в постели. Но с этим выходила накладочка. Поэтому решил пока что прибегнуть к первой части плана, что обрисовал у себя в голове. Выйдя из душа, Хуан тут же снова прилёг на кровать рядом с Паком, лизнув его шею. Чанёль отвлёкся от глупых мыслей и решительно сказал: — Тао, ты должен одеться. Хочу представить тебя кое-кому. Хуан приподнял лицо, всматриваясь в глаза альфы, нарочито капризно надул губы: — Я думал, ты останешься у меня до завтрашнего утра. Мы можем и не ограничиваться в сексе. Ты же знаешь, я готов на многие эксперименты. — Дело не в этом, — Чанёль встал с кровати, не замечая как Тао, продолжает за него цепляться. — Думаю, тебе понравится то, что я решил. Просто поверь мне. Глаза Хуана загорелись в предвкушении неизвестного, и он улыбнулся. — Ну хорошо. А что мне надеть? — На твоё усмотрение, — безразлично ответил Пак, направляясь в сторону душевой. — Когда я закончу мыться, постарайся быть готовым. Не хочу откладывать в долгий ящик этот сюрприз. Воодушевлённый омега принялся рыться в шкафу, решив выглядеть сногсшибательно, пусть даже если они будут до ночи кататься на велосипедах.***
— Вы знаете, — начал Бэк, отводя взгляд от книги, посмотрел на Сонхи, который сидел в любимом кресле, — мне даже начинают нравиться эти стихи и, кажется, я стал их понимать. Старик снисходительно улыбнулся, дивясь мальчишке, который и сам не знал, что его натура просто создана, чтобы впитывать в себя всё новое и интересное. А вот Сонхи давно распознал в Бэкхёне эту черту. — К поэзии просто надо привыкнуть, и тогда она начнёт раскрывать для тебя все свои великолепные грани. — В стихах часто говорится о любви, — несмело начал Бэк, не зная, как бы обогнуть все острые углы и докопаться до сути. Старик внимательно глянул на Бэкхёна. — И часто слова очень грустные. Любовь приносит не только радость и счастье, да? — Ты верно рассуждаешь, Бэкки. Но о какой именно любви ты говоришь? Она бывает разной. — Я говорю про запретную любовь. Ну, знаете, когда один не может быть с другим: социальный статус мешает, или когда есть уже супруг или возлюбленный, а ты вдруг влюбляешься в того, кого нельзя. Вот, допустим, возьмем пример: прислуга и его хозяин. Так ведь часто бывает в мыльных операх… — Бэкхён потупил взор, боясь, что вот сейчас Сонхи его раскусит и отчитает за неподобающее поведение. — Простите, — опомнился Бэк, — я болтаю всякую чушь, да? — Не знаю, к чему ты ведёшь, Бэкхён, — старик пожал плечами, сложив руки у себя на коленях. Мальчишка присел на соседний стул и ещё больше смутился. — Ну конечно, разве в реальной жизни такое бывает? Это же недопустимо… — Ну что ты, — Сонхи протянул свою морщинистую руку через столик, который разделял двух омег, и взял ладонь Бэка в свою. — Помнишь, я говорил тебе, что скучаю по своему внуку? — Ах да, я помню, — встрепенулся мальчишка, радуясь, что они сменили тему, но, как оказалось, нет, — его папа был прислугой, верно? Старик кивнул головой, и на лице появился отпечаток грусти и ностальгии. — Его звали Донгон. Бедный парень, ещё совсем молоденький, наверно, такого же возраста, что и ты. Он влюбился в сына хозяина. Он был счастлив, и сын хозяина тоже. Мало того, они оба утверждали, что являются истинными. Но альфа оказался трусом и женился на омеге, которого не любил. А бедный Донгон ушёл прочь с ребёнком под сердцем, и с тех пор ни я, ни Пальён не знаем, где они. Не любовь жестока, а принятые нами решения, которые и приводят к боли, — на последней фразе старик смахнул слезу, и