Осенняя охота

Бет задела локтем книгу, та упала и раскрылась на старой, еще андунийских времен, закладке – атласной, расшитой шелковыми подснежниками, с кисточкой из маленьких жемчужин. Бет подняла книгу и прочла: «- О матушка моя, - молвила принцесса, - открой мне своим волшебством, если то под силу тебе, благополучен ли он? - Нет, - отвечала королева. – Он жив, это правда, но надежда умерла в его сердце. - Тогда, - молвила девица, - я должна поспешить ему на помощь…» Бет перелистала пару страниц: «Но как-то ночью приснился принцессе сон, посланный Валар, и сердце девы молвило: «Должна я отправиться на помощь тому, кто остался совсем один». И пробудилась она, и луна сияла между дерев, и задумалась принцесса, как бы ускользнуть ей». Бет села на кровать, уронила книгу на колени. Ее комнатушка была высоко, и в окно светила бы половина огней Ромэнны, если бы не крона соседского бука, кренившегося над оградой и опиравшегося ветвями о стену их дома рядом с ее окном. Сейчас остатки листвы бука сухо шуршали от дыхания бриза, и отблески городских огней плясали на стенах обители Бет. - Во-первых, я не принцесса, - произнесла Бет вслух. – Я всего лишь третья в линии скипетра. Во-вторых… ускользнуть никем не замеченной нетрудно, но какой в этом смысл? Я не успею в Армэнэлос, не успею ни предупредить Исильдура, ни остановить его, ни помочь. И я… не принцесса в том смысле, что... Я хочу сказать: он не жених мне и не возлюбленный. «Он просто сын женщины, ради которой я спрыгну с обрыва вниз головой», - добавила Бет про себя и со вздохом провела пальцем по шелковым подснежникам, вышитым на закладке. - Допустим, - произнесла она, - отец прав: Исильдур пробьется через засаду, но его будут преследовать. Тогда я могла бы выехать ему навстречу, чтобы отвлечь погоню на себя. «А что, должно получиться, - подумала Бет. – Если я надену мужскую одежду и подбитую фехтовальную куртку, повешу на пояс меч, а сверху накину плащ, то выйдет очень похоже на Исильдура». - Нет! – возразила она сама себе вслух. – Это плохая идея. Если они будут меня ловить, то скорее всего поймают. И тогда они все равно будут знать, что след ведет в дом Амандиля Андунийского. Вот если бы у меня был хороший предлог, убедительное объяснение, как я очутилась не на дороге, а за нею… Взгляд Бет вдруг упал на кольцо на ее руке – простенькое оловянное кольцо: две руки, сплетенные в рукопожатии. Кольцо, которое ее отец подарил ее матери, когда они еще не были помолвлены и дочь крестьянина отказывалась принимать богатые дары от сына и внука великих лордов, праправнука государя Ар-Сакалтора. - О матушка моя… - прошептала Бет. – О матушка моя… Спустя три четверти часа, закончив со сборами и приготовлениями, Бет застегнула ремень с отцовским мечом и повесила его через плечо, а завязанную в плащ седельную суму просто скинула за ограду. Потом села на подоконник и спустила ноги наружу. - Лучше бы у меня был плащ-невидимка… - ворчала Бет себе под нос, держась за верхнюю ветку и переступая по нижней. - Или хотя бы усыпляющее заклинание, клянусь Глендом, мечом Нана! Обе буковые ветки были толстыми и почти не качались под ее весом, но серая кора, такая гладкая и приятная на ощупь, казалась ужасно скользкой под подошвами сапог для верховой езды. Сплетенная из волос веревка бы тоже не помешала, но ее не было. Ветви бука начинались на высоте полутора человеческих ростов, и Бет некоторое время висела на нижней ветке, прежде чем отпустить руки. Дальше все было просто. Перепоясавшись мечом и спрятав лицо под капюшоном, Бет вышла на соседнюю улицу и через четверть часа уже угощала припасенным яблоком золотисто-рыжего Лучика, которого Галион загодя вывел со двора и привязал в тупичке возле Рыночной площади. А еще через четверть часа копыта Лучика уже не звенели по желтому камню мостовых Ромэнны, а глухо стучали по утоптанной земле проселка за южной окраиной города. Ближе к рассвету Бет сидела в маленькой харчевне на полдороге между столицей и Ромэнной, под вторую кружку сидра доедала клин картофельного пирога и набиралась решимости привести