Осенняя охота

2. АНАРИОН Когда Ворондиль уехал, уже за полночь, я поднялся к себе и погрузился в глубокое раздумье, мысленно перебирая все сказанное посланцем Королевы. И чем дольше я думал, тем лучше понимал: есть только один выход - самый немыслимый, самый невозможный, самый невероятный. Но при этом единственный. Предприятие это было смертельно опасным не только для тех, кто отправится в Армэнэлос: следовало защитить и тех, кто остается. Это означало, что поездка должна была остаться тайной и для деда с отцом и что нам с Исильдуром придется обойтись без их благословения, удовольствовавшись благословением Тар-Мириэль. Итак, завтра мы с братом скажем, что отправляемся охотиться на несколько дней… Окольные пути, ведущие вдоль королевского тракта, были нам известны. Что до Армэнэлоса, то мне было пятнадцать, когда Король воспретил Верным появляться в столице, и я плохо знал город. Но я был уверен, что Исильдур, старше меня девятью годами, хорошо знает и столицу, и королевские сады, куда нам надо было незаметно проникнуть. Обдумав вчерне план действий, я вышел из своих комнат и тихо постучался в двери брата. Не получив ответа, осторожно открыл дверь и прошел внутрь. Здесь было темно и тихо, а на рабочем столе около окна, рядом с незаконченным макетом нового галеона, лежала веточка Нимлот. Сухие листы раскрошились, как будто ветвь слишком сильно сжали в руке. Уже понимая, что опоздал, я торопливо спустился в конюшню. Вороной Исильдура исчез. Брат принял то же самое решение, что и я, только быстрее. Я постоял у пустого стойла с фонарем в руке, пытаясь сообразить, что мне теперь делать. Догонять? Но за домом следят. Два всадника, в столь поздний - точнее, в столь ранний - час, – слишком подозрительно. Если Исильдур поскакал по Королевской Дороге, самому прямому и короткому пути, на котором пара всадников будет заметна, как парус в Ромэннской бухте в ясный день, догонять его слишком опасно. Если же он свернет с главной дороги, чтобы сбить со следа соглядатаев, я не найду его. Раз так получилось, раз брат взял на себя самое опасное и трудное, значит, я должен позаботиться об остальном. Ведь после того, как Исильдур вернется - а я был уверен, что он вернется, - под ударом окажется вся наша семья. Надо думать о том, что я буду делать, чтобы скрыть все от посторонних глаз и не растревожить до поры до времени дом. И, собравшись духом, отправился к деду, у которого до сих пор горел огонь. Утром, когда город только просыпался, мы с Энтором, нашим оруженосцем, отправились на охоту. Вслед за братом, как я сказал матушке, прощаясь с ней на крыльце и стараясь не смотреть ей в глаза: матушка уже знала о ворондилевской новости, но все остальное мы решили пока держать от нее в тайне. В основном потому, что нам было страшно говорить с ней об этом. Через несколько минут мы с Энтором неторопливо ехали по улице, беседуя и пересмеиваясь, а вслед за нами трусили две наши гончие. Проезжая мимо людей на перекрестке, которые проводили нас внимательными взглядами, я довольно громко произнес: - Не поторопиться ли нам? Боюсь, брат уже заждался нас на Сборной Поляне. Сборной называлась поляна в предгорьях, за которой начинались охотничьи буковые леса. Итак, все, кому интересно, будут знать, что сыновья Нимрузира отправились на охоту, а посылать соглядатаев в лес - бесполезно. На наше счастье, на Поляне сегодня было пусто. Мы с Энтором быстро позавтракали, не разжигая огня в древнем каменном очаге, сложенном рядом с родником, а потом я достал из седельных сум охотничий плащ и рог брата и вручил это все Энтору: сегодня ему выпала опасная честь изображать Исильдура. И мы отправились на охоту. Весь день урочище Нэльдуин звенело эхом наших рогов и лаем наших псов. Сначала мы с Энтором ехали по разным сторонам реки, перекликаясь охотничьими сигналами: «Есть ли след?» - «Нет. А у тебя?» - «И у меня нет». Если кто-то следит с гребня горы или явился на Сборную Поляну вслед за нами, он подумает, что братья встретились на Поляне, а потом