голос его прервался. Эмоции снова нахлынули, а вместе с ними грусть и сожаление. — Простите, господин, что затронул эту тему, — всполошился Бэкхён и погладил старика своей ладонью по руке. — Вы опять стали грустить. Это я виноват. — Да ладно, не волнуйся, — Сонхи постарался улыбнуться, тем самым показав, что не всё так уж печально. — У меня к тебе просьба, Бэкхён. Найди-ка мне в ванной анальгин. Он должен быть в аптечке. — Конечно, — с энтузиазмом ответил Бэк и, вскочив со стула, скрылся за дверью ванной. Как раз в этот момент в комнату деда постучали и тут же открыли дверь. На пороге стоял Чанёль. Он улыбнулся своему деду и присел возле него на корточки. — Дедушка, привет. — Ах, это ты, дорогой, — Сонхи поцеловал внука в подставленную щёку, — я рад тебя видеть. — Я хочу официально представить тебе своего жениха. Не знаю, говорил ли он что-то тебе или нет. Но ты его знаешь. На этой фразе из ванной вышел Бэкхён и сначала очень смутился, а потом вдруг понял: вот оно! То, о чём говорил ему Кёнсу. Чанёль всё же решился его представить дедушке как своего жениха. — Чанёль, что ты такое говоришь, — Бэкхён смущённо теребил свою рабочую рубашку, отводя пылающее лицо в сторону, — мы же ещё ни о чём таком не договаривались… Чанёль тут же встал с корточек на ноги, немигающим взглядом уставился на мальчишку, не зная, как выйти из этой ситуации. А она получилась весьма щекотливой. В открытую дверь вошёл Тао и, косо глянув на Бэкхёна, сказал: — Какая забавная у вас прислуга. Выдумывает невесть что. А потом парень повернулся к деду и, почтительно поклонившись, представился: — Здравствуйте, Сонхи. Вы меня уже знаете, но, думаю, стоит ещё раз познакомиться, только уже в другом ключе. Я Хуан Цзытао. И с этого дня официально жених Чанёля. Бэкхёну казалось всё дурацким сном. Он видел всё так размыто и даже не заметил, что это от набежавших слез. А ещё мальчишке казалось, будто его облили ушатом холодной воды, и он, смотря перед собой, не замечал обеспокоенных взглядов, которые то и дело кидал на него Чанёль. Сонхи и Тао переговаривались. Старший желал счастья в дальнейших отношениях, но Бэкхён не слышал даже этого. В его голове до сих пор набатом отдавались слова «Хочу представить официально… Меня зовут Хуан Цзытао… Какая забавная у вас прислуга…» И пока Тао со стариком говорили, Чанёль смотрел на Бэка и замечал, что тот на грани обморока. Омега медленно поднял опустошённый, полный разочарования взгляд на Чанёля, и, пробормотав тихое «Простите, мне нужно идти», вышел из комнаты. На душе Пака было гадко и скверно. И избавиться от этого чувства никак не получалось. «Но ведь так будет лучше да?» — успокаивал сам себя альфа.***
Бэкхён на ватных ногах зашёл в комнату и тихонечко присел на краешек своей кровати. Все его мечты, все планы, все надежды вмиг рассыпались, как карточный домик. Он уже не сдерживал слёз, пока брёл до своей комнаты, а, оказавшись в ней, заплакал в голос. Он калачиком свернулся на своей кровати, хлюпая носом, утирая покрывалом мокрые щёки. — Дрянь, дрянь, дрянь. Ненавижу! Ненавижу! — шептал Бэк, а в груди сильно жгло от обиды. — Пак Чанёль, я тебя ненавижу! Так же сильно, как люблю. Нет, — упрямо замотал головой Бэк, — ненавижу сильнее! Именно в таком состоянии и нашёл Бэкхёна Кёнсу. Парень сразу же подсел к омеге, пытаясь того успокоить. — Бэкки, в чём дело? — Су старался как можно аккуратнее прикасаться к Бэкхёну, теребя его за плечо, но тот, казалось, даже не реагировал на него, только до слуха