в исполнение свой план. Потому что решимости у нее поубавилось, и заметно – после того, как с час назад навстречу ей выехал вооруженный отряд. Сначала из темноты до Бет донесся дробный стук множества копыт и странный лязг – как будто сверху, по дороге, катилась волна и тащила за собой грохочущую железную гальку. Потом сквозь туман проступили бледно-алые призраки огней. Это необычно, неожиданно и вдруг страшновато. Лучик всхрапнул и попятился, когда их окружили вооруженные всадники с горящими факелами. Алые отблески огней на нагрудниках, шлемах и наручах вдруг показались Бет потеками крови. - Эй, добрый человек, - окликнули ее, - не попадался ли тебе навстречу одинокий всадник в темном плаще с капюшоном, с длинным мечом, на темном коне, гнедом или вороном? - Нет, - ответила Бет, сглотнув. – А что случилось? - Это преступник, который убил в Королевских садах трех человек. Бет покачнулась в седле. - Трех человек?! - переспросила она дрогнувшим голосом. - Да. И бежал. Если увидишь его или услышишь, что кто-то его видел, то на каждой станции королевских гонцов стоит стража, сообщи им: за голову преступника Первый советник обещает щедрую награду. И отряд, звеня сталью, ускакал в сторону Ромэнны. Бет некоторое время смотрела им вслед. Она должна была чувствовать радость: и от того, что Исильдур выбрался из Королевских садов живым и неузнанным, и от того, что ее план имеет смысл. Но вместо облегчения Бет показалось, будто ее придавило какой-то тяжестью. - Нам надо отдохнуть перед тем, как ехать дальше, - сказала Бет Лучику. - Отдохнуть и подкрепиться. Это, конечно, была правда: они провели в дороге не меньше шести часов, оба устали и проголодались, а Бет продрогла, несмотря на теплую одежду. Выбравшись из Ромэнны проулками, чтобы не связываться с поставленной Зигуром заставой, Бет поехала по знакомым лесным тропам. Однако через пару часов, выбравшись за пределы известных ей мест, Бет испугалась, что заблудится в тумане и темноте, и, поборов искушение отправиться на поиски Анариона (наверняка он придумает план получше!), выехала на прямую, как стрела, королевскую дорогу. И вот теперь она собиралась силами. Потому что у плана, который казался ей таким удачным еще пару часов назад, вдруг обнаружилась оборотная сторона. Убиты три человека. Дома никто не упомянул о том, что такое может случиться. Надо думать, мужчинам, которые были на войне, это представлялось самоочевидным. В отличие от Бет, до которой только сейчас дошло, что одно дело – отвлекать на себя внимание преследователей, которые охотятся за похитителем плода Нимлот. И совсем другое – водить за нос людей, которые гонятся за убийцей своих товарищей, чьи тела еще не остыли. Ведь даже хорошо воспитанные гончие псы, разгоряченные охотой, не всегда отдают добычу охотнику по доброй воле. И… убиты три человека. Исильдур и Анарион уже были на настоящей войне. Ее отец тоже сражался – и убивал, это Бет знала точно. Однако это была война и притом далеко-далеко, за морем. Но проливать кровь собственного народа… В чем-то это было хуже, чем похищение плода Белого древа. Если Исильдура схватят, как на Верных будут смотреть их соседи? С отвращением и страхом, как на кровавых безумцев, способных убивать не задумываясь, словно хищные твари темных земель, питающиеся человеческой плотью? И теперь Бет не могла взглянуть в глаза ни хозяйке харчевни, ни слугам, ни конюхам. А отличный, с пылу-с жару картофельный пирог, в который не пожалели ни сливочного масла, ни свежих яиц, ни жирного молока, казался не вкуснее сенной трухи. «Можно на самом деле последовать этому плану, - вдруг произнес некий внутренний голос. – Можно не притворно, а по-настоящему отправиться в Андустар, на мамину могилу. И вернуться, когда все закончится». Бет смотрела на простенькую скатерть из небеленого льна. Это была правда: тогда не надо хитрить, не надо обманывать - достаточно просто сделать то, о чем она написала в оставленной отцу записке. И никто никогда не узнает, что она передумала. Но Бет знала, что если сейчас уедет в деревушку на северном берегу Эльданны, бросив