снова разделились и теперь ищут дичь. Я встретил углежога и попросил его, если он встретит моего отставшего спутника, передать тому, чтобы он ехал на лай или звук рога, догоняя меня или брата. Углежог поклонился и пообещал исполнить просьбу. Я понадеялся, что он либо знает меня в лицо, либо запомнит одежду и коня встреченного в лесу всадника. Я нарочно надел яркие зеленые одежды, издали заметные в пустом осеннем лесу. Потом затрубил рог на другой стороне ущелья: «След! След!» - и я поскакал на зов, тоже протрубив «Иду!». Рог брата звенел «Догоняй! Ищи!», и я трубил в ответ «Иду! Сейчас!». Я скакал сначала вниз по склону, а потом вверх. Конь раскидывал буковую листву, впереди трубил рог Исильдура, и мне на мгновение показалось, будто он и в самом деле охотится вместе со мной. Энтор напал на след лани, которую мы гнали до самого вечера - в основном потому, что оба не переставая трубили в рог, распугав всю дичь на мили окрест. К вечеру с пасмурного неба посыпалась мелкая морось. На лесной дороге мы встретили двух дровосеков. Энтор, который вез на крупе коня убитую лань, проехал мимо, спрятав лицо под капюшоном, а я остановился и, сбросив капюшон, заговорил с ними. Дровосеки шли в город, и я, назвавшись, спросил, не зайдут ли они к нам домой передать, что мы с братом решили задержаться в лесу еще на день или два. Дровосеки переглянулись, младший сделал предостерегающий знак старшему, но тот, спокойно погладив окладистую черную бороду, кивнул. - Не больно-то молодые господа наохотились, как я погляжу, - заметил он. - Звону много, а добычи мало. Я склонил голову: - Хотим наверстать завтра: видели кабаний след. Старший дровосек снова кивнул: - Это секач из Высокого урочища, только с двумя гончими и сам-брат вам Старого Клыкача не взять. - Посмотрим, - сказал я. - Вы предупредите наших родных, что мы отправились за Старым Клыкачом? Молодой с отчаянным выражением лица дернул пожилого за рукав, но тот утвердительно склонил голову. Когда я взялся за кошель, дровосек поднял руку: - Не стану я брать денег за пустяковую услугу молодым господам. Лучше езжайте догоняйте брата. И мы расстались. На ночлег мы с Энтором остановились в Бар-эн-Рэндир - маленькой пещерке вверху ущелья. К тому времени уж стемнело, и можно было не опасаться, что вслед за нами в темноте кто-то полезет по крутым склонам верховий Нэльдуина. Еще днем я полагал, что излишне осторожен, но увидев страх на лице младшего из дровосеков, я понял, что был совершенно прав, приняв все эти меры предосторожности, казавшиеся смешными мне самому. В пещере под трещиной в потолке был сложен очаг, но я развел огонь снаружи, на каменной плите у входа: если за нами следят, то пусть знают, что мы никуда не делись, ведь сквозь опавший лес наш костер было видно с обеих сторон ущелья и даже, возможно, со Сборной Поляны далеко внизу. Высокое урочище располагалось за перевалом, который лежал не так уж далеко отсюда. Завтра к полудню мы без труда доберемся до владений Старого Клыкача. Насколько я знал, этот матерый секач сделался чем-то вроде легенды здешних мест. Мне совершенно не улыбалось выходить на него вдвоем с Энтором. Надо будет потерять его след, блуждая по Высокому урочищу, подумал я. Энтор уже спал, закутавшись в плащ брата и зарывшись в сухие буковые листья в глубине пещеры. Я выбрался из пещеры, поднялся чуть выше по склону и вышел на открытое место. Огней Ромэнны отсюда не было видно, их скрывал правый отрог, но я долго смотрел в темноту, припоминая все тропки и дороги здешних мест. Если Исильдур вернется, он вернется не по Королевской Дороге. Он свернет на лесные тропки, чтобы не привести погоню к дому, чтобы сбить ее со следа. Где его ждать, на какой из бесчисленных троп и стежек его искать? Но все дороги сходятся к Сборной Поляне. Значит, завтра вечером надо вернуться туда. А сегодня вечером... Я закрыл глаза и застыл, вслушиваясь в ночной ветер, словно пытаясь уловить биение его сердца. Нет, он жив и не погибнет сегодня ночью в Королевских Садах.