Дио доносились всё повторяющиеся слова «ненавижу». Мальчишка ещё долго плакал, а когда рыдания превратились во всхлипы и даже нервную икоту, он осипшим голосом сказал: — Я дурак. Я идиот, понимаешь, Су?! Глупый сирота, поверивший, что мечты могут осуществиться. — Не кори себя, Бэкки. Не убивайся ты так. Это же из-за Чанёля? Он что-то тебе наговорил? — Нет. Он просто представил Сонхи своего жениха, и это был не я, Су, как мы с тобой напридумывали. Это был Тао. А я… я был там и всё видел и слышал. Мне так плохо сейчас… — Вот поганец, — зло прошипел омега. — Раз так, то ты не должен больше поддаваться на его слова, Бэкки, какими бы они ни были сладкими. Нужно его проучить! Кёнсу уже знал, как его друг любит устраивать разные ловушки для Чанёля и подстраивать тому гадости, и думал, что эта идея успокоит и вдохновит мальчишку. Но тот продолжал плакать, смотря перед собой в никуда. — Ну ладно, Бэкки. Тебе нужно успокоиться. Я скажу Сонхи, что ты неважно чувствуешь себя. Думаю, старик не будет тебя занимать на сегодня разными делами. В отличие от Чанёля, у старика есть сердце. Кёнсу накрыл Бэкхёна одеялом и оставил его одного, прикрывая дверь за собой. Как бы ему ни хотелось сейчас остаться с Бэкхёном и утешать того, подарить всю свою дружескую любовь и участие, но у Су были обязанности, и он не мог игнорировать их.***
Лэй закончил глажку раньше, чем планировал, и это была последняя работа на сегодня, поэтому парень разложил в гардеробной всё по местам и направился к себе в комнату. Как только он ступил за порог, в нос омеги ударил сильный запах. Но то был запах не альфы, а омеги, и Лэй его сразу же различил. Заметив на кровати Бэкхёна, свернутого в калачик, парень подошёл ближе и приподнял покрывало. Бэкхён, казалось, спал, но что-то в его облике тревожило Лэя. Он прислонил свою ладошку ко лбу мальчишки и, удостоверившись в своих догадках, пулей вылетел за дверь, ища в особняке Сухо. Чунмён, сопровождаемый Чжаном и Кёнсу, зашёл в комнату прислуги и дёрнул головой от сильного запаха омеги, что буквально проникал в ноздри. — У него жар. Я лишь притронулся к его лбу и всё понял, — констатировал Лэй, подходя ближе к кровати Бэкхёна. — Он, видимо, заболел, — расстроился Су, присаживаясь рядом с Бэкхёном. — Сегодня у него произошёл кое-какой неприятный инцидент, который расстроил Бэкки, и, видимо, из-за слёз у него поднялась температура. Лэй фыркнул и закатил глаза, дивясь недогадливости Кёнсу. — Дио, он не просто заболел. У Бэкхёна с минуты на минуту начнётся, течка чувствуешь, насколько сильным стал его запах? Даже я почувствовал. — Тогда нужно срочно напоить его лекарством, подавляющим запах! В доме запрещено пережидать течки без этих средств. Кёнсу встрепенулся и настороженно посмотрел на Сухо и Лэя. — Ему нельзя подавлять запах и течку тоже! — омега нахмурился, ещё раз перевёл взгляд на дрожащего в ознобе Бэкхёна. — Это его первая течка, а всем известно, что её подавлять нельзя. Он должен перетерпеть её самостоятельно. Лэй кивнул, одобряя и подтверждая слова Кёнсу. — Но ему нельзя тут оставаться! — упрямо развёл руками дворецкий, — должно же быть место, где он может перетерпеть это время?! Кёнсу снова тихонечко потрепал Бэкхёна по плечу. — Бэк! Бэкки! Это я, Кёнсу, — рука с плеча скользнула на поясницу, и Бэкхён, застонав, выгнулся дугой, ещё сильнее затрясся, словно от жуткого холода, и это был такой контраст, ведь кожа парня горела огнём. — Уже начинается, — констатировал Лэй, — Су, думай быстрее. — Наверно, можно