в трудную минуту тех, кого любит, она никогда не вернется в Ромэнну. Потому что не сможет взглянуть в глаза ни отцу, ни госпоже Алмиэн. Хотя, быть может, гораздо хуже будет взглянуть в глаза господину Элэндилю - и увидеть в них понимание и сочувствие. Тогда надо возвращаться в Ромэнну. Бет покусала губу. Она уже не успеет добраться до дому, прежде чем из серебряной конфетницы, которую всегда подавали к завтраку, достанут ее письмо. И тогда все будут знать, что она струсила. Даже если не будут оспаривать какую-нибудь корявую ложь, которую Бет захочет сплести, чтобы не потерять лицо. Но госпожа Алмиэн будет рада видеть Бет даже такой: испугавшейся поехать в лес после того, как ее сын в одиночку пробился из засады, убив трех человек… Бет поднесла к губам глиняную кружку – и обнаружила, что та пуста. Тянуть время дальше, пытаясь отсрочить решение, было уже нельзя. Либо с поджатым хвостом назад, в Ромэнну, либо в Андустар, к стыду и одиночеству. Либо навстречу опасности, в путаницу проселков и троп, лежавших на югу от Королевской дороги. И Бет вдруг поняла, что если она свернет на юг, то в будущем непременно пожалеет, что не выбрала другой путь, любой из двух. И, скорее всего, пожалеет не единожды… - Еще пирога, дорогая? С грюйтом, а? Хозяйку таверны не обманули ни штаны, ни толстая кожаная куртка, ни темный платок, обмотанный вокруг головы на моряцкий манер, ни даже андамакиль на поясе. - Нет, спасибо. Бет поднялась, положила рядом с пустой кружкой монету и вышла на двор, где у крытой коновязи стоял под теплой попоной Лучик. Пока Бет скребницей счищала грязь с его боков и живота, во двор харчевни вкатилась груженая повозка: должно быть, хозяин ехал на рынок в Армэнэлос. - Замин, ласточка, мне сегодня самую большую кружку пива! – крикнул возница, крепкий приземистый мужчина средних лет, спрыгивая на землю. – Я сейчас такого страху натерпелся, пока к дороге спускался! - Что случилось, Рагнор? - воскликнула хозяйка, появляясь в дверях. - Я подумал, что встретил своего черного всадника и настал мой последний час! - Нашел, о чем по темноте говорить! – сердито одернула его Замин. Несмотря на то, что уже светало. - «Говорить!» А я его встретил! Спустился я со Старого моста в лес, а там туман – густой, как пена на твоем пиве. Проехал мимо сухого каштана – и тут из тумана, откуда ни возьмись, всадник. Весь в черном: черный плащ, капюшон, вороной конь и… - тут Рагнор сделал паузу, - и без лица! Кто-то охнул. Бет подняла голову над спиной Лучика и увидела, что вокруг рассказчика уже собрались конюхи и немногочисленные ночные гости. - Так мне сначала показалось. Но дальше было хуже! – Рагнор обвел слушателей взглядом, явно смакуя общий интерес, и принял от хозяйки огромную оловянную кружку, над которой подрагивала шапка пены. Бет взяла крючок для копыт, обошла Лучика, чтобы быть поближе к рассказчику, подняла переднее правое копыто и принялась его чистить. - Я, значит, его окликнул, - утолив жажду, продолжал Рагнор, - «Эй, приятель! Случилось что?» Он ничего не ответил, медленно поднял голову, и я увидел, что под капюшоном у него лицо закрыто черной маской, только дыры для глаз оставлены! И глаза так и сверкают! Под многочисленные охи и ахи Бет закончила переднее копыто и взялась за заднее. - Тут-то я и решил, что встретил… - рассказчик понизил голос, - что встретил Аганнало. Я весь похолодел, едва вожжи не выронил, но всадник подъехал ближе, и я увидел, что на лбу у вороного – маленькая звездочка или даже просто завиток белой шерсти, похожий на полумесяц. Только тогда я понял, что это не моя смерть! То есть вообще не смерть, а живой человек. Бет бросила крючок и пошла в теплую комнату за потником и седлом. Когда она вернулась, слушатели уже сделали очевидный вывод и наперебой пересказывали изумленному Рагнору столичные новости. - Награда, сказали, большая? Нет, меча у него я не припомню, но, может, под плащом не разглядел. А какая именно, не сказали? – услышала Бет, вслед за потником закидывая на Лучика седло. – Тогда потороплюсь до станции, чтобы не опередил меня кто! - Вы