позвонить в монастырь и попросить временный приют для Бэкхёна там, — высказал свои предположения Дио. — Ты знаешь телефон? — спросил Сухо, кидая взгляд на Бэкхёна. — Знаю, — кивнул омежка. — Тогда я вызываю такси и по дороге к монастырскому приюту позвоним прямо из машины. Такси приехало уже через несколько минут, и Сухо вынес Бэкхёна на руках через задний вход, понимая, что течка началась, и запах точно будет стоять сильный, даже в отсутствие виновника в особняке. Лэй и Кёнсу поехали вместе с Бэкхёном, а Сухо остался. Как и предполагал Су, по телефону мягкий голос отца-настоятеля заверил, что Бэкхёна они у себя приютят и обеспечат ему максимальный комфорт. Уже подъезжая к главным воротам монастыря, Су обратился к коллеге: — Спасибо, Лэй, что помог мне и Бэкхёну. Это очень учтиво с твоей стороны. — Не за что, — улыбнулся парень и перевёл свой взгляд с Дио на открывающиеся ворота монастыря.***
Чанель, проводив Тао до квартиры, вернулся в особняк и уже возле входа почуял запах. Пак не мог охарактеризовать, насколько он взбудоражил альфу. Сущность самца, что вышла на охоту, почуяла свою добычу. Обострились все инстинкты, оголились, словно напряженные нервы, а запах, что становился с каждой секундой всё сильнее, теперь, казалось, проникал к нему сквозь кожу прямо в кровь и циркулировал по венам, заставляя чувствовать самое сильное сексуальное возбуждение в своей жизни. Перешагнул порог, а в нос ударил уже концентрированный аромат. Чанёль различил его тут же. Запах течной омеги. Но чей именно? И отчего он так бурно на него реагирует? Было дело: он заставал течку своего брата Лухана или бойфрендов, с которыми встречался. Но ни один из них не доводил пульс Пака до состояния, когда сердце норовит проломить грудную клетку. Когда хочется выпустить клыки и впиться в чью-нибудь шею. А некогда карие глаза Чанёля стали чёрными из-за расширившихся от возбуждения зрачков. Он, словно зачарованный, шёл на этот запах и понимал, что ноги ведут его в комнату прислуги. Альфа рывком открыл дверь и, не выдержав, упал на колени. Его подкосило мгновенно, и Чанёль, не в силах снова встать на ноги, ползком подобрался к источнику этого самого запаха: кровати Бэкхёна. Альфа уткнулся носом в покрывало, жадно и глубоко вдыхая вожделенный аромат, а чресла стало так сильно ломить, что Пак боялся попросту спустить в трусы, не прикасаясь к себе. Только минут через пятнадцать, когда в комнату зашёл Чунмён, Чанёль сполз с кровати на пол и обречённо опустил голову. — У Бэкхёна течка, да? — осипшим голосом спросил Чан, и это был, скорее, даже не вопрос, а утверждение. — Да, — так же тихо ответил Сухо, неподвижно стоя в комнате. Чанёль поднял голову, посмотрел на дворецкого, и тот даже слегка вздрогнул: такой дикий был взгляд у парня. Он возблагодарил небеса за то, что надоумили увести отсюда мальчишку, иначе бы Пак разорвал глотку любому, кто препятствовал ему подмять под себя Бэкхёна прямо на месте. Осознание кольнуло Чунмёна ясной мыслью. Он видел Чанёля разным, и даже во время гона тот не выглядел таким, как сейчас. — Он твой, да? — высказал предположение Сухо. — Скажешь кому — убью! — прорычал Чанёль и, встав на ноги, резко содрал покрывало с кровати Бэкхёна, утащил его за собой в свою комнату. Чунмён, конечно, знал, что угрозы молодого альфы несерьёзны, и дальше слов дело не дойдёт. Но, видимо, Чанёль был сам так шокирован этим открытием, что не мог в него до конца поверить и принять. Почти сутки Чанёль не выходил из своей комнаты, зажимая покрывало Бэкхёна между ног и утыкаясь в него лицом. Когда наваждение становилось особенно сильным и почти болезненным, Пак заходил под холодный душ и спускал семя вместе со струями воды. Альфа уже потерял счёт, сколько раз за последние сутки он кончал. Только на второй день, когда запах стал понемногу исчезать, так же приходило в норму его сознание. Чанёль совершенно ясно осознал, что Бэкхён не просто омега, к которому его всегда тянуло. Бэкхён — его омега. Его истинный. И от понимания этого не стало легче. Наоборот: Чанёль впал в уныние. Почему судьба так посмеялась над ним? Бэкхён — бедный сирота, которого не примет его семья, которого не примет высшее общество как пару Чанёля. Мало того, у Чанёля есть жених, которого он официально представил, сделав сам выбор, а не переложил всё на мать-природу. Но однозначно было то, что Чанёль хотел Бэкхёна. Хотел безумно, и тут с природой было трудно тягаться. Сердце затрагивать совершенно не хотелось. Пак зарёкся в своё время не влюбляться и не любить кого-то больше, чем самого себя, ведь только так, по его мнению, можно было остаться целостной личностью, не теряя самого себя, не превращаясь в овощ, душа которого наполовину принадлежала бы другому человеку. На второй день, Чанёль всё же вышел из своей комнаты, прихватив покрывало Бэкхёна с собой. Зашёл в прачечную и решительно затолкал его в стиральную машину, включил режим долгой стирки.***
Бэкхён пребывал в монастыре уже трое суток. Первые он почти не помнил, за исключением того момента, когда ревел из-за грёбаного Пака и его новоиспечённого жениха. А потом провал в темноту со странными видениями. Словно мутные эротические сны в полупьяном бреду. Но вот вторые сутки выдались особенно тяжёлыми. Тогда-то Бэк уже пришёл в себя и, наверно, впервые в жизни прочувствовал, что такое, когда изнемогаешь от желания, а сексуальные фантазии становятся настолько смелыми, что невольно начинаешь дрочить, как ненормальный, лишь бы унять зуд в заднице и охладить стояк. А ещё Бэкхён ничего не мог с собой поделать, но мысли о Чанёле не покидали его разум всё время, пока была течка. И окажись он сейчас перед ним, омега осознал, что не смог бы ему отказать в близости, несмотря на то, каким поганцем он оказался. Мало того, Бэк бы сам на него набросился. На третьи сутки течка прекратилась, и Бэк уже был готов вернуться в особняк. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался Чондэ, грустно смотря на друга. — Да, всё в порядке. Мне нужно приступать к своей работе, — улыбнулся Бэк и обнял Чондэ, пообещав приехать в ближайшие выходные в гости. Добирался мальчишка до особняка своим ходом на автобусе, а когда зашёл через чёрный вход, почти сразу наткнулся на Сухо. Дворецкий так же тепло улыбнулся омеге. — Ну как ты? — спросил Сухо, оглядывая парня с ног до головы, словно хотел сам проверить, всё ли с ним в порядке. — Всё закончилось. Спасибо, что помогли мне. Я почти не помню первый день, но Кёнсу по телефону сказал, что ты и Лэй мне очень помогли. — Да перестань ты, — смутился Сухо, и Бэк очень удивился этому, потому что их дворецкий всегда был очень спокоен и сдержан. — Любой бы на моём месте поступил бы так же. — И всё равно спасибо, — ещё раз поблагодарил Бэк, — а где Кёнсу? — Он помогает нашему садовнику. Хочешь его увидеть? — Ага, — кивнул мальчишка. — А Сонхи? Он искал меня? — Мы предупредили господина, что ты неважно себя чувствуешь и будешь отсутствовать несколько дней. Так что он в курсе, а