что, поедете, не крючковав левую сторону?! – с негодованием спросил у Бет мальчишка-конюх, отлипнув от Рагнора. - Нет, - буркнула Бет, надевая на коня уздечку. – Некогда мне. Свернув на проселок, который вел наверх, к Корню, Бет заставила недовольного Лучика подняться в карьер, и через десять минут бешеной скачки они неожиданно вылетели из лесного сумрака на Старый мост. Бет остановила покрытого мылом коня и огляделась, благо на открытом месте уже было довольно светло, несмотря на сплошные тучи. Старый мост был действительно старым. Должно быть, предки Рагнора построили его еще во времена Заселения: работы он был грубоватой, сложен из необработанных камней, но за три тысячи лет верх моста вытерся и сделался едва ли не гладким. Под мостом журчала речка, вверх и вниз по течению виднелись безлесые холмы, а дальше по дороге, в полумиле за мостом мерцали огоньки – надо думать, Рагнорово хозяйство. Видимо, на скорости и в полумраке Бет не заметила сухого каштана. Надо было возвращаться в лес, но Бет медлила. Она оглядела нижний берег реки, на котором, на десяток шагов отступив от кромки воды, начинался лес. Оттуда ползли языка тумана, которые рвал в клочья ветер, дувший сверху по реке. Бет снова взглянула на холмы справа и слева, должно быть, отроги Корня, - отчаянно надеясь увидеть темную фигуру всадника. Потому что Бет понятия не имела, как искать Исильдура в лесу. Она со вздохом повернула Лучика обратно к лесу – и застыла. На дороге стоял пес. Это был обычный деревенский пес масти «уголь с солью», лохматый, не слишком большой, не очень маленький. Но вокруг сделалось очень тихо – словно упал ветер и даже река умолкла под арками моста. - Здравствуй, друг… - заговорила Бет и сама удивилась, услышав, что говорит на синдарине, словно этот язык псу был понятнее, чем адунайский. И продолжала, удивляясь собственным словам: - Я ищу одного человека, сына моей приемной матери. Ему грозит беда от… от Князя Волков, а я не знаю, как мне его найти. Прошу тебя, друг, помоги мне! Он на вороном коне, и… от него пахнет кровью. Пес повернулся и потрусил вниз по дороге. Через десяток шагов остановился, оглянулся на Бет – и снова двинулся к лесу. Бет тронула Лучика вслед за ним. В лесу было еще темно, но Бет без труда следила взглядом за своим провожатым. Когда тот побежал, усталый Лучик сам перешел на рысь, пусть и с недовольным фырканьем. Когда пес остановился, Бет, подняв взгляд, увидела перед собой сухое дерево: его действительно хорошо было видно при спуске, но плохо – при подъеме, потому что между ним и дорогой раскинулся буйный куст лещины, листья которого не спешили расстаться с ветвями. Перед сухим деревом от дороги вправо ответвлялась не то широкая тропа, не то узкий проселок. На который свернул пес. Здесь земля была мягкой, почти не утоптанной, и Бет показалось, что она заметила следы больших подкованных копыт, но тут пес снова свернул направо, на тропку, убегавшую в неглубокую лощину. Не успела Бет потянуть за правый повод, как Лучик поднял морду и тихо заржал. И из лощины донеслось ответное ржание. Она увидела их от поворота: Ло стоял на тропе, посреди лощины, с пустым седлом, потому что его всадник лежал на земле ничком, отвернув лицо, словно не хотел видеть торжество своих врагов лаже мертвым. Бет соскочила с коня, упала рядом с Исильдуром на колени, дрожащей рукой притронулась к бледной щеке – холодной, как гранитные валуны под зимним дождем. - Почему я не знала собственного сердца два дня назад? Я бы никогда тебя не отпустила! Одного… Она наклонилась поцеловать мертвеца в уголок рта – и увидела, как подрагивает от слабого дыхания травинка у его губ. Бет чуть сама не лишилась чувств. Ее трясло, голова у нее шла кругом, так что она не сразу смогла перевернуть Исильдура на спину. Тот еле слышно застонал. Его левая рука, на которой он лежал, словно защищая ее всем телом, была вся в крови, и Бет не сразу сообразила, что он держит. Она попыталась вынуть окровавленное сокровище из его руки, но его пальцы были словно тиски. Левое плечо у него было мокрым от крови, и на земле