сейчас у него сончас. — Ну раз так, тогда я пойду к Кёнсу, а к дедушке загляну, как только он проснётся. Бэкхён снова вышел через чёрный вход, ища глазами друга и их садовника, но те, видимо, работали в другой части сада. Омега завернул за угол и встал, как вкопанный. Прямо перед ним стоял Чанёль, и удивлён появлением Бэкхёна был не меньше, чем сам мальчишка. Понимая, что не готов сейчас разговаривать с альфой и как-то с ним контактировать, Бэк резко развернулся и почти бегом направился обратно в особняк. Но побег не удался. Его перехватили, рукой обхватывая в районе груди прижимая, к крепкому телу сзади. Не нужно быть ясновидящим чтобы понять: его захватчик Пак Чанёль. Запах альфы сейчас чувствовался для Бэкхёна совсем иначе. Он был таким вкусным, будоражащим, обволакивающим разум. Пытаясь стряхнуть с себя наваждение, Бэкхён взбрыкнул. — Отпусти меня. Чанёль уткнулся носом в макушку омеги и глубоко вдохнул самый невероятный в его жизни запах — запах Бэкхёна. — Где ты был? — хриплым тихим голосом спросил Чан, прикрывая глаза, продолжая наслаждаться близостью и ароматом Бэкхёна. — Я… я болел, — несмело ответил тот и снова попытался вырваться из объятий, хотя до ужаса хотелось в них раствориться. Но ведь у Бэкхёна ещё осталось самолюбие! Он не должен был позволять этому придурку Чанёлю творить всё, что тому захочется. — Теперь это так называется? — усмехнулся Чан, разлепляя глаза, — твой запах… я его чувствую. Ты, видимо, не успел помыться специальным средством. Он восхитительный, Бэкки. Боже, этот голос Чанёля, глубокий, бархатный, с хрипловатыми нотками, сводил с ума. Но Бэк знал, как отрезвить себя вмиг. — У тебя есть жених, поэтому мой запах — не твоего ума дело! И хватит меня нюхать! Ему все же удалось вырваться из объятий Пака и рвануть обратно в особняк. Что ж, Кёнсу он найдёт позже. Сейчас гораздо важнее было избавиться от Чанёля, и ему это, наконец, удалось. Надолго ли? Вряд ли.***
Сонхи, как только узнал, что Бэкхён вернулся, сразу же позвал мальчишку к себе. Бэкхён к этому моменту успел переодеться в свою форму и взять из кухни поднос с чаем, услужливо приготовленный их поваром. — Мой мальчик, ты вернулся, — на морщинистом лице Сонхи появилась такая добрая и искренняя улыбка, что Бэкхёну стало сразу уютно и тепло, словно он попал к себе домой. — Да, — так же радушно произнес омега ставя поднос на чайный столик и присаживаясь на мягкую кушетку рядом с дедом. Тот сразу же обнял его. — Простите, что отсутствовал. Я неважно себя чувствовал, поэтому пришлось уехать. — Я все понимаю, Бэкхён. У тебя была течка, да? — прямо спросил дед. Мальчишка зарделся и потупил взгляд. Ему стало очень неловко от столь откровенного вопроса. Он лишь кивнул в ответ, не поднимая взгляда. — Ну что ты стесняешься, — потрепал старик омегу по макушке, — я ведь тоже омега и всё понимаю. Только надеюсь на то, что ты в это время вёл себя прилично. — Ну что вы такое говорите! — надулся Бэк и ещё сильнее покраснел. — Я был у себя в приюте, в монастыре. — Ну вот и отлично, — усмехнулся старик. Его немного забавляла реакция мальчишки, но сейчас ему хотелось выяснить ещё одну интересующую его деталь. — Можно узнать, что с тобой случилось? В тот день ты ушёл весь в слезах. Думаешь, я не заметил? Только не говори, что тебя растрогала новость, что у моего внука появился жених. Я тебе не поверю. Мальчишка отвёл взгляд, стал смотреть куда угодно, только не на старика. — Я не плакал. Просто в глаз попала соринка. С вами же такое тоже случается, — Бэкхён придумывал на ходу, лишь бы не выдать свои истинные мотивы и чувства. — Выходит, что ты убежал, потому что в глаз попала соринка?! — Конечно. Не хотел, чтобы слёзы текли на ваш ковёр. Мне это не нравится, — Бэкхён ковырял носком своего кеда толстый ворс того самого ковра, стараясь не встречаться взглядом со стариком. — Ай, — Сонхи рукой повернул лицо Бэкхёна в свою сторону, посмотрел ему прямо в лицо, — Бэкхён, хватит врать. Ты плакал, и я хочу знать, почему! Мальчишка напустил на себя серьёзный вид. — Я же сказал, что нет. Не плакал! — А я сказал, что да! Ты плакал! — Какой же вы упрямый! — Бэкхён насупился и упёр руки в бока. — Это я упрямый?! — лицо старика вытянулось, и он не знал: смеяться ему или же возмущаться. — Да ты упрямее меня в сто раз! — Ой, а хотите, я налью вам чай? — Бэкхён привстал с кушетки, намереваясь выполнить свой вопрос, но старик, ухватив его за локоть, усадил снова рядом с собой. — Не убегай! И ответь на мой вопрос. — На какой? — и снова тот же упрямый взгляд на лице мальчишки. — Посмотри мне в глаза! Бэкхён нехотя поднял взгляд, встречаясь со строгим взглядом деда, который был полон решимости выпытать у омеги всё, что хотел. — Ты что, влюблён в Чанёля? — Нет, — тут же выпалил Бэк и жутко покраснел, чувствуя, как горят его щёки. Но, как бы там ни было, он решил стоять на своём до конца. — Да что вы, господин, я не настолько глупый, чтобы влюбляться в этого… этого красавчика. Старик, сдерживая улыбку, ответил: — Ну ладно. Сделаю вид, что поверил тебе. А теперь, будь добр, налей мне чаю. Бэкхён тут же принялся исполнять просьбу, стараясь больше не смотреть старику в глаза и побыстрее смыться из комнаты с глаз долой.***
— Я так устал, — сетовал Кёнсу, — наш садовник изверг. Запряг меня по полной, старый пройдоха, — Кёнсу вытянул свои ноги, сидя на стуле, облокотившись на спинку, свесил голову назад. — Прости, что тебе пришлось выполнять ещё и мою работу, — извинился Бэкхён, чувствуя неловкость по этому поводу. Он слушал своего друга, понимая, что соскучился за эти дни по Кёнсу. — Ничего страшного. Я ведь всё понимаю. А как ты, Бэкки? — Да всё нормально, — в очередной раз ответил Бэкхён. За эти сутки почти все посчитали своим долгом поинтересоваться его самочувствием. — Точно? — Ага. — А мне ещё нужно отнести костюм Чанёля в химчистку, — продолжил возмущаться своей нелегкой участью Дио. Бэкхён ничего не мог с собой поделать. Он знал, что нужно держаться от альфы и всего, что с ним связано, подальше, но не смог устоять перед искушением. — Хочешь, я отнесу костюм вместо тебя? — предложил Бэк. Кёнсу встрепенулся и сел прямо. — Правда? Ты бы очень меня выручил, Бэкки. А я бы немного отдохнул. — Вот и отлично, — улыбнулся Бэкхён, вставая со своего стула. — Где костюм? — В его комнате, — ответил Дио, так же приподнимаясь со своего места. Бэкхён поднялся на второй этаж, а когда подошёл к двери в комнату Чанёля, несмело постучал. Но ему никто не ответил, поэтому он осторожно приоткрыл её и заглянул внутрь. В комнате было пусто, а предполагаемый костюм лежал на кровати Пака. Бэкхён взял его в руки и не удержался, уткнулся носом в ткань, от которой пахло Чанёлем. Мальчишка несколько раз глубоко вдохнул в себя желанный запах любимого альфы и понял, что выглядит сейчас так же, как сам Чан, когда обнимал его сегодня в саду и утыкался ему в макушку. Отдёрнув себя мысленно, он закинул костюм себе на локоть подошёл к двери. Но шум, доносящийся из коридора, заставил