осталось темное пятно. Хотя дырка на куртке была маленькой, как от стрелы, через нее продолжала сочиться кровь. Бет беспомощно смотрела на струйку крови: ни с чем серьезнее перелома ей иметь дело не доводилось. Потом она вспомнила, что взяла с собой эликсир. Вскочила, бросилась к Лучику так, что тот едва не шарахнулся, залезла в седельную суму и достала зельницу, завернутую в рубашку. Бет даже не сразу сообразила, зачем она вообще брала рубашку: а, на тот случай, если ее поймают, чтобы подтвердить ее слова, что она ехала на запад… Она оторвала рукав, сложила потолще и засунула Исильдуру под куртку, в надежде, что это хотя бы ослабит кровотечение. Потом, открыла зельницу и, с облегчением вдохнув густой цветочно-травяной аромат, влила немного в рот раненому. Вдруг за спиной у нее раздалось негромкое «вуф», и Бет вздрогнула: она совсем забыла про своего серого спутника. Бет обернулась и увидела, что пес стоит, отвернувшись, насторожив уши, глядя куда-то вглубь леса… примерно туда, где должен был быть сухой каштан. И тут до Бет донесся смутный шум: топот копыт, неразборчивые голоса… и знакомый лязг. - Ло! – шепотом позвала вороного Бет, вскакивая на ноги, но тут же сообразила, что даже если у нее получится перекинуть Исильдура через холку, это скорее всего его убьет, а ускакать они не ускачут все равно. Оставалось прятаться. В лесу уже было светло, туман растаял, а невысокие склоны лесистой лощины были лишены подлеска и просматривались насквозь. Но слева наверху виднелись какие-то камни, и Бет схватила раненого под мышки и потащила вверх, по длинной пожелтевшей траве. С таким сильным кровотечением это тоже могло его убить, но выхода не было. Ло подтолкнул Лучика мордой, и оба коня двинулись за хозяевами. Исильдур оказался ужасно тяжелым: не будь он сыном самого высокого человека на Острове, его самого непременно прозвали бы Высоким. Из последних сил затащив Исильдура за камни, вытирая дрожащей рукой мокрый лоб и тяжело дыша, Бет поглядела вниз, и сердце у нее упало: они оставили за собой полосу потревоженной травы, а на тропе виднелись следы копыт и темнело пятно крови. Всякий человек, знающий, что ищет, без труда бы понял смысл этих знаков. Серый пес положил на траву рядом с Исильдуром зельницу и остатки рубашки. Бет опустилась на колени и обняла пса. - Спасибо, друг, - сказала она, глядя в его золотисто-карие глаза. – Жаль, я не знаю, как тебя зовут. Иди домой. Ты больше ничего не можешь для нас сделать. Прощай. Потом поднялась и вынула из ножен отцовский меч. Бет не сомневалась, что сможет нанести смертельный удар, но броситься на меч так, чтобы попасть в сердце, - задача потруднее. И второй попытки у нее не будет. Бет оглядела камни: если заклинить меч между двумя этими валунами, должно получиться… Снова раздалось глухое «вуф». Бет обернулась: пес взял в зубы болтающийся повод Ло и потянул коня к Бет. Вороной удивленно на него покосился, но сделал шаг. Пес сложил черный с серебряной пряжкой повод к ногам Бет, сел и наклонил голову, как это иногда делают собаки. Бет оглянулась на Исильдура. Он дышал, и его лицо перестало напоминать лик надгробного изваяния. Бет знала, что если она послушается серого пса, то может больше никогда не увидеть Исильдура – ни живым, ни мертвым. Но эта отсрочка могла дать им обоим еще чуть-чуть жизни. Она вернула меч в ножны, перекинула повод через голову Ло и, чувствуя себя матросом, карабкающимся на мачту, залезла в седло, которое было едва ли не выше ее головы. Серый пес уже взбегал по противоположному склону. Торопливо подтянув стремена, Бет тронула Ло – и охнула, когда тот в один прыжок оказался на дне лощины. Ощущение было такое, будто ты присел на большой валун, а тот вдруг решил съехать вниз по склону: Ло был гораздо больше Лучика, и Бет никогда раньше на нем не ездила. Пес нырнул в густые заросли, и Ло устремился вслед за ним, с громким хрустом ломая не только тонкие веточки орешника и жимолости, но и молоденькие березки. Бет накинула капюшон и прихватила его зубами, чтобы не сорвало ветками. Откуда-то справа донеслись удивленные