его прислушаться. Шаги становились всё ближе, а голоса уже отчётливо были слышны. Прямо в комнату направлялся сам Чанёль и его друг Кай. Запаниковав, Бэкхён скинул костюм обратно на кровать, стал метаться по комнате, ища место, куда бы можно было спрятаться. Но ничего лучше не придумал, как забраться под эту самую кровать и переждать там, пока Чан и Кай не уйдут. Омега лёг на пол и протиснулся между кроватью и полом, прячась там, и мысленно поблагодарил себя за то, что успел принять ванну со спец средством, и Чанёль вряд ли его почует. Как и предполагал Бэк, дверь открылась, и в комнату зашли двое. — Ты понимаешь, что срок истекает завтра? — первым заговорил Кай, присаживаясь на край кровати. — Ну дай мне ещё немного времени, — настойчиво упрашивал того Чанёль. — Ничего я не буду тебе давать: ни дополнительного времени, ни пенальти. Готовь деньги! — Но так ведь нечестно, — возмутился Пак, расхаживая по комнате, и Бэк отчётливо увидел в щели его шаги. — Почему это? Я тебе сразу говорил, что из этого ничего не выйдет. Мы заключили пари, ты проиграл. Вот и плати давай! Будет тебе уроком! — Как проиграл?! Я не проиграл! Срок истекает завтра. Сегодня ночью я добьюсь Бэкхёна, — решительно ответил Чанёль. Бэкхён навострил уши. Они говорили о нём?! И о каком сроке и пари идёт речь? Мальчишка уже внимательней прислушался. — Забудь об этом. Ничего у тебя не получится. Судя по тому, как обстоят дела, было бы чудом, если бы ты добился Бэкхёна. Чанёль, если он хотя бы обратит на тебя внимание, я тебя поздравляю и выпишу тебе грамоту. Бэкхён — очень лакомый кусочек, да к тому же неприступный. — Этот лакомый кусочек годится только на одну ночь. Ночь, когда можно удовлетворить похоть, и забыть о нём. Не более. — Зря ты всё это затеял, Чанёль. — Ничего не зря. Завтра расскажу, как Бэк ведёт себя в постели. Вот увидишь, я включу всё своё обаяние. Парни ещё переговаривались. Кай пытался отговорить Чанёля, но тот не сдавался. Да и как он мог! Ведь на карту поставлена гордость альфы, да к тому же, почуяв запах Бэкхёна, Чанёль теперь вряд ли успокоится, пока не поимеет его. Бэкхён, что был всё это время под кроватью, слышал абсолютно всё и закрывал себе рот ладошками, чтобы его беззвучные рыдания ненароком не услышали, а когда альфы, наконец, ушли, мальчишка тихонько вышел из комнаты, побрёл к себе. Он долго лежал на кровати, всматриваясь в белоснежный потолок, пытаясь найти там ответы на свои вопросы. Почему жизнь преподнесла ему такие испытания? Чем он заслужил это неуважительное отношение к себе? Почему полюбил альфу, такого испорченного подлеца, который не испытывает к нему и грамма уважения? Только сейчас Бэкхён осознал в полной мере, что такое любить кого-то и ненавидеть одновременно. И ты даже не знаешь, какое из этих чувств сильнее. И вместе с этим осознанием пришло другое: как второе дыхание у спортсмена, о котором Бэк знал не понаслышке, занимаясь футболом. Только это касалось другого аспекта его жизни, а именно отношений между ним и Чанёлем. Так значит все ухаживания, комплименты, поцелуи, заигрывания Пака были лишь для того, чтобы уложить омегу в постель. Нет, конечно, Бэк догадывался, для чего всё это. Но он надеялся, что у Чанёля есть хоть какие-то чувства к нему. А всё оказалось до боли банальным. Чан просто поспорил на него, и всё. Это лишь спортивный интерес. Не более. Ну, раз так, то Бэкхён не будет сидеть, сложа руки, или это будет уже не он. Мальчишка решил проучить раз и навсегда нерадивого альфу.