голоса - окликая их? - но внезапно снова раздалось «вуф» - сзади. И уже не вполголоса, а басистое, убедительное. От неожиданности Ло рванул вперед, словно камень из катапульты. И Бет не успела глазом моргнуть, как снова очутилась на Старом мосту. Уже совсем рассвело, и, когда Бет взглянул на проселок, который вел вниз, к королевской дороге, она увидела, что белый скелет каштана и развилка совсем рядом. А еще она увидела вооруженный отряд, который ехал вниз от Старого моста: должно быть, они тоже проскочили мимо сухого дерева, не заметив его, и теперь возвращались по своим следам. Неразборчиво прозвучала команда, и от отряда отделилось три человек, которые повернули от мертвого каштана направо. И тут пес залаял. Его низкий густой голос заполнил собой всю долину от отрога до отрога, словно гудение огромного колокола. Обрывистое русло реки, пустые склоны, самые камни Старого моста отразили его гулом, дробя, умножая, рассыпая. А потом наступила тишина. И в этой тишине Бет увидела, как вооруженные люди оборачиваются к ней, увидела на их лицах сначала изумление и узнавание, а затем – разгорающийся азарт погони. Один из них поднял блеснувший серебром рог и протрубил сигнал: «гон по зрячему». После лая серого пса этот звук показался Бет немощным и жалким, но его услышали. Что-то шевельнулось на краю ее зрения, она повернула голову и увидела, как слева на гребне холма появляются маленькие фигурки всадников. Один поднес рог ко рту, но Бет скорее догадалась, чем услышала, что он тоже трубит «гон по зрячему». Справа, гораздо ближе, тем же сигналом откликнулся третий рог. Бет взглянула туда – с вершины холма, вниз по склону уже сыпались всадники. Бет снова посмотрела вперед. Сухой каштан и развилка как будто отдалились: отряд скакал к ней галопом, но был еще далеко. Из-за правого поворота вылетели трое всадников и устремились вслед за своими товарищами. Бет повернула Ло, и серый пес снова залаял. Теперь его лай направлял Ло, раздаваясь то слева, то справа: «правее!», «левее, еще левее!». Потом Бет осознала, куда пес направляет бег коня, и ужаснулась: они неслись прямо к дому, точнее, к серой стене рядом с ним. Стена из нагроможденных всухую камней была высотой по грудь человеку, а за нею лежало небольшое пустое поле – или загон? – с другой стороны тоже огороженное стеной. За которой виднелось еще несколько таких же стен. Ло летел вверх по склону, как на крыльях, словно безо всякого усилия, но Бет поняла, что поле за стеной слишком маленькое и что, даже если Ло перепрыгнет первую стену, у него просто не будет места для разбега, чтобы прыгнуть снова. Бет изо всех сил дернула поводья, но Ло не обратил на это никакого внимания. На крыльцо приземистого каменного дома выскочила женщина в чепце и платке. - Хуан, чтоб тебя! Перестань немедленно! А ну быстро домой, кому говорю! – услышала Бет ее голос сквозь лай, перекличку рогов и свист ветра, но было уже поздно изумляться: Ло прыгнул через стену. Несколько мгновений Бет смотрела сверху на крытую рыжей черепицей крышу дома и на четыре лежащих впереди узких вытянутых поля, а потом копыта Ло коснулись земли – и он тут же прыгнул снова, словно был не конем, а прыгучим животным, вроде кролика или оленя. А потом снова. Снова. И снова. За последней стеной Ло сделал круг, замедляя бег и горделиво встряхивая гривой. Погоня сгрудилась за первой стеной, которую преодолел только один всадник – и теперь он, хромая, бежал за своей лошадью, которая трусила от него, старательно делая вид, будто не имеет никакого отношения к происходящему. Отряд, спускавшийся с левого холма, пропал из вида. Бет посмотрела направо: здесь в реку, бежавшую мимо хозяйства Рагнора, впадал приток, который тек по расселине с крутыми склонами, и теперь всадники, спустившиеся на край обрыва, оказались в тупике, бессильные добраться до своей добычи. Ло поднялся на дыбы и громко и торжествующе заржал. А потом повернул направо и поскакал вдоль края расселины вверх по склону. Но Бет еще долго слышала радостный заливистый лай Хуана: «Удачи тебе! Удачи, подруга врага Князя Волков!»